— Твоих щенков я не возьму, с нами на море едут только дети моей дочери! — гаркнула свекровь, стоя в дверях кухни с видом победительницы.
Лена замерла над сковородкой, где жарились котлеты для ужина. Масло шипело, наполняя кухню привычным запахом, но внутри у неё всё похолодело.
— Что вы сказали? — тихо переспросила она, не поворачиваясь.
— Я сказала то, что сказала.
— Я ослышалась или вы говорили про каких-то щенков?
— Я сказала «щенков»? Я имела в виду детей. Мы с Мишей планируем поездку в Анапу. Возьмём Лерочкиных деток — Артёмку и Дашеньку. А твои пусть дома сидят, хватит с них дачи.
Михаил Петрович молча читал газету за столом, делая вид, что ничего не слышит. Лена знала эту его привычку — прятаться за печатное слово, когда его жена устраивала очередной скандал.
— Валентина Григорьевна, — Лена наконец повернулась, лицо её было бледным, но спокойным, — моих детей зовут Максим и Варвара. И они — ваши внуки, такие же, как Артем и Даша.
— Ничего подобного! — взвилась свекровь. — Лерочка — родная дочь, а ты… ты просто жена сына. Развестись можете завтра, а внуки так внуками и останутся.
Котлеты начали подгорать. Лена выключила плиту и аккуратно переложила их на тарелку. Руки не дрожали, но внутри словно лёд нарастал.
— Мама, ты чего? — в кухню вошёл Андрей, муж Лены, сын этой невыносимой женщины. — Что за крик?
— Андрюшенька, я объясняю твоей жене, что на море мы берём только Лерочкиных детей. У нас путёвка на четверых — я, папа и двое детей.
— А Максим с Варей? — растерянно посмотрел Андрей на мать, потом на жену.
— А что Максим с Варей? Они не Лерины дети. Лерочка — моя дочь, а эта… — свекровь махнула рукой в сторону Лены, — эта может и развестись с тобой завтра.
— Мам, ты что несёшь? — нахмурился Андрей.
— Несу правду! — отрезала Валентина Григорьевна. — В прошлом году мы брали всех четверых детей, так эти двое только капризничали. Артёмка с Дашенькой — золотые дети, воспитанные. А твои…
— Хватит, — тихо сказала Лена.
— Что хватит? Правду говорить хватит?
— Лера с новым мужем живет уж полгода, — продолжила Лена всё тем же ровным голосом. — Её дети от первого брака. Мы с Андреем женаты восемь лет. Максиму семь, Варе пять. Но для вас они будут чужими всегда, верно?
В кухню вбежал Максим — светловолосый мальчуган в пижаме.
— Мам, а почему бабушка кричит? Варька проснулась и плачет.
Лена присела и обняла сына.
— Иди к сестрёнке, скажи, что мама скоро придёт, почитаем сказку.
— А мы завтра едем к морю? — спросил Максим, его глаза светились надеждой. — Бабушка собиралась!
— Нет, солнышко. Ты не едешь.
— Но почему? Артёмка сказал, что мы все вместе…
— Максимка, иди к Варе, — мягко настояла Лена.
Мальчик ушёл, озадаченно оглядываясь.
— Вот видишь, — торжествующе сказала свекровь, — плачет уже. Неустойчивая психика. Артёмка бы не стал…
— Мама, прекрати, — устало сказал Андрей. — Они такие же внуки, как и Лерины дети.
— Ничего подобного! Лера — моя дочь, а эта… пришлая! И дети её пришлые!
— Валентина Григорьевна, — Лена встала, её голос звучал удивительно спокойно, — вы правы. Я действительно пришлая. Пришла в вашу семью восемь лет назад, родила двоих детей, воспитываю их, люблю вашего сына, уважаю его как мужа. Но для вас я так и осталась чужой.
— Ну наконец-то понимать стала!
— Понимаю. И знаете что? В отпуск мы поедем сами. Без вас.
— Лен, — Андрей шагнул к жене, — не принимай близко к сердцу. Мама не то хотела сказать…
— Именно то и хотела, — перебила Лена. — Восемь лет я слышу, как Лерины дети — «золотые», а мои — избалованные. Как Лера — «умничка», а я — «неопытная». Как ваша дочь — «хозяйка от Бога», а я «не умею готовить». Хватит.
— Лена, ты преувеличиваешь…
— Я ничего не преувеличиваю, Андрей. Ты просто привык не слышать. Привык, что твоя мама говорит гадости, а я молчу и терплю. Привык, что она при мне хвалит Леру и принижает меня. Привык, что мои дети для неё — второй сорт.
Валентина Григорьевна торжествующе смотрела на эту сцену.
— Вот видишь, Андрюша, какая она истеричка. Лера бы никогда не стала устраивать сцен.
— Лера живёт в другом городе и видится с вами три раза в год, — резко сказала Лена. — Ей легко казаться золотой.
— А ты каждый день показываешь своё истинное лицо!
— Моё истинное лицо? — Лена засмеялась, но смех вышел горьким. — Валентина Григорьевна, моё истинное лицо — это восемь лет готовки для вашей семьи. Восемь лет уборки, стирки, ухода. Восемь лет работы и дома, и на службе. Восемь лет молчания, когда вы при мне хвалите Леру и её материнские качества.
— А что, разве не так? Лера — прекрасная мать!
— Лера — хорошая мать. Но я тоже неплохая. Только вы этого никогда не признаете.
Андрей мялся между женщинами, не зная, что сказать.
— Мам, может, всё-таки возьмёте всех детей? — попробовал он.
— Ваших не возьмём! — отрезала мать. — Я сказала — только Лерочкиных!
— Тогда и не берите, — спокойно сказала Лена. — Завтра же начну искать путёвки для нас с детьми. Поедем втроём.
— Куда это ты собралась? — нахмурился Андрей.
— На море. К чёрту ваши семейные поездки, где моим детям место только в качестве прислуги для «золотых» внучков.
— Лена! — возмутился муж. — Ты сейчас такое говоришь…
— Я говорю правду, Андрей. В прошлом году, помнишь, что было? Максим должен был делиться всеми игрушками с Артёмом, а когда Артём сломал Максимову машинку, твоя мама сказала: «Подумаешь, машинка! У детей сейчас всего полно!» А когда Варя случайно порвала Дашину куклу, она целый час читала ей лекцию о бережности.
— Ну, это…
— Это что, Андрей? Это справедливо? Это нормально?
Валентина Григорьевна слушала с видом оскорблённой невинности.
— Вы знаете, что больше всего меня ранит? — продолжила Лена. — Не то, что вы меня не любите. На это я давно забила. А то, что вы не любите моих детей. Ваших внуков. Они не виноваты, что родились не от Леры.
— А кто виноват, что ты лезла в нашу семью? — огрызнулась свекровь.
— Мама! — резко сказал Андрей.
— Что мама? Я правду говорю! Лера — родная дочь, её дети — родные внуки. А эта со своими отродьями…
Лена побледнела так, что Андрей испугался.
— Отродьями? — переспросила она тихо. — Моих детей вы назвали отродьями?
— А как ещё? Чужие дети в чужой семье.
— Всё, — сказала Лена и вышла из кухни.
Через полчаса она вернулась с двумя детскими чемоданчиками.
— Ты что делаешь? — спросил Андрей.
— Собираю детей. Мы уезжаем к моей маме на неделю.
— Лен, не надо…
— Надо, Андрей. Мне нужно подумать. А детям не нужно слышать, как их называют отродьями в доме родного отца.
— Мама не то хотела сказать!
— Мама сказала именно то, что думает. И ты знаешь, что это правда.
Андрей молчал. Он действительно знал.
— Лен, ну куда вы поедете? У твоей мамы однушка…
— Переживём. Зато там мои дети не будут изгоями.
— Они не изгои!
— Конечно. Просто иХ не берут на море, потому что места только для «настоящих» внуков.
Лена позвала детей, быстро одела и через час они были готовы к отъезду.
— Мам, а почему мы к бабе Люде? — спросила Варя, протирая заспанные глазки.
— К бабушке Люде едем, солнышко.
— А папа?
— Папа… папа потом приедет.
— А почему бабушка Валя кричала?
Лена присела перед дочкой.
— Взрослые иногда говорят неправильные вещи, когда сердятся. Не обращай внимания.
— А мы на море поедем?
— Поедем, дочка. Обязательно поедем.
Максим молча тащил свой рюкзачок. Он был старше и понимал больше.
— Мам, — шепнул он, когда Варя отвлеклась, — бабушка Валя нас не любит?
Лена сердце сжалось.
— Сложно объяснить, сынок. Взрослые бывают несправедливыми.
— А папа нас любит?
— Конечно любит!
— Тогда почему он не заступился?
У Лены не нашлось ответа.
Такси подошло быстро. Андрей помогал загружать вещи, мялся, пытался что-то сказать.
— Лен, может, не надо? Мама поостынет, извинится…
— За восемь лет ни разу не извинилась, — устало ответила Лена. — И не извинится.
— Ну что ты… конечно, характер у неё сложный, но она же не со зла…
— Со зла, Андрей. Именно со зла. Она просто меня ненавидит. А через меня и детей.
— Не ненавидит…
— Ненавидит. И ты это прекрасно знаешь.
Дети уже сидели в машине. Лена обернулась к мужу.
— Знаешь, что самое обидное? Не то, что твоя мама меня терпеть не может. А то, что ты восемь лет делаешь вид, что ничего особенного не происходит.
— Лена, я…
— Ты ничего, Андрей. Ты просто позволяешь ей унижать нас. И молчишь. Всегда молчишь.
— Я не хочу ссориться с мамой…
— Зато ссориться с женой ты не боишься.
Лена села в машину.
— Когда вернётесь? — спросил Андрей через опущенное стекло.
— Не знаю.
— Лена…
— Что?
— Я люблю тебя. И детей люблю.
— Я знаю, — грустно сказала она. — Но любви мало, если нет уважения и защиты.
Такси тронулось. В зеркале заднего вида Лена видела, как Андрей стоит на дороге, провожая их взглядом.
— Мама, — тихо сказал Максим, — а мы домой вернёмся?
— Вернёмся, сынок. Но только когда там будет по-настоящему наш дом.
— А если не будет?
Лена помолчала.
— Тогда найдём другой дом. Где нас будут любить и уважать всех одинаково.
Варя уже засыпала, уткнувшись в мамино плечо. Максим задумчиво смотрел в окно на ночной город.
— Мам, а бабушка Люда нас любит?
— Очень любит.
— А больше меня или Дашу?
— Она любит всех своих внуков одинаково сильно. Так и должно быть.
— Тогда почему бабушка Валя…
— Не знаю, Максим. Не знаю.
К бабушке Люде они добрались ночью. Мама Лены встретила их без лишних вопросов — только крепко обняла дочь и повела детей умываться.
— Спать ложитесь, — сказала она. — Утром поговорим.
Но говорить пришлось уже через час. Звонил Андрей.
— Лена, ну хватит! Приезжайте домой!
— Нет.
— Мама извиниться готова!
— Неправда.
— Правда! Она сказала, что погорячилась!
— А про отродьев и щенков тоже погорячилась?
Андрей помолчал.
— Лена, она не то хотела сказать…
— Она сказала именно то, что думает. Андрей, мне нужно время подумать.
— О чём думать? Мы же семья!
— Вот именно о том и думать — семья ли мы. Потому что для твоей матери мы с детьми — чужие люди.
— Ну что ты…
— А для тебя, Андрей? Для тебя мы кто?
— Как это кто? Жена и дети!
— Тогда почему ты не защищаешь нас?
— Я же не могу с мамой ругаться…
— А с нами можешь. С нами тебе удобно ругаться, да?
Андрей не ответил.
— Я подумаю, Андрей. И решу.
— что решишь?
— стоит ли дальше жить в семье, где жена и дети — граждане второго сорта.
— Лена!
— До свидания.
Лена отключила телефон и заплакала. Тихо, чтобы не разбудить детей.
Мама гладила её по голове, как в детстве.
— Расскажи, дочка.
Лена рассказала. Всё. Восемь лет унижений, пренебрежения, постоянного сравнения не в её пользу.
— Знаешь, что больше всего болит? — всхлипнула она. — Что дети видят это. Максим уже спрашивает, почему бабушка их не любит. А Варя… Варя вчера сказала: «Мам, а почему бабушка посылает Даше красивых новых кукол, а мне передает кукол от соседей?» Они чувствуют эту несправедливость.
— А Андрей?
— А Андрей… Андрей боится мамочку расстроить. Восемь лет я надеялась, что он встанет на нашу защиту. Но он молчит. Всегда молчит.
— И что будешь делать?
— Не знаю, мам. Не знаю.
Утром дети проснулись в отличном настроении. Бабушка Люда напекла блинов, достала варенье, села рассказывать сказки.
— А почему у бабушки Люды так вкусно? — спросила Варя.
— А бабушке Валя говорила, что баба Люда не умеет готовить, — добавил Максим.
Лена поморщилась.
— Просто у всех разные вкусы.
— А я думаю, бабушка Валя просто вредная, — рассудительно сказал Максим.
— Максим!
— А что? Она же правда вредная. Всегда ругается и кричит. А на Артёма с Дашей никогда не ругается.
— Дети не должны так говорить о взрослых.
— Почему? Если взрослые плохие, почему мы должны притворяться, что они хорошие?
Лена растерялась. Максим был прав, и она не знала, что ответить.
Телефон звонил весь день. Андрей, свекровь, даже Михаил Петрович позвонил — впервые за восемь лет.
— Лена, я не думал, что ты уедешь, — говорил он виновато, — ну что вы? Возвращайтесь. Валя погорячилась, с кем не бывает…
— Михаил Петрович, она назвала моих детей отродьями и щенками.
— Ну… слова неудачные выбрала. Но вы же знаете её характер.
— Знаю. Потому и уехала.
— Да ну что ты! Внуки есть внуки. Конечно, мы всех любим.
— Неправда, Михаил Петрович. И вы это знаете.
Старик помолчал.
— Лена, а как же Андрей? Сын мается, не ест ничего.
— Пусть приезжает к нам.
— Как это?
— Если хочет семью — пусть выбирает. Либо мы, либо мамочка.
— Да как же можно от матери требовать отказаться?
— А от жены и детей можно?
Михаил Петрович не знал, что сказать.
На третий день позвонила Лера.
— Лен, ну что ты устроила? Из-за пустяков такой скандал!
— Пустяков? — удивилась Лена.
— Ну да. Подумаешь, мама сказала что-то не то. С кем не бывает. А ты детей из дома увезла, братец мается…
— Лер, твоя мама назвала моих детей отродьями. И щенками.
— Ну, погорячилась. Зато как она твоих детей любит! Всегда хвалит — такие умненькие, воспитанные…
Лена опешила.
— Лера, ты серьёзно? Твоя мать за восемь лет ни разу при мне доброго слова о Максиме и Варе не сказала.
— Ну, может, при тебе и не говорит. А нам с Андреем всегда рассказывает, какие у тебя замечательные дети.
— Что?
— Конечно! «Максимка такой смышлёный, Варенька такая ласковая». Всегда хвалит.
Лена села на диван. Значит, свекровь хвалила её детей, но не при ней. А при ней говорила гадости. Зачем?
— Лер, а почему она тогда не хочет брать моих детей на море?
— Ну… — Лера замялась. — У неё же денег на четверых. Не может же она всех детей брать.
— Но может выбирать только твоих?
— Ну, мои дети… они привычнее.
— Или любимее?
Лера поморщилась.
— Лена, ну что ты придираешься? Не хочешь верить, что моя мать любит твоих детей — не верь. Но зачем такой скандал устраивать?
— Я просто уже восемь лет живу в доме, где меня терпят, а моих детей считают второсортными.
— Да что ты! Мама хочет, как лучше!
— Твоя мама меня ненавидит. И не скрывает этого.
— Ну, характер у неё сложный…
— Характер тут ни при чём. Она просто решила, что я недостойна вашей семьи.
Лера вздохнула.
— Лен, я к тебе с добром. Хотела помирить. А ты…
— А я говорю правду. И ты её знаешь.
— Я знаю, что ты истеришь по пустякам!
Тут Лена бросила трубку.
Вечером приехал Андрей. Усталый, измученный.
— Лен, хватит. Я скучаю. Дети скучают по папе. Возвращайтесь.
— При каких условиях?
— То есть при каких условиях? — не понял он.
— Я не вернусь в дом, где меня не уважают.
— Лена, ну что ты! Мы тебя уважаем!
— Неправда, Андрей. Ты позволяешь своей матери унижать меня и детей. Восемь лет позволяешь.
— Я не позволяю…
— Позволяешь. Молчанием позволяешь.
— Ну что я могу сделать? Она же мать!
— А я кто? А дети твои кто?
— Вы… вы семья.
— Тогда защищай семью.
— От кого защищать? От собственной матери?
— Да, Андрей. От твоей матери. Потому что она нас не любит и не примет никогда.
Андрей сел на стул, закрыл лицо руками.
— Лена, я не знаю, как быть. Она же мать. Я не могу с ней ругаться.
— А нас унижать можешь. Нас не жалко.
— При чём тут жалко? Я просто… я не знаю, как быть.
— Андрей, — Лена села рядом, — я тебя не заставляю ругаться с мамой. Но я заставляю защищать нас. Когда она говорит гадости про меня — останавливай её. Когда она унижает детей — заступайся. Когда она устраивает дискриминацию — не соглашайся.
— А если она обидится?
— Пусть обижается. Ты женатый мужчина, отец двоих детей. Твоя первая обязанность защищать нас.
— Но она же мать…
— Ты маменькин сынок, Андрей. В сорок лет. И это проблема.
Андрей поднял голову.
— Что ты предлагаешь?
— Съехать от твоей мамы.
— Куда?
— Снять квартиру. Жить отдельно.
— А деньги?
— Найдём. Будем экономить, но найдём.
— А мама?
— А что мама? Пусть живёт с Михаилом Петровичем. Мы будем навещать, приглашать в гости. Но жить отдельно.
— Она не поймёт…
— Андрей, ты выбираешь. Либо мама поймёт, либо жена с детьми от тебя уйдёт навсегда.
— Как это навсегда?
— А вот так. Я больше не буду жить в доме, где меня и моих детей не уважают. И где муж не может защитить семью.
Андрей молчал долго.
— А если мама изменится?
— Она не изменится. И ты это знаешь.
— Попробует измениться…
— Ей семьдесят лет, Андрей. Она не изменится.
— Тогда что?
— Тогда ты выбираешь, с кем хочешь жить. Со мной и детьми или с мамой.
— Это ультиматум?
— Нет. Это реальность. Я больше не буду терпеть унижений.
Андрей ушёл поздно. Обещал подумать.
На следующий день он приехал с чемоданом.
— Решил? — спросила Лена.
— Решил. Живём отдельно.
— А мама?
— Мама… мама поплакала, покричала. Сказала, что я её предал. Но я объяснил — я не ухожу от неё, я иду к своей семье.
— И как она?
— Плохо. Но я больше не могу, Лена. Устал от этой войны. Хочу домой, где все друг друга любят.
Лена обняла мужа.
— А на море?
— На море поедем все вместе. Нашей семьёй.
Максим с Варей радостно прыгали вокруг папы. Бабушка Люда накрывала праздничный стол.
— Мам, а бабушка Валя больше не будет нас ругать? — спросила Варя.
— Не знаю, дочка. Но папа нас теперь будет защищать.
— Всегда?
— Всегда.
И Лена верила, что так и будет. Потому что Андрей наконец сделал выбор. Выбрал семью.
