Наталья Петровна посмотрела в окно на ливший как из ведра дождь и обреченно вздохнула.
Автобус с ближайшей остановки до ее работы ходил раз в сорок минут, и сегодня ей неизбежно предстояло промокнуть до нитки.
Тридцатилетний сын Всеволод, следя за искренней тревогой матери, нахмурил брови.
— Мам, опять эти автобусы, — покачал он головой, доедая утренний омлет. — Я же говорил, тебе нужно такси вызывать. Не разоришься.
— На такси я половину зарплаты буду отдавать, Сева, — отозвалась Наталья Петровна, не отрываясь от созерцания мокрых асфальтов. — Ничего, переживу. Как-то же раньше справлялась.
Невестка Ангелина в этот момент мыла посуду. Она ловила каждое слово и видела взгляд свекрови — умоляющий, полный молчаливого упрека.
Ее сердце сжалось. Жест доброй воли, который она вот-вот совершит, уже отдавался в душе тревогой, но она его проигнорировала.
— Знаете, — сказала Ангелина, обернувшись и вытирая руки полотенцем. — Я могу Наталью Петровну подвозить. Мне как раз по пути, мимо ее дома ехать. Ну, почти по пути. Все равно на машине еду.
Наталья Петровна резко развернулась, и ее лицо озарила такая яркая улыбка, что показалось, будто за окном внезапно выглянуло солнце.
— Ангелина, правда? Ты не против? Это было бы так чудесно! — ее голос зазвенел искренней, неподдельной радостью.
Всеволод взглянул на жену с облегчением и даже благодарностью.
— Ты уверена? Это же лишние двадцать минут утром.
— Пустяки, — махнула рукой Ангелина, уже почти поверив в это. — Мы же семья. Нужно помогать друг другу.
В ту же минуту она мысленно нарисовала себе идиллическую картину: милые беседы за рулем, налаживание отношений, благодарная свекровь.
Картина была теплой и очень далекой от реальности. В первое же утро идиллия дала трещину.
Ангелина, привыкшая выходить ровно в восемь пятнадцать, чтобы без опозданий успеть на работу, в восемь ноль-ноль получила нетерпеливый звонок.
— Я уже жду в подъезде, не забудь зонтик, дождик накрапывает! — весело сообщила Наталья Петровна.
Ангелина, с полным ртом зубной пасты, пробормотала что-то невнятное и ускорилась.
Выходя из квартиры, она поняла, что забыла дома сменную обувь. Возвращаться было уже некогда.
Наталья Петровна сидела на лавочке у подъезда, одетая с иголочки, с сумкой на коленях.
Она заняла место на переднем пассажирском сиденье, как само собой разумеющееся.
— Ох, какая у тебя машинка уютная, — с удовлетворением заметила свекровь, устраиваясь поудобнее и пристегиваясь. — И чистая. Молодец! Сева мой вечно в своем автомобиле крошки и бумажки носит.
Поездка заняла не двадцать, как планировала женщина, а все сорок минут. Наталья Петровна с первых секунд взяла на себя роль штатного навигатора и эксперта по вождению.
— Осторожно, ямка! Ой, смотри, пешеход! Кажется, он собирается переходить. Тормози, тормози! Нет, проехали. Так, на этом перекрестке лучше левее держаться, а то правый ряд всегда забит. Включи поворотники, милая, заранее. А то эти все, наглецы, потом нас не пропустят.
Ангелина молчала, крепко сжимая пальцами руль. Ее собственный маршрут, отточенный годами, был полностью разрушен.
Она пропускала свои привычные повороты, следуя указаниям свекрови, которая, как выяснилось, предпочитала объездные, длинные, но, по ее мнению, «менее загруженные» пути.
— Ты не обижайся, что я тебе подсказываю, — ласково сказала Наталья Петровна, заметив напряженное молчание невестки. — Я просто за тебя переживаю. Машины сейчас — это такая ответственность. У меня подруга Лидочка, так та вообще…
И понеслось… Новости о здоровье дальних родственников, критика городских властей, подробный разбор сюжета вчерашнего сериала и, конечно, советы по ведению домашнего хозяйства.
Ангелина лишь кивала, издавая односложные согласия. Ее голова гудела. Работа была спасением. Но уже в четыре часа дня на телефон пришло сообщение:
— Ангелина, я уже освободилась и жду тебя у главного входа! Как хорошо, что ты меня подвозишь!
— Я освобожусь только через час!
— Я пока по магазинам пройдусь. Мне нужно еще много чего купить, — написывала ей свекровь.
Обратная дорога стала продолжением утреннего кошмара. Наталья Петровна, уставшая после рабочего дня, казалось, с удвоенной энергией компенсировала это разговорами.
— Ты не против, если мы заедем в тот магазинчик около рынка? — неожиданно спросила она, когда до дома оставалось минут десять. — У них сегодня, кажется, завоз свежей рыбы. Ты же любишь судака? Я Севе приготовлю, и тебе достанется.
— Наталья Петровна, я… я сегодня очень устала, — осторожно начала Ангелина.
— Ничего, мы на пять минут! Я быстро! Ты же не хочешь, чтобы твой муж ел какую-то замороженную стряпню? — в голосе свекрови зазвучали нотки легкого упрека.
Чтобы не обижать женщину, пришлось заехать. Пять минут растянулись на двадцать.
Ангелина, дожидаясь в машине, с тоской смотрела на то, как загораются огни в окнах домов.
Так началась новая реальность. Утро начиналось не с кофе, а с нервного вздрагивания от звонка Натальи Петровны:
— Ангелиночка, ты про меня не забыла? Я жду!
Вечер заканчивался не тогда, когда Ангелина переступала порог дома, а после незапланированных заездов «на пять минут» в аптеку, в цветочный, в хлебный ларек, который, по словам свекрови, был «самый лучший» в городе, но совсем в другую сторону.
Ангелина начала задерживаться на работе, придумывая срочные дела, лишь бы отсрочить неизбежное.
Она почувствовала себя таксистом высшей категории, который к тому же обязан выслушивать монологи пассажира и беспрекословно соглашаться на изменение маршрута.
Однажды вечером Всеволод, когда у них в гостях была свекровь, видя, как жена почти засыпает за ужином, спросил:
— Ангелина, как дела с мамой? Не слишком тебе тяжело ее возить?
Ангелина, почувствовав на себе благодарный взгляд свекрови, снова проигнорировала внутренний крик.
— Все нормально, — устало улыбнулась она. — Мелочи.
— Я же говорила, что она у нас золото! — воскликнула Наталья Петровна, поглаживая сына по руке. — Такая помощница. Не то что некоторые невестки, которые свекровей в упор не видят.
Кульминация наступила в пятницу. У Ангелины был тяжелый день, и единственным светлым пятном впереди была встреча с подругой.
Они договорились заскочить в новую кофейню после работы. Все было спланировано.
Ровно в 17:00, как по расписанию, пришло сообщение от свекрови: «Выхожу, жду у входа!»
Ангелина, собрав всю волю в кулак, набрала ответ: «Наталья Петровна, простите, сегодня у меня срочные планы, я не смогу вас подвезти. Вызовите такси, я его оплачу».
Ответ пришел мгновенно, не текстом, а звонком. Голос в трубке был не просто расстроенным, он был трагичным, полным леденящего кровь достоинства.
— Планы? Я понимаю. Конечно. Не беспокойся, Ангелина. Я как-нибудь доберусь автобусом. Ничего, что дождь, и я приболела. Ничего страшного. Просто предупреди Всеволода, что я, возможно, опоздаю к ужину, если вообще доеду.
— Подождите, Наталья Петровна, — сдавленно сказала Ангелина, почувствовав, как на нее накатывает волна вины. — Хорошо, я еду. Ждите.
Она отменила встречу с подругой, извинившись сквозь зубы. Двадцать минут до офиса свекрови она ехала в тишине, пытаясь унять дрожь в руках.
Наталья Петровна сидела на скамейке, укутав нос в шарф и изображая замерзшую и больную. Она молча села в машину, вздохнула и отвернулась к окну.
— Вы не заболели? — все же спросила Ангелина, прервав тяжелое молчание.
— Что я по сравнению с твоими планами? — парировала свекровь. — Планы важнее. Я всего лишь свекровь, старая и никому не нужная…
— Наталья Петровна, пожалуйста, без драмы. У каждого могут быть свои дела…
— Драмы? — голос женщины взвизгнул. — Ты считаешь это драмой? Я тебе жизнь облегчаю! Готовлю для вас, убираюсь по выходным в вашей квартире, пока вы спите! А ты не можешь сделать для меня самую малость — подвезти! Я, конечно, все понимаю, тебе я чужая женщина…
Ангелина резко притормозила у обочины. Сердце бешено заколотилось. Она выключила зажигание и повернулась к свекрови. Тишина в салоне стала оглушительной.
— Хватит, — сказала тихо Ангелина. — Просто хватит!
Наталья Петровна посмотрела на нее округлившимися от изумления глазами.
— Я согласилась вас подвозить, потому что хотела помочь, но это превратилось в кабалу. Вы диктуете мне, когда выходить из дома, как ехать, куда заезжать. Вы не спрашиваете, удобно ли мне, есть ли у меня пятнадцать минут на ожидание. Вы манипулируете мной и своим сыном, играя на чувстве вины. Я устала. Я больше не могу.
— Как ты со мной разговариваешь?! — попыталась вступить в бой Наталья Петровна, но ее пыл был сломлен.
— Я разговариваю с вами как со взрослым, здравомыслящим человеком, — не повышая голоса, продолжила Ангелина. — Я не ваш персональный водитель и не жилетка для жалоб. Я ваша невестка. И с завтрашнего дня эта услуга прекращается. Вы — взрослый человек и прекрасно можете пользоваться такси или автобусом, как делали это последние тридцать лет. Я с удовольствием помогу вам установить приложение и вызвать машину, но я больше не буду вас возить. Сейчас, когда мы доберемся до дома, я вызову вам такси!
Она завела двигатель и доставила свекровь туда, куда обещала. Однако вызвать такси Ангелина не смогла, так как женщина отправилась прямиком к ним домой.
Вечер был тяжелый. Всеволод выслушал пламенную речь своей матери, а затем пришел к жене.
— Она говорит, ты накричала на нее и высадила на обочине. Это правда?
Ангелина спокойно, без истерик, все пересказала мужу. Он выслушал ее, нахмурившись.
— Почему ты сразу не сказала, что тебе тяжело? Я бы поговорил с ней.
— Потому что я сама должна была это сделать, и я сделала. Проблема не в том, чтобы ее возить, Сева. Проблема в том, что она со мной вообще не считается. Ей плевать на мои планы! Из-за нее мне пришлось отказаться от встречи с подругой, потому что твоя мама не захотела поехать на автобусе или такси!
Всеволод понимающе кивнул. На следующий день Наталья Петровна не позвонила и от нее не пришло ни одного сообщения.
Ангелина выехала на работу в привычные 8:15, по своему маршруту, никуда не заезжая.
Через неделю Наталья Петровна, наученная сыном, освоила приложение такси. Она больше не звонила Ангелине с просьбами.
Свекровь стала холодно-вежливой, немного отстраненной. Ангелина иногда чувствовала уколы совести, но они быстро проходили, когда она вспоминала тот вечер у обочины и свое первое за долгое время чувство — не долга и вины, а свободы.
Она поняла простую истину: доброта не должна быть в ущерб себе. Иначе любая помощь превращается в медленное, верное самоуничтожение.
