Лето в сибирской деревне выдалось особенно жарким. Воздух над участком Веры Николаевны стоял густой и тяжёлый: пахло нагретой землёй, картофельным цветом и полынью. Солнце лениво клонилось к закату, когда во двор её добротного деревянного дома въехала машина.
Павел, высокий мужчина лет тридцати пяти, выбрался из-за руля и первым делом глубоко вдохнул знакомый с детства запах.
— Ох, как же хорошо, — сказал он, улыбаясь. — Мама, помнишь, я всегда ждал этого аромата, когда в школу бежал по утрам?
Вера Николаевна, женщина крепкая, с усталыми, но живыми глазами, вышла на крыльцо и замахала рукой.
— Ну, наконец-то! — воскликнула она, обнимая сына так крепко, словно боялась, что он снова исчезнет на годы. — Всё рушится тут без вас. Ничего не успеваю. Совсем замоталась одна.
Анна, его жена, немного смущённо подошла к свекрови и тоже попала в её объятия, хотя обнимание вышло куда менее тёплым.
— Мы ведь именно для этого и приехали, — улыбнулась она. — Скажите, что нужно сделать, и мы сразу возьмёмся.
— Ой, дел у нас непочатый край, — Вера Николаевна тяжело вздохнула. — И огород, и дрова, и сарай вот-вот совсем рухнет. Да ладно, сперва в дом заходите. Чайку попьём.
Они прошли внутрь. Вера Николаевна быстро накрыла стол: солёные огурцы, варенье собственного приготовления, свежий хлеб. Павел с жадностью ел, вспоминая вкус детства, а Анна, стараясь быть приветливой, хвалила хозяйку.
— Очень вкусно, — сказала она искренне. — В городе таких огурцов днём с огнём не сыщешь.
— Ну, это ещё цветочки, — гордо ответила Вера Николаевна. — Вот картошка поспела — будете у меня щи да жаркое уплетать за обе щеки.
Павел улыбался, глядя то на мать, то на жену, надеясь, что они найдут общий язык. Анна же ощущала лёгкое напряжение: в словах свекрови будто сквозила скрытая требовательность. Но пока всё выглядело мирно, и молодая женщина решила не заострять внимание.
—————————————————————————————————————
Извините, что отвлекаю. Но… В моём канале Еда без повода в начали выходить новые рецепты. Подпишись чтобы не пропустить!
—————————————————————————————————————
Трудовые будни
Первый месяц пролетел незаметно. С утра до вечера Павел с Анной трудились, почти не зная отдыха.
Павел брался за тяжёлую работу: косил траву, чинил старый сарай, таскал брёвна и доски. От отца у него остались некоторые навыки плотницкого дела, и он охотно применял их.
Анна старалась не отставать: помогала Вере Николаевне на кухне, занималась прополкой грядок, мыла окна, белила печь. Её руки покрылись мелкими царапинами, кожа огрубела от постоянной работы, но она не жаловалась.
— Аннушка, гляди, вот тут сорняк опять полез, — говорила Вера Николаевна, указывая на грядку.
— Сейчас вырву, — отвечала та и с готовностью принималась за дело.
Вечерами, когда Павел с женой возвращались в свою маленькую комнатку, они падали на кровать без сил.
— Ну и мамка у меня, — усмехался Павел, растирая плечи. — С утра до ночи командует, как бригадир.
— Главное, что она не ругается, — мягко отвечала Анна. — Я боялась, что хуже будет.
— Да, ты права, — кивал муж. — Для неё уже счастье, что мы здесь.
На словах всё выглядело ровно. Вера Николаевна не хвалила их, но и не критиковала, а это уже казалось плюсом. Но Анна замечала — взгляд свекрови часто становился оценивающим, словно она проверяла:
«Годится ли эта городская девка для нашего деревенского труда?»
Время шло. Силы таяли, но дела не кончались. И всё же Анна старалась радоваться: они с мужем помогали, строили что-то настоящее, и, может быть, это станет шагом к тому, чтобы свекровь наконец приняла её как родную.
Новые задачи
Время летело незаметно. И вот уже отпуск близился к концу. Павел и Анна чувствовали усталость, но были довольны: огород ухожен, сарай подлатан, в доме чисто и уютно. Казалось, что можно немного выдохнуть и посвятить последние недели отдыху.
Однако Вера Николаевна думала иначе. За ужином, когда на столе дымился горшочек с молодой картошкой и стояла тарелка с солёными огурцами, она положила ложку и тяжело вздохнула.
— Эх, совсем забыла сказать… У нас ведь ворота развалились. Смотреть страшно. Забор в огороде покосился, будто под ветром качается. А у сарая отмостка отошла, дождь пойдёт — уголь намокнет.
Павел, ковыряя вилкой картошку, поднял глаза.
— Мам, какой угольник?
— Ну, та бетонная полоса вокруг сарая, — пояснила она. — Её профильным железом отбить да стянуть надо. Дел-то на час!
— Мы посмотрим, — пообещал он, хотя в голосе звучала усталость.
На следующий день Павел тщательно осмотрел двор. Картина оказалась куда мрачнее, чем описывала мать. Ворота, сделанные из кривых железных листов, едва держались на петлях. Забор требовал замены нескольких секций. А отмостка у сарая полностью отошла от стены, её нужно было перекладывать с нуля.
— Мам, это же не на час работы, — осторожно сказал Павел. — Тут нужны материалы: цемент, песок, профиль, новые петли, доски…
— Денег у меня нет, — вздохнула Вера Николаевна. — Пенсия мизерная. А у Игоря сам знаешь что — зарплата копейки, еле концы с концами сводит.
Вечером Павел и Анна сидели в своей маленькой комнате.
— Паш, — Анна поправилась и тихо сказала: — Мы же тоже не на золотом запасе. Отпускные почти все ушли: продукты, краска для сарая… А это ещё несколько тысяч минимум.
Павел провёл рукой по лицу.
— Я знаю. Но бросить нельзя. Видишь, как она переживает. Она ведь одна здесь. А Игорь — ничего не делает.
Анна посмотрела на измученное лицо мужа и тяжело вздохнула. Ей хотелось угодить свекрови, доказать, что она не боится работы.
— Ладно, — решилась она. — Снимем с карты. Потом вернём. Главное — помочь.
— Спасибо тебе, — Павел обнял её. — Ты у меня золотая.
На следующий день они поехали в райцентр и закупили всё необходимое. Работа закипела снова, и если раньше они думали о передышке, то теперь понимали: отдыха им не светит.
Перегрузка
Ворота, забор и отмостка требовали больших усилий. Павел, вспоминая навыки молодости, взялся за сварочный аппарат. Анна подавала инструменты, держала доски, месила бетон. Их руки были в царапинах, спины ныли от тяжести, но они продолжали работать.
Вера Николаевна наблюдала за ними с крыльца, прихлёбывая чай из кружки.
— Павел, да ты криво привариваешь! — покрикивала она. — Анна, держи ровнее! Да не так, вот сюда руку!
Иногда она вставала и подходила поближе, чтобы сделать замечание, но помогать физически не предлагала.
Однажды, когда Павел с Анной вдвоём месили бетон, из дома вышел Игорь. Младший сын Веры Николаевны был вечно небрежен: на нём старая майка и шлёпанцы. Он потянулся, зевнул и ухмыльнулся.
— Эх, работнички! Мама, смотри, какие у тебя золотые кадры. Мне бы таких на стройку — цены бы не было!
Павел сдержанно посмотрел на брата.
— А ты бы хоть немного помог. Тут дел невпроворот.
— Ой, брат, у меня свои дела, — отмахнулся Игорь. — Я вообще сегодня дежурю на стройке. Некогда мне.
Он закурил, лениво постоял и ушёл, оставив после себя запах табака. Павел сжал зубы, но ничего не сказал. Анна молча продолжила мешать бетон, будто не заметила брата мужа.
Через неделю упорного труда двор преобразился. Новые ворота, крепкий забор, свежая отмостка. Павел и Анна, едва стоя на ногах, чувствовали гордость за проделанное.
— Ну хоть теперь можно вздохнуть, — сказала Анна, утирая пот.
Но утром Вера Николаевна вышла во двор, оглядела хозяйским взглядом и заявила:
— А уголь-то у забора лежит кучей. Его бы под навес перекидать, а то отсыреет. Там всего-то тонны две. Два дня работы — и всё в порядке.
Анна почувствовала, как у неё подогнулись колени. Гора чёрного угля казалась ей Эверестом.
— Может, потом? — слабо возразила она. — Мы так устали.
— Что потом? Дожди пойдут! — резко ответила свекровь. — Раз приехали помогать — значит, помогайте до конца.
Павел попытался вступиться:
— Мам, я один справлюсь. Анна правда устала.
— Один ты до осени будешь возиться! — фыркнула Вера Николаевна.
Анна молча взяла лопату. Павел последовал её примеру. Чёрная пыль забивалась в лёгкие, липла к коже, и к вечеру Анна едва стояла на ногах.
Болезнь
На следующее утро Анна не смогла подняться с постели. Тело ломило, голова раскалывалась, а в боку жгло такой острой болью, что дыхание перехватывало. Она с трудом прошептала:
— Паша… мне плохо…
Павел вскочил, поставил рядом стакан воды, потрогал лоб жены.
— Горячая… Господи, да ты вся горишь! — он растерянно метался по комнате. — Мам! Мам, иди сюда!
Вера Николаевна вошла, нахмурившись.
— Что тут у вас?
— У неё температура и сильная боль в боку, — сказал Павел, бледный от волнения. — Надо что-то делать.
— Отлежала, — уверенно заключила свекровь. — На угле наработалась — вот и всё. Поспит, отойдёт.
Павел сжал кулаки, но промолчал. До обеда он не отходил от жены, пытаясь хоть чем-то облегчить её состояние. Но боль становилась только сильнее, и к вечеру он вызвал фельдшера из местной амбулатории.
Пришла женщина средних лет, с маленькой сумкой в руках. Осмотрела Анну, покачала головой:
— Похоже на почечную колику. Камень пошёл. От тяжестей, от переутомления. Тут срочно в больницу.
Вера Николаевна всплеснула руками:
— Да что ж такое! Никогда у меня никаких камней не было! Я сама всю жизнь, как вол, работала — и ничего. А тут молодая, а уже болезни придумывает.
— Мама! — резко оборвал её Павел. — Это не выдумки! Ей больно!
Началась суета: сборы, звонки, дорога в райцентр. Анну оформили в стационар. Два дня она провела под присмотром врачей, и наконец камень вышел. Но врач строго-настрого предупредил:
— Никаких тяжестей, никаких огородов. Организм истощён. Ей нужен отдых.
Павел кивнул, чувствуя облегчение и одновременно тревогу:
«Что скажет мать?»
Когда они вернулись домой, Вера Николаевна встретила их на крыльце. Взгляд холодный, голос сухой:
— Ну что, отошла?
— Да, мам, но ей нужен покой, — мягко сказал Павел.
— Понятно, — отрезала свекровь и ушла в дом, даже не взглянув на Анну.
Та, лежа на кровати, почувствовала, что в душе у неё что-то надломилось. Она больше не ждала сочувствия. Всё, чего хотелось — это скорее уехать.
Отъезд
Последние дни отпуска тянулись мучительно. Павел доделывал мелкие дела во дворе, но без прежнего энтузиазма. Анна лежала, восстанавливая силы, и старалась лишний раз не попадаться свекрови на глаза. В доме стояла тягостная, почти гробовая тишина.
Вера Николаевна демонстративно вздыхала, громко хлопала дверями, бормотала себе под нос:
— Всё ещё куча недоделок. Уголь не весь перекидан, крыльцо разваливается. Толку никакого…
Наконец настал день отъезда. Вера Николаевна накрыла на стол: картошка, соленья, чайник. За едой почти не разговаривали. Когда чашки были пусты, хозяйка отодвинула свою и уставилась на сына тяжёлым взглядом.
— Ну что, отдохнули у меня? — язвительно произнесла она. — Два месяца сидели, ели-пили… Я уж думала, хоть всё разгрести успеете. А вышло — как всегда.
Анна опустила глаза, чувствуя, как щеки заливает жар. Павел не выдержал.
— Мам, мы сделали очень много. Ворота, забор, отмостка — всё за наш счёт. Аня из-за этого в больнице оказалась. Разве это ничего?
— Что сделали-то? — голос Веры Николаевны зазвенел, как натянутая струна. — Ворота кривые, отмостка через неделю треснет. А уголь перекидать так и не смогли! Да я вас два месяца кормила-поила, а вы толком ничего не сделали! Чего приезжали-то? Всё равно ничем не помогли!
Повисла мёртвая тишина. Анна медленно поднялась со стула.
— Простите, — тихо сказала она. — Мы больше не приедем. Не будем вас обременять.
— Мам, ты серьёзно? — Павел вскочил. — Мы столько сделали, а ты вот так… Никакой благодарности.
— Проще было постороннего человека нанять, — отрезала Вера Николаевна.
— Он бы тебе ещё и материалы оплатил, да? — Павел горько усмехнулся. — Два месяца мы пахали, а для тебя всё впустую. Лучше бы мы это время на море провели.
— Надо было! Больше бы пользы было, — холодно бросила мать.
У Павла дрогнули руки, он схватил сумки и направился к машине.
— Даже не попрощался, — пробурчала Вера Николаевна ему вслед.
Анна задержалась на мгновение, посмотрела на свекровь с грустью и усталостью, а потом пошла за мужем. Она понимала: мосты сожжены.
Машина выехала со двора, и только пыль осталась в воздухе — тяжёлая, как недосказанные слова и несбывшиеся надежды.
