— Вить, помоги пакеты разобрать, пожалуйста. Я сейчас ужин поставлю.
Щелчки кнопок геймпада не прекратились. На большом экране плазмы, занимавшей полстены, мелькали вспышки виртуальных взрывов. Виктор, развалившись на глубоком диване из серой ткани, даже не повернул головы. Его плечи были напряжены, всё внимание поглощено игрой.
— Ага, сейчас, Ир, тут катка потная, — бросил он через плечо, его голос был далёким и отрешённым.
Ирина не стала повторять. Она молча поставила два тяжёлых бумажных пакета на пол у кухонного гарнитура и принялась методично выкладывать содержимое. Молоко, сыр, овощи, пачка дорогого кофе, который любил Виктор, стейк из сёмги на ужин. Её движения были точными и выверенными, как у человека, привыкшего всё делать самому. Усталость после десятичасового рабочего дня и пробок ощущалась свинцовой тяжестью в плечах, но она не позволяла себе расслабиться. Порядок на кухне, как и порядок в делах, был для неё чем-то вроде якоря.
Квартира, в которой они жили, была её гордостью. Свежий ремонт, дорогая техника, продуманный до мелочей дизайн. Всё это было результатом её работы, её бессонных ночей и бесконечных проектов. Виктор в этом почти не участвовал, он просто принимал этот комфорт как данность, как естественную среду обитания.
Когда ужин уже тихо кипел на плите, а на кухне воцарился идеальный порядок, Ирина прошла в гостиную с ноутбуком. Она села в кресло напротив дивана и открыла вкладку с туристическим сайтом. Звуки игры наконец стихли. Виктор с громким выдохом откинул геймпад в сторону и потянулся.
— Фух, еле затащил. Что там у тебя?
— Смотри, какие туры в Италию на сентябрь появились, — она развернула к нему экран. На нём пестрели фотографии солнечных пляжей Амальфитанского побережья. — Цены хорошие, и погода должна быть идеальная.
Виктор подошёл, заглянул ей через плечо. Его лицо осветилось искренним, почти детским восторгом.
— О, классно! Море, паста… Хочу! Давай возьмём тот, что на десять дней? Отдохнём по-человечески.
— Я тоже хочу, — кивнула Ирина, закрывая ноутбук. Она посмотрела на него ровным, спокойным взглядом. — Я прикинула по бюджету. Если отложить мою премию и всё, что у нас есть на общем счёте, нам не хватает примерно шестидесяти тысяч.
Восторг на лице Виктора тут же сменился настороженностью. Он отошёл от кресла и снова плюхнулся на диван, принимая оборонительную позу.
— Ну… значит, не в этот раз. Может, что-то подешевле посмотрим? В Турцию там или…
— Я не хочу в Турцию, Вить. Я хочу в Италию. И я хочу, чтобы мы могли себе это позволить, не влезая в кредиты.
Она сделала паузу, подбирая слова. Она не хотела начинать скандал, она хотела решить проблему.
— Вить, может, тебе стоит посмотреть… ну, что-то другое? С твоими руками и головой ты мог бы найти работу получше. В твоей сфере сейчас много вакансий, где платят в три, в четыре раза больше, чем твои…
— Опять ты за своё? — резко перебил он. Его голос мгновенно стал жёстким. Он сел прямо, глядя на неё в упор. — Я же тебе сто раз говорил: мне нравится моя работа. Я там отдыхаю, понимаешь? С мужиками общаюсь, никто мозг не выносит. Это ты у нас карьеристка, тебе нужны эти цифры, отчёты, совещания. А мне нет. Мне нужны мои стабильные двадцать пять тысяч и спокойные нервы.
Он произнёс «стабильные двадцать пять тысяч» с какой-то издевательской гордостью, словно это была не унизительно маленькая сумма, а некий философский выбор, который она просто не в состоянии оценить.
— Но этих денег не хватает даже на оплату квартиры, — тихо, но твёрдо возразила Ирина.
— А зачем им хватать? — усмехнулся он. — У нас же семья. Ты зарабатываешь, я создаю… ну, атмосферу. Баланс, понимаешь? Так что давай эту тему закроем. Денег нет? Ну, значит, сидим дома. Не в деньгах счастье, Ир.
Ирина не ответила на его пассаж про счастье. Она просто смотрела на него. Долго. Не мигая. В её взгляде не было ни обиды, ни гнева, ни даже разочарования. Это был взгляд исследователя, изучающего незнакомый, неприятный вид насекомого. Она видела его насквозь: его инфантильную философию, его страх перед ответственностью, его умение ловко перекладывать всё на чужие плечи, маскируя это под «простоту» и «душевное равновесие». И это её молчаливое, всепонимающее презрение взбесило Виктора гораздо сильнее, чем если бы она начала кричать в ответ.
— Что ты так смотришь? — он подался вперёд, его голос обрёл металлические, звенящие нотки. — Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Ты хочешь меня переделать! Ввинтить в свою систему: «успех, деньги, статус». Чтобы я, как ты, впахивал с утра до ночи, а потом приходил домой и единственной радостью был бы остаток на банковском счёте?
Он встал и начал ходить по комнате. Его движения стали резкими, рваными. Он словно разгонял внутри себя волну ярости, чтобы обрушить её на жену.
— Тебе не нравится, что я нашёл своё место. Место, где мне комфортно! Где я не должен никому ничего доказывать! Я прихожу туда, делаю свою несложную работу, получаю за это свои деньги и иду домой с чистой головой! А ты! Ты приходишь вся на нервах, с этим своим ноутбуком, с этими звонками бесконечными! И пытаешься свой жизненный ад сделать и моим тоже!
Ирина продолжала молчать, её лицо превратилось в непроницаемую маску. Она больше не смотрела на него. Её взгляд был устремлён куда-то в точку за его спиной. Это окончательно вывело его из себя. Он остановился прямо перед её креслом, нависая над ней.
— Я не просил тебя покупать эту квартиру! Я не просил делать этот ремонт! Это были твои амбиции! Твои «хотелки»! Ты хотела жить красиво — ты и плати за эту красоту! А я… я готов был жить и в съёмной однушке. Мне много не надо. Так почему я должен расплачиваться за твои аппетиты своим душевным спокойствием и бросать работу, которая меня полностью устраивает?
Он сделал паузу, втягивая в грудь воздух для главного удара. Его лицо исказила гримаса праведного негодования. Он наконец нашёл идеальную формулировку, которая, как ему казалось, ставила всё на свои места и делала его абсолютно правым в этой ситуации.
— Ира, это ты должна содержать нашу семью, если у тебя такая зарплата! Что ты от меня-то хочешь? Чтобы я твою роль выполнял, а ты свои деньги тем временем будешь просто на себя тратить?
— Но…
— На свои шмотки, на свою косметику, на свои поездки? — он не дал ей договорить, и продолжил. — Нет, дорогая. Так не работает. Раз уж ты у нас мужик в юбке, который тащит мамонта в пещеру, то будь добра, тащи его молча! А я обеспечу тыл. Эмоциональный комфорт. Чтобы тебе было куда возвращаться после твоей войны за бабло.
Он закончил свой монолог и самодовольно откинулся на спинку дивана, тяжело дыша. Он вывалил всё. В его понимании, он разложил всё по полочкам, предельно честно и открыто. Он ждал реакции. Слёз, упрёков, криков — чего угодно, что подтвердило бы его правоту и её женскую эмоциональность. Но Ирина по-прежнему молчала. Она медленно перевела на него свой пустой взгляд и впервые за весь этот разговор едва заметно усмехнулась одними уголками губ. И эта усмешка была страшнее любой пощёчины.
Эта едва заметная, кривая усмешка на её лице окончательно убедила Виктора в его правоте. Он сломал её. Не криками, не слезами, а чистой, неопровержимой логикой. Она просто не нашла, что возразить на его железные аргументы. Сейчас она сидит, раздавленная, и переваривает своё поражение. Он почувствовал прилив великодушия, свойственного победителю. Можно было бы даже её утешить, но это будет слишком. Лучше дать ей время побыть одной, осознать новую расстановку сил в их семье.
— Ну всё, я к парням в бильярд, не скучай, — бросил он нарочито небрежно, поднимаясь с дивана. Это была не просто фраза, это был контрольный выстрел, демонстрация его полной свободы и независимости от её настроения и их общих проблем. Он с победным видом похлопал себя по карманам, проверяя ключи и телефон. На его лице играла самодовольная ухмылка человека, только что блестяще выигравшего словесную партию.
Виктор направился в прихожую, насвистывая какой-то незамысловатый мотив из рекламы. Он слышал за спиной лёгкий шорох, звук поднимающегося с кресла тела, но не придал этому значения. Наверное, пошла на кухню пить воду или валерьянку. Женские дела.
Ирина не ответила ему. Она вообще больше не смотрела в его сторону. Её молчание больше не было пассивным. В нём появилась плотность, весомость принятого решения. Она спокойно встала, и её движения были плавными и экономичными, лишёнными какой-либо суеты. Она подошла к стене у телевизора, где на небольшой полке мигали весёлыми зелёными огоньками несколько устройств. Её рука уверенно потянулась к одному из них — белому, квадратному Wi-Fi роутеру, который она покупала пару месяцев назад, выбрав самую мощную модель.
Она не стала дёргать шнур. Она аккуратно вытащила вилку блока питания из розетки. Зелёные огоньки погасли, оставив после себя лишь тёмный, безжизненный пластик. Затем она так же методично отсоединила от него интернет-кабель. Аккуратно смотала тонкий чёрный шнур питания, обернув его вокруг блока, и положила роутер вместе с ним в свою сумочку, стоявшую на комоде. Каждое её действие было лишено эмоций. Так патологоанатом работает с телом, которое когда-то было живым человеком. Констатация факта, не более.
Виктор тем временем уже обувался, сидя на мягком пуфике в прихожей. Он завязывал шнурки на своих модных кедах, предвкушая, как расскажет парням, что в очередной раз «построил» свою жену-карьеристку. Он услышал её шаги за спиной и обернулся, ожидая увидеть заплаканное лицо или услышать запоздалые упрёки.
Но Ирина выглядела абсолютно спокойно. Она подошла к тумбочке у входной двери, где на общей ключнице висели две связки ключей. Она взяла свою, сняла с металлического кольца большой, блестящий ключ от квартиры. Секунду подержала его в ладони, словно взвешивая, а затем с тихим, отчётливым стуком положила на лакированную поверхность тумбочки. В наступившей тишине этот звук прозвучал как выстрел.
Виктор замер с полузавязанным шнурком в руке. Он смотрел на ключ, потом на её непроницаемое лицо, и до него начало доходить, что происходит что-то неправильное, что-то, что не вписывалось в его сценарий победителя.
— Правильно, Витя, — произнесла она ровным, лишённым всякой интонации голосом. — Тебе нравится твоя работа. А мне — моя зарплата. С этого момента мы ими больше не делимся.
Он обернулся, чтобы возразить, чтобы закричать, спросить, что это за цирк она устроила. Но говорить было уже не с кем. Она уже шагнула за порог, потянув за собой дверь. Не было хлопка, не было демонстративного удара. Дверь просто тихо притворилась, и механизм замка издал глухой, финальный щелчок. Виктор остался сидеть на пуфике в полутёмной прихожей, глядя на одинокий ключ на тумбочке.
Виктор сидел на пуфике ещё с минуту, тупо глядя на дверь. В голове билась одна-единственная мысль: «Что это было?». Спектакль? Дешёвая манипуляция, чтобы он побежал за ней, извиняясь? Он усмехнулся. Ну уж нет. Он встал, решительно завязал второй шнурок и, подхватив с тумбочки свою связку ключей, вышел. Тот, второй, ирин ключ так и остался лежать сиротливым куском металла. Пусть полежит, остынет. К его возвращению она сама его на место повесит.
В бильярдном клубе он был душой компании. Рассказал пару свежих анекдотов, выиграл две партии подряд и с удовольствием слушал, как друзья жалуются на своих жён. Он чувствовал себя на коне. Он-то свою умеет поставить на место. Когда поздно вечером он вызывал такси, лёгкое опьянение приятно кружило голову, а чувство собственной правоты грело изнутри. Он вернётся, а она, скорее всего, уже спит, надув губы. Утром сделает вид, что ничего не было. Классика.
Такси остановилось у подъезда. Ночной воздух был холодным и отрезвляющим. Поднявшись на лифте, он подошёл к двери и вставил свой ключ в замок. Ключ вошёл, но провернулся лишь на полоборота, упёршись во что-то с глухим стуком. Виктор нахмурился. Закрылась на внутренний засов. Специально, чтобы он поунижался, постучал. Ну ладно, он подыграет. Он нажал на кнопку звонка. Резкая трель пронзила тишину лестничной клетки, но за дверью ничего не произошло. Он нажал ещё раз, дольше. Тишина.
Раздражение начало закипать. Он достал телефон и набрал её номер. Длинные гудки сменились механическим голосом: «Аппарат абонента выключен…». Он сбросил вызов и начал стучать в дверь. Сначала костяшками пальцев, потом громче, кулаком.
— Ира! Открой! Хватит дуться, я дома!
Ответом ему было лишь эхо его собственного голоса. Он ударил по двери ещё раз, уже со всей силы. В квартире напротив скрипнула дверь, и на пороге показалась сонная физиономия соседа.
— Вить, ты чего? Время второй час ночи.
— Да вот, жена заперлась, не открывает, — процедил Виктор, чувствуя, как краска стыда заливает его лицо.
— Ну, ты это, потише, — зевнул сосед и скрылся за дверью.
Унижение обожгло сильнее холода. Он отошёл от двери и прислонился к стене. Что делать? Он снова достал телефон, чтобы написать ей в мессенджере. Пальцы забегали по экрану, но сообщение не отправлялось. Значок загрузки крутился бесконечно. И тут до него дошло. Он посмотрел на иконку в верхней части экрана. Мобильный интернет едва ловил, а привычного значка Wi-Fi не было. И в этот момент он с абсолютной, ледяной ясностью вспомнил, как она, без единого слова, убирала в сумку белый квадрат роутера.
Это не было истерикой. Это был план.
Холодный пот прошиб его спину. Ключ, который она оставила, был не просто ключом. Это был символ. Она не выгоняла его, она просто забирала своё. А своим в этой квартире было всё. Он вдруг понял, что даже ключ в его руке открывал замок, который купила и установила она. И теперь этот замок был заменён.
Единственным номером, который он мог набрать в таком состоянии, был номер матери.
— Мам? Привет. Слушай, я могу у тебя переночевать? Мы с Ирой… поругались сильно.
Её квартира встретила его запахом корвалола и старой мебели. Мать, в потёртом халате, молча постелила ему на диване в гостиной. Она не задавала вопросов, пока он, как побитый пёс, не провалился в сон. Утром, когда он вышел на кухню с гудящей головой, она уже сидела за столом с чашкой чая. На столе рядом с ней лежал её старенький ноутбук.
— Кофе на плите, — сказала она, не глядя на него. Её голос был ровным и деловым. — Я посмотрела. Есть вакансии для автослесарей в хороших сервисах. Начальная зарплата от семидесяти. И для сборщиков мебели, там сдельная, но ребята по сто тысяч в месяц поднимают.
Виктор ошарашенно смотрел на неё, на экран ноутбука, на котором пестрели сайты с вакансиями.
— Мам, ты чего? Я разберусь. Мы помиримся…
— Виктор, — она впервые подняла на него глаза, и во взгляде её не было ни капли жалости. — Разбираться ты будешь со своей жизнью сам. Но не в моей квартире и не за мой счёт. Диван — это на одну, максимум две ночи. В восемь утра садимся и начинаем звонить по этим объявлениям. Тебе нужна работа. Не для души, не для баланса. А чтобы снять себе комнату и покупать еду. Понял?
Он стоял посреди кухни своего детства, вдыхая знакомый запах, и чувствовал себя абсолютно чужим. Скандал, который он так блистательно, как ему казалось, выиграл вчера, закончился только сейчас. Он закончился не криком и не слезами, а списком вакансий на пыльном экране старого ноутбука. И это было самое жестокое и унизительное поражение в его жизни…
