Татьяна стояла посреди гостиной, держа в руках документы на квартиру. Фёдор метался по комнате, его лицо пылало от злости.
— ТВОЯ квартира? — он резко развернулся к жене. — Мы женаты четыре года! ЧЕТЫРЕ ГОДА! И ты до сих пор говоришь «моя квартира»?
— Потому что она МОЯ, — Татьяна спокойно убрала документы в папку. — Бабушка оставила её МНЕ. До нашей свадьбы.
— Бабушка, бабушка… — Фёдор передразнил её интонацию. — Святая бабушка! А я кто? Посторонний? Квартирант?
— Ты мой муж. И живёшь здесь со мной.
— ЖИВУ? — он ударил кулаком по столу. — Как приживал какой-то! Соседи спрашивают — а я что отвечать должен? Что живу у жены?
Татьяна села в кресло, сложила руки на коленях.
— А что тебя смущает? Многие мужчины живут в квартирах жён.
— Многие! — Фёдор схватился за голову. — Да ты понимаешь, как это выглядит? Вчера Михалыч из соседнего подъезда спросил — как поживает твоя благодетельница? БЛАГОДЕТЕЛЬНИЦА!
— И что ты ответил?
— А что я мог ответить? Промолчал. Как последний…
— Фёдор, мы это уже обсуждали сто раз. Квартира записана на меня. И останется на мне.
— ПОЧЕМУ? — он подскочил к ней. — Объясни мне, ПОЧЕМУ? Мы же муж и жена! Должно быть всё общее!
— Потому что это память о бабушке. Она завещала квартиру МНЕ. Не нам. МНЕ.
— Память… — Фёдор злобно усмехнулся. — Знаешь, что я думаю? Ты мне НЕ ДОВЕРЯЕШЬ!
Татьяна подняла на него усталый взгляд.
— При чём здесь доверие?
— При том! Нормальная жена переписала бы квартиру на мужа! Или хотя бы сделала совместной собственностью!
— Нормальная? — Татьяна встала. — То есть я ненормальная?
— Ты жадная! — выпалил Фёдор. — ЖАДНАЯ и недоверчивая!
— Послушай…
— НЕТ, это ты послушай! — он перебил её. — Я работаю как проклятый! Менеджером в торговой фирме! С утра до ночи! А приходится жить в ТВОЕЙ квартире, пользоваться ТВОЕЙ мебелью!
— Но ты же сам говорил, что тебе нравится эта квартира…
— Нравится! Конечно, нравится! Три комнаты, хороший район! Но она НЕ МОЯ! Понимаешь? НЕ МОЯ!
Татьяна подошла к окну, посмотрела на вечерний город.
— Фёдор, зачем тебе нужно, чтобы квартира была на тебе?
— Я МУЖЧИНА! — он закричал. — Глава семьи! А живу как… как альфонс какой-то!
— Никто так не думает.
— ВСЕ так думают! Твоя мамаша первая! Помнишь, как она сказала на прошлой неделе? «Хорошо, что у Танечки есть своя крыша над головой».
— Мама не имела в виду ничего плохого.
— Конечно! — Фёдор саркастически рассмеялся. — Просто напомнила, что я тут никто! Ноль! Пустое место!
— ХВАТИТ! — Татьяна резко повернулась к нему. — Прекрати себя жалеть!
— Я не жалею! Я требую СПРАВЕДЛИВОСТИ!
— Какой справедливости? Того, что не заработал?
Эти слова словно хлестнули Фёдора по лицу. Он побагровел.
— Что ты сказала?
— То, что сказала. Эту квартиру купила моя бабушка. Она работала врачом всю жизнь, копила, экономила. А потом завещала мне. Своей единственной внучке.
— И что? Я недостоин?
— Ты не имеешь к этому отношения.
— НЕ ИМЕЮ? — Фёдор подлетел к ней вплотную. — Четыре года брака — и я НЕ ИМЕЮ ОТНОШЕНИЯ?
— К бабушкиному наследству — НЕТ.
— Да ты… ты просто…
— Что? Договаривай!
— ЭГОИСТКА! — выкрикнул он ей в лицо. — Думаешь только о себе!
Татьяна отступила на шаг.
— Это я эгоистка? Я, которая готовлю тебе каждый день? Стираю твои рубашки? Убираю за тобой?
— А я что, не работаю? Не приношу деньги?
— Приносишь. Свою зарплату. Которую тратишь как хочешь.
— На семью трачу!
— На себя в основном. Новый телефон себе купил на прошлой неделе. За пятьдесят тысяч.
— Мне для работы нужен!
— Для работы? Или чтобы перед коллегами покрасоваться?
Фёдор сжал кулаки.
— Не переводи тему! Речь о квартире!
— Да что тебе эта квартира далась? — Татьяна всплеснула руками. — Живи, радуйся! Или тебе мало?
— МАЛО! — он рявкнул. — Понимаешь? МАЛО! Я хочу быть хозяином! ХОЗЯИНОМ в своём доме!
— В МОЁМ доме.
— Вот! ВОТ! — Фёдор ткнул в неё пальцем. — Опять «в моём»! Ты мне это каждый день напоминаешь!
— Я просто констатирую факт. Юридический факт.
— К чёрту юридические факты! Мы СЕМЬЯ или кто?
— Семья. Но это не значит, что я должна отдать тебе квартиру.
— Не отдать! Сделать общей!
— Зачем?
— ЗАТЕМ! — он схватил со стола вазу и швырнул её в стену.
Ваза разлетелась на осколки. Татьяна вздрогнула.
— Фёдор, успокойся…
— НЕ СМЕЙ мне указывать! В ТВОЕЙ квартире!
— Перестань орать.
— А то что? Выгонишь? На улицу? ДАВАЙ! Выгоняй!
— Я не собираюсь тебя выгонять.
— Потому что добрая? Милосердная? Снисходишь до меня?
— Потому что ты мой МУЖ. Несмотря на твоё поведение.
— Моё поведение? — Фёдор расхохотался. — А твоё? Ты унижаешь меня каждый день! Каждый чёртов день!
— Чем?
— Тем, что НЕ ДОВЕРЯЕШЬ! Держишь за нахлебника!
— Я никогда так не говорила.
— Но думаешь! Я вижу! По глазам вижу!
Татьяна устало опустилась на диван.
— Фёдор, давай закончим этот разговор. Он ни к чему не приведёт.
— Конечно! Госпожа сказала — разговор окончен! В ЕЁ квартире!
— Прекрати.
— НЕТ! — он навис над ней. — Ты выслушаешь! Я унижен! Растоптан! Уничтожен как мужчина!
— Ты сам себя унижаешь этими истериками.
— Истериками? ИСТЕРИКАМИ? — Фёдор побелел от злости. — Да как ты…
В дверь позвонили. Татьяна встала.
— Это мама. Я просила её зайти.
— Мамочка! — Фёдор театрально всплеснул руками. — Конечно! Защитница прибыла!
Татьяна пошла открывать. В квартиру вошла Елена Сергеевна — мать Татьяны, женщина лет пятидесяти пяти с аккуратной причёской.
— Добрый вечер, — она окинула взглядом разгромленную гостиную, осколки вазы на полу. — Я не вовремя?
— Самое время, мама, — Татьяна обняла её. — Проходи.
— Елена Сергеевна, — Фёдор криво улыбнулся. — Добро пожаловать в квартиру вашей дочери. В ЕЁ квартиру. Не нашу. ЕЁ.
Елена Сергеевна нахмурилась.
— Фёдор, вы выпили?
— НЕТ! Я трезв как стёклышко! Просто выясняю с ЖЕНОЙ вопрос собственности!
— Мама, садись, — Татьяна указала на кресло. — Хочешь чаю?
— Спасибо, дочка. Не откажусь.
— Чаю! — Фёдор засмеялся. — В ЕЁ чашках! На ЕЁ кухне!
— Фёдор, прекратите этот спектакль, — Елена Сергеевна села. — Ведёте себя как ребёнок.
— Ребёнок? Я? — он подскочил к ней. — Да вы знаете, что ваша дочь делает?
— Что же?
— УНИЖАЕТ меня! Не хочет переписывать квартиру!
— И правильно делает, — спокойно ответила тёща.
Фёдор остолбенел.
— Что?
— Я сказала — правильно делает. Это квартира её бабушки. Моей матери. Она завещала её Тане.
— Но мы же женаты!
— И что? Это не даёт вам права на чужое имущество.
— ЧУЖОЕ? — Фёдор покраснел. — Я ей ЧУЖОЙ?
— Квартира — чужая для вас. Вы в неё не вкладывали ни копейки.
— Я плачу за коммуналку!
— Это ваша обязанность как жильца.
— ЖИЛЬЦА?
Татьяна вернулась с подносом, на котором стояли чашки с чаем.
— Мама, не надо…
— Нет, Таня, надо! — Елена Сергеевна взяла чашку. — Фёдор должен понять свое место.
— Моё МЕСТО? — он задохнулся от возмущения.
— Именно. Вы муж моей дочери. Это не делает вас владельцем её имущества.
— Да вы… вы обе…
— Мы обе — что? — тёща смотрела на него холодно.
— ЖАДНЫЕ! Прижимистые! Трясётесь над каждой копейкой!
— Это называется благоразумие, молодой человек.
— НЕ НАЗЫВАЙТЕ меня молодым человеком! Я ваш зять!
— К сожалению.
Эти слова ударили Фёдора сильнее пощёчины.
— Что вы сказали?
— То, что думаю. Моя дочь достойна лучшего мужа.
— МАМА! — Татьяна вскочила.
— Это правда, Танечка. Посмотри на него. Устраивает истерики, бьёт посуду, требует чужое.
— Я ТРЕБУЮ СПРАВЕДЛИВОСТИ!
— Справедливость в том, что каждый имеет то, что заработал, — отрезала Елена Сергеевна.
— Я работаю!
— И что вы накопили за четыре года брака?
Фёдор молчал.
— Вот именно. Ничего. А моя мать, царство ей небесное, работала сорок лет. Врачом. Спасала людей. И купила эту квартиру на честно заработанные деньги.
— При советской власти! Тогда было проще!
— ПРОЩЕ? — Елена Сергеевна встала. — Вы хоть представляете, как жили врачи в советское время? На какую зарплату?
— Ну и что? Это всё в прошлом!
— А в настоящем что? Что ВЫ сделали? Какую квартиру купили?
— У меня не было возможности!
— Возможность есть всегда. НЕТ ЖЕЛАНИЯ.
— Да пошли вы! — Фёдор взорвался. — Обе! К чёрту!
Он схватил куртку и выскочил из квартиры, хлопнув дверью.
Татьяна села, закрыв лицо руками.
— Мама, зачем ты так?
— Таня, открой глаза. Он женился на тебе ИЗ-ЗА КВАРТИРЫ.
— Не говори так…
— Это очевидно. Сколько раз он уже устраивал такие сцены?
— Он просто… ему тяжело. Мужская гордость…
— Гордость? — Елена Сергеевна села рядом с дочерью, обняла её. — Гордый человек сам бы заработал на жильё. А этот… ПАРАЗИТ.
— Мама!
— Прости за резкость. Но я не могу смотреть, как он тебя мучает.
— Он не мучает. Просто у нас разные взгляды…
— Танечка, милая, не обманывай себя. Он хочет ЗАВЛАДЕТЬ квартирой. И когда получит — выгонит тебя.
— Фёдор не такой.
— ВСЕ мужчины такие, когда речь идёт о деньгах и имуществе.
Татьяна молчала. Елена Сергеевна погладила её по голове.
— Подумай о РАЗВОДЕ.
— Мама…
— Подумай. Пока не поздно. Пока нет детей.
Они сидели обнявшись. За окном темнело. Осколки вазы поблёскивали на полу.
Фёдор вернулся через три часа. Пьяный. Татьяна уже легла спать, но услышала, как он грохочет на кухне.
Она вышла в халате.
— Где ты был?
— А тебе какое дело? — он покачивался. — Это же ТВОЯ квартира. Я тут никто.
— Фёдор, иди спать.
— СПАТЬ? В ТВОЕЙ кровати? На ТВОИХ простынях?
— Перестань.
— НЕТ! — он ударил кулаком по столу. — Знаешь что? УЙДУ я от тебя!
— Фёдор…
— УЙДУ! Найду нормальную женщину! Которая будет меня УВАЖАТЬ!
— Я тебя уважаю.
— ВРЁШЬ! — он ткнул в неё пальцем. — Ты меня презираешь! Держишь за нахлебника!
— Иди спать. Завтра поговорим.
— НЕ БУДЕТ никакого завтра! Я УХОЖУ!
Но он не ушёл. Упал на диван и захрапел.
Утром Фёдор проснулся с больной головой. Татьяна уже ушла на работу — она работала терапевтом в районной поликлинике.
Он принял душ, выпил кофе и поехал в офис.
Торговая компания «СтройМаркет», где Фёдор работал менеджером по продажам, располагалась в бизнес-центре. У него был небольшой кабинет, компьютер, телефон.
Фёдор сел за стол, включил компьютер. Голова раскалывалась.
— Фёдор Николаевич! — в кабинет заглянула секретарша Алина. — Вас Борис Петрович вызывает.
Борис Петрович — генеральный директор. Фёдор поднялся, пригладил волосы.
В кабинете директора было прохладно. Борис Петрович — грузный мужчина лет пятидесяти — сидел за массивным столом.
— Садись, Фёдор.
Фёдор сел.
— Как продажи?
— Нормально, Борис Петрович. План выполняем.
— План… — директор откинулся в кресле. — Фёдор, мы работаем с тобой сколько? Три года?
— Три с половиной.
— Точно. И за это время ты ни разу не перевыполнил план. Ни разу.
— Но и не провалил.
— Это да. Середнячок. Серый, незаметный середнячок.
Фёдор напрягся.
— Борис Петрович, я стараюсь…
— Знаю. Но старания мало. Нужны результаты. А их нет.
— Будут!
— Не будут, — директор покачал головой. — Фёдор, я принял решение. С первого числа следующего месяца ты уволен.
Фёдор похолодел.
— Что? Как уволен?
— По сокращению. Кризис, понимаешь. Оптимизация.
— Но… почему я?
— Потому что ты наименее эффективный менеджер. Цифры не врут.
— Борис Петрович, у меня семья…
— У всех семьи. Извини, Фёдор. Решение принято.
— Но…
— Всё. Можешь идти. Отработаешь до конца месяца, получишь расчёт.
Фёдор вышел из кабинета на ватных ногах. Уволен. УВОЛЕН!
Он вернулся в свой кабинет, сел. Перед глазами всё плыло.
Телефон зазвонил. Номер незнакомый.
— Алло?
— Фёдор Николаевич? — женский голос.
— Да.
— Это из банка «Кредит-Финанс». По поводу вашей задолженности.
— Какой задолженности?
— У вас просрочка по кредиту. Три месяца.
Фёдор вспомнил. Он брал кредит на машину. Подержанную, но всё же иномарку. Чтобы не ездить на метро. Чтобы быть как все нормальные мужики.
— Я заплачу…
— Когда?
— Скоро.
— Фёдор Николаевич, если в течение недели платёж не поступит, мы будем вынуждены обратиться в суд.
— Не надо в суд! Я заплачу!
— Ждём в течение недели.
Трубку повесили.
Фёдор сидел, уставившись в монитор. Работы нет. Долги растут. А дома…
Дома его ждёт квартира жены. ЕЁ квартира. В которой он — никто.
Вечером Фёдор пришёл домой поздно. Татьяна сидела на кухне, пила чай.
— Ужинать будешь?
— Буду.
Она встала, достала из холодильника котлеты, разогрела.
— Как день прошёл? — спросила, ставя перед ним тарелку.
— Нормально.
Фёдор ел молча. Татьяна смотрела на него.
— Ты какой-то странный.
— Всё в порядке.
— Фёдор, насчёт вчерашнего…
— ЗАБУДЬ! — он резко поднялся. — Забудь, слышишь? Мне надоело!
— Что надоело?
— ВСЁ! Эти разговоры, упрёки, унижения!
— Я тебя не унижаю.
— Унижаешь! Каждый день! Своей квартирой!
— Опять…
— ДА, опять! И буду говорить, пока не поймёшь!
Татьяна встала.
— Фёдор, может, нам стоит… пожить отдельно? Какое-то время?
Он остолбенел.
— Что?
— Подумать. Разобраться в чувствах.
— Ты ВЫГОНЯЕШЬ меня?
— Я предлагаю паузу.
— ПАУЗУ? — Фёдор рассмеялся. — Конечно! Выгнать мужа из СВОЕЙ квартиры! Как удобно!
— Я не выгоняю. Просто…
— УБИРАЙСЯ! — он вдруг заорал. — Убирайся со своими предложениями!
Фёдор выскочил из кухни. Татьяна слышала, как хлопнула дверь спальни.
Она села, обхватила голову руками. Мама права. Это не жизнь. Это АД.
Ночью Фёдор не спал. Лежал, смотрел в потолок.
Работы нет. Денег нет. Долги душат. А жена… жена хочет выгнать.
Куда ему идти? К матери в однушку? В съёмную квартиру, которую не на что снимать?
Он встал, вышел на кухню. Татьяна спала.
Фёдор открыл ящик, где она хранила документы. Вот она — папка с документами на квартиру. Свидетельство о собственности. На имя Татьяны Сергеевны Громовой (в девичестве — Петровой).
Трёхкомнатная квартира. Семьдесят восемь квадратных метров. Хороший район. Рыночная стоимость — миллионов восемь, не меньше.
Восемь миллионов. А у него — долг в триста тысяч по кредиту. И никакой работы.
Несправедливо. ЧУДОВИЩНО несправедливо!
Он мог бы продать эту квартиру, купить две однушки. Одну — себе, другую — сдавать. Жить на ренту.
Но квартира не его. ЕЁ.
Фёдор сжал кулаки. Что-то нужно делать. Что-то радикальное.
Утром он проснулся с готовым планом.
— Таня, — он сел на кровати, где она ещё лежала. — Прости меня.
Она открыла глаза.
— За что?
— За всё. За крики, за истерики. Я был неправ.
Татьяна села.
— Правда?
— Правда. Я подумал… ты права. Квартира твоя. Я не имею на неё прав.
— Фёдор…
— НЕТ, дай сказать. Я вёл себя как последний подонок. Прости.
Она смотрела на него недоверчиво.
— Что случилось?
— Ничего. Просто… осознал. Я люблю тебя. И не хочу терять из-за дурацкой гордости.
Татьяна помолчала.
— Ладно. Давай забудем.
— Спасибо, — он поцеловал её руку. — Ты у меня золотая.
Весь день Фёдор был идеальным мужем. Помог с уборкой, сходил в магазин, приготовил ужин.
Татьяна удивлялась, но помалкивала. Может, он действительно понял?
Вечером Фёдор открыл вино.
— За нас!
Они выпили. Потом ещё. Татьяна захмелела.
— Что-то голова кружится…
— Отдохни, — Фёдор подхватил её под руку. — Пойдём, полежишь.
Он отвёл её в спальню. Татьяна легла, закрыла глаза.
— Спи, милая.
Через час она крепко спала. Фёдор вернулся на кухню, достал документы.
У него был знакомый — Вадим. Работал в риелторском агентстве. Мутный тип, но в таких делах — незаменимый.
Фёдор набрал номер.
— Вадим? Это Фёдор. Помнишь, мы говорили… Да, насчёт документов. Сможешь сделать? Доверенность, да. На продажу. Нотариальную.
Он слушал.
— Пятьдесят тысяч? Дорого… Ладно, согласен. Завтра встретимся.
Повесил трубку. План был прост — подделать доверенность от имени Татьяны, быстро продать квартиру за полцены и исчезнуть. Четыре миллиона — более чем достаточно для новой жизни.
Утром.
Фёдор проснулся от звука передвигаемой мебели. Открыл глаза — постель рядом пуста.
На лестничной площадке перед дверью стояли два чемодана с его вещами. Сверху — пакет с бумагами и документами.
— ТАНЯ! — он ворвался в квартиру. — Что это значит?
Татьяна стояла у окна спиной к нему. Обернулась — лицо спокойное.
— Забирай вещи и уходи.
— ЗА ЧТО? Мы же вчера всё обсудили!
— Обсудили, — она достала телефон. — Послушай.
Нажала на экран. Зазвучал его собственный голос: «Вадим? Это Фёдор. Помнишь, мы говорили… Да, насчёт документов. Сможешь сделать? Доверенность, да. На продажу. Нотариальную».
Фёдор похолодел.
— Таня, я могу объяснить…
— Пятьдесят тысяч? Дорого… Ладно, согласен. Завтра встретимся. — Запись продолжалась. — Что тут объяснять?
— Я не спал, голова болела, нёс чушь…
— ТЫ ХОТЕЛ ПРОДАТЬ МОЮ КВАРТИРУ! — крикнула она первый раз за всю их ссору. — Обманул меня, напоил и планировал УКРАСТЬ!
Фёдор упал на колени.
— Прости! Я был в отчаянии! Меня уволили, долги, я не знал, что делать!
— Вставай. И УХОДИ.
— Таня, умоляю! Дай шанс! Я исправлюсь!
Она подошла к двери, распахнула её настежь.
— ВОН!
— Я же твой муж!
— БОЛЬШЕ НЕТ!
Фёдор цеплялся за косяк, но Татьяна была непреклонна. Она буквально выталкивала его на лестничную площадку.
— Таня! ТАНЕЧКА!
Дверь захлопнулась.
Через месяц.
Развод прошёл быстро. Татьяна подала заявление, приложила аудиозапись. Фёдор не возражал — понимал бесполезность.
Но хуже всего было то, что запись попала в их общий чат с друзьями. Кто-то переслал, кто-то обсудил. Теперь все знали, на что он пошёл.
Михалыч из соседнего подъезда теперь при встрече отворачивался. Коллеги бывшие тоже — Вадим, дурак, всем рассказал подробности.
Фёдор снял комнату в коммуналке. Работу нашёл — простого клерка, что перекладывает бумаги из одной стопки в другу. Зарплата — копейки, но других вариантов пока не было. Репутация испорчена.
Татьяна же…
Первую неделю после развода плакала. Всё-таки четыре года совместной жизни. Но постепенно начала замечать удивительную вещь — домой хотелось возвращаться.
Никто не кричал, не требовал, не упрекал. Тишина. Покой.
Она могла читать по вечерам, слушать классическую музыку, встречаться с подругами. Делать в квартире то, что нравилось именно ей.
Вечером, заваривая чай на кухне, Татьяна подняла глаза на портрет бабушки.
— Спасибо тебе, бабуля. Ты меня спасла. И тогда, завещав квартиру, и сейчас — дав мне силы вовремя разобраться в этом человеке.
За окном зажигались огни города. Татьяна села в любимое кресло с книгой.
Впервые за долгие месяцы она была по-настоящему счастлива.
