— Я вообще не понимаю, почему она до сих пор здесь живёт! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемого гнева, когда она увидела на кухонном столе записку от свекрови. «Маринка, борщ в холодильнике испортился. Выброси. И купи нормальное мясо, а не эту вашу курицу. Валентина Петровна.»
Три месяца. Три проклятых месяца с того дня, как свекровь переехала к ним «на недельку, пока ремонт в квартире». Недалька превратилась в месяц, месяц в два, а теперь уже третий пошёл. И с каждым днём Марина чувствовала, как её собственный дом превращается в чужую территорию.
Валентина Петровна вошла в их жизнь как цунами. Первые дни она вела себя тихо, почти незаметно. Помогала с готовкой, убирала квартиру, даже цветы на балконе полила. Марина тогда ещё радовалась — какая заботливая свекровь, повезло же. Но потом началось то, что она про себя называла «захват территории».
Сначала исчезли её любимые специи с кухонной полки. «Зачем вам эта куркума и паприка? От них только желудок портится,» — заявила Валентина Петровна и выбросила половину содержимого шкафчика. Потом переставила всю посуду «как удобнее». Затем перевесила шторы в гостиной на свой вкус. А на прошлой неделе Марина обнаружила, что все её платья в шкафу передвинуты в самый дальний угол, а на видном месте висят старые халаты свекрови.
Но самое страшное было не это. Самое страшное было то, что Андрей, её муж, не видел в происходящем ничего особенного.
— Мама просто хочет помочь, — отмахивался он каждый раз, когда Марина пыталась поговорить. — Она же не со зла. Просто привыкла всё по-своему делать.
— Андрей, это наш дом! — Марина сжимала кулаки, чтобы не закричать. — Я не могу найти свои вещи, она переставляет мебель без спроса, выбрасывает мою еду!
— Ну потерпи ещё немного. Ремонт скоро закончится.
Ремонт. Марина уже начинала сомневаться, что он вообще существует. Каждый раз, когда она заводила разговор о сроках, свекровь вздыхала и говорила что-то невнятное про рабочих, которые «подводят» и «тянут время». А Андрей кивал и менял тему.
Вечером того дня, когда Марина нашла записку про борщ, произошёл инцидент, который стал последней каплей. Она пришла с работы уставшая, мечтая только о горячей ванне и тишине. Но дома её встретил запах жареной рыбы — того самого карпа, от которого у неё была аллергия. Валентина Петровна прекрасно об этом знала.
— Ой, Мариночка, а я и забыла про твою аллергию! — всплеснула руками свекровь, но в её глазах Марина увидела холодный блеск. — Ну ничего, сварю тебе макарошек.
Макарошек. Как ребёнку малому. Марина молча прошла в спальню, но и там её ждал сюрприз. На её прикроватной тумбочке, где обычно лежала книга, которую она читала перед сном, теперь стояла фотография свекрови с Андреем. Большая, в массивной рамке. А её книга валялась на полу.
— Андрей! — позвала она мужа.
Он вошёл, уже переодетый в домашнее.
— Что случилось?
— Твоя мать поставила свою фотографию на мою тумбочку.
— Ну и что? Красивая же фотография. Мы там с мамой на море, ей очень нравится этот снимок.
— Андрей, это МОЯ тумбочка! В НАШЕЙ спальне!
— Марина, ты преувеличиваешь. Это всего лишь фотография.
— Это не просто фотография! Это вторжение! Она захватывает наш дом по кусочкам, а ты этого не видишь!
Андрей нахмурился.
— Знаешь что? Мне надоели твои придирки к маме. Она старается для нас, готовит, убирает, а ты только жалуешься.
— Старается? Она готовит только то, что нравится тебе! Она убирает, выбрасывая мои вещи! Она…
— Хватит! — Андрей повысил голос. — Моя мать имеет право чувствовать себя комфортно в доме сына!
— А я? Я не имею права чувствовать себя комфортно в собственном доме?
— Ты ведёшь себя как эгоистка. Мама пожилой человек, ей нужна забота.
Марина почувствовала, как что-то внутри неё оборвалось. Медленно, словно во сне, она подошла к тумбочке, взяла фотографию и спокойно положила её на кровать рядом с Андреем.
— Раз твоей маме так важно быть рядом с тобой, пусть спит здесь. А я посплю на диване.
Она вышла из спальни, не оборачиваясь на возмущённые возгласы мужа. В гостиной на диване уже лежал плед — естественно, тот, который выбрала свекровь. Старый, колючий, с безвкусным рисунком. Марина сбросила его на пол и достала из шкафа свой — мягкий, уютный, подаренный подругой на новоселье.
Утром она проснулась от запаха блинов. Валентина Петровна суетилась на кухне, жарила целую гору — те самые толстые, масляные блины, которые обожал Андрей и которые Марина не могла есть из-за желудка.
— Мариночка, садись завтракать! — пропела свекровь с такой фальшивой добротой, что Марине стало тошно.
— Спасибо, не хочу.
— Как это не хочешь? Я же старалась!
— Вы старались для Андрея. Он их и съест.
Валентина Петровна поджала губы.
— Знаешь, милочка, я понимаю, что тебе трудно принять, что в жизни Андрюши есть ещё и другие люди, кроме тебя. Но придётся смириться. Я его мать и всегда буду на первом месте.
Марина медленно повернулась к ней.
— На первом месте? В его жизни — возможно. Но это МОЙ дом. И здесь на первом месте буду я.
— Твой дом? — свекровь рассмеялась. — Девочка, этот дом купил мой сын. На свои деньги. А ты что вложила? Свою копеечную зарплату?
Это было неправдой. Они покупали квартиру вместе, Марина вложила всё своё наследство от бабушки. Но спорить не было сил.
— Валентина Петровна, когда закончится ваш ремонт?
— А что, не терпится от меня избавиться?
— Да. Не терпится.
Свекровь ахнула, схватилась за сердце.
— Андрюша! Андрюша, иди сюда!
Андрей выбежал из спальни, ещё не одетый.
— Мама, что случилось?
— Твоя жена меня выгоняет! Родную мать выгоняет на улицу!
— Марина, это правда?
— Я всего лишь спросила про ремонт.
— Она сказала, что не терпится от меня избавиться! — всхлипнула Валентина Петровна.
Андрей посмотрел на жену с осуждением.
— Марина, извинись перед мамой.
— За что? За то, что сказала правду?
— Марина!
— Нет, Андрей. Я не буду извиняться за то, что хочу жить в своём доме спокойно. Без постоянного контроля, без замечаний, без того, чтобы кто-то переставлял мои вещи и решал, что мне есть на завтрак.
Валентина Петровна вдруг перестала всхлипывать.
— Знаешь что, невестка? Ты права. Мне действительно не стоит здесь оставаться. Я перееду… к своей сестре. Пусть Андрюша сам решает, что для него важнее — капризы жены или счастье матери.
Она театрально вышла из кухни. Андрей бросил на Марину полный укора взгляд и пошёл за матерью.
Марина осталась одна. Она смотрела на гору остывающих блинов и чувствовала странное спокойствие. Пусть уезжает. Пусть Андрей злится. Но она больше не могла так жить.
Через час Валентина Петровна с шумом собирала вещи. Андрей помогал ей, не разговаривая с женой. Марина сидела в гостиной и делала вид, что читает журнал, хотя буквы расплывались перед глазами.
— Я уезжаю! — объявила свекровь, стоя в дверях с чемоданом. — Но запомни, девочка: ты ещё пожалеешь об этом дне.
Дверь хлопнула. Андрей вернулся в гостиную.
— Довольна?
— Андрей, нам нужно поговорить.
— О чём тут говорить? Ты выжила мою мать из дома!
— Я не выживала. Я просто спросила про ремонт.
— Ремонта нет! — вдруг выкрикнул Андрей. — Нет никакого ремонта! Мама продала свою квартиру месяц назад!
Марина застыла.
— Что?
— Она… она хотела переехать к нам. Насовсем. Решила, что так будет лучше для всех. Чтобы семья была вместе.
— И ты знал? Ты знал и молчал?
Андрей отвёл взгляд.
— Я думал, вы привыкнете друг к другу. Мама не плохой человек, просто…
— Просто она считает, что может распоряжаться моей жизнью! И ты ей в этом помогал!
— Это моя мать!
— А я твоя жена! Или это ничего не значит?
Они смотрели друг на друга через пропасть, которая вдруг разверзлась между ними. Марина поняла, что в этом противостоянии между ней и свекровью Андрей уже сделал свой выбор. И выбор был не в её пользу.
— Я поеду к маме, — сказал Андрей. — Успокою её. А ты подумай о своём поведении.
Он ушёл, оставив Марину одну в квартире, которая вдруг показалась ей огромной и чужой. Она прошла по комнатам, глядя на следы присутствия свекрови. Переставленная мебель, чужие вещи, даже запах — всё было пропитано чужим присутствием.
Вечером позвонила её подруга Лена.
— Как дела? Свекровь ещё гостит?
— Уехала. Но это не победа, Лен. Это начало конца.
— Не преувеличивай. Андрей успокоится и поймёт, что ты была права.
— Он знал, что она продала квартиру. Знал и молчал.
Лена помолчала.
— Марин, а ты любишь его? Всё ещё любишь?
Марина задумалась. Любила ли она того Андрея, который выбрал сторону матери? Который позволил превратить её жизнь в ад? Который даже не попытался понять её чувства?
— Не знаю. Наверное, я люблю того Андрея, каким он был до всего этого. Но его больше нет.
Прошла неделя. Андрей вернулся домой, но между ними установилась холодная война. Он демонстративно каждый день ездил к матери, возвращаясь поздно вечером. Марина не спрашивала, как там Валентина Петровна. Андрей не рассказывал.
В выходные он собрал сумку.
— Поеду к маме на пару дней. Ей плохо, давление скачет.
— Из-за меня, конечно?
— Марина, не начинай.
— Я и не начинаю. Езжай.
Он уехал. Марина осталась одна в субботнее утро. Она сварила себе кофе — тот самый, с корицей и кардамоном, который свекровь называла «бурдой». Включила музыку — ту, которую Валентина Петровна именовала «шумом». Села в кресло у окна — то самое, которое свекровь пыталась передвинуть в угол.
И вдруг поняла, что счастлива. Впервые за три месяца она была счастлива. Да, одинока. Да, неизвестно, что будет с браком. Но она была дома. В своём доме.
Телефон зазвонил. Номер свекрови.
— Марина? — голос Валентины Петровны был неожиданно тихим. — Можно тебя попросить привезти Андрюше его вещи? Он переезжает ко мне.
— Что?
— Он решил, что так будет лучше. Пока вы не разберётесь в отношениях. Я составлю список, что нужно привезти.
Марина нажала отбой. Потом набрала номер Андрея. Длинные гудки. Наконец он ответил.
— Марина, мама уже сказала тебе?
— Ты серьёзно?
— Мне нужно время подумать. Мама права, мы с тобой слишком разные. Она считает, что…
— Она считает? Андрей, это наша жизнь! Наша, а не её!
— Марина, ты выгнала мою мать из дома!
— Я не выгоняла! Боже, Андрей, неужели ты не видишь, что она манипулирует тобой?
— Это ты манипулируешь! Поставила ультиматум — или она, или ты!
— Я не ставила ультиматум. Это твоя мать его поставила. И ты выбрал.
Тишина.
— Привези мои вещи, — наконец сказал Андрей. — Мама составит список.
— Приезжай и забирай сам.
Она отключилась. Потом прошла в спальню, собрала все вещи Андрея в большие пакеты и вынесла в прихожую. Заодно собрала всё, что оставила свекровь — её любимую кастрюлю, старый плед, даже ту жуткую фотографию в рамке.
Вечером приехал Андрей. Один, без матери. Молча забрал пакеты. У порога обернулся.
— Мама говорит, ты одумаешься. Поймёшь, что семья — это главное.
— Семья — это муж и жена, Андрей. А не муж, жена и его мама.
— Она останется при мне всегда. Это ты должна понять.
— Я поняла. Именно поэтому ты сейчас уходишь.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Дверь закрылась.
Марина стояла в пустой прихожей. В квартире было тихо. Не было запаха жареной рыбы. Не было толстых блинов на кухне. Не было чужих вещей на её полках. Она прошла на кухню, достала свои любимые специи, расставила их на полке. Поставила чайник — себе одной. Села за стол и вдруг расплакалась. Не от жалости к себе. От облегчения.
Через месяц пришли документы на развод. Марина подписала не глядя. Андрей хотел забрать половину стоимости квартиры, но Марина через адвоката напомнила про своё наследство, вложенное в покупку. Делить пришлось по-честному.
Ещё через полгода она случайно встретила в магазине общую знакомую.
— Марина! Как ты? Слышала, вы с Андреем…
— Да, развелись.
— Он, кстати, до сих пор с мамой живёт. Представляешь? Она ему даже на свидания ходить не даёт. Говорит, все девушки хотят только его денег.
Марина невольно улыбнулась.
— Что ж, они друг друга стоят.
— А ты как?
— Отлично. Живу в своей квартире, делаю ремонт. Настоящий, — она усмехнулась. — Поставила новую кухню, поменяла мебель. Всё сама выбирала.
— Одной не страшно?
Марина задумалась.
— Знаешь, первое время было непривычно. А потом я поняла — я не одна. Я с собой. И мне этого достаточно.
Дома её встретила тишина. Но это была не пугающая пустота, а умиротворяющее спокойствие. Она включила музыку, налила себе бокал вина, села в своё любимое кресло у окна. За окном загорались огни вечернего города. Где-то там, в одной из квартир, Валентина Петровна готовила своему сыну толстые блины и рассказывала, какие все женщины корыстные. А Андрей кивал и соглашался, потому что мама всегда права.
А здесь, в своей квартире, Марина была свободна. Свободна расставлять мебель как хочется. Готовить что хочется. Жить как хочется. Без оглядки на свекровь, без борьбы за территорию, без необходимости доказывать своё право на собственный дом.
Телефон пиликнул. Сообщение от незнакомого номера.
«Марина, это Валентина Петровна. Андрюша болеет, а я не знаю, какое лекарство он принимал от желудка. Не подскажете?»
Марина посмотрела на сообщение, усмехнулась и удалила его. Пусть разбираются сами. Мать и сын. Вместе навсегда, как и хотели.
Она встала, прошла на кухню, достала свою любимую пасту с трюфелем — ту самую, которую свекровь называла «буржуйской едой». Поставила воду, насыпала в неё не соль, а любимую смесь специй. На сковороде разогрела оливковое масло с чесноком и острым перцем. Кухня наполнилась ароматами, от которых Валентина Петровна схватилась бы за сердце.
За окном шёл снег. Крупный, неспешный, укрывающий город белым покрывалом. Марина подумала, что завтра выходной. Можно будет проспать до обеда, потом пойти в любимую кофейню с книжкой. Или позвать подруг на девичник. Или просто остаться дома и наслаждаться тишиной.
Свободой.
Той свободой, за которую пришлось заплатить браком. Но глядя на своё отражение в тёмном окне — спокойное, умиротворённое, без следов постоянного напряжения последних месяцев — Марина понимала: оно того стоило.
Потому что некоторые свекрови не просто входят в жизнь невесток. Они пытаются эту жизнь полностью подмять под себя, превратить невестку в безвольное приложение к своему сыну. И тогда у женщины есть только два выбора: покориться или уйти.
Марина выбрала свободу. И ни о чём не жалела.
