Виктор крутился перед огромным зеркалом в прихожей, расправляя лацканы дорогого, с иголочки, костюма. Тонкая шерсть цвета мокрого асфальта сидела на его атлетичной фигуре безупречно. Он собирался на корпоратив — главное светское событие года в их городе, благотворительный вечер, организованный компанией, где он занимал высокий пост благодаря связям тестя. Алина наблюдала за ним из дверного проема гостиной, чувствуя себя серым, незаметным призраком в собственном доме.
— Там будут пары? — тихо спросила она, и ее голос прозвучал неуверенно, почти виновато. Она знала ответ, но крошечная, иррациональная надежда все еще теплилась в душе.
Виктор обернулся, и его лицо исказила гримаса. Он громко, раскатисто рассмеялся — смехом, в котором не было и тени веселья, только холодное, режущее презрение.
— Ты серьезно? — он смерил ее взглядом с головы до ног. — Ты на себя в зеркало-то давно смотрела? Ты же на чучело похожа. С какой стати я потащу тебя с собой, чтобы позориться?
Он подошел к ней, грубо схватил за плечо и подтащил к тому самому зеркалу, у которого только что любовался собой.
— Смотри, — прошипел он ей на ухо. — На кого ты похожа? Старая, страшная бабка. Не волнуйся, один я не останусь. В отличие от тебя, я еще хоть кому-то нужен.
Слова мужа ударили наотмашь, вышибая воздух из легких. Алина смотрела на свое отражение, но видела не себя, а искаженное болью лицо женщины, которой была пять лет назад. Тогда они потеряли новорожденную дочь. Виктор в первые месяцы был рядом, поддерживал, но потом отдалился, погрузившись в работу и развлечения. А она так и не смогла оправиться. Горе высосало из нее все соки, оставив лишь пустую, выцветшую оболочку. И сейчас человек, который клялся быть с ней в горе и в радости, с наслаждением втаптывал ее в грязь.
Когда за Виктором захлопнулась входная дверь, Алина еще долго стояла перед зеркалом. Он был прав. На нее смотрела изможденная женщина с темными кругами под глазами, тусклой кожей и спутанными, потерявшими цвет волосами. Плечи опущены, в глазах — бездонная пустота. «Ребенка потеряла, мужа потеряла», — пронеслось в голове. Эта мысль была такой окончательной, такой бесповоротной, что не оставалось сил даже плакать.
Машинально накинув старое пальто, она вышла на улицу. Ноги сами принесли ее в небольшой городской парк, где много лет назад они с Виктором познакомились. Она сидела на их «счастливой» скамейке и вспоминала. Тогда он был простым парнем из небогатой семьи, обаятельным, настойчивым, способным на красивые жесты. А она — единственная дочь Сергея Николаевича, владельца крупнейшей в регионе строительной империи. Она была уверена, что он полюбил ее, а не ее деньги. Но сейчас, прокручивая в памяти их жизнь, она начала сомневаться. Неужели он с самого начала знал, кто она такая? Неужели все это было лишь хорошо продуманным планом?
Всплыл в памяти самый крупный их скандал с отцом. Это случилось через пару лет после свадьбы. Виктор, уже работавший в фирме тестя, начал подталкивать Алину к разговору о наследстве. «Пойми, твой отец не вечен, — убеждал он. — А я хочу быть уверен, что у нас с тобой будет прочный фундамент. Попроси его переписать бизнес на меня. Так всем будет спокойнее».
Алина, ослепленная любовью и доверием, послушалась. Ответ отца был резок и категоричен. Он посмотрел на нее своими пронзительными серыми глазами и отрезал: «Я вижу твоего муженька насквозь. Бизнес перейдет к тебе, и только к тебе. А если твой Виктор вдруг решит жениться на другой, то пусть сам себе зарабатывает». После этих слов Алина, подстрекаемая обиженным Виктором, хлопнула дверью и несколько лет не разговаривала с отцом. Как же он был прав.
— Что, Алинка, совсем раскисла? — раздался рядом знакомый, чуть хрипловатый голос.
Алина вздрогнула и подняла голову. На скамейку рядом с ней подсел Дмитрий, ее друг детства. Они выросли в соседних домах, но жизнь развела их: она вышла замуж за «перспективного» Виктора, а Дима так и остался простым работягой, честным и прямолинейным. Он оглядел ее с ног до головы без всякого стеснения.
— М-да, выглядишь, честно говоря, на двоечку. Что стряслось? Опять твой хмырь чудит?
Его прямота не обижала, а, наоборот, отрезвляла. И внезапно, поддавшись какому-то сумасшедшему порыву, в котором смешались отчаяние, злость и остатки былой авантюрной жилки, Алина выпалила:
— Дима, пойдем со мной на корпоратив. Прямо сейчас.
Она вкратце, сбивчиво пересказала ему сцену, разыгравшуюся час назад. Дима слушал молча, и только желваки ходили на его скулах. А потом он вдруг рассмеялся, но совсем не так, как Виктор. Его смех был теплым и немного удивленным.
— А я уж думал, совсем ты свою авантюрную душу потеряла. Помню, как мы в детстве с крыши гаража сигали. Ну что ж, корпоратив так корпоратив. План такой: сейчас звоним моей сестре. Она у меня ведьма. В хорошем смысле.
Сестра Димы, хозяйка самого модного в городе салона красоты, и впрямь оказалась волшебницей. Услышав от брата суть проблемы, она с боевым кличем «Наших бьют!» принялась за дело. Два часа над Алиной колдовали парикмахер, визажист и мастер по маникюру.
Пока ее преображали, курьеры один за другим доставляли в салон вечерние платья от лучших дизайнеров, срочно вызванные по звонку владелицы. Когда Алина посмотрела на себя в зеркало, она не узнала ту женщину, что смотрела на нее в ответ. Из зеркала на нее глядела настоящая королева — с высокой прической, сияющими глазами, подчеркнутыми умелым макияжем, и гордой осанкой.
Когда Алина под руку с Димой, одетым в элегантный смокинг, взятый напрокат там же, в салоне, вошла в сверкающий холл отеля, где проходил благотворительный вечер, все разговоры стихли. Она не шла — она плыла, ощущая на себе сотни восхищенных и удивленных взглядов. Она была не просто красива — она излучала силу и уверенность. Дима, идя рядом, чувствовал себя не просто спутником, а настоящим орудием возмездия. Он видел, какой она может быть, и его сердце невольно сжималось от нежности и гордости.
Не обращая ни на кого внимания, Алина направилась прямо к первому ряду в зале, где располагались самые почетные гости. Эти места всегда принадлежали ее семье. Они сели, и Алина с прямой спиной оглядела зал. Прошло не больше пяти минут, как к этим же местам подошел Виктор, вальяжно ведя под руку молоденькую, ярко накрашенную блондинку в откровенном платье. Он что-то весело говорил ей на ухо, но, увидев, кто занял его «законные» места, застыл на полуслове.
Его лицо вытянулось, глаза округлились. Он смотрел на Алину так, словно увидел привидение. Прекрасное, но грозное привидение из прошлого.
— Алина? Что… что ты здесь делаешь? — промямлил он, растеряв всю свою спесь.
Алина одарила его ледяным взглядом.
— Я нахожусь на своем месте, Виктор. А вот что здесь делаешь ты, мне не совсем понятно. Ты больше не имеешь никакого отношения к моей семье. Будь добр, освободи места для тех, кому они принадлежат по праву.
Виктор побагровел от ярости и унижения. Гости вокруг, затаив дыхание, наблюдали за сценой. Блондинка рядом с ним выглядела растерянной. Не найдясь что ответить, Виктор развернулся и потащил спутницу прочь. В этот момент на сцене погас свет и ведущий объявил о начале благотворительного концерта. Первыми выступали воспитанники местного детского дома. Дети в нарядных костюмчиках высыпали на сцену и запели трогательную песню. Алина смотрела на них, и ее сердце наполнялось тихой грустью. И вдруг она каменеет, ее взгляд приковывает к одной маленькой фигурке.
На сцене, чуть сбоку от основной группы, стояла маленькая девочка лет пяти с двумя светлыми косичками. Она пела немного невпопад, но очень старалась. И у нее на шее, прямо под левым ухом, было большое, заметное родимое пятно в форме неправильного полумесяца. Точь-в-точь как у Алины. Такое же, какое было у нее с рождения. Редкое, фамильное.
Воздух застрял в горле. Мир сузился до одной точки — этого пятна на нежной детской коже.
— Дима, — прошептала Алина, почти не дыша, ее пальцы впились в его руку. — Немедленно. Звони отцу. Скажи, чтобы ехал сюда. Срочно.
Не дожидаясь ответа, она вскочила с места и, расталкивая изумленных гостей, бросилась за кулисы.
Она нашла детей, уже спускавшихся со сцены. Подбежав к воспитательнице, Алина, задыхаясь, указала на ту самую девочку.
— Эта девочка… Маша… Откуда она? Как она попала в детский дом?
Воспитательница, пожилая женщина, растерянно смотрела на возбужденную, шикарно одетую даму.
— Я не знаю, я работаю недавно. Вам нужно поговорить с директором.
Алина, не слушая ее, шагнула к ребенку. Девочка испуганно посмотрела на нее большими серыми глазами. Глазами отца Алины. Сердце пропустило удар. Девочка была ее полной, абсолютной копией в детстве. У Алины потемнело в глазах от страшного, немыслимого подозрения, которое зарождалось в ее голове.
В этот момент за кулисы ворвался ее отец, Сергей Николаевич. Он был бледен и взволнован. Увидев девочку рядом с Алиной, он тоже замер и побледнел еще сильнее. Через секунду в проходе появился Дима, который буквально втаскивал за собой упирающегося и что-то бормочущего Виктора. Все взгляды сошлись на маленькой Маше, которая испуганно жалась к воспитательнице.
Вскоре приехала и директор детского дома, вызванная напуганной воспитательницей. Выслушав сбивчивый рассказ Алины, она нахмурилась.
— Машеньку нам подкинули почти пять лет назад, — задумчиво сказала она. — Ее оставил у дверей молодой мужчина. Кажется, у нас должна была сохраниться видеозапись с камер наблюдения. Это было из ряда вон выходящее событие.
Пока все обсуждали ситуацию, переваривая услышанное, Виктор, пользуясь всеобщей суматохой, начал потихоньку пятиться к выходу и незаметно исчез. Никто, кроме Димы, этого не заметил, но он решил пока не привлекать внимания.
Всей компанией — Алина, ее отец, Дима и директор — поехали в детский дом. Дрожащими руками директор вставила в видеомагнитофон старую кассету. На черно-белых, зернистых кадрах ночной съемки была видна дверь приюта. К ней подбегает фигура в капюшоне, быстро оглядывается по сторонам, кладет на порог сверток, звонит в дверь и убегает. В какой-то момент мужчина поднимает голову, и свет от фонаря на мгновение освещает его лицо. Сергей Николаевич издал сдавленный рык. Алина зажала рот рукой, чтобы не закричать. На записи они безошибочно узнали молодого Виктора.
Увидев неопровержимое доказательство чудовищного обмана, Алина потеряла сознание. Она очнулась уже в больничной палате. Рядом сидела ее мама, гладя ее по руке.
— Все хорошо, доченька, все хорошо, — шептала она. — Этот негодяй арестован. Дима догнал его и не дал отцу совершить самосуд. Он и его сообщники из роддома, которые оформили фальшивое свидетельство о смерти, уже дают показания. Твой муж инсценировал смерть нашей внучки, чтобы ты, сломленная горем, стала послушной марионеткой и помогла ему завладеть всем состоянием.
Несмотря на все бюрократические проволочки, Маша с первого же дня стала жить с Алиной. Врачи и психологи пошли навстречу, понимая исключительность ситуации. Алина ни на секунду не отпускала от себя обретенную дочь, словно боясь, что та снова исчезнет. «Я ее больше никому не отдам», — твердо заявила она отцу, когда тот заговорил о формальностях.
Через месяц, когда все документы на удочерение, а точнее, на восстановление родительских прав, были готовы, семья решила отметить это событие в ресторане. Пригласили и Диму. После ужина, когда Алина, ее родители и Маша, державшая маму за руку, собирались уходить, Дима неловко кашлянул.
— Ну, я, наверное, пойду. Радостно за вас. Не буду мешать семейному празднику.
Алина остановила его, взяв за руку. Ее глаза светились теплом и нежностью.
— Куда же ты пойдешь? Ты уже часть нашей семьи, Дима. Если бы не ты, ничего этого бы не было.
Он посмотрел на ее руку в своей, потом ей в глаза, и улыбнулся своей честной, открытой улыбкой.
— Знаешь, Алин, я бы, может, и захотел остаться в вашей семье… но совсем. Насовсем.
Алина рассмеялась — впервые за много лет по-настоящему счастливо.
— Знаешь, я рассматривала такой вариант. И он мне очень понравился.
Через три месяца в этом же ресторане играла музыка, и летели в воздух лепестки роз. Алина в белоснежном платье и Дима в элегантном костюме принимали поздравления со свадьбой. Маленькая Маша в нарядном платьице кружилась рядом, счастливая и любимая. В тот же день в одной из колоний общего режима заключенный Виктор Смирнов из сюжета вечерних новостей узнал, что его бывшая жена снова вышла замуж. Но в его новой жизни эта новость уже ничего не меняла.
