Ира стояла у раковины и мыла посуду после воскресного обеда. Руки дрожали от злости. Нет, не от злости — от обиды. Такой глубокой, что хотелось выть.
— Иринка, ну что ты как черепаха копаешься? — голос свекрови резал слух. — В мое время женщины за полчаса всю кухню приводили в порядок.
Людмила Сергеевна восседала за столом, будто королева. Рядом кивала Ольга, золовка. Обе смотрели на Иру так, словно она прислуга.
— Мам, не придирайся, — вяло отозвался Витя из гостиной. Но голос его звучал без убеждения.
— Я не придираюсь! — возмутилась свекровь. — Я объясняю, как надо хозяйство вести. Посмотри на эту кухню! Полотенца висят как попало, на плите жир не отмыт…
Ира сжала губы. Кухня была чистая. Просто не стерильная, как у Людмилы Сергеевны.
— Тетя Люда права, — встряла Ольга. — Ира, ты же учительница была. Должна понимать — порядок прежде всего.
— Понимаю, — тихо ответила Ира.
— Вот и хорошо. А то я смотрю, ты в последнее время какая-то… вольная стала.
Вольная? Ира чуть не рассмеялась. Вольная — это когда ты тридцать лет живешь по чужим правилам?
— Оль, не усердствуй, — донеслось от мужа.
— А что я такого сказала? — Ольга всплеснула руками. — Мы же добра желаем! Семья должна держаться традиций.
Традиций. Какие традиции? Чтобы Ира молчала, кивала и терпела?
— Иринка, садись, поговорим, — позвала свекровь. Тон был сладкий, но Ира знала — сейчас начнется.
Она вытерла руки и села. Людмила Сергеевна улыбнулась:
— Милая, ты не обижайся. Мы тебя любим. Но женщина в доме — это основа. От нее все зависит.
— Я стараюсь.
— Стараешься, конечно. Но вот борщ сегодня… недосоленный был.
— Мне показался нормальным.
— Тебе! А гости что скажут? — Ольга покачала головой. — У нас в семье всегда хозяйки были что надо.
Ира почувствовала, как внутри что-то сжимается. Опять. Опять она не такая, не та, не дотягивает.
— Витя! — крикнула свекровь. — Поди сюда!
Муж появился в дверях. Устало потер лицо:
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Мы с Олей Иринке объясняем, как лучше дом вести.
Витя посмотрел на жену. Ира ждала. Может, хоть раз он скажет: «Мама, не лезь. Ира сама знает.»
— Мам, она и так хорошо справляется, — пробормотал он.
— Хорошо — не отлично! — отрезала Людмила Сергеевна. — Виктор, ты мужчина, глава семьи. Ты обязан следить, чтобы жена слушалась старших.
Слушалась. Как собачка.
— Ира, — муж устало посмотрел на нее. — Ну послушай маму. Она жизнь прожила, знает.
И тут что-то внутри Иры щелкнуло. Не сломалось — щелкнуло. Как выключатель.
— Хорошо, — сказала она. — Я поняла.
— Вот и умница! — обрадовалась свекровь. — Завтра я зайду, покажу, как правильно котлеты лепить.
— Зайдешь, — согласилась Ира.
Людмила Сергеевна и Ольга переглянулись довольно. Витя кивнул с облегчением.
А Ира сидела и думала. Думала о том, что тридцать лет назад вышла замуж за Витю, а не за его маму. Думала о том, что у нее есть руки, голова и право на собственное мнение.
И еще думала о чемодане в кладовке.
Понедельник начался со звонка. В семь утра.
— Иринка, это Людмила Сергеевна. Ты не спишь?
Ира лежала в постели и смотрела в потолок. Витя возился в ванной.
— Не сплю.
— Хорошо. Слушай, я тут подумала. Нужно твой режим дня пересмотреть. Ты встаешь поздно, завтракаешь как попало…
— Людмила Сергеевна, я в семь встаю.
— А надо в шесть! Хозяйка должна всех опережать. Запиши: подъем в шесть, душ, завтрак мужу к семи утра готов.
Ира молчала. Свекровь продолжала:
— И еще. Ольга сказала, ты в магазине дорогую колбасу покупаешь. Это расточительство.
— Витя любит эту колбасу.
— Виктор избалованный. Мужчин надо к экономии приучать.
Звонок оборвался. Ира положила трубку и посмотрела на мужа.
— Что мама хотела? — спросил он, застегивая рубашку.
— Режим дня корректировала.
— А, ну это она правильно. У мамы опыт.
Опыт. У Иры тридцать лет педагогического стажа, но опыт только у мамы.
Во вторник свекровь пришла с утра. Без звонка, со своими ключами.
— Ирочка, я пораньше. Хочу посмотреть, как ты холодильник организовала.
Ира варила кофе. Людмила Сергеевна открыла холодильник и покачала головой:
— Кошмар! Сыр не в той полке, молоко не там стоит. И зачем столько йогуртов?
— Витя ест на завтрак.
— Ерунда! Мужчине каша нужна. Йогурты — это баловство.
Свекровь начала перестаивать продукты. Ира стояла и смотрела, как чужие руки хозяйничают в ее холодильнике.
— А теперь покажи шкафы.
Они прошли в спальню. Людмила Сергеевна открыла гардероб:
— Боже мой! Витины рубашки висят как попало!
— Они чистые и отглаженные.
— Но не по цветам разложены! Ира, ну как так можно?
К вечеру свекровь ушла, оставив список рекомендаций. Ира читала: «Стирка — только по средам и субботам. Глажка — сразу после стирки. Покупки — с утра, до десяти.»
— Мама молодец, — сказал Витя за ужином. — Видишь, как все разумно расписала?
— Вижу.
— Ты не обижаешься? Она же не со зла.
Ира посмотрела на мужа. На этого человека, с которым прожила тридцать лет. Который ни разу не спросил — а что думает она сама?
— Не обижаюсь.
В среду приехала Ольга. С детьми, с сумками, с претензиями.
— Ира, можно у вас остаться? У нас дома трубу прорвало.
— Конечно.
— Спасибо! Ты как всегда выручаешь.
К обеду стало ясно — труба это отговорка. Ольга просто решила отдохнуть. Дети носились по квартире, переворачивая все вверх дном. Золовка лежала на диване и указывала:
— Ира, сделай им бутерброды. Ира, включи мультики. Ира, где у тебя аспирин?
Вечером Витя вернулся с работы. Увидел кавардак и нахмурился:
— Оль, что происходит?
— Да трубу чинят. Ира нас приютила.
— Надолго?
— Дня на три-четыре.
Витя посмотрел на жену:
— Ира, ты же не против?
А что она скажет? «Против»? Тогда она эгоистка и плохая золовка.
— Не против.
— Вот и замечательно! — Ольга потянулась. — Ира, а что на ужин?
В четверг утром зазвонил телефон. Людмила Сергеевна:
— Иринка, я слышала, Оля у вас живет?
— Да.
— Тогда готовь больше. И следи, чтобы дети ничего не разбили.
— Слежу.
— И еще. Оля сказала, ты какая-то странная стала. Молчишь все время.
— Просто устала.
— Устала? — голос свекрови стал жестким. — Ира, семья — это не работа, от которой устают. Это обязанность.
Обязанность. Значит, у нее есть только обязанности. А права где?
— Иринка, ты меня слышишь?
— Слышу, Людмила Сергеевна.
— Вот и хорошо. Не забывай — Виктор выбрал тебя в нашу семью. Мы тебя приняли. И ты должна это ценить.
Звонок закончился. Ира села на кухне и впервые за много лет заплакала. Тихо, чтобы никто не услышал.
Должна ценить. А кто ценит ее?
В пятницу вечером Ира стояла у плиты и готовила ужин. Ольга с детьми все еще жила у них. Людмила Сергеевна обещала прийти проверить, как Ира справляется с гостями.
— Ира, а где моя синяя кофта? — крикнула Ольга из спальни.
— Не знаю.
— Как не знаешь? Ты же стираешь!
Ира помешивала суп. Молча. У нее больше не было сил на оправдания.
— Мам, она опять молчит! — Ольга выскочила из комнаты. — Витя говорил, что ты странно себя ведешь.
— Я готовлю ужин.
— Дело не в этом! Ты какая-то… отстраненная. Мы же семья!
В дверь позвонили. Людмила Сергеевна. Ира открыла.
— Здравствуй, милая. Как дела? Справляешься?
— Справляюсь.
Свекровь прошла на кухню, покачала головой:
— Почему так мало супа? Оля же с детьми!
— Хватит на всех.
— Ира, ты должна готовить с запасом. А если кто-то еще придет?
— Людмила Сергеевна, больше никто не придет.
— Откуда ты знаешь? — голос свекрови стал резким. — Я могу остаться на ужин.
Конечно, может. Все могут. Все, кроме самой Иры.
Пришел Витя. Устал, хмурый.
— Привет всем. Что на ужин?
— Суп, котлеты, — ответила Ира.
— А гарнир?
— Картошка.
— Опять картошка? — вздохнул муж. — Можно было макароны сделать.
Людмила Сергеевна кивнула:
— Виктор прав. Нужно разнообразие.
Ира поставила кастрюлю на стол. Сели ужинать. Ольга попробовала суп:
— Соли маловато.
— Мне нормально, — сказал Витя.
— Тебе все нормально! А дети что едят?
Дети ели нормально. Даже добавки просили.
— Ира, — начала свекровь, — мне Оля рассказала… Ты в последнее время какая-то непонятливая стала.
— В каком смысле?
— Ну вот мы тебе объясняем, советы даем, а ты… не очень реагируешь.
Ира положила ложку. Посмотрела на всех по очереди.
— А как я должна реагировать?
— Как нормальная женщина! — воскликнула Ольга. — Благодарить, спрашивать, если что-то непонятно…
— Ольга, мне пятьдесят шесть лет.
— И что?
— Я тридцать лет замужем. Двадцать лет на пенсии. Думаю, я знаю, как суп варить.
В кухне стало тихо. Людмила Сергеевна нахмурилась:
— Иринка, ты что-то не то говоришь.
— А что я говорю?
— Ты говоришь так, будто наши советы тебе не нужны.
Ира встала из-за стола. Подошла к окну. Повернулась.
— А они мне нужны?
— Что? — Витя уставился на нее.
— Я спрашиваю — мне нужны советы, как в своем доме жить?
— Ира, это не только твой дом, — тихо сказал муж.
— Точно. Не только мой. Получается, ничего моего тут нет.
— О чем ты говоришь? — Ольга отложила ложку.
— Я говорю о том, что устала.
— От чего устала? — Людмила Сергеевна встала тоже.
— От того, что тридцать лет живу по чужим правилам. Встаю когда скажете, готовлю что скажете, покупаю что разрешите.
— Ира, ты странно себя ведешь, — Витя потер виски.
— Странно? А нормально это как? Молчать и кивать?
— Мы же не враги тебе! — воскликнула свекровь.
— Не враги. Но и не союзники.
Ира села обратно. Посмотрела на мужа:
— Витя, скажи честно. Когда ты в последний раз спросил — а что я думаю?
— Я… всегда интересуюсь…
— Когда?
Витя молчал.
— А ты, Людмила Сергеевна? Ты хоть раз подумала — может, у меня есть свое мнение?
— У тебя конечно есть! Но…
— Но что?
— Но семья важнее личных капризов.
Капризов. Значит, ее мнение — это капризы.
Ира встала снова. Твердо, спокойно:
— Я устала быть никем в собственной жизни. Если мое слово здесь ничего не значит, зачем я здесь?
— Что ты хочешь сказать? — побледнел Витя.
— Я хочу сказать, что готова уйти. И жить там, где меня будут уважать.
В кухне повисла тишина. Людмила Сергеевна открыла рот. Ольга уставилась на Иру, будто увидела привидение.
А Витя впервые за тридцать лет понял — жена говорит серьезно.
Тишина длилась целую минуту. Ольга первая опомнилась:
— Ира, ты что несешь? Куда ты уйдешь?
— К сестре в Тверь. Она давно зовет.
— Это глупости! — Людмила Сергеевна стукнула кулаком по столу. — Виктор, скажи ей что-нибудь!
Витя молчал. Смотрел на жену и молчал.
— Ира, — тихо начал он, — ты серьезно?
— Абсолютно.
— Но мы же… тридцать лет вместе.
— Да. Тридцать лет я была удобной. Послушной. Незаметной.
— Ты была любимой! — воскликнула свекровь.
— Любимой? — Ира усмехнулась. — Любимые имеют право голоса.
Ольга попыталась встрять:
— Мы же хотели как лучше…
— Для кого лучше? Для меня? Или для себя?
Витя встал, подошел к жене:
— Ира, давай поговорим. Наедине.
— Нет, — спокойно ответила она. — При всех. Пусть все услышат.
Людмила Сергеевна побагровела:
— Иринка, ты забываешься! Я твоя свекровь!
— И что? Это дает право меня унижать?
— Никто тебя не унижал!
— А как это называется? Когда взрослой женщине указывают, где йогурт хранить?
— Это забота!
— Это контроль.
Витя сел на стул, опустил голову в руки:
— Ира, ну что ты хочешь?
— Уважения. К моему мнению, моим решениям, моей жизни.
— Но мама и Оля не со зла…
— Витя, — перебила его жена, — мне все равно, со зла или нет. Мне важно одно — ты на чьей стороне?
Вопрос повис в воздухе. Людмила Сергеевна смотрела на сына выжидательно. Ольга кивала, мол, правильный вопрос.
А Витя вдруг понял. Понял, что тридцать лет жена молчала, терпела, уступала. А он думал — ей так удобно.
— Мам, — медленно сказал он, — может, хватит?
— Что хватит?
— Указывать Ире, как жить.
Свекровь ахнула:
— Виктор!
— Мам, я серьезно. Это наш дом. Ира моя жена. И она права.
— Ты с ума сошел! — взвизгнула Ольга.
— Может быть. Но я не хочу потерять жену из-за ваших амбиций.
Людмила Сергеевна встала:
— Ольга, идем. Здесь нас не ценят.
— Мам, не утрируй, — устало сказал Витя. — Мы вас любим. Но Ира тоже человек.
— Раньше она это понимала!
— Раньше я молчала, — вмешалась Ира. — Теперь не буду.
Свекровь и золовка ушли, хлопнув дверью. Витя и Ира остались одни.
— Ты правда уйдешь? — спросил он.
— Если ничего не изменится — да.
— А что должно измениться?
— Ты должен перестать меня защищать и начать меня слышать.
Витя кивнул:
— Хорошо. Я попробую.
— Не попробуешь. Будешь.
— Буду, — согласился он.
Ира села рядом:
— Витя, я не монстр. Просто устала быть тенью.
— Я понял. Прости.
Они сидели на кухне и молчали. Но это было другое молчание. Не тяжелое, а… пустое. Готовое заполниться новой жизнью.
— А мама с Олей… — начал Витя.
— Пусть привыкают. У меня есть границы теперь.
— И какие?
— Простые. Мой дом — мои правила. Не нравится — добро пожаловать к себе.
Витя усмехнулся:
— Строго.
— Справедливо.
Он взял ее руку:
— Значит, никуда не уедешь?
— Посмотрим, — ответила Ира.
Но в голосе уже звучала надежда. Впервые за много лет.
