— А вы чего так рано? — прозвучал недовольный голос с крыльца.
Марина замерла на полпути к калитке, прижимая к себе годовалого Сашу. Вера Павловна стояла в дверях их дачи в халате в цветочек, сжимая в руках чашку с кофе. Её седые волосы были аккуратно уложены, а на лице читалось явное неудовольствие от неожиданного визита.
— Здравствуйте, Вера Павловна, — Марина попыталась улыбнуться, перехватывая поудобнее сумку с детскими вещами. — Мы решили приехать пораньше в этом году. Погода же прекрасная.
Саша заворочался у неё на руках и потянулся к яркой бабочке, порхавшей над кустом сирени. Марина машинально поправила панамку на его голове и огляделась по сторонам. То, что она увидела, заставило её сердце болезненно сжаться.
По всему двору были натянуты верёвки с развешанным бельём — простыни, наволочки, халаты свекрови. На грядках, которые Марина мечтала засадить клубникой для Саши, ровными рядами зеленела чужая рассада. Даже любимая скамейка под яблоней была завалена какими-то ящиками и садовым инвентарём.
— Ну, раз приехали, заходите, — свекровь нехотя отступила в сторону. — Только я тут всё по-своему устроила. Илюша со мной, спит ещё. Вы потише там.
Марина переступила порог собственного дома и почувствовала, как к горлу подкатывает ком. На кухонном столе стояла чужая посуда — цветастые тарелки с петухами, которые Вера Павловна привезла из города. Её любимые белые чашки с голубой каймой исчезли. На подоконнике вместо герани красовались банки с рассадой помидоров.
***
Четыре года назад Марина с Антоном только начинали копить на дачу. Каждый месяц откладывали треть зарплаты, отказывались от поездки в Турцию, продали старую машину отца Антона. Марина помнила, как они сидели вечерами на кухне их маленькой квартиры, рассматривая объявления о продаже домов.
— Смотри, этот с баней! — восклицал Антон, тыкая пальцем в экран ноутбука.
— Дорогой слишком. Давай что-нибудь попроще, зато с хорошим участком, — отвечала Марина, мечтательно представляя сад с яблонями и грядки с клубникой.
Когда они наконец нашли подходящий дом — крепкий, с водопроводом, в часе езды от города — Марина не спала всю ночь от счастья. Подписывая документы, она уже видела, как их будущие дети бегают по саду, как они устраивают шашлыки по выходным, как загорают на лужайке.
Первое лето на даче выдалось волшебным. Они приезжали каждые выходные, копались в земле, красили забор, сажали цветы. Марина разбила клумбу у крыльца, посадила кусты смородины вдоль забора. По вечерам они сидели на веранде, пили чай с мятой из собственного сада и строили планы.
Но потом Марина забеременела. Бере менность протекала тяжело — ток си коз, угроза, постоянные больницы. После сложных родов она долго восстанавливалась. Прошлым летом, когда Саше было всего два месяца, о даче не могло быть и речи.
— Мам, может, ты поживёшь на даче? — предложил тогда Антон Вере Павловне. — Присмотришь за хозяйством, а то всё зарастёт без ухода.
Вера Павловна согласилась с готовностью. Она взяла с собой восьмилетнего Илью — сына младшего брата Антона, который развёлся и оставил ребёнка на попечение бабушки. Марина тогда была слишком измотана, чтобы возражать. Ей казалось логичным, что кто-то присмотрит за их домом.
***
Теперь, стоя посреди кухни с Сашей на руках, Марина чувствовала, как её мечты рушатся. Она представляла это лето совсем иначе: утренние прогулки с сыном по росе, первые шаги Саши по мягкой траве, совместные завтраки на веранде.
— Садитесь, я вам чаю налью, — Вера Павловна суетилась у плиты. — Только у меня тут всё по расписанию. В час обед, в восемь ужин. И ребёнка вашего надо приучать к режиму.
Марина прикусила язык. Саша действительно сбился с режима из-за дороги, но она не собиралась оправдываться. Она осторожно посадила сына на пол, достала из сумки его любимую машинку.
День тянулся мучительно долго. Вера Павловна командовала на кухне, не подпуская Марину к плите. Когда Саша заплакал, свекровь тут же начала давать советы:
— Это вы его избаловали! Надо дать проплакаться, сам успокоится.
— У него зубы режутся, — тихо ответила Марина.
— Знаю я эти зубы! Просто капризничает. Вот Илюша в его возрасте уже сам засыпал.
К вечеру Марина чувствовала себя совершенно разбитой. Когда наконец приехал Антон, она встретила его на крыльце.
— Нам нужно поговорить, — прошептала она.
— Потом, Марин. Я устал, есть хочу.
За ужином Вера Павловна рассказывала, как хорошо ей тут живётся, какой урожай она планирует собрать, как Илюша помогает ей в огороде. Антон кивал, улыбался, расспрашивал о рассаде. Марина молча ковыряла вилкой в тарелке.
Ночью, когда все улеглись, она долго не могла заснуть. Саша ворочался в привезённой кроватке, Антон храпел рядом. Через тонкую стену было слышно, как скрипит кровать в соседней комнате — там спала Вера Павловна. В своём доме Марина чувствовала себя чужой.
***
На следующее утро Марина проснулась с твёрдым намерением взять ситуацию в свои руки. Она встала пораньше, тихонько оделась и вышла в сад с пакетиком семян клубники, который привезла из города. Утренняя роса блестела на траве, птицы щебетали в кустах. Марина подошла к грядке у забора — той самой, которую присмотрела ещё в прошлом году.
Грядка была идеально вскопана и… полностью засажена. Ровные ряды лука чередовались с кудрявой петрушкой. По краям зеленел укроп. Марина стояла с пакетиком семян в руках, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева.
— Хорошо взошло, правда? — раздался за спиной голос свекрови. — Я тут всё распланировала. Лук, петрушка, укроп — всё своё будет.
— Я хотела здесь клубнику посадить, — Марина обернулась. — Для Саши.
Вера Павловна махнула рукой:
— Ну, ничего, клубнику там в уголку посади, я тут уж распорядилась. Да и какая клубника? Ребёнку год всего, рано ему ягоды.
Антон проснулся около восьми, потянулся и вышел из дома, растирая заспанные глаза. В огороде он увидел Марину — она стояла у грядки с пакетиком семян в руках, глядя на ровные ряды лука и петрушки.
— Марин? Ты чего так рано встала? — он подошёл ближе, зевая.
Марина обернулась. Её лицо было бледным и решительным.
— Антон, нам нужно серьёзно поговорить. Сейчас.
— Да что случилось-то? — он потёр переносицу, окончательно просыпаясь от её тона.
— Либо ты поговоришь с матерью, либо я сама её выгоню, — Марина говорила тихо, но твёрдо. — Это наша дача, наш дом. Я не могу здесь находиться как гостья.
Антон неловко переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы спортивных штанов:
— Марин, ну я же маме обещал на лето. Она с Ильёй… Куда им?
— А куда нам? — голос Марины дрогнул. — Мы четыре года копили на эту дачу! Я мечтала провести здесь лето с сыном!
— Да ладно тебе, места всем хватит…
Марина почувствовала, как глаза наполняются слезами — не от обиды, от злости.
— Если ты не решишь этот вопрос, я сегодня же уезжаю с Сашей обратно в город. И подумаю, нужна ли мне вообще такая семья, где моё мнение никто не учитывает.
Она развернулась и пошла к дому, оставив ошеломлённого мужа стоять посреди огорода с осыпавшимися на землю семенами клубники, которые она выронила.
***
Весь день Марина ходила как в тумане. Она видела, как Вера Павловна хозяйничает на кухне, командует Ильёй, делает замечания по поводу того, как она кормит Сашу.
Ужин проходил в напряжённой тишине. Даже маленький Саша, сидя в стульчике, притих и настороженно оглядывался на взрослых. Илья уткнулся в тарелку, чувствуя, что в воздухе висит гроза.
— Что-то вы все какие-то хмурые сегодня, — Вера Павловна разливала борщ по тарелкам. — Антоша, ты бы с женой поговорил. Она весь день как в воду опущенная ходит.
— Мам… — начал Антон.
— Вот я в её возрасте уже двоих вырастила, и дом вела, и работала. А нынешние — неженки. Ребёнка одного родила и думает, что подвиг совершила. Хозяйка должна быть мягче, покладистее. Делиться надо уметь, не жадничать.
Марина медленно положила ложку. Встала из-за стола. Выпрямилась и посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Вера Павловна, — её голос звучал спокойно и чётко. — Эта дача — мой дом. Не ваш, не общий, а мой и Антона. Мы на неё копили, экономя на всём. Мы её покупали, обустраивали, вкладывали душу. Я мечтала о ней, представляла, как мой сын будет здесь делать первые шаги.
Свекровь открыла рот, но Марина подняла руку:
— Я не договорила. Я благодарна вам за то, что вы присматривали за домом прошлым летом. Но это не даёт вам права считать себя здесь хозяйкой. Я больше не позволю жить так, будто я здесь квартирантка, будто моё мнение ничего не значит. Это мой дом, моя семья, моя жизнь.
Тишина была оглушительной. Даже Саша перестал стучать ложкой по столику. Вера Павловна побагровела, потом побледнела. Антон сидел, уставившись в тарелку.
— Ну, знаете… — свекровь поднялась. — Я не думала, что доживу до такого. Собственная невестка…
Она вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Илья испуганно посмотрел на взрослых и побежал за бабушкой.
***
Ночью Марина долго не могла уснуть. Антон лежал рядом, молчал, но она чувствовала, что он тоже не спит. Наконец он повернулся к ней:
— Марин… Прости меня.
Она молчала, глядя в темноту.
— Я понимаю, что был не прав. Просто… Мама всю жизнь для нас с братом жила. Отец рано у мер, она одна нас тянула. Мне тяжело ей отказывать.
— Я не прошу тебя отказывать ей во всём, — Марина повернулась к мужу. — Но у нас своя семья. Свой дом. Свои правила. Я хочу, чтобы Саша рос в атмосфере любви и уважения, а не постоянных упрёков и поучений.
— Ты права. Завтра я поговорю с мамой.
Утром за завтраком Антон выглядел решительным. Вера Павловна демонстративно молчала, гремела посудой. После еды Антон попросил маму выйти на веранду.
Марина слышала приглушённые голоса — спокойный Антона и возмущённый свекрови. Разговор длился около часа. Когда они вернулись, Вера Павловна выглядела обиженной, но смирившейся.
— Мы с Ильёй уедем завтра, — сухо сообщила она. — Раз мы тут не нужны.
— Мама, вы нужны, — Антон попытался смягчить ситуацию. — Просто в этом году мы хотим пожить здесь сами. Вы можете приезжать в гости на выходные.
Вера Павловна фыркнула, но промолчала. Весь день она собирала вещи, демонстративно громко вздыхая. Илья помогал ей, поглядывая на Марину с любопытством, но без враждебности.
***
Прошло две недели. Марина стояла на крыльце, наблюдая, как Саша делает неуверенные шаги по траве, держась за перила новой песочницы. Антон только что закончил её устанавливать — яркую, с крышей-грибком, точно такую, о какой мечтала Марина.
Грядка у забора была перекопана и засажена клубникой. Рядом Марина разбила небольшой цветник — бархатцы, петунии, настурции. На яблоне висели новые качели. Вдоль дорожки к дому она посадила лаванду — её любимые цветы.
Вечерами они с Антоном сидели на веранде, пили чай и разговаривали. Иногда просто молчали, слушая стрекот сверчков и шелест листвы. Саша обычно засыпал у Марины на руках, убаюканный тишиной и покоем.
Вера Павловна приезжала дважды — на день рождения Антона и просто в воскресенье. Держалась сдержанно, но корректно. Даже похвалила клубничные грядки, правда, не удержалась от замечания, что сажать надо было пораньше.
Марина улыбнулась, вспоминая тот тяжёлый разговор. Да, было трудно. Да, отношения со свекровью стали прохладнее. Но она отстояла своё право на счастье, на свой дом, на свою семью.
Саша засмеялся, поймав бабочку сачком — Антон купил ему вчера в городе. Марина подошла к сыну, подхватила на руки, закружилась с ним по лужайке. Солнце светило ласково, пахло скошенной травой и цветами.
Дача стала не просто домом — она стала символом их независимости, их способности строить жизнь по своим правилам. И Марина знала: какие бы трудности ни ждали их впереди, они справятся. Вместе. В своём доме. По-своему.
