Алина любила свою машину. Это был не просто кусок металла на четырёх колёсах, а её личная территория свободы. Небольшой, юркий хэтчбек, купленный на собственные, честно заработанные деньги после нескольких лет строгой экономии. Она помнила, как впервые села за руль, ощущая гладкую прохладу кожи на руле, вдыхая ни с чем не сравнимый запах нового автомобиля. Эта машина была её доспехом, её убежищем от суеты большого города. В ней она могла слушать свою музыку, думать свои мысли, быть самой собой. А ещё она давала ей возможность быть мобильной, независимой, не зависеть от расписания автобусов и капризов таксистов.
Её муж, Виктор, разделял её радость, но относился к машине куда спокойнее. Для него это был просто удобный способ передвижения. Он редко садился за руль, полностью доверяя аккуратному и уверенному вождению Алины. Они часто выбирались на выходные вдвоём с сыном Никитой в какой-нибудь соседний городок, гуляли по старинным улочкам, открывали для себя новые места. Эти маленькие путешествия были их семейным ритуалом, их способом перезагрузиться после тяжёлой рабочей недели.
Семья Виктора, особенно его мать, Светлана Андреевна, и старшая сестра Ирина, поначалу отнеслась к покупке Алины со сдержанным неодобрением.
— И зачем тебе эта железка? — говорила свекровь, инспектируя новенький салон. — Лишние расходы, лишние хлопоты. Мы вот всю жизнь на общественном транспорте, и ничего, не умерли.
Но очень скоро они оценили все преимущества наличия «железки» в семье. Вернее, в своём личном распоряжении.
Всё началось с одной-единственной просьбы. В начале мая, на длинные выходные, позвонила Ирина.
— Алиночка, привет, — начала она медовым голосом. — У меня к тебе огромная просьба. Мама так на дачу хочет, а автобус в этом году отменили, представляешь? Не могла бы ты нас отвезти? Туда в субботу, обратно в понедельник.
Дача, старый родительский домик, была святыней для Светланы Андреевны. Она проводила там всё лето, выращивая огурцы и помидоры в промышленных масштабах. Алина, человек сугубо городской, этой дачной страсти не разделяла, но отказать было неудобно.
— Конечно, Ирина, без проблем, — согласилась она. — Во сколько за вами заехать?
Эта поездка оказалась настоящим испытанием. Сначала Алина полчаса кружила по дворам, чтобы найти место для парковки у подъезда Ирины. Потом они ещё сорок минут загружали в её маленький хэтчбек бесчисленные сумки, ящики с рассадой, старый телевизор и кота в переноске. Затем они поехали за Светланой Андреевной, где процедура погрузки повторилась. Машина была забита под завязку. Никита, зажатый на заднем сиденье между ящиками с помидорами и сумкой с вещами, тихо хныкал.
Всю дорогу, которая из-за пробок растянулась на три часа, Ирина и Светлана Андреевна громко обсуждали свои дела, давали Алине ценные указания по вождению и жаловались на жизнь. По приезде на дачу Алину, как само собой разумеющееся, привлекли к работам: вскопать грядки, покрасить крыльцо, принести воды из колодца. Она валилась с ног от усталости, но вежливо улыбалась, не желая портить отношения. Обратная дорога была ещё хуже: к вещам добавились банки с прошлогодними соленьями и мешки с картошкой.
Вернувшись домой поздно вечером в понедельник, грязная и измученная, Алина дала себе слово, что это был первый и последний раз. Но она ошибалась.
Через две недели снова позвонила Ирина.
— Алин, мы в субботу на дачу. Заезжай за нами в девять, не опаздывай.
Она не просила. Она ставила перед фактом. Алина растерялась.
— Ирин, я не знаю, получится ли. У нас с Витей были свои планы.
— Какие ещё планы? — искренне удивилась та. — Важнее, чем помочь матери? Мама там одна не справится. Всё, ждём в девять.
Алина посмотрела на мужа умоляющим взглядом. Виктор вздохнул.
— Алин, ну ты же знаешь мою сестру. С ней спорить бесполезно. Проще съездить, чем потом неделю выслушивать её упрёки.
И Алина снова поехала. А потом ещё раз. И ещё. Эти поездки превратились в её обязанность, в повинность, которую она должна была отбывать каждые вторые выходные. Её собственные планы, планы её семьи, были безжалостно перечёркнуты. Попытки Виктора робко возразить натыкались на железный аргумент Ирины: «Витя, это же твоя мать! Ты должен о ней заботиться». То, что забота о матери почему-то полностью легла на плечи и на машину невестки, никого не смущало.
Аппетиты золовки росли. Вскоре она начала приглашать с собой на дачу своих подруг. «Им же тоже свежим воздухом подышать хочется», — объясняла она. Маленькая машина Алины превращалась в маршрутное такси, набитое незнакомыми женщинами, их вещами и их разговорами. Они вели себя бесцеремонно, ели в салоне, оставляли мусор, а Алину воспринимали как бесплатного водителя, с которым даже не обязательно здороваться.
Алина чувствовала, как в ней закипает глухое раздражение. Она ненавидела эти поездки, ненавидела свою безотказность, ненавидела слабохарактерность мужа. Её машина, её территория свободы, превратилась в место унижения.
Приближалась годовщина их с Виктором свадьбы. Десять лет. Они давно решили, что отметят эту дату вдвоём, в маленьком загородном пансионате, куда они ездили ещё в начале своих отношений. Алина забронировала номер за месяц, предвкушая эти два дня тишины и покоя. И, конечно же, эти выходные совпали с очередной «обязательной» поездкой на дачу.
За неделю до годовщины Алина, набравшись смелости, позвонила Ирине.
— Ира, привет. Я хотела предупредить, что в следующие выходные мы не сможем вас отвезти. У нас с Витей годовщина, мы уезжаем.
В трубке повисла ледяная тишина.
— Что значит уезжаете? — наконец произнесла золовка таким тоном, будто Алина сообщила ей о своём решении полететь на Марс.
— То и значит. Десять лет свадьбы. Мы уже всё запланировали.
— И ты ставишь свои развлечения выше долга перед семьёй? — возмутилась Ирина. — Мама так ждала этой поездки, она рассаду специально подготовила. Ты всё портишь.
— Ира, я предупреждаю тебя заранее, за неделю. Вы вполне успеете найти другой способ добраться. Можете вызвать такси, в конце концов.
— Такси? — фыркнула Ирина. — Ты в своём уме? Это же бешеные деньги!
Алина не нашлась, что ответить на этот убийственный аргумент. Она просто повторила, что не поедет, и положила трубку.
Через десять минут позвонила свекровь. Она плакала, жаловалась на сердце, на неблагодарность детей, на то, что её, больную, старую женщину, бросили на произвол судьбы. Потом позвонил отец Виктора, который до этого никогда не вмешивался, и басом пророкотал, что Алина — эгоистка, которая разрушает семейные узы.
Вечером, когда с работы пришёл Виктор, его уже обработали со всех сторон. Он был мрачен и взвинчен.
— Алин, может, мы перенесём нашу поездку? — начал он, избегая её взгляда. — Мама так расстроилась. И Ирка звонила, кричала.
— Витя, нет, — твёрдо сказала Алина. — Мы не будем ничего переносить. Это наш праздник. И я не позволю твоей сестре его испортить.
— Но это же всего лишь один раз.
— Не один. Это происходит постоянно. Они сели мне на шею и свесили ноги. Они не уважают ни меня, ни моё время, ни нашу семью. А ты им потакаешь.
Они сильно поссорились. Виктор кричал, что она не понимает, что такое «настоящая семья». Алина в ответ обвиняла его в бесхребетности.
В четверг, за два дня до их годовщины, у свекрови был день рождения. Они были приглашены на семейный ужин. Алина не хотела идти, но Виктор настоял. «Нужно помириться», — сказал он.
Весь вечер Ирина и Светлана Андреевна демонстративно игнорировали Алину. Они громко, так, чтобы она слышала, обсуждали свои дачные планы на выходные.
— Надо будет и огурцы подвязать, и клубнику прополоть, — говорила свекровь. — Жаль только, добираться тяжело. Придётся, наверное, такси вызывать. Разорение сплошное.
Ирина подхватила, бросив на Алину язвительный взгляд.
— Ничего, мама. Не обеднеем. Зато не будем ни от кого зависеть.
Атмосфера за столом была гнетущей. Виктор сидел, как на иголках. Когда подали торт, Светлана Андреевна, обращаясь как бы ко всем, но глядя на сына, громко вздохнула.
— Эх, как же мы в субботу-то на дачу поедем? Все эти ящики, рассада… В такси же всё не влезет.
Ирина тут же подхватила игру. Она с возмущением посмотрела на мать, а потом на брата, и с театральным негодованием произнесла фразу, которая стала для Алины последней каплей.
— Ой, точно! Вот о ком я вспомнила. Зачем вызывать такси? У нас же есть невестка на машине. Пусть везет нас на дачу, — распорядилась золовка. — Так ведь, Алина? Или ты снова собралась бросить свою семью?
Она сказала это властным, не терпящим возражений тоном, будто отдавала приказ своей прислуге.
Алина медленно положила вилку. Внутри неё что-то оборвалось. Весь накопившийся гнев, вся обида, всё унижение последних месяцев вдруг превратились в холодное, спокойное бешенство.
Она встала из-за стола. Все удивлённо посмотрели на неё.
— Спасибо за ужин, — сказала она ровным, металлическим голосом. — Было очень вкусно. Но нам с Виктором пора.
— Куда это вы собрались? — нахмурилась свекровь.
— Домой, — Алина посмотрела на мужа. — Витя, мы уходим.
Виктор растерянно посмотрел на неё, потом на мать, на сестру.
— Алина, подожди, давай…
— Нет, не давай. Если ты сейчас не встанешь и не уйдёшь со мной, значит, ты останешься здесь. Навсегда. Выбирай.
Виктор побледнел. Он сидел на стуле, как парализованный. Ирина и Светлана Андреевна смотрели на него, ожидая, что он сейчас поставит «эту выскочку» на место.
И он сделал свой выбор. Он медленно, очень медленно встал.
— Простите, — сказал он, не глядя на них. — Нам действительно пора.
Он подошёл к Алине, взял её за руку, и они, не прощаясь, вышли из квартиры.
Всю дорогу домой они молчали. Алина вела машину, и её руки крепко сжимали руль. Она не плакала. Она чувствовала странное, горькое опустошение. Когда они вошли в свою квартиру, Виктор вдруг обнял её. Крепко, до хруста в костях.
— Прости меня, — прошептал он ей в волосы. — Я был таким идиотом. Таким слепым трусом. Прости, что позволял им так с тобой обращаться.
Алина уткнулась ему в плечо, и только тогда из её глаз хлынули слёзы.
Они уехали в свой домик на годовщину. Это были два самых счастливых дня в их жизни за последнее время. Они гуляли по лесу, катались на лодке, сидели у камина и говорили. Говорили обо всём, о чём молчали так долго.
Их отношения с родственниками мужа были разрушены. Ирина и Светлана Андреевна не звонили, и они не звонили им. Алина знала, что за её спиной её называют эгоисткой, стервой, разлучницей. Ей было всё равно.
Через месяц позвонила Ирина. Не ей, а Виктору. Она плакала, жаловалась, что на даче всё заросло бурьяном, что у мамы поднялось давление.
— Ну что, добились своего? — рыдала она. — Мать при смерти, а вам и дела нет.
Виктор молча выслушал её, а потом спокойно ответил:
— Ира, если маме плохо, вызывай скорую. Если тебе тяжело на даче, найми рабочих. У меня есть своя семья, о которой я должен заботиться. Моя жена и мой сын. И их спокойствие для меня теперь на первом месте.
Он положил трубку. Он посмотрел на Алину, которая стояла рядом, и в его взгляде была такая любовь и такая твёрдость, которых она не видела в нём никогда.
Она поняла, что они всё сделали правильно. Они отстояли свою маленькую семью, свою территорию свободы. Цена этой свободы была высока — разрыв с близкими людьми. Но Алина знала, что иногда, чтобы спасти свой собственный мир, нужно иметь мужество закрыть в него дверь для тех, кто приходит туда только для того, чтобы разрушать.
