— Сама отнеси на кухню, у отца плечо прихватило, — бросила мать, даже не повернув головы в сторону Марины, которая только что вошла в квартиру, нагруженная тяжёлым пакетом с продуктами.
Марина тяжело вздохнула, сдув прядь волос со лба. День выдался тяжёлым: сначала бесконечное совещание на работе, потом давка в метро, а теперь ещё этот пакет, о котором мама попросила по телефону — «захвати по пути кое-что к ужину».
— Я тоже, между прочим, устала, — пробурчала она, но всё-таки поволокла пакет на кухню.
Она не заметила, как отец обменялся с матерью многозначительным взглядом. Когда Марина уже ставила пакет на стол, в дверном проёме кухни появился отец. Его лицо было непривычно хмурым, брови сведены к переносице.
— Марина, нам нужно серьёзно поговорить, — сказал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Прямо сейчас.
***
Они сидели в гостиной, где Марина провела всё своё детство. Те же потёртые кресла, тот же диван, на котором когда-то она делала уроки, тот же сервант с парадным фарфором, который мама доставала только по большим праздникам.
— Твой брат собирается жениться осенью, — начала мать, расправляя несуществующие складки на своей домашней юбке. — Сергей хочет начать семейную жизнь в хороших условиях.
— Я рада за него, — осторожно ответила Марина, чувствуя, что это только преамбула.
Отец прокашлялся.
— Мы с матерью решили продать квартиру.
Марина замерла. Четырёхкомнатная квартира в центре Петербурга, где она выросла, после приватизации была оформлена на всех ч лен ов семьи: родители получили по четверти, а ещё половина была поделена между ней и Сергеем.
— Что? Зачем? — вырвалось у неё.
— Мы с отцом давно хотели перебраться на юг, — мать говорила деловито, словно речь шла о покупке новой мебели. — Купим себе небольшой домик в Краснодарском крае. А остальные деньги пойдут Серёже, чтобы он мог купить хорошую трёхкомнатную квартиру до свадьбы.
Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— А при чём здесь я? — спросила она, хотя уже догадывалась об ответе.
Родители переглянулись.
— Мы хотим попросить тебя отказаться от своей доли, — мягко сказал отец. — Это будет твоему брату на старт семейной жизни.
— Что? — Марина даже привстала с кресла. — Но почему я должна отказываться от своей доли? Мы с Андреем живём в крошечной однушке. Я тоже мечтаю о просторном жилье!
Мать поджала губы.
— Понимаешь, мы не очень доверяем этой Ксюше. Хотим, чтобы квартира была только на имя Серёжи. Мало ли что… А ты уже семь лет замужем, у вас всё стабильно.
— А мы, значит, не заслуживаем поддержки? — возмутилась Марина. — Почему я должна жертвовать своим ради Сергея?
— Потому что он твой брат! — повысил голос отец. — И он начинает семейную жизнь. А у тебя муж надёжный, вы и сами накопите.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она всегда была «удобной» дочерью — не спорила, не требовала, уступала. И вот снова от неё ждали, что она безропотно согласится.
***
Тем же вечером позвонил Сергей. Экран телефона вспыхнул фотографией брата — его улыбающееся лицо с ямочками на щеках, так похожими на её собственные. Они всегда были внешне похожи, но такими разными по характеру. Рука на секунду замерла над экраном, прежде чем скользнуть к зелёной кнопке.
— Алло, — сказала она, выпрямляясь на стуле и инстинктивно напрягаясь.
Его голос был непривычно мягким, даже заискивающим — тот самый тон, который Сергей всегда использовал, когда просил у неё списать домашнее задание в школе или одолжить деньги до зарплаты.
— Маринка, ну ты же понимаешь, как это важно для меня, — вкрадчиво начал он, растягивая слова. — Мы с Ксюшей планируем детей сразу после свадьбы. Нам нужна большая квартира.
— А нам с Андреем, значит, не нужна? — резко ответила она. — Мы тоже думаем о детях, между прочим.
В трубке раздалось фырканье как будто Сергей посчитал её слова глупыми и несущественными.
— Но вы уже семь лет вместе! Почему до сих пор не накопили? — В его голосе звучало непонимание вперемешку с лёгким презрением, словно их финансовые трудности были результатом какой-то личной несостоятельности.
Марина еле сдержалась, чтобы не бросить трубку. Вместо этого она глубоко вдохнула, закрыла глаза и медленно сосчитала до пяти, как учил её психолог.
— Потому что мы платим ипотеку за однушку, Серёжа, — произнесла она с нарочитой медлительностью, словно объясняла что-то ребёнку. Взгляд упал на стопку неоплаченных счетов на краю стола — безмолвное свидетельство их стесненного положения. — И живём только на наши зарплаты, без помощи родителей, в отличие от некоторых.
— Ты что, не хочешь поддержать свою семью? — в голосе брата появились обиженные нотки, те самые, которые всегда действовали на родителей безотказно. Сергей словно нажимал на проверенную кнопку, запуская программу «Защитите меня от злой сестры».
Всё существо восставало против несправедливости. Почему снова она должна быть «хорошей», уступать, жертвовать своими интересами? Внезапно всплыли картинки из детства: как она отдаёт Сергею последнее печенье, как уступает ему пульт от телевизора, как соглашается поменяться комнатами, потому что «брату нужно больше пространства для занятий». А теперь, видимо, ему нужно больше пространства для жизни — за её счёт.
— Я могу согласиться на продажу только при условии справедливого раздела денег, — твёрдо сказала она. — Четверть стоимости квартиры — моя. И я не вижу причин отдавать её просто так.
***
Через неделю родители позвонили и пригласили Марину с мужем «на серьёзный разговор». Звонок раздался поздно вечером, когда она уже готовилась ко сну. Голос матери звучал сухо и официально, без обычных расспросов о здоровье и делах. Ночью она почти не спала, прокручивая в голове возможные сценарии предстоящей встречи. Она знала, что это будет нелегко, но решила стоять на своём.
В день встречи погода испортилась — тяжёлые свинцовые тучи низко нависли над городом, словно предвещая бурю. Андрей молча вёл машину по знакомому маршруту, время от времени бросая на жену обеспокоенные взгляды.
— Всё будет хорошо, — сказал он, останавливаясь у знакомого подъезда. — Я с тобой.
Когда они с Андреем вошли в квартиру, атмосфера была натянутой, как струна. Родители едва поздоровались — мать изобразила сухой кивок, отец буркнул что-то неч лено раздельное, избегая смотреть в глаза.
Сергей сидел на диване с таким видом, словно его предали — плечи опущены, губы сжаты в тонкую линию, взгляд исподлобья. Он демонстративно уткнулся в телефон, когда сестра вошла в комнату. В его позе читался вызов и обида одновременно.
— Присаживайтесь, — наконец произнесла мать, указывая на стулья напротив дивана. Её голос звучал непривычно высоко, почти фальцетом.
— Мы всё обдумали, — начала Марина, когда все расселись в гостиной. — И вот наше предложение: продаём квартиру, а деньги делим на четверых, как и положено по закону. Каждый получает свою долю.
Лицо матери исказилось — морщины углубились, губы скривились, глаза сузились до щёлочек.. Серёжка в её ухе качнулась, когда она подалась вперёд.
— Ты что, жадная? — воскликнула она с таким возмущением, будто Марина предложила что-то непристойное. — Это же твой брат! Как ты можешь так поступать?
— А как вы можете просить меня отказаться от того, что принадлежит мне по праву? — Марина почувствовала, как Андрей сжал её руку в знак поддержки.
Отец, до этого молчавший, резко выпрямился в кресле.
— На твою свадьбу мы целых пятьдесят тысяч подарили! — выпалил отец. — А теперь ты так с нами…
— Да, спасибо, — кивнула Марина. Она отчаянно хотела сделать глоток воды, но чашки с чаем стояли на другом конце стола, словно в другой вселенной. — А Сергей что подарил? Помнишь, Серёжа? Электрочайник за девятьсот рублей, который сломался через неделю.
— Ты считаешься?! — вскочил Сергей. — Мелочная!
— Нет, я просто не понимаю, почему должна отдавать вам больше миллиона рублей просто так! — тоже повысила голос Марина.
Отец ударил кулаком по столу. Старый стол вздрогнул всем своим массивным телом, чайные ложки задребезжали, как испуганные серебряные змейки.
— Или ты отдаёшь свою долю брату, или забудь о семье! — его лицо побагровело. — Выбирай!
Последнее слово повисло в воздухе, тяжёлое и окончательное, как приговор.
***
В комнате повисла тяжёлая тишина. Марина почувствовала, как внутри неё что-то меняется. Всю жизнь она боялась разочаровать родителей, всегда уступала брату, всегда была «разумной», сглаживала углы, избегала конфликтов. В памяти промелькнули детские воспоминания: как она отдавала Серёже последнее яблоко, как уступала место перед телевизором, как соглашалась поехать на дачу, хотя хотела на море. Но сейчас что-то сломалось — или, может быть, наоборот, выпрямилось.
Она медленно поднялась с кресла. Ноги слегка дрожали, но голос был на удивление твёрдым:
— Без моего согласия вы ничего не продадите. Это факт. И у меня два варианта: или моя доля продаётся с полной компенсацией, или мы просто продолжаем жить, как живём.
Мать расплакалась, закрыв лицо руками.
— После всего, что мы для тебя сделали! — всхлипывала она. — Какая неблагодарность!
Марина смотрела на плачущую мать, на багрового от гнева отца, на насупленного брата и чувствовала странное спокойствие. Впервые в жизни она была готова идти до конца, даже если это означало разрыв с семьёй.
— Я не требую ничего сверх того, что мне принадлежит по закону, — произнесла она. — И я не понимаю, почему вы считаете меня жадной за это.
— Убирайтесь отсюда! — крикнул отец, указывая на дверь. — И не звоните, пока не одумаетесь!
Андрей, молчавший всё это время, поднялся и обнял Марину за плечи. Его прикосновение было якорем в бушующем море эмоций. Запах его одеколона — сандал и цитрус — внезапно показался самым родным на свете, роднее, чем запах материнского пирога, витавший на кухне.
— Пойдём, — тихо сказал он. Его дыхание легко касалось её виска, успокаивая. — Здесь сейчас бесполезно разговаривать.
***
Следующие три месяца были самыми тяжёлыми в жизни Марины. Родители не звонили. Если она пыталась связаться с ними, разговор получался коротким и холодным. «Да», «нет», «позже поговорим» — осколки фраз, не складывающиеся в настоящий диалог.
Брат и вовсе сбрасывал её звонки. Значок отклонённого вызова на экране телефона превратился в привычное зрелище, как и автоматические сообщения «Абонент временно недоступен». Однажды она случайно встретила его в супермаркете — Сергей сделал вид, что не заметил сестру, развернул тележку с продуктами и исчез среди полок с консервами.
Но Марина не отступала. В конце концов, родители поняли, что юридически вынуждены учитывать её мнение. Квартира была выставлена на продажу.
День, когда сделка наконец состоялась, был одновременно облегчением и горьким поражением. Деньги были разделены поровну на четверых, как и требовала Марина. Но ощущение победы быстро растворилось, когда она увидела холодные, почти враждебные взгляды родных.
— Надеюсь, ты довольна, — сказала мать, когда они вышли из банка. — Поставила деньги выше семьи.
Марина хотела возразить, что дело не в деньгах, а в справедливости, что она просто хотела равного отношения, что её тоже волнует будущее, что… Но все заготовленные фразы вдруг показались пустыми и бессмысленными. Она молча кивнула и ушла, чувствуя на спине тяжёлые взгляды родных.
***
На свадьбу Сергея в октябре Марину с мужем не пригласили. Она узнала о торжестве из случайного разговора с бывшей одноклассницей. Впрочем, она и не ожидала приглашения.
Родители переехали в свой домик на юге, как и планировали. Сергей купил трёхкомнатную квартиру в новостройке на окраине города — чуть скромнее, чем мечтал, но всё же просторную.
А Марина с Андреем использовали полученные деньги, чтобы погасить ипотеку за свою однушку и начать копить на жильё побольше. Это было не то, о чём она мечтала, но всё же шаг вперёд.
Иногда по ночам, когда Андрей уже спал, Марина думала о том, как всё сложилось. Правильно ли она поступила? Стоило ли её принципиальность разрыва с семьёй? В такие моменты ей становилось невыносимо грустно.
Но потом она вспоминала всю свою жизнь — как её всегда просили уступить, пожертвовать, быть «хорошей девочкой». Как её интересы всегда стояли на втором месте после интересов брата. Как её не спрашивали, а ставили перед фактом.
И тогда внутри появлялось чувство тихой гордости. Она наконец поступила так, как считала правильным, а не так, как от неё ожидали.
