Поздний вечер окутывал город влажной, прохладной дымкой. Фонари на пустынной аллее отбрасывали длинные, причудливые тени. Анна, врач-хирург, и её муж Максим возвращались домой после ужина у друзей. Воздух был тих, и в этой тишине они оба отчётливо услышали тихий, прерывистый стон, доносившийся из густых кустов сирени у дорожки.
— Ой, слышишь? — встревоженно прошептала Анна, останавливаясь.
— Слышу, — недовольно буркнул Максим, даже не сбавив шага. — Какой-то алкаш набрался и отдыхает. Пошли быстрее, дождь накрапывает.
Но Анна уже свернула с асфальтированной дорожки на мокрую траву. Её врачебный инстинкт, отточенный годами работы, не позволял пройти мимо.
— Я должна проверить, — твёрдо сказала она. — Вдруг человеку плохо.
— Аня, да какая тебе разница? — раздражённо бросил Максим через плечо. — Ты не на работе. Хватит спасать всех подряд. Пошли домой, я устал.
Она не ответила, уже пробираясь сквозь ветки. В глубине кустов, на сырой земле, лежал мужчина. Он был скорчен, прижимая руки к боку. Лунный свет, пробивавшийся сквозь листву, выхватил тёмное, расплывающееся пятно на его куртке. Анна опустилась на колени, и её пальцы мгновенно стали липкими и тёплыми от крови. Ранение было серьёзным, возможно, ножевым.
— Скорую, срочно! — крикнула она мужу, который так и остался стоять на дорожке, брезгливо морщась.
Пока она набирала номер, Максим подошёл ближе, но его лицо выражало не сочувствие, а глухое раздражение.
— Ну вот, вляпалась! — прошипел он. — Теперь полиция, объяснения, бессонная ночь! Тебе это надо было?
Он развернулся и, не сказав больше ни слова, зашагал прочь, оставив её одну в темноте, на коленях, рядом с умирающим человеком. В этот момент между ними пролегла первая, но уже непреодолимая трещина.
— Тише, тише, не разговаривайте, — мягко, но властно произнесла Анна, склонившись над раненым. — Дышите ровно. Помощь уже едет. Всё будет хорошо.
Она говорила с ним спокойным, уверенным голосом, тем самым голосом, который сотни раз успокаивал пациентов перед операцией. Мужчина перестал стонать, его дыхание стало чуть ровнее. Он смотрел на неё с благодарностью. Когда вдали послышался вой сирены, Анна выбежала на дорогу, чтобы направить машину. Медики сработали быстро и профессионально. Погрузив мужчину на носилки, они готовили его к транспортировке.
— Вы с ним? — спросил её пожилой врач скорой.
— Нет, я его нашла. Я тоже врач, хирург.
— Понятно, коллега. Слушайте, у него документов нет. Вы не могли бы завтра заехать в больницу на Пушкинской, куда мы его везём? Написать объяснительную для полиции, как всё было.
— Конечно, заеду, — кивнула Анна.
Машина с мигалками умчалась в ночь, оставив её в полной тишине. Дом был уже близко, но она шла медленно, не торопясь. Поступок Максима резал по живому.
Она вспомнила, как они познакомились. Он был её пациентом, сломал ногу, упав с велосипеда. Весёлый, обаятельный, он так красиво ухаживал, что она, одинокая и уставшая от работы, быстро влюбилась. Вспомнилась и первая неприятная встреча с его матерью, которая смерила её оценивающим взглядом и с порога заявила, что Максиму нужна «жена-хранительница очага, а не трудоголик в белом халате». Тогда Анна только посмеялась. Сейчас ей было не до смеха. Кажется, свекровь оказалась права.
Максим ждал её на кухне. Он не спал, и его лицо было искажено злобой.
— Ну что, спасла своего бомжа? — ядовито спросил он, когда она вошла. — Могла бы и не возвращаться. Что ты за жена такая? Ужин не готов, рубашки не поглажены, от ночных дежурств отказаться не хочешь! Я для чего женился? Чтобы самому себе борщи варить?
Анна устало опустилась на стул. Сил на скандал не было.
— Макс, я врач. Это моя работа, моё призвание — помогать людям. Там человек умирал.
— Мне плевать на твоего бомжа! — взорвался он. — Мне нужна нормальная жена, которая дома сидит и ждёт мужа с горячим ужином, а не шляется по ночам по кустам! Я сыт по горло твоей работой!
Его слова были как пощёчины. Он говорил о её деле, которому она посвятила всю жизнь, с таким презрением, что у Анны перехватило дыхание.
— Я устал от тебя и от твоей грёбаной клятвы Гиппократа, — отрезал он, поднимаясь. Он демонстративно прошёл в спальню и захлопнул за собой дверь, щёлкнул замок.
Этой ночью Анна спала на диване в гостиной. А утром, проснувшись с тяжёлой головой и ноющим сердцем, она впервые за много лет совершила маленький бунт. Она не стала готовить Максиму завтрак. Не стала гладить ему рубашку. Вместо этого она долго стояла перед зеркалом и впервые за долгое время сделала лёгкий макияж: подкрасила ресницы, тронула губы блеском.
Когда она вошла в ординаторскую, коллеги встретили её удивлёнными возгласами.
— Анечка, ты сегодня просто светишься! Что, муж в любви признался? — подмигнула ей медсестра Наташа.
— Выглядишь на миллион долларов, Анна Игоревна! — басовито прогудел анестезиолог Петрович.
Она смущённо улыбнулась. Она и забыла, каково это — получать комплименты и чувствовать себя привлекательной женщиной, а не просто винтиком в семейном механизме.
В обеденный перерыв к ней подошёл заведующий хирургией.
— Анна Игоревна, тут такое дело… Помнишь, ты вчера мужика в кустах нашла? Так его к нам привезли. С Пушкинской его не приняли, реанимация забита. Так что твой протеже теперь у нас лежит.
Анна кивнула. Но коллега продолжил, понизив голос до заговорщицкого шёпота:
— Только он, похоже, не бомж ни разу. Он утром в себя пришёл, сделал один звонок, и через полчаса в больницу такая делегация на джипах прикатила… Охрана, адвокаты… Мужик этот, Дмитрий, оказывается, какой-то крупный бизнесмен. На него покушение было, конкуренты заказали. Так что ты, можно сказать, миллионера спасла.
Эта новость вызвала у Анны лишь слабую усмешку. Она подумала, как будет хохотать, когда расскажет об этом Максиму. Но смеяться ей не пришлось. Вечером, вернувшись домой, она не смогла открыть дверь своим ключом. Замок был заменён. Она позвонила. Дверь открыл Максим. Его лицо было холодным и чужим.
В прихожей стояли два её чемодана, наскоро собранные.
— Я тут подумал и поумнел, — сказал он ровным, безразличным голосом. — Ты мне не нужна. Нам не по пути. Забирай свои вещи и уходи.
Анна стояла, не в силах вымолвить ни слова. В этот момент из спальни вышла молоденькая, симпатичная девушка в её, Анны, шёлковом халате. Под халатом отчётливо выпирал большой, круглый, явно накладной живот.
— Это Света, — представил её Максим. — Она ждёт от меня ребёнка. Ей нужен покой и заботливый муж, а мне не нужна вечно пропадающая на работе жена. Так что проваливай.
Светлана виновато улыбнулась, поглаживая свой фальшивый живот. Этот дешёвый, нелепый спектакль был последней каплей.
Анна ничего не сказала. Она не стала кричать, плакать или устраивать скандал. Она молча взяла чемоданы, развернулась и вышла за дверь. Пустота. Внутри была абсолютная, звенящая пустота.
Идти было некуда. Родители жили в другом городе, близких подруг, у которых можно было бы переночевать, не было. Единственным местом, которое она могла назвать своим домом, была больница. Она приехала на такси и, оставив чемоданы в каптёрке, зашла в ординаторскую.
Дежурный врач, пожилой и мудрый Пётр Семёнович, увидев её лицо и чемоданы, всё понял без слов.
— Оставайся, Аня. Диван свободен, — тихо сказал он. — Я, если честно, давно не видел тебя счастливой рядом с ним. Может, оно и к лучшему.
Анна была благодарна ему за то, что он не стал расспрашивать. Она легла на старый, продавленный диван, но сон не шёл. Унижение, обида, боль — всё это смешалось в один горький клубок. Не в силах больше лежать, она вышла во двор больницы, чтобы подышать ночным воздухом. На лавочке, несмотря на поздний час, сидел мужчина. Он повернулся на её шаги. Это был Дмитрий, тот самый, которого она спасла. Он был уже в больничной пижаме, но держался уверенно.
Он увидел мокрые от слёз дорожки на её щеках.
— Это из-за меня? — прямо спросил он. — Я слышал, что у вас проблемы с мужем.
— Он меня выгнал, — глухо ответила Анна.
Дмитрий посмотрел на неё внимательно и вдруг улыбнулся.
— Тогда я вас поздравляю.
Анна опешила.
— С чем?
— С тем, что вы избавились от человека, который вас не ценил и не любил. Который был готов оставить вас одну в темноте рядом с истекающим кровью человеком. Разве такой мужчина достоин ваших слёз? Вы подарили мне жизнь, а он даже не понял, какое сокровище было рядом с ним. Радуйтесь, доктор. Вы свободны.
Его слова, лишённые жалости, но полные уважения и здравого смысла, подействовали на Анну как ушат холодной воды. Она посмотрела на ситуацию его глазами и впервые за долгие часы почувствовала не боль, а облегчение. Он был прав. Абсолютно прав.
***
Прошёл год. Яркий свет операционной лампы освещал сосредоточенное лицо Анны. Она работала уверенно, отточенными, точными движениями. Она была на своём месте, она была счастлива.
— Анна Игоревна, вам тут опять презент, — прошелестела медсестра Наташа, вкатывая в предоперационную огромную корзину белых роз. — Дмитрий Сергеевич не изменяет себе.
Анна улыбнулась, не отрывая взгляда от монитора.
— Он неисправим.
— Вот это муж! — с восхищением вздохнула Наташа. — Каждый день цветы, как на первое свидание. Не то что мой, на Восьмое марта гвоздику не допросишься.
— Он просто боится, что меня уведёт кто-то из коллег, — рассмеялась Анна. — Вот и держит оборону.
Их шутливый разговор прервал голос из диспетчерской по селектору: «Анна Игоревна, срочно в третью операционную! Экстренный пациент, ножевое, проникающее в брюшную полость!»
Анна быстро закончила манипуляцию, передала пациента ассистенту и, срывая на ходу перчатки, поспешила в третью. Когда она вошла, пациента уже готовили к операции. Он лежал на столе, и медсёстры срезали с него грязную, рваную одежду. Анна подошла ближе, надела маску, взглянула на лицо пациента и замерла.
Сердце не ёкнуло, не дрогнуло, она ощутила лишь холодное, отстранённое любопытство. На операционном столе, бледный, с запекшейся кровью на впалых щеках, лежал её бывший муж, Максим. Он выглядел как настоящий бродяга.
Максим был ещё в сознании. Он открыл глаза, его мутный взгляд сфокусировался на ней. Он узнал её по глазам над маской.
— Аня… Анечка… это ты? — прохрипел он. — Как хорошо… Спаси меня, Аня… Эта Света… она меня обманула. Никакой беременности не было, она хотела квартиру мою отжать… Выгнала меня… Я скитался… Анечка, я всё понял… Я был дураком… Прости меня, вернись…
Он бормотал что-то ещё, пытался схватить её за руку, но его пальцы были слишком слабыми. Анна смотрела на него без всяких эмоций. Словно на незнакомого человека. Она холодно кивнула анестезиологу.
— Петрович, давай наркоз.
Петрович ввёл препарат, и речь Максима стала невнятной, превратившись в бессвязное мычание, а затем он затих.
— Ань, может, мне другого хирурга позвать? — тихо спросил анестезиолог, зная всю её историю. — Тебе, наверное, тяжело…
— С чего бы? — пожала плечами Анна. — Мы с ним давно чужие люди. Мне абсолютно всё равно, кто лежит на этом столе. Это просто работа. — Она говорила спокойно и уверенно. — Я абсолютно счастливый человек, Петрович. И мне глубоко плевать на предсмертный бред моих пациентов.
Анестезиолог понимающе кивнул, но его взгляд скользнул вниз, на её фигуру под свободным хирургическим костюмом.
— Погоди-ка, Анна Игоревна… А ты, никак, в положении?
Анна опустила глаза, и её лицо под маской озарила тёплая, счастливая улыбка. Она едва заметно кивнула.
— Да. Срок маленький. Муж ещё не знает, хочу сегодня вечером сюрприз сделать.
Она взяла из рук сестры скальпель. Его холодная сталь привычно легла в ладонь. Анна обвела взглядом операционную бригаду, задержала взгляд на неподвижном теле Максима и, с нескрываемой иронией в голосе, произнесла, замыкая круг этой истории:
— Ну что, коллеги, начинаем штопать бомжа?
