— Похоже, финишная прямая, — Ника закрыла планировщик и захлопнула магнит на обложке. — Забрать платье из ателье, букет и уточнить количество персон в зале. Все.
— И про сюрпризы от моих ты не забудь, — Артём криво улыбнулся, проверяя уведомления. — Отец только что звонил, опять «важная новость».
— Ладно, поедем в ресторан, заодно позвоним твоему «важному».
Они торопливо собрали бумажки, втиснулись в переулке в каршеринг и катнули к ресторану на набережной. По пути Артём включил громкую связь.
— Отец, мы в дороге. Что там за срочно?
— Сынок, — загремел командный тон, — Синицыны едут. Вера с Геной, Пашка с женой и Игорь с невестой. Шесть человек.
— А мы их приглашали? — ровно спросила Ника.
— Родня близкая! — отрезал Роман. — Гена мне брат почти, вместе на заводе начинали. Они на пару дней. Я им сказал — остановятся у вас. Всё равно вы в отель. Молодым положено!
— Мы как раз хотели от номера отказаться… — начал Артём.
— Не жадничай! — тут же повысил голос отец. — Ваша двухкомнатная никуда не денется. Синицыны — люди при деньгах: в посёлке коттедж, у Гены фирма своя. Одарят от души. Смотри по бюджету, закажи ещё шесть горячих и салаты.
Ника сжала зубы, но промолчала. Ей не нужна была война накануне свадьбы. Пока свёкор убеждал сына «как надо», она коротко набросала смс: «Ром если твои заселятся — только на сутки, без детей, и в письменном виде подтверждение от тебя, что на себя берёшь ответственность». Она вслух добавила:
— Давайте так: мы согласны на одну ночь. Я напишу вам условия. Надеюсь, никто не привезет детский сад.
— Какие дети? — удивился свёкор. — И вообще, Ника, не командуй. Женщина — украшение дома. Не лезь в мужские дела.
— Я веду бюджет и договариваюсь с рестораном, — ровно ответила она. — Это мои дела тоже.
— Ладно, — проворчал Роман Павлович и отключился.
В ресторане Ника быстро и чётко объяснила администратору изменения. Артём пытался торговаться, Ника давила цифрами и ссылалась на договор: лишние люди — минус от подсветки зала, минус часть живых цветов. Обменяли премиальные розы на композиции из зелени, секретно зависли на скидках по алкоголю. По пути обратно заехали в ателье: примерка прошла рывком, Ника стоя, на ходу, проверила швы, подол, крючки. Она не уплывала в мечты — сверяла список, давала задания подружкам.
Вечером Ульяна, свидетельница, принесла коробки с аксессуарами и стопку картонных конвертов — для подарков. Ника быстро пронумеровала их в блокноте: кто от кого, чтобы потом благодарить. Этот порядок её успокаивал.
Утро свадьбы завертелось со скоростью, на которую её фитнес-тренер кивал бы одобрительно. Макияж, подъём платья, шнуровка — всё на таймингах. Лифт застрял — они спустились бегом с пятого этажа, удерживая подол. В аэропорту водителей — промах, вызвали такси по личному тарифу. Успели. Номер в отеле оказался не «люксом мечты», но с окнами на реку. Фотограф был в своём репертуаре: «улыбка на восемь, подбородок ниже». Ника выдержала. Артём шутил, хлопал по плечу ребят, заглушая в себе тревогу после отцовского «женщина должна».
Торжество началось вовремя. Ведущий — живой мотор — увлёк гостей в первые тосты и конкурсы. И именно в этот момент, как и предсказывала интуиция Ники, дверь открылась и в зал пронеслась шумная волна — Синицыных. Впереди плыл дядя Гена — плотный, краснолицый, в блестящем костюме «под директора». За ним — Вера с узкими губами и недовольными глазами. За ними — двое сыновей и их спутницы. И… двое малышей в громких кроссовках.
— Где детский стол? — с порога потребовала Вера. — И аниматор где? Мы после трассы как оголодали, деткам нелегко тоже.
— Вера… — Артём шагнул навстречу. — Мы же договаривались без детей.
— «Мы» — это кто? — отрезала Вера. — Семья — это все вместе. Гена, скажи им.
— Давайте без скандалов, — вмешалась Ника. — Сейчас организуем.
Она не закатывала глаза, а побежала к администратору. Пять минут — и у стены стоял маленький столик со стульчиками, рисованием и мисочками с макаронами. Шеф, благодаря заранее выторгованной Никиной скидке, согласился на детские порции. Ника отдала поручения, вернулась к залу — поймала благодарные взгляды мамы и Артёма. И подняла бокал у главного стола, хоть сердце билось быстрее.
Поздравления шли по кругу. Синицыны вышли шестерёнкой, дядя Гена сразу взял микрофон.
— Ну что, детки, — скороговоркой прогремел он, — мы тут подумали… Такой праздник без песни — не праздник!
Он завёл протяжную под гармошечную фонограмму, промахиваясь мимо нот. Вера стучала в ладони — громче всех. Ника улыбалась механически и изо всех сил не поглядывала на часы. После песни Гена торжественно внёс коробку.
— Коллега, — он так и обратился к Артёму — «коллега», — Мы решили, что в новой квартире пригодится техничка. Блендер! Надёжный, мощный, производительный. Включай и перемалывай заботы! И… — он с вороватой улыбкой достал плоский конверт. — На счастье. Вдруг миллиард?
Конверт был обычным, сероватым. У Ники внутри кольнуло, но она сложила его в короб вместе с другими подарками. Фикус от дальней тётушки, набор полотенец от студенческих друзей Артёма, коллекционная бутылка от шефа Ники, футляр с флешкой — от айтишников. Всё шло по рельсам, пока ведущий не объявил «свободный танец».
Когда музыка увела половину зала танцевать, Роман на ухо прошептал сыну:
— Ключи дай Гене. Он позже подъедет. Я ему показал, где ваш дом — близко. Вы отдыхайте.
— Отец я предупреждаю, мы согласились только на одну ночь, — мягко, но твёрдо ответил Артём. — И мы не успели убрать всё ценное.
— Да что у вас там ценное? — фыркнул отец. — Ты же парень смышлёный, замки поменять не забудь. Женой управлять научись. Не позорь отца.
Ника услышала последнюю фразу, посмотрела на Артёма. Он смущённо отвёл взгляд. Ника запомнила.
Ночью они еле добрались до отеля. Сон настиг, как только дверь за ними закрылась. В романтику втиснулись лишь несколько минут, расплаченных весёлым счастьем и усталостью, потом провалились в сон без сновидений.
Разбудил звуковой шторм телефонных сообщений. Артём моргнул, включил экран. Двадцать пропущенных от отца, пять от неизвестного номера.
— «Выйди на связь, у нас тут ситуация с плитой». «Сын, они у вас, быстрее отзвонись». И номер Гены.
— Плита? — Ника села на кровати. — Ты говорил, что мы… ладно, неважно. Звони.
— Сынок! — отец взял трубку на первом гудке. — Ты чего выключен? У Гены плита не работает! И отопление на кухне холодное! Ты ЕГО довёл до белого каления! Они там с детьми, между прочим!
— Какими детьми? — Артём недовольно вздохнул. — Мы же договаривались без детей!
— Они в машину сами сели! — отмахнулся Роман. — И вообще, слушай, они ещё денёк-другой останутся. В музей хотят, в зоопарк… Номер продлите. Молодым в отеле полезно.
— Отец у нас есть дом, — отрезал Артём.
— Не позорься, — начал снова Роман Павлович, но связь оборвалась: Артём сам нажал «сброс».
Ника молча выглянула в окно. Она не была из тех, кто долгими разговорами убеждает. Она действовала.
— Одеваемся. Едем домой. У меня вдруг появилось настроение устроить Синицыным экскурсию, — её глаза потемнели. — По их совести.
Дорога до дома заняла час с сиреной огнепоклонного утра. Они поднимались по лестнице — лифт, как назло, опять подумал. И уже возле двери услышали голос Веры:
— Детям не трогать! Это внукам пригодится. Паш, внеси обратно, ну что ты стоишь как истукан!
Дверь распахнул Гена. Первое, что бросилось в глаза — его широкая улыбка и чужая наглость в ней.
— О-о-о, голубки, — потянул он, облокотившись о косяк. — Что, отель не торжественный? Ну, ничего. Свои стены греют. Кстати, вот тут у вас нестыковка: плита не включается, я там разобрался — теперь включается. Пацаны уже микроволновку проверили, видать, китайская. Вашу, старую, мы вынесли — место освободили.
— Вы что-то выносили? — спокойно спросила Ника.
— Да так, мелочи, — вмешалась Вера. — Всю провизию со вчерашнего дня в сумку сложили. Колбаска чтобы не пропала. И парочка ваших приборов плохо лежала… ой, то есть стояла. Ладно, не волнуйтесь: мы потом вам нужное привезём. Нам на недельку, не больше.
— На недельку — в ваш коттедж, — улыбнулась Ника уже совсем по-другому. — Дять Гена, адрес продиктуй. Мы второй день свадьбы у вас устроим: ребята уже заскучали. У кого квадрокоптер? Рома, помнишь, говорил? Снимем с воздуха, как мы в бассейн прыгаем. У вас же бассейн под открытым небом? Ой, а если нет — купим надувной, зальём водой и поставим в гостиной. По евро-ремонту, кстати, вода хорошо растекается.
Гена отступил на полшага.
— Нам… на работу срочно! — выкрикнул он. — Все! Собираемся! Поехали! Паш, Игорь, собирайтесь.
— Секунду, — Ника, не глядя на него, прошла в кухню, открыла ящики. Одна сторона пустовала подозрительно организованно. Ника достала телефон и открыла приложение «Умный дом». На экране развернулся архив с камерой в прихожей — маленький глазок в роутере, который она поставила ещё до переезда «на всякий». Раннее утро, таймкод 6:14. Изображение — дядя Гена, рыщущий по коробкам, изящно засовывающий фиговые конверты внутрь своей куртки. Вера, аккуратно пакующая посуду в свою сумку. Ника нажала «сохранить». Руки не дрожали.
— Прежде чем вы поедете, — сказала она ровно, — верните, что взяли. Всё. И немедленно.
— Ты кто такая, чтобы мне указывать? — взорвался Гена. — Это всё — семья! Мы тут порядки наведём! Ты-то у нас кто? С руками откуда? Родителей твоих мы с Ромкой вытянули! Ты, вообще, за кого замуж вышла — за мужчину или за мой кошелёк?
— Я — хозяйка этого дома, — Ника подняла взгляд. — А вы — чужие люди, которые совершили кражу. И у меня это записано на видео. Артём, вызывай полицию.
Артём уже набрал «112» и переключил на громкую связь.
— Адрес… Кража. Запись с камеры. Подозреваемые — гражданин Синицын Геннадий Петрович и Синицына Вера Степановна. Да, ждём.
В комнате резко стало тихо. Даже малыши, которые до этого сражались за игрушечную машинку, замерли. Вера побледнела.
— Никуся, ну ты чего… — зашептала она. — Давай по-хорошему. Мы всё вернём. Гена… возвращай, слышишь? Это же молодые!
— Нечего возвращать! — завёлся Гена. — Я мужик! Меня никто не унижал и не унизит! Паш, бери сумки! Валим!
Дальше всё случилось быстро. Гена метнулся к двери, схватил сумку, шмыгнул в коридор. Артём рванул за ним. Ника — следом. На лестнице Гена попытался перескочить через два пролёта, но не рассчитал — ступор под ногою, поскользнулся, цепляясь за перила, сумка раскрылась. На ступеньках рассыпались конверты с фамилиями гостей и маркировкой Ники — тонкой чёрной ручкой. Пара купюр улетела вниз. Артём ухватил Гена за рукав.
— Пустите! — заорал тот, рванулся. Куртка треснула по шву.
Снизу хлопнули двери. На площадке второго этажа появилась соседка с коляской и огромной спящей собакой-метисом. Пёс проснулся от шума и встал, перекрыв проход к лифту. Ника, не теряя секунды, скинула каблуки, босиком опустилась на марш, одной рукой собирая конверты, другой — выключив звук детского плача наверху через приложение «умного дома».
— Стоять! — выкрикнул мужчина в форме, взлетая по лестнице, за ним второй. Полиция приехала быстро, потому что отдел — в соседнем дворе. — Что тут у вас?
— Он… — Ника показала запись. — На видео видно. И вот — конверты у него в сумке.
Дядю Гену опрокинули к стене мягко, но решительно. Он ругался, Вера кричала, Паша и Игорь стояли побелевшие. Ника стояла босиком на прохладных плитках, прижимая к груди чужую щедрость в бумаге. В этот момент ей было всё равно, что на ней — нежное платье и что волосы расплелись.
— Все участники пройдём в квартиру, — спокойно сказал полицейский, поднимая взгляд. — Гражданка, где запись?
— В телефоне и в облаке.
— Прекрасно.
Всё прошло по протоколу. Опрос на месте. Инвентаризация. Соседи подтянулись — свидетельство, что Синицыны вчера допоздна таскали какие-то коробки, что из подъезда выходили с микроволновкой. Вера плакала сквозь ресницы «мы же семья». Гена шипел на неё «заткнись». Детей увели Паша и Игорь в машину, не говоря ни слова.
Роман Павлович влетел через двадцать минут — запыхавшийся, красный.
— Сын! Ты что творишь? Милицию на родню? Ты в своём уме?!
— Полиция, — автоматически поправил Артём. Он держал руку Ники, и их сцепленные пальцы были прочнее любого закона. — Отец, они украли.
— Сын… — Роман оглянулся, увидел разорванные конверты, увидел камеру записи на экране полицейского. Выдохнулся. — Гена… Это правда?
— Да пошли вы все, — Гена отвёл взгляд. И впервые за всё утро в его голосе промелькнула не уверенность, а страх.
По статье применили «мелкое хищение» и «незаконное проникновение». Не тюрьма, но протокол — железный. Плюс — заявление от Ники и Артёма. Плюс — записанные угрозы и оскорбления, которые он сыпал.
В отделении Гена бравировал ещё сорок минут, потом захлебнулся. Когда его повезли — Вера бежала за машиной, спотыкаясь. Паша и Игорь сели в свою и уехали, даже не попрощавшись. Позже станет известно, что Игорь с невестой переедут к её родителям, а Паша на следующий день снимется с работы, не выдержав позора.
Дом вошёл в тишину. Ника машинально включила чайник, потом вспомнила, что из кухни исчезли две кружки — «на счастье» и «лучшей жене». Она усмехнулась.
— Сразу поменяем замки, — сказала она. — И давай привезём все подарки к нам. Ульяна держала часть в багажнике у тестя. Позвоню ей.
— Давай, — Артём притянул её к себе. — Прости, что не сам отрезал это ещё вчера. Что не остановил отца.
— Мы настроили систему, — Ника кивнула. — А дальше — подъехали, остановили. Тут не про вчера, а про завтра. Мы — семья. Мы принимаем решения вместе.
Через пару часов у двери появился тот же полицейский:
— Граждане Сергеевы, дополнительная информация. В машине гражданина Синицына обнаружены личные вещи и техника, принадлежащие вам. И — важно — он признал, что взял конверты «на сохранение». И… — он поднял брови. — Впервые вижу, чтобы камеры ставили в роутер. Очень предусмотрительно.
— Ну я… — Ника пожала плечами. — Работа такая. Я продакт-менеджер в «умном доме», люблю тестировать на себе.
Он улыбнулся.
— Хорошего дня. Если что — мы рядом.
Роман Павлович в тот же вечер позвонил. Просил не делать из этого «публичную порку». Уговаривал «всё решить по-семейному». Ника молча поднесла трубку к уху мужа, и Артём спокойно сказал:
— Пап, мы подали заявление. И менять ничего не будем. Ты дал им ключ без нашего разрешения. Ты не имел права. В следующий раз — не лезь. Ты отец, но не хозяин нашей жизни.
Ответом было молчание. Потом — тяжёлый, чужой вздох. И короткое «понял».
Гену, как и положено, оштрафовали, принудили возместить ущерб, занесли в базу. На его «фирме» начались проблемы: пара контрагентов отвалилась, кто-то не захотел иметь дело с человеком, попавшимся на краже. Сотрудники шушукались. Вера собрала вещи и уехала к сестре, оставив на столе записку: «Я с таким жить не могу». Сыновья перестали отвечать на звонки.
В последнюю неделю ноября Гена сидел в снятой квартире рядом с двуспальной кроватью, на которой никто не спал. Кружки отсутствовали. Микроволновки — не было: её изъяли как доказательство. Телевизор шипел снежком: кабель оборвался. На столе — единственная добыча с того памятного дня: бледный, помятый, неактивированный лотерейный билет «Ваш шанс на миллиард». Он стискивал бумажку, поднёс ногтем и стёр защитный слой. Белые клетки проступили одними нолями. Проигрыш. Он выругался, швырнул билет на одинокий подоконник. И вбил в поиске телефона «как вернуть жену». Ответы не помогали. Нельзя вернуть то, что сам выбросил.
Через три недели после свадьбы Ника с Артёмом поехали к её родителям — отдать долг объятий и рассказать правду, без приукрашений. Они заехали в гипермаркет, загрузили в тележку коробки с керамикой и подносы, смеялись над глиняными гномами. Жизнь, несмотря ни на что, шла вперёд.
У Романа Павловича с сыном был долгий разговор. Не по телефону — в парке, на морозе, без криков. Отец смотрел на замерзший пруд и тихо сказал:
— Я — дурак. Я всю жизнь всем командовал. Я думал — так всех спасаю. А вы выросли, а я не заметил. Прости. Если можно.
— Можно, если это не слова, — ответил Артём. — Придёшь на обед — разуешься у двери и спросишь: «Можно?» И будешь помнить, что наш дом — наш, а не «семейный склад».
— Запомню.
Вера потом якобы пыталась связаться с Никой. Ника поставила фильтр на номер. Ника не мстила — она закрывала двери. Своевременно.
Синицыны исчезли из их жизни, как мычание коровы. В новогоднюю ночь Ника с Артёмом накрыли стол — уже без чужих рук, без пауз на «а где это?» и «а можно то?». У них получилось сделать всё, чего они хотели: услышать бой курантов, выйти на балкон, посмотреть на салют над Невой. Улыбнуться друг другу. И — когда салют отстрочил огненными ежами небо — достать тот самый конверт «на миллиард».
— Давай, — Ника примостила локти на перила. — Посмотрим, что нам «богатые» подарили.
— Ура, — сказал Артём и достал из комода серую бумажку. — Только теперь уже не важно.
Он аккуратно стёр защитный слой. Внутри большими буквами проступило: «Попробуйте ещё».
— Смешно, — он фыркнул.
— Не смешно — символично, — отозвалась Ника. — Не их задача — делать нас счастливыми. И уж точно — не призы судьбы.
Они поцеловались.
На следующий день Артём поехал менять замки. Ника по дороге забрала в мастерской раму для новой картины: фотограф с их свадьбы подарил снимок, где они бегут по пустой улице к реке, держа подол одной рукой и смеясь глазами. На фоне — город. Снимок — в раму, рама — на стену. Дом становился домом. Своим. По-настоящему.
Где-то в другой части города мужчина с широкими плечами и подбитым взглядом сидел над пустой кружкой и листал в телефоне фото чужой кухни. Новой, сияющей. На той кухне пахло корицей и хлебом, а здесь — холодом и резиной. Автор фото — он сам, но это уже не его мир. Синицын Генадий впервые понял, что значит слово «выпал». И что значит «по заслугам». И от этого стало так пусто, что даже пьянство не спасло — остались только нули на дешёвом билете и стук чужого шага за стеной.
Ника и Артём в это время закрыли дверь на два оборота, выключили свет, оставив только гирлянду на полке. Отодвинули стол и включили музыку — потанцевать вдвоём. Движение было лёгким, уверенным. Они засмеялись, когда в такт качнулась на стене новая рама. Жизнь не просила разрешения у чужих. Она шла своим ходом.
А дядя Гена сидел, слушал, как в телефоне пищит напоминание — встреча в центре занятости. Он не хотел туда идти. Он вообще ничего не хотел. Кроме того, чего уже не будет. И это знание, чёткое как снег, лежало на сердце тяжёлым льдом, который не растает. Он получил своё. И остался несчастным.
