Трель стационарного телефона в ординаторской прозвучала резко, как сигнал боевой тревоги. Анна Егоровна, заведующая отделением детской хирургии, устало оторвалась от бумаг.
— Слушаю, — коротко бросила она в трубку.
— Анна Егоровна, это Валя из приёмного, — затараторил в трубке взволнованный голос медсестры. — Тут «скорая» привезла мальчика из приюта, Матвей Иванов, лет семь-восемь. Тяжёлый, очень. Похоже на разрыв селезёнки, внутреннее кровотечение, еле дышит. Боюсь, не довезли бы ещё чуть-чуть…
— Валя, прекрати, — властно пресекла её Анна. Голос хирурга, обычно мягкий, стал стальным. — Наша задача — спасать, а не прогнозы строить и не хоронить раньше времени. Готовьте всё необходимое. Я спускаюсь.
Она положила трубку и на ходу сбросила белый халат, оставшись в синем хирургическом костюме. Через минуту она уже была в приёмном отделении. Картина, представшая перед ней, была хуже любых предположений. На каталке лежал маленький, худенький мальчик, бледный до синевы. Его дыхание было едва уловимым, а глаза закрыты. Рядом суетилась Валя с аппаратом для измерения давления.
— Давление критическое. Пульс нитевидный, — доложила она.
Анна Егоровна даже не стала тратить время на дополнительные осмотры. Её опытный взгляд сказал всё.
— Немедленно в операционную! — скомандовала она, и её голос заставил всех вокруг двигаться с удвоенной скоростью. — Звоните Петрову и Семёновой, скажите, что я жду их. Срочно!
Операция длилась пять долгих, изнурительных часов. Анна Егоровна работала на пределе человеческих возможностей, её руки совершали выверенные, почти волшебные движения в кровавой ране. Она боролась за хрупкую жизнь, которую почти упустили. Когда был наложен последний шов и показатели на мониторе стабилизировались, в операционной повисла тишина, которую нарушил робкий хлопок. Затем ещё один. Вся бригада аплодировала ей.
— Вы ему вторая мать, Анна Егоровна, — выдохнул анестезиолог Петров.
Анна лишь устало сняла маску.
— Валя, — обратилась она к медсестре, — он в реанимации. Звони мне при малейших изменениях. В любое время, даже ночью. Поняла?
Сон не шёл. Анна лежала в своей пустой квартире, вслушиваясь в тишину, которую нарушало лишь тиканье часов. Перед глазами стояло бледное лицо Матвея. Она спасла сотни детей, но этот мальчик почему-то затронул в её душе что-то глубоко личное. Она чувствовала с ним странную, необъяснимую связь, будто знала его всю жизнь. Эта тревога за чужого ребёнка всколыхнула в ней воспоминания, которые она так старательно хоронила почти десять лет.
Память, безжалостная и острая, вернула её в прошлое. Ей двадцать восемь. Она счастлива, влюблена и ждёт ребёнка. Вот-вот должна состояться свадьба с Мишей, её Мишей, с которым они были вместе со студенческой скамьи. Он — её мир, её будущее. А рядом всегда была лучшая подруга, Тамара, верная и надёжная, как скала.
В тот день Анна вернулась домой раньше, чтобы сделать Мише сюрприз. Сюрприз ждал её. Он был в их постели. С Тамарой. Мир рухнул в одно мгновение. Крик застрял в горле, а потом всё потемнело. Боль, предательство, нервный срыв и страшный диагноз врачей в больнице — выкидыш. Она потеряла всё: жениха, лучшую подругу и своего нерождённого ребёнка.
После этого она сломалась. Замкнулась в себе, оборвала все контакты с Мишей и Тамарой, игнорируя их жалкие попытки объясниться. Она больше не могла доверять никому, особенно мужчинам. Пустоту в душе заполнила работа. Детская хирургия стала её спасением и проклятием — спасая чужих детей, она каждый раз вспоминала своего, потерянного. Она полностью посвятила себя профессии, став лучшей в своём деле, но ледяная стена вокруг её сердца так и не растаяла.
Резкий звонок телефона вырвал её из омута прошлого. Сердце заколотилось.
— Анна Егоровна? Это Валя, — раздался тихий голос в трубке. — Простите, что так поздно… Он очнулся. Матвей. Спрашивал что-то, но очень слаб.
Анна села на кровати.
— Я еду, — ответила она без малейшего колебания, натягивая джинсы.
Через полчаса она уже сидела у кровати мальчика в тихой палате. Он спал, но его дыхание было ровным. Анна осторожно коснулась его руки. Матвей вздрогнул и открыл глаза. В них плескался испуг.
— Тш-ш-ш, всё хорошо, — прошептала Анна, мягко поглаживая его по руке. — Ты в больнице. Всё страшное позади.
Мальчик смотрел на неё большими, серьёзными глазами. Его губы дрогнули.
— Не уходите, — едва слышно попросил он. — С вами… с вами не страшно.
И в этот момент лёд в сердце Анны дал первую, едва заметную трещину.
Прошла неделя. Анна не узнавала саму себя. Она летела в больницу как на крыльях, каждый день навещая Матвея. В свои законные выходные она не отсыпалась дома, а шла на рынок за свежими фруктами, потом в книжный за сказками и раскрасками.
Она сидела у его кровати часами, читала ему, рассказывала о мире за окном больничной палаты, а он слушал, затаив дыхание, и смотрел на неё с безграничным обожанием. Мальчик быстро шёл на поправку, и румянец всё чаще появлялся на его щеках. Эта робкая детская привязанность согревала душу Анны, заполняя пустоту, которая мучила её годами.
Однажды, когда она поправляла Матвею одеяло, в палату зашла старая санитарка, баба Маша, женщина с мудрыми и немного печальными глазами. Она посмотрела на Анну с тихим укором.
— Зря ты, дочка, так к нему, — негромко проговорила она, меняя воду в вазе с цветами. — Привязываешь к себе мальчонку-то. Он ведь сирота. Ты его сейчас обласкаешь, а его через пару недель выпишут — и куда? Обратно в казённый дом. Для него это будет похуже любой болезни. Предательством покажется.
Слова бабы Маши ударили Анну в самое сердце. Она вдруг отчётливо поняла весь ужас ситуации. Она, спасая его физически, даёт ему надежду на тепло и любовь, а потом сама же вырвет его из этого маленького рая и вернёт в серую реальность детдома. Она невольно станет для него предательницей. Осознав это, Анна почувствовала ледяной холод. Она должна остановиться. Ради него.
Следующие три дня Анна не приходила. Она заставляла себя работать, задерживаться в ординаторской до поздней ночи, лишь бы не думать о мальчике с грустными глазами. На четвёртый день в её кабинет заглянула Валя.
— Анна Егоровна, как вы? — осторожно спросила она.
— Работаю, — сухо ответила Анна, не поднимая головы от истории болезни.
— Матвей всё время про вас спрашивает. Я сказала, что вы очень заняты… Он вчера плакал, когда узнал, что вы снова не придёте.
Это было последней каплей. Как только Валя вышла, Анна уронила голову на руки и впервые за много лет разрыдалась. Слёзы отчаяния и бессилия текли по щекам. Она не знала, как поступить. И приблизиться больно, и отдалиться — невыносимо. Дверь снова приоткрылась, и Валя протянула ей стакан воды.
— Я не знаю, что мне делать, Валя, — всхлипнула Анна, признаваясь в своей слабости. — Я не могу…
Валя молча постояла рядом, а потом, уже уходя, тихо бросила фразу, которая изменила всё:
— А ведь он мог бы стать вашим настоящим сыном.
Слова Вали упали в душу Анны, как семя в плодородную почву. «Вашим настоящим сыном». Эта мысль, поначалу показавшаяся дикой, за ночь проросла и окрепла, превратившись в твёрдое, непоколебимое решение. Утром Анна Егоровна, решительный и собранный хирург, снова взяла всё в свои руки. Она начала новый бой — не за операционным столом, а в душных кабинетах чиновников.
Процесс усыновления оказался сложнее любой операции. Бесконечные справки, комиссии, проверки, косые взгляды и неудобные вопросы о её статусе незамужней женщины. Но Анна шла напролом. Мысль о том, что Матвей снова окажется в стенах приюта, придавала ей сил. Она сражалась за своего мальчика.
И вот, спустя несколько месяцев, этот день настал. Преодолев все бюрократические преграды, Анна с замиранием сердца забирала Матвея домой. Он крепко держал её за руку, не веря своему счастью. Когда они вошли в светлую, уютную квартиру, он замер на пороге, оглядываясь по сторонам широко раскрытыми глазами.
— Это… это теперь мой дом? — прошептал он.
— Наш дом, родной, — улыбнулась Анна, опускаясь перед ним на колени.
Мальчик посмотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде была вся надежда мира.
— А ты… ты теперь будешь моя настоящая мама?
— Да, — твёрдо ответила Анна, обнимая его. — Самая настоящая.
Она не заметила, как у ворот их дома всё это время стояла женщина. Когда они вышли на улицу, чтобы дойти до детской площадки, незнакомка шагнула им навстречу. Анна замерла. Она узнала её не сразу. Перед ней стояла Тамара. Но это была не та цветущая, уверенная в себе красавица, какой она её помнила. Эта женщина выглядела измученной, осунувшейся, в её глазах застыла беспросветная тоска. Дорогая одежда сменилась на что-то поношенное и серое.
— Аня… — тихо сказала Тамара, и её голос дрогнул. — Я видела в новостях… про операцию. Спасибо тебе. Спасибо, что спасла его.
Анна инстинктивно прижала Матвея к себе.
— Что тебе нужно, Тамара?
— Ничего, — она горько усмехнулась. — Просто хотела посмотреть на него. Я была ужасной матерью, Аня. Я оставила его в роддоме… Я была слабой и глупой. Думала, что не справлюсь, что он будет мешать…
Анна молчала, не зная, что сказать.
— Я только об одном прошу, — продолжила Тамара, и её взгляд стал умоляющим. — Позаботься о нём. Ты хорошая, ты сможешь. А я… я скоро уйду. У меня рак, последняя стадия. Мне недолго осталось.
Она сделала паузу, собираясь с силами для последнего, самого страшного удара.
— Аня, есть ещё кое-что. Его отец… отец Матвея — это Миша. Он ничего не знает, я ему не сказала. Пожалуйста, не говори ему ничего. Пусть мальчик будет только твоим. Прошу тебя.
С этими словами Тамара развернулась и, сгорбившись, быстро пошла прочь, растворяясь в вечерних сумерках. А Анна осталась стоять посреди улицы, обнимая мальчика, который, как оказалось, был сыном мужчины, которого она когда-то любила больше жизни, и женщины, которая её предала. Мир снова перевернулся.
Прошёл год. Новая жизнь Анны и Матвея потекла своим чередом, внешне спокойная и счастливая. Мальчик оказался способным и любознательным учеником. Анна с радостью помогала ему с уроками, восполняя пробелы в знаниях, читала с ним книги, водила в музеи и театры. Она видела, как её сын расцветает, как из забитого и испуганного найдёныша он превращается в обычного весёлого мальчишку. Они жили душа в душу, и со стороны казались идеальной семьёй.
Но внутри Анну точил червь. Тайна, оставленная Тамарой, стала тяжёлым бременем. Каждую ночь, глядя на спящего Матвея, она видела в его чертах знакомые отголоски Мишиной внешности. Мысль о том, что она скрывает сына от родного отца, не давала ей покоя. Да, Миша предал её, растоптал её чувства, но имел ли он право не знать о существовании своего ребёнка? И имел ли Матвей право расти, не зная отца, если тот жив и здоров? Анна, человек с обострённым чувством справедливости, понимала, что, храня молчание, она поступает неправильно. Она сама совершает своего рода предательство по отношению к ним обоим.
Однажды вечером, уложив Матвея спать, она приняла решение. Она должна найти Михаила. Это было несложно. Старые связи в городе помогли ей быстро узнать всё, что нужно. Оказалось, Миша так и не уехал. Он жил в том же городе, не был женат, детей не имел. Работал начальником цеха на крупном машиностроительном заводе, был на хорошем счету. Он не спился, не опустился, а просто жил своей обычной, размеренной жизнью, даже не подозревая, что совсем рядом растёт его сын.
Эта информация только укрепила Анну в её решении. Она не могла лишить Матвея шанса на полноценную семью. Она не знала, как отреагирует Михаил, захочет ли он принять эту новость и этого ребёнка. Но она точно знала одно: она должна дать ему этот выбор. Она должна встретиться с ним и рассказать всё. Только так она сможет обрести душевный покой и перестать чувствовать себя обманщицей. Встреча с прошлым была неизбежна.
На следующий день, после работы, Анна поехала к заводу. Она припарковала машину на стоянке и стала ждать. Сердце колотилось так, словно она снова была в операционной перед сложнейшим случаем. Когда рабочие пошли с проходной, она увидела его почти сразу. Годы изменили Михаила, добавили седины на висках и несколько резких морщин у глаз, но он был всё так же узнаваем. Он шёл к своей машине, когда Анна вышла ему навстречу.
— Миша, — позвала она.
Он замер и обернулся. В его глазах промелькнуло удивление, смешанное с чем-то ещё — виной, растерянностью.
— Аня? — он не верил своим глазам. — Что ты здесь делаешь?
Она решила не ходить вокруг да около. У неё не было на это ни сил, ни желания.
— Я не отниму у тебя много времени, — её голос звучал ровно, почти по-деловому. — Я пришла сказать тебе, что у тебя есть сын. Его зовут Матвей, ему восемь лет. Он — твой сын от Тамары.
Михаил побледнел. Он смотрел на неё, не в силах произнести ни слова, его лицо выражало полный шок.
— Тамара умерла от рака год назад, — продолжила Анна так же бесстрастно. — Перед смертью она всё мне рассказала. Я усыновила Матвея. Он живёт со мной.
Она сделала паузу, давая ему осознать услышанное.
— Я ставлю тебя перед выбором, Миша. Либо ты принимаешь эту новость, знакомишься с ним и становишься для Матвея настоящим отцом, либо ты сейчас разворачиваешься, уезжаешь и навсегда забываешь этот разговор. Но третьего не дано. Я не позволю тебе появляться и исчезать из его жизни, когда тебе вздумается. Решай.
Не дожидаясь ответа, Анна резко развернулась и пошла к своей машине, оставляя ошеломлённого Михаила одного на пустеющей парковке. Она сделала то, что должна была. Теперь ход был за ним.
Три дня прошли в мучительном ожидании. Анна ничего не говорила Матвею, но постоянно вздрагивала от телефонных звонков и звука домофона. На третий вечер раздался звонок в дверь. Анна открыла. На пороге стоял Михаил. Он выглядел уставшим и не спавшим все эти дни. В руках он держал огромную коробку с конструктором, модель самолёта и пакет с фруктами.
— Я… я готов, — с трудом выговорил он, глядя ей в глаза. — Я хочу познакомиться с сыном.
Анна молча отступила, пропуская его в квартиру. Матвей выбежал из комнаты.
— Мама, кто это? — с любопытством спросил он.
Анна присела рядом с сыном и обняла его за плечи.
— Матвей, познакомься. Это Миша. Твой папа.
С того дня Михаил стал часто приходить к ним. Он неумело, но очень искренне пытался наладить контакт с сыном. Они вместе собирали конструктор, гуляли, ходили в кино. Матвей, никогда не знавший отцовской заботы, был в полном восторге. Он тянулся к этому большому, немного неловкому, но очень доброму мужчине. Анна смотрела на них, и её сердце сжималось от сложных, противоречивых чувств.
Стоял тёплый осенний день. Анна, Миша и Матвей гуляли в парке. Со стороны они выглядели как самая обычная, счастливая семья. Матвей с восторженным криком носился по аллее, гоняя голубей, а Анна и Миша медленно шли следом. Неловкое молчание, которое часто возникало между ними, постепенно сменялось спокойными, обыденными разговорами. Анна ловила себя на мысли, что ей комфортно рядом с ним, как будто и не было этих десяти лет боли и одиночества.
Когда Матвей отбежал к ларьку с мороженым, оставшись в поле их зрения, Миша остановился и повернулся к Анне. На его лице было написано волнение.
— Аня, нам нужно поговорить, — начал он трудный разговор. — Я знаю, что не заслуживаю прощения. Нет таких слов, чтобы извиниться за то, что я сделал тогда. Я был идиотом, трусом. Я сломал тебе жизнь, и я… я думал о тебе всё это время. Каждый день. Встреча с тобой, появление Матвея… это как второй шанс, которого я не заслуживаю.
Он смотрел на неё с такой отчаянной надеждой, что у Анны перехватило дыхание.
— Я не прошу тебя забыть прошлое, — продолжал он тихим, срывающимся голосом. — Это невозможно. Я прошу дать мне один-единственный шанс. Шанс доказать тебе, что я изменился. Что я могу стать не только хорошим отцом для нашего… для твоего сына, но и… лучшим мужем для тебя. Я хочу снова завоевать твоё сердце, если это хоть немного возможно.
Анна долго молчала, глядя на него. В её карих глазах отражалось осеннее небо и вся печаль прожитых лет. Она видела перед собой не того самонадеянного юношу, который предал её, а взрослого мужчину, измученного чувством вины и искренне желающего всё исправить. Она видела отца своего сына. И она видела человека, которого, как оказалось, её сердце так и не смогло до конца разлюбить. Она с грустью улыбнулась.
— Нельзя завоевать то, что ты и так никогда не терял, Миша, — тихо ответила она.
В его глазах вспыхнула такая радость и облегчение, что у Анны защемило в груди. Она сделала шаг к нему и устало, но с огромным облегчением прижалась к его плечу, которое все эти годы подсознательно искала. Он крепко обнял её, и в этот момент пазл их сломанной жизни наконец-то сложился. К ним подбежал счастливый Матвей с мороженым в руках. Он посмотрел на обнимающихся родителей и улыбнулся самой счастливой на свете улыбкой. Прошлое было прощено. Впереди была новая, общая жизнь. Семья наконец-то воссоединилась.
