Когда мать стояла на пороге моей новой квартиры с заявлением, что теперь будет жить здесь, а свое жилье отдаст младшей дочери, я почувствовала, как внутри что-то окончательно ломается. Этот момент стал последней каплей в чаше терпения, которую я наполняла долгие годы болью от материнского равнодушия. Но обо всем по порядку.
Меня зовут Елена, и у меня есть младшая сестра Марина. С малых лет она была той самой проблемной дочерью, из-за которой родители не спали по ночам. Постоянные неприятности, финансовые дыры, скандалы — всё это неизменно сопровождало Марину на протяжении всей ее жизни. Разбитая машина соседа, испорченная дорогая одежда знакомых, невозвращенные долги — список её промахов можно продолжать бесконечно.
Я же всегда была старшей и ответственной. После развода с Максимом воспитываю двойняшек — Соню и Дашу — совершенно одна. Отношения с их отцом завершились крахом после появления девочек на свет. Максим оказался неготовым к реальности отцовства: вместо поддержки он требовал прежнего внимания к себе, упрекал в холодности, жаловался на усталость жены. А я просто была измотана тяжелыми родами и последующим уходом за двумя младенцами одновременно.
Когда я осознала, что такой спутник жизни мне не нужен, дождалась окончания отпуска по уходу и решительно прекратила наше совместное проживание. Квартира снималась на мое имя, поэтому проблем с выселением не возникло. Через суд добилась алиментов — считаю, что заслужила компенсацию за все страдания, причиненные в период моей уязвимости.
С малышками помогала соседка пенсионерка за символическую плату, иногда её внучка-студентка педагогического института подрабатывала няней. Я обратилась к матери с просьбой о помощи, но получила категорический отказ.
— Времени нет совершенно, — объяснила она. — У Марины опять неприятности, требующие немедленного решения.
— А когда у неё их не бывает? — с горечью поинтересовалась я. — У меня сейчас критическая ситуация, неужели нельзя хотя бы раз подумать обо мне? Почему всегда только Марина? У вас ведь двое детей.
— Ты у меня разумная, сама разберешься, — последовал привычный ответ. — А Мариночке помощь жизненно необходима.
— Мне тоже некому помочь, — попыталась достучаться я. — Ни супруга, ни близких подруг нет. К кому же обратиться, если не к родной матери?
— Извини, дорогая, спешу. Еду забирать Мариночку из отделения полиции — натворила там чего-то…
Прошли годы. Соне с Дашей исполнилось по одиннадцать лет, и я великолепно справилась без материнской поддержки — благодаря соседям, которые выручали за разумную оплату. В конце концов, любая работа достойна вознаграждения. Пожилая женщина порой готовила еду, когда я сильно задерживалась на работе, а я в ответ регулярно угощала её семью домашними ужинами.
Появились и настоящие подруги — верные, испытанные временем отношения. С момента нашего знакомства они неоднократно приходили на помощь в трудных ситуациях. Одну из них устроила в свой отдел после получения повышения, и она стала отличным сотрудником. Поначалу переживала — говорят же, что дружба и работа несовместимы. Однако опасения оказались напрасными.
Даже личная жизнь начала налаживаться. Недавно познакомилась с интересным мужчиной, дважды встречались в кафе, и пока всё складывается положительно. Но, извлекшая уроки из прошлого, торопиться не намерена. Хочется найти надежного партнера — настоящую опору в жизни.
Всё прекрасно, кроме одного: обида на мать никуда не исчезла.
С детства меня обделяли вниманием — как только появилась Марина, про старшую дочь словно забыли. Конечно, детская ревность может искажать восприятие, но даже во взрослом возрасте я не получала ни заботы, ни участия.
Простой пример: на школьные родительские собрания мать ходила исключительно к Марине, на детские праздники — тоже.
— Зачем мне туда идти? — недоумевала она, когда я, рыдая после выговора учителей, умоляла прийти хотя бы на один утренник. — Ты ведь девочка самостоятельная, со всем управишься сама. А Мариночка совсем крошка, ей поддержка нужнее.
Со временем это «совсем крошка» превратилось в другие оправдания: «жизнь её не балует», «все её обижают», «нуждается в сочувствии». Это выводило меня из равновесия. Я тоже мечтала о материнском сочувствии, о помощи в сложные моменты, о простых объятиях и словах утешения.
— Но мать ведь не должна сидеть с твоими детьми, — заметила подруга, когда я поделилась переживаниями. — Жаль, что не помогла, но малыши-то твои…
— Не должна, — согласилась я. — Но ведь могла бы поддержать в такой непростой ситуации с мужем. Ах да, я не рассказывала про сестру… ей мать всегда готова помочь при любых обстоятельствах. Поэтому и болит — опять выбор оказался не в мою пользу.
— Не знали мы… как сестру зовут?
Подруги подобными беседами — без осуждения, но и без излишней жалости — очень помогали разобраться в чувствах. Я могла высказаться, систематизировать обиды, понять границы своей правоты. Помогать мать действительно не обязывалась. Двое одновозрастных детей — тяжелая ноша даже для молодой женщины, не говоря о человеке средних лет. Но я была убеждена: принеси Марина хоть четверых детей, мать не отошла бы от них ни на минуту. Именно это бесило больше всего.
— Скажи честно, — заявила я однажды матери. — У нас с Мариной один отец?
Мать покраснела от такого бестактного вопроса. Но меня тактичность давно не волновала. Просто хотела понять причину своей «второсортности».
— Что за чепуха! Естественно, один отец, царство ему небесное! Как у тебя язык повернулся подобное произнести! Откуда такие мысли?!
— Всё элементарно, — ответила я. — Марину ты любишь, а меня — нет. Вот и подумала: должно быть объяснение. Возможно, я — от нелюбимого мужчины, а Марина — от дорогого сердцу?
— Прекрати немедленно! Слушать подобную ерунду не желаю!
— Тогда объясни причину, — не сдавалась я. — Может, я напоминаю ненавистную свекровь? Или Марина похожа на любимую бабушку? Не существует семей, где одного ребенка любят, а другого — нет. Я своих дочерей обожаю равно.
— Тебе так представляется, — возразила мать. — А они наверняка ощущают разницу в отношении. Всё просто: сильному ребенку требуется меньше заботы, слабому — больше. Это естественно.
— Я от тебя вообще не получала ни заботы, ни любви, понимаешь? Не просто меньше, а совершенно ничего.
— Вот фантазерка… Взрослая женщина, а выдумываешь небылицы про меня.
Истины добиться не удалось, поэтому бросила попытки. Возможно, она искренне верила в собственные слова — что сильные обходятся без поддержки. Но мы не в джунглях, где выживает сильнейший. Мы люди, и родительская любовь не должна зависеть от категорий «сильный-слабый». На мой взгляд, это была очередная отговорка, придуманная много лет назад.
После того разговора стало немного легче. Хотя ответов не получила, до меня наконец дошло: желаемого никогда не добьюсь, незачем стучаться в заперетые двери. Поэтому дистанцировалась от них обеих и начала спокойно строить собственную жизнь. Ведь у меня есть всё необходимое, а недостаток материнской любви как-нибудь компенсирую.
Долгое время копила средства на покупку квартиры. Очень не хотелось влезать в кредиты. Зарплата на руководящей должности была достойной, но с двумя детьми и ежемесячной арендной платой накопить на жилье непросто. Тем не менее получилось. Приобрела квартиру — не самую просторную, зато в прекрасном районе: зеленый микрорайон, поблизости отличная гимназия. Выбирала в первую очередь местоположение, а не площадь.
На новоселье пригласила подруг и, решив быть великодушной, мать с Мариной. К тому моменту мы почти не общались, но подумала: нужно вести себя достойно, как подобает взрослой дочери. В конце концов, ничего не потеряю, если просто покажу родственницам новое жилье.
Марина даже не удосужилась прийти — была занята. А мать лучше бы не появлялась — полностью испортила настроение.
— Жилье у тебя просторное, так что я перееду к тебе, а Марина будет жить у меня — сказала мама
— При чем здесь я?
— Как же так! Разве совсем не жалко её? Работа тяжелая, она там изматывается… собственного угла нет. Не жизнь, а сплошные испытания. Такая несправедливость. А ведь заслуживает немного счастья…
Весь вечер она причитала в том же духе — всё жалела Марину. Подруги, слушая стенания, обменивались взглядами, а после ухода гостьи сказали:
— Теперь понимаем, почему ты на неё обижена. На моем месте тоже бы злилась на такую мать.
Хотя бы их понимание немного подняло настроение, а то окончательно расстроилась.
Зато дочки были в восторге от нового дома. Вместе выбирали мебель для их комнаты, обои и занавески. Они порхали по магазинам словно мотыльки, радостные и довольные.
Несколько недель спустя — мы даже толком не обустроились — на пороге появилась мать. Я растерялась — никогда она не навещала меня по собственной инициативе, вечно занята Мариной. Давно перестала приглашать её в гости. Бесполезно: будет поглядывать на дверь, на часы, на телефон, а в итоге сорвется и помчится к Марине проверять, как дела.
— Ты не предупреждала о визите, — сдержанно заметила я.
Не понравилось, что явилась без предупреждения — как к себе домой. Наверное, следовало радоваться проявленному интересу, но это обидело. А если бы меня не оказалось дома? Или просто были другие планы?
— Квартира у тебя прекрасная, поэтому свою отдам твоей сестре, а жить стану у тебя, — заявила мать.
— Вот это выдумка, — рассмеялась я, вспоминая, как сама она называла меня фантазеркой. — Да, квартира у меня хорошая, благодарю. Но жить ты здесь не будешь.
— Я твоя мать, между прочим, — возразила она. — А Марине собственное жилье необходимо. Личная жизнь у неё никак не устраивается, да и пора уже самостоятельно жить. Сколько можно…
— То есть мне самостоятельная жизнь не требовалась? — поинтересовалась я. — Замечательно было бы, если бы ты вспоминала о материнстве не только когда нужно что-то у меня отнять ради Марины.
Препирались мы еще полчаса. Могла бы сразу выставить мать за дверь, но получила настоящее удовольствие, высказывая всё накопившееся — она ведь дала повод, значит, можно не сдерживаться и припомнить каждую обиду. Моё поведение ужасно её разозлило, она накричала на меня, назвала помешанной на себе эгоисткой, вышла из себя и удалилась, громко хлопнув дверью.
— Мамочка, а почему бабушка так кричала? — спросила Соня.
— Рассердилась, что не получила желаемое, — ответила я, обнимая её. — Так поступать нельзя, запомните, солнышки. Мир вращается не вокруг нас, не вокруг меня, не вокруг бабушки.
Они понимающе кивнули, и я улыбнулась.
История, впрочем, на этом не завершилась, хотя я считала вопрос закрытым. Мне стала названивать Марина.
— Прекращай упрямиться, — заявила она. — Мне мать квартиру пообещала. А ты потеснишься.
Начинала с размеренных объяснений, почему я должна «потесниться», а к концу разговора переходила на крик — точь-в-точь как мать, даже интонации те же. Это быстро надоело, и я заблокировала Маринин номер.
Но она не успокоилась и через неделю нагрянула домой. Напугала моих детей, поскольку с порога принялась орать.
— Ты вообще понимаешь, что творишь? — визжала она. — Ты мне существование рушишь! Забирай мать к себе, и всё, достала ты меня, сил больше нет!
— Я тебя достала? — удивилась я. — Надо же. Ты в мой дом явилась, кричать начала, что-то требуешь, а надоевшая здесь я. Любопытно!
Тут мои дочки одновременно стали требовать, чтобы тетя Марина ушла, потому что она их пугает. Соня с Дашей, конечно, уже достаточно взрослые, но к такому ору не привыкли — я никогда не повышала на них голос до визга.
— Если немедленно не уйдешь, — пригрозила я, — вызову полицию. Ты ворвалась в квартиру, где живут несовершеннолетние, и перепугала их. А учитывая твои прежние задержания… в полиции, наверное, очень обрадуются встрече?
— А ты мне еще поугрожай, — ответила Марина, но в глазах промелькнуло что-то похожее на испуг. После еще пяти минут пререканий она наконец ушла, а я осталась успокаивать дочерей и объяснять им, что тетя Марина их не обидит и что они её больше не увидят.
После этого происшествия сделала то, что следовало предпринять давно — заблокировала материн номер. Жила же раньше без её любви и внимания. Привыкла. Мне уже не десять и не двадцать лет. И словно впервые посмотрела на мать другими глазами — взглядом женщины, у которой пытаются отобрать законное право на собственный дом. Взглядом женщины, которая обязана защищать своих детей. Ну пустила бы я мать к нам, и что получила бы? Стали бы меня любить? Нет, разумеется. Только затравили бы моих дочерей, имеющих право на личное пространство. Да еще и отбирали бы у них всё для бедняжки Марины. Мать такой человек, что у родных внучек последний кусок изо рта вырвет и скормит Марине. Которой, кстати, тоже далеко не десять и не двадцать лет.
