— Лидочка, ты же теперь свободная, — тётя Вера осторожно поставила чашку на блюдце. — Майские праздники скоро, а мы всё думаем, как с Максимкой быть. Анжела с работы не может отпрашиваться, муж тоже занят…
Лида медленно помешивает какао. В её сумочке лежит распечатка туристического ваучера — путёвка в Анталию на одиннадцать дней. Первая за всю жизнь поездка, купленная для себя.
Когда семья решает за тебя, как жить
— Я понимаю, что вам трудно, — говорит она тихо. — Но в этот раз не получится.
Тётя Вера морщит лоб:
— Как не получится? А что у тебя такого срочного?
— Еду отдыхать. В Турцию.
Повисает неловкая тишина. Вера переваривает услышанное.
— В отпуск? — переспрашивает она с такой интонацией, будто Лида сказала что-то неприличное. — Но ты же… ну, в твоём-то возрасте…
— Мне пятьдесят восемь, не восемьдесят.
— Лидочка, милая, — голос Веры становится увещевающим. — Мы же тебя не принуждаем. Просто думали, раз ты одна теперь…
Одна. Это слово родственники произносят особенным тоном — с жалостью и намёком одновременно. Как будто вдовство автоматически превращает женщину в бесплатную няню для всей семьи.
— Вера, а почему вы решили, что я обязательно свободна?
— Ну… ты же не работаешь особо…
— Работаю. В турагентстве «Планета». Полный день.
Тётя Вера машет рукой, словно отгоняя муху:
— Да что это за работа в твоём возрасте… Так, баловство.
Когда «помощь семье» становится обязанностью
Лида встаёт и надевает лёгкую куртку. Движения у неё стали другими за последние месяцы — не суетливыми, как раньше, когда она носилась по всем домам с пакетами и кастрюлями. Более размеренными.
— Верочка, эта работа позволяет мне покупать туристические путёвки со скидкой. И я собираюсь этим пользоваться.
— Лида, но как же Максим? — В голосе тёти Веры слышится растерянность. — Мальчик же привык к тебе…
— Привык — значит, сможет и отвыкнуть. Дети приспосабливаются быстрее взрослых.
Лида идёт к двери, а потом оборачивается:
— И кстати, Максим — не мой внук. Он сын Анжелы, моей племянницы. То есть мой двоюродный внук. У него есть прабабушки — наша с Наташей мама и ты. Вы здоровы?
— Здоровы, но…
— Тогда не понимаю, в чём проблема.
В турагентстве коллега Марина разбирает документы на завтрашний тур. Пятнадцать пенсионеров летят в Сочи — санаторий, лечебные процедуры, экскурсии.
— Опять семья звонила? — спрашивает она, видя Лидино лицо.
— Максимку им не с кем оставить в майские.
— А сами родители куда пропали?
— Они работают, понимаешь ли. А я просто развлекаюсь в турагентстве.
Марина фыркает. Ей сорок пять, после развода воспитывает сына одна и давно перестала оправдываться перед родственниками за свои жизненные выборы.
Момент прозрения
— Знаешь, что меня удивляет? — Лида перебирает каталоги. — Три года назад, когда Володи не стало, все говорили: «Держись, Лидочка, жизнь продолжается». А как только я решила этой жизнью жить — оказалось, что мне положено только прозябать.
— Они привыкли к удобной тёте Лиде.
— Но ведь я тоже привыкла быть нужной. — Лида откладывает каталог. — Понимаешь? Мне было приятно чувствовать себя незаменимой. А теперь… не знаю. Будто проснулась.
Звонит телефон. Племянница Анжела — дочь Лидиной младшей сестры Наташи.
— Тётя Лид, мама сказала, ты в отпуск собралась? — В голосе слышится недоумение.
— Собралась.
— Но это же… необычно как-то. Одной ехать, в твоём возрасте…
— Анжел, а в каком возрасте можно ехать одной?
— Ну… когда молодая. Или с мужем. А сейчас люди подумают…
— Что подумают?
Пауза. Анжела явно не ожидала, что тётя будет задавать встречные вопросы вместо привычного согласия.
— Ну, что странно это. Вдове в отпуск ездить, как девчонке какой-то.
— А как должна проводить время вдова?
— Тётя Лида, ну ты же понимаешь… Дом, внуки, семья. Нормальные женщины в твоём возрасте о близких думают.
Арифметика жертвенности
Лида молчит несколько секунд. За окном турагентства проходят люди с чемоданами — кто-то торопится на вокзал, кто-то возвращается из командировки.
— Анжела, а кто сидел с Максимом в прошлом году, когда у него ветрянка была?
— Ну… ты.
— А когда твоя мама ложилась на обследование?
— Ты… Но тётя Лид, это же другое дело!
— Чем другое?
— Это же экстренные ситуации были!
— А майские праздники — тоже экстренная ситуация? — В голосе Лиды появляется лёгкая ирония. — Они же каждый год в одно время случаются.
— Но мы на тебя рассчитывали…
— А я рассчитывала на отпуск. Первый раз в жизни.
Лида кладёт трубку и смотрит на календарь. До отлёта пять дней. Пять дней, чтобы выдержать осаду родственников, которые вдруг обнаружили, что их личная прислуга имеет собственные планы.
— Держись, — говорит Марина. — Они привыкнут.
— А если не привыкнут?
— Тогда поймут, что могут обходиться без тебя. Что тоже неплохо.
Семейный сбор
Вечером звонит сестра Наталья — мама Анжелы. Голос у неё усталый, слегка обиженный.
— Лида, что происходит? Девочка расстроилась после разговора с тобой.
— Какая девочка? Анжеле тридцать четыре года.
— Ну, она же дочка моя. Она переживает, как Максимку пристроить.
— Наташ, а его отец живой?
— Живой, но у него же новая семья…
— И что из этого следует? Сын перестал быть сыном после развода?
Наталья вздыхает:
— Лида, ты же понимаешь, как это всё сложно. Бывший муж, отношения натянутые…
— Понимаю. Но это не мои сложности.
Снова пауза. Такие паузы в разговорах с родственниками стали случаться всё чаще — они ждут привычной готовности помочь, а получают вопросы и возражения.
— Лидочка, милая, — голос Натальи становится мягким, почти материнским. — Мы же не чужие люди. Семья должна друг другу помогать.
— Должна. — Лида соглашается спокойно. — И я помогала. Тридцать лет помогала. А теперь решила немного пожить для себя.
— Но в отпуск ехать, одной, в твои годы… Это как-то…
— Неприлично?
— Ну, не то чтобы неприлично, но… странно. Люди привыкли видеть тебя в определённом качестве.
Мечты имеют срок годности?
Лида подходит к окну. На улице вечереет, зажигаются окна в домах напротив. В каждом окне — чья-то жизнь, чьи-то планы, чьи-то мечты.
— А разве нельзя быть надёжной и при этом жить своей жизнью?
— Можно, конечно. Но ты же была замужем тридцать лет, привыкла к семейному укладу…
— И что? Теперь должна до конца дней изображать из себя памятник несуществующему укладу?
— Наташа, — Лида отходит от окна, — а помнишь, как мы в детстве мечтали путешествовать? Покупали открытки с видами разных стран, представляли, как будем ездить по миру…
— Помню, — голос сестры смягчается. — Но мы же тогда были детьми.
— И что? Мечты имеют срок годности?
— Не имеют, но… Лида, мы просто беспокоимся. Ты одна, в незнакомой стране. Вдруг что-то случится?
— А вдруг ничего не случится? Вдруг будет просто хорошо?
Наталья вздыхает:
— Ладно, давай встретимся в воскресенье. Всей семьёй. Обсудим спокойно.
— Что именно обсуждать? Моё право на отпуск?
— Твоё… ну, твоё новое поведение. Мы просто хотим понять.
Превращение удобной тёти
После того, как Лида кладёт трубку, она долго сидит в тишине. Понимает ли она сама, что с ней происходит? Когда именно удобная тётя Лида начала превращаться в женщину со своими планами?
Может быть, тогда, полгода назад, когда в турагентстве появилась новая коллега — Света, ровесница, тоже одна. Света рассказывала, как ездила в Прагу с туристической группой, как впервые в жизни пила кофе в настоящем европейском кафе.
А может быть, ещё раньше — когда Лида поняла, что каждый выходной проводит не дома, а в чужих домах. У тёти Веры, у Наташи, у свекрови. Везде нужна, везде важна, но нигде не гостья — везде рабочая сила.
Семейный совет
Воскресенье. Квартира тёти Веры — по традиции место семейных сборов. В гостиной собрались все: сама хозяйка с мужем, сестра Наталья с дочерью Анжелой, свекровь Зинаида Петровна.
Лида приходит последней. На ней новый кардиган — тёмно-синий, который освежает лицо. Раньше она покупала одежду только чёрную, серую, коричневую. Цвета, которые не привлекают внимания.
— Садись, Лидочка, — тётя Вера указывает на кресло. — Мы все переживаем за тебя.
— Переживаете? — Лида садится, поставив сумочку рядом. — О чём именно?
— Ну как о чём? — встревает Анжела. — Ты же в последнее время какая-то… другая стала.
— В чём именно другая?
— Ну… раньше ты всегда помогала, а теперь отказываешься. Раньше больше дома сидела, а всё работаешь. Раньше скромно одевалась, а теперь…
Анжела смущённо замолкает, но взгляд её выражает всё: тётя Лида позволяет себе слишком много.
— Зинаида Петровна, — обращается Лида к свекрови, — а что вы думаете?
Пожилая женщина поправляет очки:
— Думаю, что в нашем возрасте надо о душе больше заботиться, чем о развлечениях.
Между «быть нужной» и «быть использованной»
— О душе я забочусь каждый день. И знаете что? Моя душа просит немного красоты. Немного радости. Немного жизни для себя.
— Но, Лидочка, — мягко говорит Наталья, — мы же не против того, чтобы ты радовалась. Мы просто беспокоимся. Одинокой женщине в незнакомой стране может быть опасно.
— Наташ, я еду не на край земли. Турция — цивилизованная страна с развитым туризмом.
— Но всё равно… — Наталья беспомощно разводит руками. — Это так непривычно. Мы привыкли, что ты… ну, что ты рядом всегда.
— А я привыкла быть всегда нужной. — Лида встаёт и подходит к окну. — Только в последнее время поняла: между «быть нужной» и «быть использованной» очень тонкая грань.
— Лида! — возмущается тётя Вера. — Как ты можешь так говорить? Никто тебя не использует!
— Нет? — Лида оборачивается. — А давайте честно ответим на вопрос: кого вы видите, когда смотрите на меня? Человека со своими желаниями и планами? Или семейный ресурс, который должен быть доступен по первому требованию?
Повисает неловкое молчание.
Право жить своей жизнью
— Лидочка, — осторожно начинает свекровь, — но ведь семья — это взаимопомощь…
— Именно. Взаимопомощь. А не односторонняя эксплуатация доброты.
— Да что ты говоришь такое! — Анжела краснеет. — Мы же тебя не принуждаем!
— Не принуждаете? — Лида достаёт из сумочки ваучер и кладёт на стол. — А что происходит сейчас? Семейное сборище по поводу моего отпуска?
Все смотрят на документ, как на что-то опасное.
— Мы просто хотим понять, — тихо говорит Наталья. — Что с тобой происходит.
— Со мной происходит то, что должно было произойти давно. Я начинаю жить своей жизнью.
— Но как же мы? — почти шёпотом спрашивает тётя Вера.
— А вы научитесь жить своими жизнями. — Лида убирает ваучер обратно в сумочку. — Это полезно для душевного роста.
В аэропорту Домодедово
Вторник, аэропорт Домодедово. Лида стоит в очереди на регистрацию, и сердце у неё бьётся чаще обычного. Всё-таки страшновато — первый раз лететь одной, да ещё и в другую страну.
В сумочке лежат два телефона. На одном — двенадцать пропущенных вызовов от родственников. На другом — рабочем — сообщения от коллег: «Удачного отдыха!» и смайлики с солнышком.
Звонит семейный телефон. Тётя Вера.
— Лида, мы всю ночь не спали, переживали. Может, всё-таки не стоит?
— Почему не стоит?
— Ну… мы же волнуемся. Вдруг что-то случится, а мы далеко…
— Верочка, вам когда-нибудь приходило в голову, что может случиться и что-то хорошее?
— Лидочка, ну будь разумной. В твоём возрасте, одной…
— В моём возрасте я наконец имею право делать то, что хочется. А не то, что от меня ждут.
Объявляют посадку на её рейс.
Право на счастье
— Мне пора, Вера. Самолёт не ждёт.
— А если тебе там плохо будет? Если не поздоровится?
— Тогда обращусь куда надо. В Турции медицина развита.
— Но…
— До свидания. Через одиннадцать дней я вернусь и расскажу, как провела время.
— Лида, но как же Максим? Мы так и не решили…
— Максим — ваша проблема, а не моя. И знаете что? Решится она быстрее, чем вы думаете.
Лида выключает телефон и подходит к стойке регистрации.
— Документы, — просит сотрудница аэропорта.
— Вот, пожалуйста.
— Первый раз в Турцию?
— Первый раз куда-то еду одна.
Девушка улыбается:
— Как здорово! А сколько вам лет, если не секрет?
— Пятьдесят восемь.
— Ого! Вы очень хорошо выглядите. Наверное, предвкушение отдыха молодит.
Всё только начинается
Лида смотрит на своё отражение в стеклянной стене терминала. Действительно — что-то изменилось в лице. Появилась какая-то живость, которой не было годами.
— Возможно, — соглашается она.
В самолёте Лида открывает журнал с турецкими пейзажами, но читать не может — мысли заняты другим. А вдруг родственники правы? Вдруг она действительно ведёт себя неподобающе? Вдруг…
Нет, говорит она себе. Хватит сомневаться. У меня есть право на счастье. Не только в теории, но и на практике.
Телефон молчит — над морем связи нет. И это, пожалуй, к лучшему. Пусть родственники поймут, что мир не рухнет без постоянно доступной тёти Лиды.
А она пока посмотрит на море. Своими глазами, а не на фотографиях в соцсетях племянницы. И, возможно, поймёт, что жизнь только начинается.
Самолёт идёт на посадку, и Лида улыбается своему отражению в иллюминаторе. Она не знает, что её ждёт в отеле, какими будут эти одиннадцать дней. Но впервые за долгие годы она едет туда, куда хочется ей самой.
Когда вы в последний раз делали что-то только для себя?
