Аня сложила последнюю тарелку в посудомойку и оглядела кухню. Даже после трёх месяцев жизни в новой квартире она всё ещё испытывала лёгкое головокружение от собственного счастья. Просторная кухня-гостиная с высокими потолками, огромные окна, выходящие на тихий двор, паркет под ногами вместо старого скрипучего ламината — всё это казалось сказкой.
— Лень, ты где? — окликнула она мужа.
— В спальне! Собираю инструменты, — донеслось из глубины квартиры.
Аня прошла через гостиную, всё ещё с трудом веря, что всё это пространство принадлежит им. Ещё полгода назад они ютились в съёмной однушке на окраине, где кухня была размером с кладовку, а потолки давили так, что Лёня, при своих ста восьмидесяти сантиметрах, постоянно задевал головой люстру.
— Что делаешь? — спросила она, заглядывая в спальню.
Лёня сидел на полу рядом с разобранной тумбочкой, сосредоточенно разбирая крепежи.
— Дядя Миша поставил эту штуку как-то криво, хочу переделать. Она качается.
Дядя Миша. Аня мысленно поблагодарила покойного дядюшку мужа в очередной раз. Они даже толком не знали друг друга — видались от силы раз пять за все годы знакомства с Лёней. Странноватый холостяк, работавший инженером на заводе, жил тихо и незаметно в своей четырёхкомнатной квартире в самом центре города. А потом внезапно умер от сердечного приступа и оставил всё Лёне — единственному племяннику, который хоть изредка его навещал.
— Мама звонила, — сказал Лёня, не поднимая головы от работы. — Сказала, что завтра приедет в гости, посмотреть на наше новое гнёздышко.
У Ани слегка сжался желудок. Свекровь она любила, но Тамара Ивановна обладала удивительным талантом превращать любой визит в испытание на прочность. Особенно после того, как узнала о наследстве. Сначала долго не верила, потом начала давать советы по обустройству, а затем как-то странно заговорила о том, что «такое счастье нужно разделить с близкими».
— Хорошо, — сказала Аня нейтрально. — Приготовлю что-нибудь вкусненькое.
— Только не перестарайся, — Лёня наконец поднял голову и улыбнулся. — Знаешь же маму, она найдёт к чему придраться в любом случае.
Аня фыркнула. Это было правдой. Тамара Ивановна умудрялась находить недостатки даже в самых безупречных вещах. Когда они жили в съёмной квартире, свекровь жаловалась, что там слишком тесно и неуютно. Теперь, когда у них появилась просторная квартира, она наверняка найдёт что-то другое.
На следующий день Аня встречала свекровь у двери с лёгкой тревогой в сердце. Тамара Ивановна появилась на пороге в своём лучшем пальто, с большой сумкой в руках и с таким выражением лица, словно шла на важную миссию.
— Анечка, дорогая! — она крепко обняла невестку. — Ну что, покажешь мне ваши апартаменты?
— Конечно, проходите, — Аня взяла сумку и помогла раздеться.
Тамара Ивановна медленно прошла в прихожую, оглядываясь по сторонам с таким видом, словно оценивала недвижимость для покупки. В гостиной она остановилась посреди комнаты и несколько раз повернулась вокруг своей оси.
— Боже мой, — прошептала она. — Я даже не представляла, что здесь так просторно.
Лёня вышел из кухни, вытирая руки полотенцем.
— Мам, привет. Как дела у Димки? — спросил он, имея в виду брата.
— У Димы всё хорошо, дети растут. Маленький Артёмка уже почти говорит, представляешь? — Тамара Ивановна всё ещё озиралась вокруг. — А Лена устроилась в новый магазин, зарплата небольшая, но хоть что-то.
Аня заметила, как лицо свекрови приобрело особое выражение — смесь восхищения и какой-то расчётливости. Она знала этот взгляд. Так Тамара Ивановна смотрела, когда что-то планировала.
— Покажите мне все комнаты, — попросила она. — Хочу увидеть, как вы обустроились.
Они провели экскурсию по всей квартире. Тамара Ивановна восторженно ахала в каждой комнате, тщательно осматривала мебель, заглядывала в шкафы, проверяла краны в ванной. В детской, которую они с Лёней пока использовали как кабинет, она задержалась дольше всего.
— Эта комната какая большая, — задумчиво произнесла она. — И светлая. Для детской идеальная.
— Да, мы так и планируем её использовать, — сказала Аня, чувствуя лёгкое раздражение от того, как тщательно свекровь всё изучает.
— А эта? — Тамара Ивановна заглянула в четвёртую комнату, самую маленькую, которую они приспособили под гардеробную.
— Гардеробная пока, — ответил Лёня. — Но можем переделать в детскую, если что.
— Детскую… — свекровь задумчиво кивнула. — А когда планируете детей-то?
Аня почувствовала, как краснеют щёки. Этот вопрос Тамара Ивановна задавала регулярно, и каждый раз он вызывал у неё смущение и раздражение.
— Когда будут, тогда и будут, — отозвался Лёня дипломатично.
Когда они вернулись в гостиную, Тамара Ивановна опустилась в кресло и долго молчала, глядя в окно. Аня суетилась на кухне, готовя чай, и краем уха слышала, как свекровь что-то бормочет себе под нос.
— Анечка, а сколько тут квадратных метров? — спросила она наконец.
— Сто двадцать, — ответила Аня, расставляя чашки.
— Сто двадцать… — Тамара Ивановна присвистнула. — Ничего себе у вас хоромы! Сюда можно и брата с семьёй перевезти, — восхищалась свекровь нашей новой квартирой, но в её голосе слышалось что-то большее, чем просто восхищение.
Аня замерла, держа в руках заварочный чайник. Лёня, который до этого непринуждённо листал журнал, медленно поднял голову.
— В смысле? — осторожно спросил он.
— Ну подумай сам, — Тамара Ивановна оживилась, словно всё это время ждала возможности высказаться. — У вас четыре комнаты. Вы пока вдвоём. А Дима с Леной и детьми ютятся у меня в двушке. Старшая девочка уже подросток, ей отдельная комната нужна. А малыш с родителями спит. Представляешь, как им тесно?
— Мам… — начал Лёня, но свекровь его перебила.
— Не мам! Я серьёзно говорю. Посмотри, сколько у вас места! Дима с семьёй могли бы взять две комнаты — одну родителям, другую детям. А вам всё равно остаётся две. Разве не справедливо?
Аня поставила чайник на стол и села напротив свекрови. Сердце у неё колотилось, но она старалась говорить спокойно.
— Тамара Ивановна, но это наша квартира. Мы здесь живём.
— Ну и что? — свекровь пожала плечами. — Жили бы и дальше. Только не одни, а с семьёй. Разве плохо, когда родные люди рядом?
— Плохо, — твёрдо сказал Лёня. — Мам, у нас с Аней своя семья. Нам нужно личное пространство.
— Какое ещё личное пространство? — Тамара Ивановна всплеснула руками. — Сто двадцать метров тебе мало? Да мы всю жизнь в пятидесяти метрах втроём жили и ничего!
— Вот именно поэтому я и хочу, чтобы у нас было по-другому, — Лёня встал и прошёлся по комнате. — Дима взрослый мужик, пусть сам решает свои жилищные вопросы.
— Сам решает! — свекровь сердито фыркнула. — А на что он будет снимать квартиру? На свою зарплату? А Лена в магазине копейки получает. У них двое детей!
— Тогда пусть ищет работу получше, — сказала Аня тише, чем хотела, но всё же достаточно громко, чтобы быть услышанной.
Тамара Ивановна повернулась к ней с таким выражением лица, словно Аня произнесла что-то немыслимое.
— Легко говорить тому, кому просто с неба свалилась квартира в центре города, — сказала она холодно. — Не все могут похвастаться такой удачей.
— Мам, хватит, — Лёня остановился возле окна и резко обернулся. — Квартира досталась мне, а не Диме. Дядя Миша оставил её мне, потому что я его навещал, интересовался его здоровьем. А где был Дима все эти годы?
— Дима работал! У него семья, дети, некогда было по родственникам разъезжать!
— А у меня что, работы нет? — голос Лёни стал жёстче. — Я тоже работаю, мам. И при этом находил время навестить дядю. А Дима даже на похороны не приехал!
— У него времени не было, — защищалась Тамара Ивановна, но в голосе уже слышалась неуверенность.
— Ну так пусть теперь и дальше сам о себе заботится, — сказал Лёня окончательно.
Повисла тягостная тишина. Тамара Ивановна сидела в кресле, сжав губы и глядя в пол. Аня чувствовала, как напряжение в комнате становится почти осязаемым.
— Знаешь, что самое обидное? — наконец заговорила свекровь, не поднимая головы. — Я всю жизнь мечтала о том, чтобы пожить спокойно, для себя. Чтобы никто не мешал, не шумел, не требовал завтрак-обед-ужин. А теперь, когда появилась возможность… Дима с семьёй мог бы переехать к вам, а я наконец осталась бы одна в своей квартире.
В её голосе звучала такая усталость, что Ане на мгновение стало жалко свекровь. Действительно, Тамара Ивановна всю жизнь кого-то опекала — сначала сыновей, потом внуков. И теперь в свои шестьдесят лет всё ещё не могла распоряжаться своим пространством по собственному желанию.
Но жалость быстро сменилась раздражением. Получалось, что свекровь хотела решить свои проблемы за их счёт, даже не спросив мнения.
— Тамара Ивановна, — сказала Аня, стараясь говорить мягко, но твёрдо. — Я понимаю, что вам хочется побыть одной. Но мы с Лёней тоже имеем право на собственную жизнь. Мы планируем детей, нам нужно место для них.
— Детей планируете! — свекровь подняла голову, и в её глазах сверкнуло что-то недоброе. — Три года женаты, а детей всё планируете! А у Димы дети уже есть, им жильё нужно сейчас, а не когда-нибудь!
— Мам, довольно, — Лёня подошёл к креслу и положил руку на плечо матери. — Я понимаю, что тебе нелегко с ними. Но это не повод требовать от нас невозможного. Квартира наша, и решения принимаем мы.
Тамара Ивановна сбросила его руку и встала.
— Ясно, — сказала она сухо. — Значит, какие-то дети важнее родного брата. Понятно.
— Какие ещё какие-то дети? — не выдержала Аня. — Мы говорим о наших будущих детях!
— Будущих! — свекровь надела пальто так резко, словно собиралась на войну. — А настоящие пусть на улице живут!
— Никто на улице жить не будет, — устало сказал Лёня. — У Димы есть крыша над головой. У тебя. В твоей квартире.
— В моей квартире, — повторила Тамара Ивановна. — Да, в моей. И пусть остаются. Раз родные братья друг другу не помогают, значит, так тому и быть.
Она направилась к двери, но на пороге обернулась.
— Только не жалуйтесь потом, что родственников нет, — сказала она. — Сами выбрали.
Дверь хлопнула. Аня и Лёня остались стоять посреди гостиной в оглушительной тишине.
— Блин, — выдохнул Лёня и опустился на диван.
— Я знала, что так будет, — Аня села рядом с ним. — Знала, что она что-то такое выдумает.
— Не выдумает, а уже выдумала, — мрачно сказал Лёня. — Теперь она будет всем рассказывать, какие мы жадные и бессердечные.
— А ты жалеешь?
Лёня долго молчал, глядя в окно.
— Нет, — сказал он наконец. — Не жалею. Дима действительно мог бы постараться найти работу получше. Или хотя бы снимать что-то своё. А не сидеть у мамы на шее.
— Но ведь с детьми сложно…
— С детьми сложно, но не невозможно. Миллионы людей справляются. И потом, — он повернулся к Ане, — а как же наши планы? Мы же хотели детей. Где мы их будем растить, если квартира будет забита родственниками?
Аня кивнула. Они действительно планировали ребёнка. Даже не планировали, а мечтали. И появление собственного жилья казалось идеальной возможностью наконец осуществить эту мечту.
В следующие дни атмосфера в семье стала напряжённой. Тамара Ивановна не звонила, что было для неё крайне нетипично. Дима тоже молчал, хотя обычно они с Лёней переписывались довольно регулярно.
— Наверное, мама ему всё рассказала, — предположил Лёня, глядя на телефон.
— И что теперь? — спросила Аня. — Будем извиняться за то, что не хотим превращать нашу квартиру в коммуналку?
— Не знаю, — честно ответил Лёня. — Но и идти на поводу у мамы не хочется. Она всегда так — если что-то не по её, начинает всех эмоционально шантажировать.
Через неделю позвонил Дима. Лёня долго говорил с ним на кухне, а Аня слушала обрывки разговора из гостиной. Голос мужа становился всё более жёстким, а в конце он просто сказал: «Всё, Дим, извини» — и отключился.
— Что он хотел? — спросила Аня.
— То же самое, что и мама. Только в более мягкой форме. Дескать, места у нас много, а им тесно. И потом долго объяснял, как тяжело им живётся.
— И что ты ответил?
— Что это не наша проблема. И что если ему так тяжело, пусть ищет пути решения, а не требует от нас жертв.
Аня обняла мужа. Ей было тяжело от того, что из-за их решения разладились отношения в семье, но она понимала, что идти на поводу у родственников было бы ещё хуже.
— Знаешь, — сказала она, — а может, оно и к лучшему. Теперь мы точно знаем, на что рассчитывать.
— На что это?
— На то, что можем рассчитывать только друг на друга. И на наших будущих детей.
Лёня улыбнулся и крепче обнял жену.
— Будущих детей… А что, если не будущих?
— В смысле?
— В смысле, что если настоящих? — он посмотрел на неё с надеждой в глазах.
У Ани ёкнуло сердце. Последние две недели она подозревала, но боялась даже подумать об этом.
— Ты думаешь?
— Я надеюсь.
На следующий день тест показал две полоски.
Они сидели в ванной на краю ванны, держась за руки и глядя на маленькую пластиковую штуку, которая изменила их жизнь.
— Теперь точно не пустим никого, — шепнула Аня.
— Теперь точно, — согласился Лёня и поцеловал её.
С семьёй они так и не помирились. Тамара Ивановна изредка звонила, но разговоры были натянутыми и короткими. О внуке она узнала от знакомых, которые встретили Аню с коляской в парке. Позвонила, поздравила сухо и больше не поднимала тему переезда.
Дима нашёл работу получше и снял однокомнатную квартиру на окраине. Дети теперь спали на раскладном диване в гостиной, но зато у семьи было своё пространство.
А Аня и Лёня растили сына в просторной квартире, которая наконец стала настоящим домом — тёплым, уютным и защищённым от чужих притязаний. По вечерам, укладывая малыша спать в детской, которую они так тщательно обустроили, Аня вспоминала слова свекрови о том, что «сюда можно и брата с семьёй перевезти», и улыбалась.
Хорошо, что они не поддались на уговоры. Хорошо, что отстояли своё право на собственную жизнь. И хорошо, что теперь их малыш будет расти в доме, где его любят и ждут, а не в доме, где его место заранее отдали другим.
