Голова гудела после тяжёлой суточной смены. Перед глазами до сих пор стояли лица пациентов. Хотелось одного, тишины, в своей маленькой двухкомнатной квартире.
Анна вышла из автобуса и поёжилась от сырого ветра, у подъезда столкнулась с тётей Валей.
– О, Анька, со смены? – добродушно спросила та. – А к тебе гости? Машина чужая во дворе, и шум у вас там, как на вокзале.
Анна замерла, ничего не ответила, только кивнула и побежала к подъезду, внутри всё сжалось.
Она вставила ключ в замок, дверь открылась, и в нос ударил запах еды. Шагнула в прихожую вдоль стены — гора чужой обуви, куртки и сумки свалены на пуфик, шапки валяются на полу.
– Господи, – прошептала, не зная, куда повесить своё пальто.
Взгляд упал на комод, где ещё вчера стояли старые бабушкины часы, теперь валялась чья-то кепка. И тут же перед глазами встало прошлое лето, тот же шум, её племянники играют в мяч. Она выходит из кухни и видит, как мяч ударяет в комод, и часы с сухим треском падают на пол. Тогда вскрикнула, а Светлана, смеясь, отмахнулась: «Ой, Ань, ну чего ты? Дети же, вещь старая, купим новые!» Виктор тогда тоже пробормотал что-то про «не со зла».
Из гостиной донёсся громогласный смех шурина Лёхи, она застыла в дверях. Её диван был занят – Лёха и какой-то его приятель расположились на нём с банками каких-то напитков, задрав ноги в грязных носках на столик. Светлана сидела на ковре и хлопала в ладоши детям, которые с громким шумом носились по комнате, раскидав диванные подушки.
На полу крошки от чипсов, раздавленное печенье. В центре ковра белели осколки, мамина ваза с голубыми незабудками.
– Ань, привет! – радостно махнула ей рукой Светлана. – Мы тут ненадолго, до завтра, дети в дороге устали, у вас лучше, чем по гостиницам ездить.
Анна ничего не ответила, молча развернулась и пошла на кухню. В раковине гора грязной посуды, на столе пятна кетчупа, луковая шелуха. Холодильник распахнут, внутри пустота, только остатки колбасы и банка горчицы.
– Ну, Ань… – Виктор появился в дверях, виновато почёсывая затылок. – Ты это… не сердись, родня ж… Приехали внезапно.
Анна повернулась, посмотрела на него тяжёлым взглядом.
– Виктор, это моя квартира, а не проходной двор.
Он шагнул ближе, протянул к ней руку.
– Ну что ты, они же свои, потерпеть надо, всего один денёк.
Она молча пошла в спальню, открыла шкаф, достала его большую дорожную сумку. Аккуратно сложила его рубашки, свитер, брюки, сверху положила куртку и вынесла сумку в коридор.
– Если для тебя «свои» важнее меня, иди к ним.
Лицо Виктора вытянулось.
– Ты что…
– Да, – подняла на него свои уставшие глаза.
Открыла дверь, выставила сумку на лестничную клетку. И, прежде чем он успел что-то сказать, закрыла дверь прямо перед его носом.
Родня мужа была уверена, что я буду просить прощения. Но я уже готовила для них сюрприз
Первые полчаса за дверью было шумно, Виктор дёргал ручку, стучал кулаком, что-то громко говорил. Анна сидела на полу в коридоре, прислонившись спиной к холодной стене, и смотрела в одну точку. Потом голоса стихли, послышались уговоры Светланы, бас Лёхи, расстроенные голоса детей. Они собирались, гремели сумками. Хлопнула дверь подъезда, и наступила тишина.
Она просидела так, наверное, час, потом медленно встала. Прошлась по квартире, подобрала с пола осколки маминой вазы. Зашла в спальню, заперла дверь, разделась и легла на кровать, и провалилась в сон.
Два дня жила в этой тишине, просыпалась когда хотела. Пила кофе, глядя в окно, потом потихоньку начала прибираться, отмыла кухню, выбросила мусор.
На третий день утром зазвонил телефон, посмотрела на экран, «Тамара Петровна».
– Аннушка! – голос свекрови звенел от раздражения. – Что ты устроила?! До меня слухи дошли!
Анна молча слушала, покачивая ногой.
– Мужа из дома выгнала, что за стыд! Родню на порог не пустила! Да они же к тебе с открытой душой! Ты что, забыла, как мы тебе помогали? Как я вам последнее отдавала? У тебя совести нет, ты только о себе и думаешь!
Поток упрёков лился и лился.
– Тамара Петровна, – сказала мягко, когда та замолчала, чтобы перевести дух. – Вы закончили?
– Что?!
– Я говорю, вы все сказали? Если да, то теперь послушайте. Виновата, Виктора хочу вернуть, не могу без него, и перед вами всеми вину загладить.
На том конце провода повисла тишина. Было слышно, как свекровь тяжело дышит.
– Вас всех приглашаю в субботу, устроим ужин. Пельмени сделаю, пироги. Посидим, поговорим, как семья, Тамара Петровна?
Пауза затянулась.
– Ну… – наконец произнесла свекровь уже другим, довольным тоном. – Другое дело, сразу бы так. Конечно, придём, семья- это главное.
– Вот и договорились.
Всю неделю она играла свою роль, позвонила свекрови.
– Тамара Петровна, здравствуйте, я тесто на пироги хочу поставить, подскажите, масло в него класть или маргарин? А в начинку лук сырой или жарить?
Свекровь важно, поучающим тоном, давала наставления.
Светлана написала в чате: «Ань, мы в субботу будем, мечтаю о твоих пельмешках!»
Анна ответила смайликом: «Конечно, Светочка, приезжайте! Всё будет, как вы любите».
Она смотрела на экран телефона и улыбалась
Родственники думали, что я устрою для них пир. Но я нашла способ показать, что мой дом — не бесплатная столовая
В субботу ровно в шесть в дверь позвонили, Анна глубоко вздохнула и, широко улыбнувшись, пошла открывать.
На пороге стояла вся семья. Впереди – Тамара Петровна, нарядная, в бордовом платье. За ней – Виктор, пряча глаза, но с букетом астр наперевес. Следом – Светлана с Лёхой и детьми. Их сумки и пакеты у порога говорили, что они приехали надолго.
– Анюта, мы пришли! – радостно сказала Тамара Петровна. – Ну, показывай, как вину заглаживать будешь!
Она вошла в комнату и замерла, за ней остановились и остальные.
Стол был пуст, ни скатерти, ни тарелок. Из кухни не пахло едой.
– А… где?.. – растерянно пробормотала Светлана.
– Проходите, дорогие, – вышла из кухни Анна, вытирая руки о передник. – Я так старалась, так готовилась! Но на работе было много дел, ничего не успела, но вы не волнуйтесь! Продукты куплены, всё для вас готово!
Она распахнула дверь на кухню.
На столе гора муки в миске, килограммы фарша, лук, капуста. На крючках висели чистые фартуки, рядом лежали скалки и ножи.
– Тамара Петровна, вы же у нас тесто лучше всех делаете! Светочка, а твои пельмени просто, песня! Лёша, лук порежешь? Виктор, ты на мясорубке, а я на подхвате. Давайте вместе, по-семейному! Быстро управимся и сядем ужинать!
Семья застыла в дверях, глядя на горы продуктов.
– Мы… вообще-то… в гости пришли… – наконец выдавила Светлана.
– А что такое? – перебила Анна. – Вы же сами говорите, семья должна помогать. Вот, помогите.
Тамара Петровна прищурилась, глядя на Анну. Лицо её медленно начало краснеть.
– Я… что-то… – она приложила руку к груди. – Ох, голова закружилась… Нам, пожалуй, лучше поехать.
– Да что вы, Тамара Петровна! – «встревожилась» Анна. – Присядьте, я вам воды принесу!
– Мам, да мы ж только приехали… – растерянно начала Светлана, глядя на фарш. – Дети есть хотят.
– Я сказала, мы уезжаем! – отрезала свекровь таким тоном, что Светлана сразу замолчала.
Началась суетливая, нервная сборка, они торопливо хватали свои сумки, стараясь не смотреть на Анну. Дети капризничали, но их одёргивали, Виктор стоял посреди коридора, растерянный.
– Ань, ну ты это… извини, – пробормотал Лёха, проталкиваясь к выходу.
– Что ты, вы меня извините, в следующий раз я всё приготовлю. Только вы предупредите хотя бы за недельку.
Дверь за ними захлопнулась. Сначала тихо, потом всё громче она начала смеяться, утирая слёзы, которые катились по щекам.
Виктор так и стоял в дверях, ошарашенно глядя на неё.
– Ты… хитрая, – наконец сказал он. – Я думал, будет большая ссора, а ты…
Анна вытерла слёзы и посмотрела на него спокойно.
– Виктор, я устала, хочешь, оставайся. Но так как было, больше не будет. Мой дом не проходной двор.
Он молчал, смотрел на неё, потом медленно подошёл, взял со стола нож и доску.
– Ладно, лук чистить, так лук. Пельменей что-то захотелось.
Он неловко, по-мужски, начал резать луковицу. Анна смотрела на него и молчала.
Семья мужа вычеркнула нас из своей жизни. Когда им понадобилась помощь, я приняла решение, которое изменило все
Они лепили эти пельмени вдвоём, в тишине. Анна раскатывала тесто, Виктор неумело, по-мужски, клал в кружочки фарш.
– Знаешь, Ань… я как меж двух огней. И мать жаль, поступает она неразумно, и перед тобой стыдно… Не знаю, что делать.
Она слушала и не перебивала, когда он замолчал, просто сказала:
– Я тоже устала, Витя.
В ту ночь они спали в одной постели, каждый на своём краю, не прикасаясь друг к другу. Утром, когда Анна проснулась, увидела, что он не спит, просто лежал и смотрел на неё.
– Я никуда не уйду, – тихо сказал.
Жизнь не изменилась сразу, свекровь не звонила неделю, потом позвонила Виктору. Он положил трубку, подошёл к Анне, которая гладила бельё.
– Мама сказала, что плохо себя почувствовала, и она не в обиде.
– Хорошо, – кивнула Анна и продолжила гладить. – Лукавит, конечно, ну посмотрим.
Светлана удалила Анну из семейного чата. Иногда она выкладывала фотографии, где вся родня собиралась на шашлыки, без них. Анна листала их, пожимала плечами и откладывала телефон.
Виктор поначалу переживал.
– Смотри, они без нас собираются…
– Ну и пусть.
Он замолкал, но постепенно привык. По воскресеньям они теперь просто ходили в кино или гуляли в парке.
Прошло несколько месяцев. Однажды вечером зазвонил телефон, Светлана. Виктор долго говорил, лицо его становилось всё мрачнее.
– Что случилось? – спросила Анна, когда он положил трубку.
– Маме… стало очень плохо, – сказал, не глядя на неё. – Её увезли, у Лёхи опять свои проблемы, Света с детьми одна, просит приехать.
Анна молчала, глядя на мужа, потом вздохнула.
– Собирайся, я с тобой.
В тусклом больничном коридоре сидела Светлана, с покрасневшими от слёз глазами. Тамара Петровна лежала в палате, очень слабая. Увидев Анну, она отвернулась к стене.
Анна не стала ничего говорить, молча поправила ей одеяло. На следующий день привезла из дома тёплый бульон в термосе, сидела рядом, пока Виктор разговаривал с доктором.
Когда они уходили, Светлана догнала их в коридоре.
– Ань… спасибо.
– Не за что, выздоравливайте.
На обратном пути Виктор вёл машину молча.
– Ты… почему? – наконец спросил он.
– Потому что она твоя мать, Витя и всё.
Он ничего не ответил, только на светофоре протянул руку и накрыл её ладонь, и так они ехали до самого дома.
