Валентина смотрела на суп и думала: когда она последний раз готовила что-то для себя? Борщ — потому что Коля любит. Котлеты — потому что Коля привык. Даже чай заваривала крепкий, хотя сама предпочитала слабый.
— Коль, ужинать будешь?
Тишина. Он сидел в кресле, уткнулся в телефон. Опять эти игры или новости. Валентина поставила тарелку на стол погромче, чем нужно.
— Коля!
— А? Да, сейчас.
Сейчас — это через полчаса. Она знала. Тридцать два года брака научили читать его как открытую книгу. Вот только книга оказалась скучная. Очень скучная.
Валентина села за стол одна. Суп остыл. Хлеб зачерствел. А она всё ждала. Зачем? Привычка?
— Валь, я поел на работе.
Конечно. Она встала, убрала тарелки. Коля даже не поднял глаза.
— Как дела у Лены? — попробовала она завести разговор.
— Нормально.
— А у Димки?
— Тоже.
Вот и весь диалог. Раньше они говорили часами. О работе, о соседях, о планах. Теперь Коля отвечал односложно, будто она была назойливой мухой.
Валентина мыла посуду и размышляла. Когда он перестал её целовать по утрам? Год назад? Два? Когда последний раз они ходили в кино? Она не помнила.
— Коль, может, сходим завтра в театр? Лена билеты предлагала.
— Устал я, Валь. На пенсии отдохну.
До пенсии ещё пять лет. Получается, пять лет ждать? А потом он найдёт другую отговорку.
Валентина вытерла руки полотенцем и обернулась. Коля сидел в том же кресле. Спина сутулая, лысина блестела под лампой. Когда он стал таким… чужим?
— Коль, нам надо поговорить.
— О чём?
— О нас.
Он наконец отложил телефон. Посмотрел на неё с удивлением.
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто… мы же почти не разговариваем.
— Так о чём говорить-то? Всё нормально.
Нормально? Это он называет нормально? Валентина почувствовала, как внутри что-то сжимается. Неужели для него это нормально — жить как соседи по коммуналке?
— Коля, мы живём как… как чужие люди.
Он помолчал. Потом встал, подошёл к окну.
— Валь, а что ты хотела услышать?
— Правду.
— Правду?
— Да. Просто правду.
Коля повернулся к ней лицом. В глазах было что-то новое. Усталость? Решимость?
— Хорошо, Валь. Давай поговорим по-честному.
Коля сел на диван, потёр лицо руками. Валентина замерла у окна.
— Слушай, Валь… Я не знаю, как это сказать.
— Просто говори.
— Я тебя не люблю.
Слова повисли в воздухе. Валентина почувствовала, будто её ударили молотком по голове.
— Что?
— Не люблю. Уже давно. Может, лет десять. А может, и больше.
— Коль, ты что несёшь?
— Валь, ты же хотела правду. Вот она. Я просто… устал притворяться.
Валентина опустилась в кресло. Ноги подкосились.
— Почему ты молчал?
— А зачем было говорить? Дети маленькие были, потом институты, свадьбы. Всё как у людей. Зачем ломать?
— Ломать?
— Ну да. Семью ломать.
Он говорил спокойно. Будто обсуждал погоду. А у неё внутри всё перевернулось.
— Коля, но мы же… тридцать два года вместе.
— Привычка, Валь. Просто привычка.
— А я? Для тебя я что — привычка?
Он помолчал.
— Наверное, да.
Валентина встала, прошлась по комнате. Хотелось закричать, убежать, исчезнуть. Но вместо этого она остановилась и посмотрела на мужа.
— А знаешь что, Коль? Я тоже устала.
— От чего?
— От тебя. От этой жизни. От того, что я тридцать лет играю роль идеальной жены.
Теперь удивился он.
— Валь…
— Нет, погоди. Ты сказал правду — теперь я скажу. Думаешь, мне было весело? Готовить твой борщ, стирать твои носки, слушать про твою работу?
— Но ты же…
— Молчала? Да, молчала. Потому что так надо. Хорошая жена должна молчать. Хорошая мать не должна думать о себе.
Коля смотрел на неё во все глаза.
— А я думала! Каждый день думала — а что, если бы я не вышла за тебя замуж? Что, если бы поехала в Москву учиться? Что, если бы не родила детей в двадцать лет?
— Валентина, успокойся.
— Не успокоюсь! Тридцать лет успокаивалась! Знаешь, сколько раз я хотела уйти? Сколько раз собирала чемодан?
— Не знал.
— Конечно, не знал. Ты вообще ничего не знал. Не знал, что я мечтала рисовать. Не знал, что хотела путешествовать. Не знал, что каждую ночь засыпаю с мыслью — а жива ли я вообще?
— Валь, зачем ты себя накручиваешь?
— Накручиваю? Коль, я тридцать лет жила не своей жизнью! Я была твоей тенью!
— Никто тебя не заставлял.
— Не заставлял? А кто кричал, когда ужин не готов? Кто дулся, когда я хотела пойти к подружкам? Кто говорил — семья важнее всего?
Коля молчал.
— Я жертвовала собой ради тебя, ради детей. А ты даже не заметил.
— Заметил.
— Неправда.
— Заметил, Валь. Просто… мне было удобно.
Эта фраза добила её окончательно.
— Удобно? — Валентина почувствовала, как внутри всё закипает. — Тебе было удобно?
— Валь, я не то хотел сказать…
— Нет, именно то! Удобно иметь жену-прислугу, да? Которая всё сделает, обо всём позаботится, а ты можешь просто существовать!
Коля встал, замахал руками.
— Да при чём тут прислуга? Ты жена мне!
— Жена? — Валентина засмеялась. — Коль, когда ты последний раз спросил, как у меня дела? Когда интересовался моими мыслями? Когда просто обнял?
— Мы уже не молодые…
— Ах, не молодые! А что, старые люди не имеют права на любовь? На внимание? На то, чтобы чувствовать себя живыми?
— Валентина, не кричи. Соседи услышат.
— А мне плевать на соседей! Тридцать лет мне было плевать на себя — теперь плевать на соседей!
Коля попятился к двери.
— Ты какая-то странная сегодня.
— Странная? Коль, я впервые за тридцать лет нормальная! Знаешь, что я поняла? Что всю жизнь боялась тебя расстроить. Боялась сказать, что мне не нравится твоя мама. Боялась признаться, что терпеть не могу твоих друзей!
— Моих друзей?
— Да! Этого Виталика с его пошлыми анекдотами! Этого Серёгу, который все деньги пропивает! А я улыбалась, готовила им ужин, слушала их разговоры про рыбалку!
— Но почему молчала?
— Потому что хорошая жена не должна критиковать мужа! Хорошая жена должна поддерживать! А знаешь, что я ещё должна была? Должна была радоваться, когда ты три месяца сидел без работы и пил пиво! Должна была молчать, когда ты орал на детей! Должна была терпеть, когда ты…
— Когда я что?
Валентина остановилась. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет.
— Когда ты завёл любовницу.
Коля побледнел.
— О чём ты говоришь?
— О Светке из твоей бухгалтерии. Думаешь, я дура? Задержки на работе, новые рубашки, одеколон в машине!
— Валь, это было…
— Давно? Да, знаю. Пять лет назад. И знаешь, что я тогда сделала? Ничего! Молчала! Ждала, пока ты сам прекратишь!
— Я же прекратил…
— Потому что она от тебя ушла! К молодому! А не потому что одумался!
Коля сел на диван, опустил голову.
— Прости меня.
— Поздно, Коль. Слишком поздно.
— Валь, мы можем всё изменить…
— Ничего мы не можем! Знаешь почему? Потому что ты меня не уважаешь. Никогда не уважал!
— Уважаю…
— Неправда! Ты привык, что я — это пустое место! Что моё мнение не важно! Что мои желания — ерунда!
— Это не так!
— Так! Когда я хотела работать — ты сказал, дома дел хватает. Когда хотела учиться — ты сказал, поздно уже. Когда хотела переехать — ты сказал, здесь корни!
Валентина подошла к окну, распахнула его. Нужен был воздух.
— А знаешь, что самое страшное, Коль? Что я сама в это поверила. Поверила, что я никто. Что без тебя пропаду. Что моя жизнь — это только семья.
— Но семья важна…
— Важна! Но не за счёт себя! Я отдала вам всё — время, силы, мечты, здоровье! А получила что? Равнодушие!
— Валентина, давай успокоимся…
— Нет! Я больше не буду успокаиваться! Надоело! Знаешь что, Коль? Я ухожу.
— Куда ухожу?
— От тебя. От этой жизни. Мне шестьдесят два года, но я ещё живая! И я хочу жить для себя!
Коля встал.
— Валь, ты с ума сошла? Куда ты пойдёшь?
— Не знаю. Но уйду. Потому что лучше быть одной, чем чувствовать себя одинокой рядом с мужем.
— Дети что скажут?
— Дети? Коль, им уже за тридцать! У них своя жизнь! А у меня её никогда не было!
— Валентина, подумай…
— Я тридцать лет думала! Хватит!
Три недели Коля не разговаривал с ней. Ходил по квартире как тень, хлопал дверями, демонстративно разогревал себе еду. Валентина не обращала внимания. Она была занята.
Первым делом нашла в интернете курсы рисования. Записалась не раздумывая.
— Валь, ты серьёзно? — спросил Коля, увидев её с мольбертом.
— Очень серьёзно.
— В твоём возрасте…
— В моём возрасте самое время заниматься тем, что хочется.
Потом позвонила Любе, школьной подружке.
— Люба, помнишь, мы мечтали съездить в Питер?
— Валь, это было сорок лет назад!
— И что? Мечты не стареют.
— А Коля?
— А Коля пусть едет со своими друзьями на рыбалку.
Люба приехала через час. Они сидели на кухне, пили чай, строили планы.
— Сначала Питер, потом Псков, Новгород… — мечтательно говорила Люба.
— А потом за границу, — добавила Валентина.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Я тридцать лет никуда не ездила. Теперь наверстаю.
Коля стоял в дверях, слушал.
— Валь, нам поговорить надо, — сказал он, когда Люба ушла.
— Говори.
— Я думал… Может, всё-таки попробуем? По-новому?
Валентина посмотрела на него внимательно.
— А что изменится, Коль?
— Ну… я буду больше внимания уделять.
— Из жалости?
— Не из жалости…
— Из чего тогда? Ты же сам сказал — не любишь.
Коля помолчал.
— Привык к тебе.
— Вот именно. Привык. А мне привычки мало, Коль. Мне нужна жизнь.
На следующей неделе приехала Лена.
— Мам, что происходит? Папа говорит, ты съезжать собралась.
— Собралась.
— Но почему? Вы же столько лет вместе!
— Именно поэтому, Лен. Я потратила на этот брак всю молодость. Теперь хочу пожить для себя.
— Но это эгоизм!
— Может быть. А что, нельзя?
Лена растерялась.
— Мам, а как же семья?
— Семья никуда не денется. Просто я больше не буду её центром.
Приехал Димка. Долго уговаривал, почти плакал.
— Мам, ну как же без тебя?
— Дим, тебе тридцать четыре года. У тебя жена, дети. Без меня проживёшь.
— А папа?
— Папа тоже взрослый.
Через месяц они всё решили. Коля переехал к Диме. Квартиру не продавали — пока.
— Если передумаешь… — сказал он на прощание.
— Не передумаю, Коль.
— Почему ты так уверена?
— Потому что впервые за тридцать лет чувствую себя живой.
Он взял чемодан, постоял в дверях.
— Прости меня, Валь.
— Я не злюсь, Коль. Просто устала быть не собой.
Когда дверь закрылась, Валентина села в кресло. То самое, в котором он всегда сидел. И знаешь что? Ей было хорошо. Тихо, спокойно, хорошо.
Вечером позвонила Люба.
— Ну как? Грустно?
— Нет. Странно, но нет.
— А что чувствуешь?
— Свободу. Впервые в жизни — свободу.
На курсах рисования она оказалась не самой старшей. Рядом сидела семидесятилетняя бабушка. Всю жизнь мечтала рисовать цветы.
— Никогда не поздно начинать, — как-то сказала она.
— Точно никогда не поздно, — согласилась та.
Первую картину Валентина рисовала две недели. Пейзаж. Дорога, уходящая в даль. Простая работа, но своя.
— Красиво, — сказала преподавательница. — А что дальше рисовать будем?
— Не знаю, — честно ответила Валентина. — Посмотрим, что захочется.
Ей было шестьдесят два года. Половину жизни она прожила для других. Теперь вторую половину проживёт для себя. И это было правильно.
