— Вот! Я как раз об этом и хотела поговорить. Мы тут с Саньком… Ну, это мой парень. Он не хочет больше жить с родителями. А у меня с деньгами пока не очень. Мы бы туда переехали, если ты не против. Ну… как бы не совсем бесплатно, но чтобы символически. Ты ж понимаешь: мы же не чужие люди.
***
Анастасия жила в простой семье: мать Елена Ивановна преподавала историю в школе, а отец Михаил Сергеевич был водителем на междугородних рейсах. У Насти было не то чтобы идеальное, но очень теплое детство.
А еще у нее был дедушка — Иван Петрович. В свои шестьдесят он пoхoрoнил супругу Тамару Андреевну и вот уже более двух десятилетий коротал старость один. Женщину своей жизни он не забывал и не стал искать ей замену. Просто жил, заботился о дочери и внучке, хранил фотографии, и каждый вечер, заваривая чай, ставил на стол вторую кружку.
Настя всегда считала, что их история — пример настоящей любви. Хоть бабушку она почти не помнила, но по рассказам мамы знала, насколько крепкой и доброй была их семья. Елена Ивановна всегда говорила:
— Главное — любовь, взаимное уважение и искренность. Тогда и семья будет крепкой.
После школы Настя поступила в педагогический университет и, получив высшее образование, смогла, устроиться в школу учителей младших классов. Почему-то ей нравился именно этот возраст деток. Когда их глаза широко открыты и они готовы впитывать всю информацию от учителя.
Первый рабочий год был самым трудным для Анастасии, потому что это были не только сложности на работе и перманентная усталость, но и год, когда не стало любимого дедушки Вани. Сколько слез тогда было пролито! Будто часть души ушла вместе с Иваном Петровичем.
Дедушка оставил для внучки свою квартиру. Да, ремонт был стареньким, но зато квартира чистая и в хорошем районе. Родители жили рядом. И для Анастасии это был отличный старт для жизни на будущее. Теперь ей не нужно было думать только о том, как накопить на собственное жилье.
Долгое время Настя не хотела переезжать в дедушкину квартиру. Все напоминало о нем и слезы сами начинали стекать по щекам. Но все шло и боль утихла. Тогда она, подкопив немного денег, решила сделать ремонт. И начала Настя с кухни, потому что именно кухня требовала больших вложений. Дедушке было нужно немного: старая газовая плита, пара шкафов и стол со стульями.
Настя постепенно очистила стены от старой плитки и обоев, а затем вызвала мастеров, чтобы заказать новый кухонный гарнитур. Цвет выбрала нейтральный — светло-серый с древесными вставками, фасады — матовые, без глянца, с плавным закрыванием. Все было продумано до мелочей: где будут специи, где в будущем разместится посудомоечная машина, а где будут удобно расставлены кастрюли. Она вложила в этот проект все свою душу.
Когда кухня была готова, Настя не могла налюбоваться ею. Все — от кафельного фартука до стильных светильников — было сделано в ее вкусе, практически ее руками и за ее честно заработанные деньги. Настя никого и ни о чем не просила. И в этом было особое, взрослое чувство удовлетворения от проделанной работы.
— Спасибо, дедушка, — тихо прошептала она, однажды утром. — Я никогда не забуду и тебя и твой подарок.
Перед Новым годом в школе царило веселое сумасшествие. Елка, гирлянды, снежинки из бумаги, репетиции песен и танцев. Анастасия Михайловна, как всегда, осталась после праздничного мероприятия — помогала детям переодеваться, проверяла, чтобы никто не забыл варежки и шапки. Родители приходили по очереди, за каждым своим чадом. Но один мальчик Денис все еще стоял у стены с подарочным пакетом и переминался с ноги на ногу.
Прошло уже пятнадцать минут.
— Ну а где же твоя мама? — вздохнула Настя, кутаясь в шарф.
— Наверное, скоро придет… — смущенно пожал плечами мальчик. — Скажите, я останусь здесь один, если все уйдут?
— Нет, не один. А как же я? Будем ждать вместе. Разве я могу оставить тебя одного?!
Они стояли в холле первого этажа. На улице крепчал мороз. Гирлянды на витринах магазина через дорогу светились, но теплее на душе от этого не становилось. Они просто стояли и ждали, как вдруг молодой мужчина почти бежал в сторону школьного здания.
— Это за мной, — произнес Денис.
— Вероятно да, — улыбнулась учительница. — Только вот я ни разу не видела этого мужчину раньше. Это точно твой папа?
Перед ней стоял он — высокий, в черном пальто, густые темные волосы усыпаны снежинками, лицо смущенное, но очень приятное.
— Это не папа. Это Дима.
— Дима? — переспросила Анастасия Михайловна и в ту же минуту он зашел в двери здания.
— Простите, я опоздал. Совсем забыл, что сестра просила забрать сегодня племянника к себе. Очень извиняюсь, честно.
— Так… — немного замешкалась Настя. — Я должна уточнить у мамы Дениса так ли это.
— Конечно, конечно, если надо, то позвоните ей.
Пока учительница разговаривала по телефону, Денис о чем-то весело болтал с дядей и показывал ему свой подарочный сверток, от которого он был просто в восторге.
— Хорошо, все в порядке. Вы можете забрать Дениса.
Мужчина крепко обнял мальчика, потом повернулся к Анастасии:
— Я виноват, что вы так долго ждали. Позвольте хотя бы подвезти вас домой. Это — минимум извинений, который я могу сейчас позволить.
Настя сначала хотела отказаться, но было слишком холодно, и домой предстояло ехать на автобусе, а потом еще пешком по обледенелым дорожкам…
— Спасибо, — кивнула она и согласилась.
Они ехали в теплой машине. Денис без умолку рассказывал о празднике — как смешно танцевал Дед Мороз с облезлой бородой, как Снегурочка забыла слова песни и растерянно замерла на сцене, а потом как ребята кричали хором «Елочка, гори!».
Егор, как представился мужчина, смеялся от души. Иногда так искренне, что у Насти невольно поднималось настроение. Было в его смехе что-то обволакивающее, теплое и настоящее.
— Вот, вроде бы такие мелочи, — говорил он, — а запоминаются на всю жизнь. У меня тоже когда-то был утренник, помню, Дед Морозом был папа моего друга. А я стою и стягиваю с него бороду. До сих пор это фото хранится в архиве, но я его никому не показываю, — подмигнул он.
Настя улыбнулась, чувствуя, что рядом с этим мужчиной как-то спокойно.
— Простите еще раз, — продолжил Егор. — У меня с работой все как-то сумбурно сегодня получилось. Сам на себя тружусь, заказов много, клиенты дергают. А тут сестра попросила выручить — давно обещал, но, как назло, именно сегодня все дела навалились. Еле вырвался. А Дениса люблю — паренек растет классный. Жаль, что редко видимся.
— Бывает, — кивнула Настя. — Главное, что вы все же приехали. И Денис явно вас обожает.
— И это взаимно, — тепло ответил Егор. — А вы всегда такая терпеливая? Наверное, работа с детьми научила?
— Да, — засмеялась Настя. — Я стараюсь.
Пока они разговаривали, пролетели несколько улиц, и машина плавно свернула во двор.
— Вот здесь, — показала Настя.
Егор остановился, взглянул в окно с легкой ноткой удивления и произнес:
— А ведь я живу неподалеку. Две улицы отсюда. Маленький город у нас все-таки.
Он повернулся к ней, и в его взгляде было нечто большее, чем просто вежливость.
— Думаю, мы еще увидимся, — многозначительно сказал он.
— Возможно, — тихо ответила Настя, забирая сумку и открывая дверцу. — Спасибо вам за поездку.
— И вам — за компанию. И за то, что не бросили моего племянника. До встречи, Анастасия Михайловна.
Когда машина уехала, Настя еще пару секунд стояла в темноте двора. Снег падал хлопьями, а на ресницах замерзли капельки.
Прошло несколько недель и вот снова рабочие деньки. Настя вернулась в привычный ритм: утренние подъемы, проверка домашнего задания, беготня на переменах. Вроде бы все, как всегда, но что-то в ней изменилось.
Каждое утро она ловила себя на том, что внимательно смотрит на школьный двор — не промелькнет ли там снова Егор? А он действительно стал чаще забирать Дениса из школы. Егор говорил, что мама Дениса, то есть его сестра, сейчас очень устает с малышкой и просит помощи.
А потом был тот знаковый вечер. Уроки закончились, а дети разошлись. Настя проверяла тетради дома, когда на экране телефона высветился незнакомый номер. Она нахмурилась и не взяла трубку — мало ли кто это? Но буквально через минуту пришло сообщение:
«Это Егор. Простите, что так поздно. Хотел бы пригласить вас в кафе в эти выходные. Просто поговорить. Обещаю быть предельно корректным.»
Настя усмехнулась и быстро ответила:
«Хорошо. В субботу, часов в 17?»
Ответ пришел почти мгновенно:
«Идеально. Заберу вас из дома, если не против.»
И тогда все завертелось.
Обед перешел в прогулку, прогулка в вечерние звонки. А потом однажды проснувшись Настя поняла, как замечательно быть замужем.
Это произошло как-то стремительно, но удивительно спокойно. Без колец с бриллиантами, ресторанов и белых платьев. Они просто поняли, что больше не хотят расставаться. Сыграли скромную свадьбу, собрав только самых близких. Елена Ивановна всплакнула от счастья, а отец шутил:
— Главное, не забывай, что мужчину не нужно переделывать. Если уж решилась выйти замуж, то будь добра жить с тем, что есть.
Насте не стоило переживать, ведь Егор оказался удивительно чутким, домашним и зрелым не по годам. Он уважал Настю, ее мнение и работу, был внимателен к мелочам. Помогал ей по дому, возился с племянником и иногда варил кофе по утрам. В ее жизни наконец воцарилась гармония. И она снова вспомнила слова мамы:
— Главное — любовь, уважение и искренность. Тогда и семья будет крепкой.
Теперь Настя знала — именно так у нее и получилось.
Но, как говорится, в каждой бочке меда — своя ложка дегтя. Когда Настя уже привыкла к размеренному семейному счастью, к теплым утрам с ароматом кофе и тихим вечерним разговорам, в ее жизнь неожиданно вернулась фигура из прошлого.
Позвонила двоюродная сестра Маша. Настя помнила ее смутно: какая-то неуклюжая девочка с косичками, с которой они вместе ковыряли грядки на даче у бабушки по отцовской линии. С тех пор ни тесного общения, ни особой дружбы не было. Иногда виделись на каких-то семейных праздниках, но разговоры не заходили дальше дежурного: «Как жизнь? Как дела?»
— Привет, Настя, — голос Маши был сладковатый, с натянутой вежливостью. — Слушай, я тут с мамой разговаривала… Она сказала, что ты вроде как к мужу переехала?
— Да, — осторожно ответила Настя. — Уже полгода как.
— А квартира дедушки Вани? — быстро переспросила Маша. — Она же теперь пустует?
Настю как будто током ударило от этих слов. Да, квартира стояла без жильцов. Егор предлагал сдавать, но Настя не могла решиться. Это была не просто жилплощадь — это был уголок памяти, впитавший запах дедушкиного лосьона и утренний скрип его тапочек. Пустить туда незнакомцев — значило будто стереть что-то важное.
— Пустует, — медленно подтвердила она.
— Вот! Я как раз об этом и хотела поговорить. Мы тут с Саньком… Ну, это мой парень. Он не хочет больше жить с родителями. А у меня с деньгами пока не очень. Мы бы туда переехали, если ты не против. Ну… как бы не совсем бесплатно, но чтобы символически. Ты ж понимаешь: мы же не чужие люди.
Настя растерялась. Маша не сказать, что незнакомый человек, а вот ее парень — и вовсе незнакомец. Пускать их в квартиру, которую она берегла как память о самом дорогом человеке? Внутри стало тревожно.
— Маш, я понимаю твое положение, но это квартира моего дедушки. Я не готова так просто впускать туда людей. Даже родственников. Прости.
На том конце провода повисла тишина. Потом голос Маши заметно похолодел:
— Ну да… конечно. Память… Как удобно прикрываться этим словом, когда тебе просто не хочется помочь. Ладно, живи как хочешь.
С тех пор Настя стала «врагом номер один» для всех родственников папиной линии. Сестра распускала слухи, что Настя стала жадной, что «зажралась со своим новым мужем», и что «плевать она хотела на родню». Настю это сначала ранило, но Егор спокойно обнял ее и сказал:
— Ты никому ничем не обязана. Если бы дед мог выбирать, он бы захотел, чтобы ты берегла то, что он оставил для тебя. И я с ним абсолютно согласен.
Так и осталась квартира дедушки Вани нетронутой. Настя иногда приезжала туда, чтобы проветрить комнаты, протереть пыль, посидеть на старом диване и вспомнить деда. Она знала — рано или поздно найдется момент, когда эта квартира снова зазвучит звонкими голосами. Может, их с Егором детьми, а может быть даже внуками.
И это было ее личное право. Право на память, право на уважение и право на любовь — ту самую, о которой когда-то рассказывала мама.
