— Нет, Игорь. Сегодня я не могу. И завтра тоже.
Игорь замер на полпути к холодильнику, сжимая в руке телефон. Он только что закончил разговор, и по его виновато-напряженному лицу Галя поняла все еще до того, как он открыл рот. Опять.
— Галочка, ну войди в положение. У Марины форс-мажор на работе, совещание какое-то горит. Детей не с кем оставить. Я заберу их после школы и привезу сюда. Ты же все равно дома будешь.
Галя медленно отложила книгу. Она сидела в своем любимом кресле у окна, закутавшись в плед, и предвкушала тихий вечер. Редкий, драгоценный тихий вечер.
— Игорь, у меня были планы, — ровным, почти бесцветным голосом ответила она.
— Какие планы? — он искренне удивился. — Ты же не собиралась никуда идти. Посидишь с ними пару-тройку часов, я приеду с работы и заберу. Мы же семья.
Вот оно. Ключевое слово. «Семья». В последнее время Галя начала его тихо ненавидеть. В их с Игорем картине мира это слово имело разные значения. Для нее семья — это они вдвоем, их дом, их общие вечера и планы на будущее. Для него «семья» была резиновым понятием, которое растягивалось и включало в себя его бывшую жену Марину и двоих их детей, десятилетнего Никиту и семилетнюю Свету. И эта растянутая версия семьи почему-то всегда жила по правилам Марины.
— У меня был план побыть одной, в тишине. Дочитать книгу. Посмотреть фильм, который я давно откладывала. Это мои планы, — Галя посмотрела ему прямо в глаза. Взгляд у нее был усталый, но на этот раз — непреклонный. — Почему я должна сидеть с твоими детьми? У них есть мать. Пусть она и решает свои проблемы с форс-мажорами.
Игорь побагровел. Он не ожидал такого отпора. Обычно Галя вздыхала, ворчала, но в итоге соглашалась. Она готовила ужин на всю ораву, помогала Никите с уроками, заплетала Свете косички. А потом, когда Игорь увозил детей обратно к Марине, падала без сил, и на их собственный вечер не оставалось ни энергии, ни желания.
— Ты что такое говоришь? — почти зашипел он. — Это же дети! Мои дети! Ты знала, что у меня есть дети, когда выходила за меня.
— Знала. Но я не знала, что их мать будет использовать меня в качестве бесплатной круглосуточной няни по первому щелчку пальцев. А ты, мой муж, будешь этому потакать. У нее совещание? Прекрасно. Пусть наймет няню на три часа. Или отпросится с работы. Или, в конце концов, попросит свою маму. Почему всегда я?
Галя сама удивилась своей твердости. Что-то внутри нее, долго сжимавшееся в тугой комок, наконец лопнуло. Она устала. Устала быть удобной, понимающей, безотказной. Устала чувствовать себя обслуживающим персоналом в чужой, давно распавшейся семье.
— У тебя нет сердца, — бросил Игорь, разворачиваясь. Он снова схватил телефон и вышел на балкон, чтобы позвонить. Наверное, Марине. Чтобы обрадовать, что «форс-мажор» отменяется. Или, что вероятнее, чтобы придумать новый план.
Галя осталась сидеть в кресле. Тишина в квартире звенела, но это была звенящая тишина перед бурей. Она знала, что этот разговор — только начало. Игорь так просто не отступится. И его мама, Людмила Петровна, тоже наверняка скоро подключится к «воспитательному процессу». Галя сжалась под пледом. Она выиграла битву, но война, кажется, только начиналась. И впервые за два года их брака она не была уверена, что хочет в ней победить. Возможно, ей было проще проиграть все, чтобы сохранить себя.
Телефонный звонок раздался через час. Галя увидела на экране имя «Людмила Петровна» и мысленно приготовилась к обороне. Свекровь была женщиной гладкой, обходительной, говорившей вкрадчивым голосом, полным «житейской мудрости». Она никогда не повышала голос и не лезла с прямыми указаниями, но ее мягкие советы и печальные вздохи действовали куда сильнее открытой агрессии.
— Галочка, здравствуй, деточка, — полился из трубки знакомый елей. — Не отвлекаю? Игореша мне позвонил, такой расстроенный… Я уж решила сама тебе набрать, по-женски поговорить.
— Здравствуйте, Людмила Петровна. Не отвлекаете, — сухо ответила Галя.
— Что же у вас там стряслось? Он говорит, ты отказалась с детками посидеть. Они же ангелы, не дети. Тихие, воспитанные. Неужто тебе в тягость?
«Ангелы» были сильным преувеличением. Никита, озлобленный на весь мир после развода родителей, чаще всего молчал, буравя Галю неприязненным взглядом, и общался исключительно через «угу» и «не знаю». Света была милее, но ее постоянные требования внимания выматывали не меньше.
— Мне не в тягость дети. Мне в тягость, что их мать считает мой дом проходным двором и не считает нужным даже лично меня попросить, — честно сказала Галя.
На том конце провода повисла многозначительная пауза.
— Галочка… Ты ведь умная женщина. Мудрая должна быть. Игорь — мужчина с ответственностью. Настоящий отец. Он не бросил своих детей, как некоторые. Разве это не ценно? Ты должна его в этом поддерживать, быть ему опорой. А ты… эгоизм какой-то детский проявляешь. «Мои планы», «моя тишина»… Семья — это жертвенность, деточка. Особенно когда у мужчины такой… багаж.
От слова «багаж» Галю передернуло. Она почувствовала себя не женой, а каким-то приложением к этому «багажу», функцией.
— Людмила Петровна, я его поддерживаю. Я поддерживаю его желание быть отцом. Но я не подписывалась быть круглосуточным аниматором для его детей и решать проблемы его бывшей жены. Это разные вещи.
— Ах, какая ты резкая… Марина не чужой человек, она мать его детей. У них общая боль, общее прошлое. Ты должна это понимать и быть снисходительнее. Женская мудрость в том, чтобы где-то промолчать, где-то уступить. Так семья и держится. А то ведь… Игореша-то мой с характером. Он любит, когда дома покой и уют, а не война. Подумай об этом, Галочка. Ради своего же блага.
Свекровь повесила трубку, оставив Галю с ощущением, будто ее окунули в ведро с липким сиропом. Ни одного грубого слова, но какое унижение! «Ради своего же блага». Это была почти прямая угроза. Тебе нужен Игорь? Тогда будь удобной. Не будешь — найдем другую, более сговорчивую.
Вечером вернулся Игорь. Он не стал продолжать скандал. Молча поужинал, глядя в тарелку, и ушел в спальню, демонстративно закрыв за собой дверь. Галя осталась на кухне. Она мыла посуду и чувствовала, как между ними растет ледяная стена. Он не просто обиделся. Он вынес ей приговор: «не соответствует». Не соответствует его ожиданиям, образу идеальной жены, которую нарисовали в его голове он сам и его заботливая мама.
На следующий день Игорь ушел на работу, не сказав ни слова. Галя чувствовала себя опустошенной. Она взяла на работе отгул, не в силах сосредоточиться. Ближе к обеду ей написала подруга Оля.
«Привет! Как насчет кофе после работы? Есть новости».
Галя с радостью согласилась. Ей нужно было выговориться, услышать мнение со стороны. Они встретились в маленькой кофейне в центре. Оля, яркая, энергичная женщина, работавшая в крупной ивент-агентстве, с порога заметила подавленное состояние подруги.
— Так, что за вид? На тебе лица нет. Ваш опять чудит?
Галя, с трудом сдерживая слезы, рассказала о вчерашнем скандале и утреннем звонке свекрови. Оля слушала внимательно, ее лицо становилось все более хмурым.
— Галка, я тебе это говорила еще год назад. Они сели тебе на шею и ножки свесили. Вся их дружная семейка. Эта его бывшая — профессиональный манипулятор. А он — ведется. И мамаша его масло в огонь подливает.
— Но что мне делать, Оль? Я его люблю. Я не хочу развода…
— А ты уверена, что он любит тебя? — прямо спросила Оля. — Любит не функцию, не удобную затычку в каждой дыре, а именно тебя, Галину? Человека со своими желаниями и границами? По-моему, он ищет не жену, а бесплатное приложение к своей первой семье. Чтобы и ему хорошо, и бывшей комфортно, и дети присмотрены. А твое мнение — дело десятое.
Слова подруги были жестокими, но справедливыми.
— Кстати, о его бывшей, — Оля хитро прищурилась. — Угадай, кого я видела вчера днем? Твою «занятую» Марину.
— Где? — встрепенулась Галя.
— В спа-салоне на Покровке. Выпархивала оттуда в районе четырех часов дня, свежая, как майская роза, и сияющая. Никаким «горящим совещанием» там и не пахло. А потом села в машину к какому-то солидному дядечке и укатила в неизвестном направлении. Так что форс-мажор у нее был, видимо, исключительно личного характера.
Галю будто окатили ледяной водой. Значит, она была права. Это все была ложь. Наглая, циничная ложь. Марина просто устраивала свою личную жизнь, спихнув детей на бывшего мужа и его новую жену. А Игорь… он либо был настолько слеп, либо ему было просто все равно. Оба варианта были одинаково отвратительны.
— Ты уверена, что это была она? — тихо спросила Галя, хотя уже знала ответ.
— На сто процентов. Я ее еще по вашим свадебным фоткам запомнила. Такая… эффектная дама. Такую не забудешь.
Они допили кофе и разошлись. Галя брела домой по осенним улицам, не замечая ничего вокруг. В голове билась одна мысль: ложь. Вся ее семейная жизнь была построена на лжи. На лжи Марины, на самообмане Игоря, на ее собственном желании верить в лучшее и не замечать очевидного.
На выходных Игорь предпринял новую атаку. Он не стал ничего говорить заранее. Просто в субботу днем раздался звонок в домофон, и на пороге появились Игорь, Никита и Света.
— Привет! А мы к вам в гости! — бодро заявил он, будто ничего не произошло. — Марина попросила на пару дней их взять, у нее тетя в области приболела, надо съездить.
Галя застыла в дверях. Это было верхом наглости. Он не просто проигнорировал ее отказ — он поставил ее перед фактом. Вот дети, вот я. Делай что хочешь.
— Игорь, мы это обсуждали, — ледяным тоном произнесла она.
— Галя, не начинай. Не при детях же, — он проскользнул мимо нее в квартиру. Никита, как обычно, прошел молча, глядя в пол. Света, наоборот, повисла на отце.
— Пап, а мы в парк пойдем? А мороженое купим? — защебетала она.
— Конечно, солнышко. Все купим, — Игорь демонстративно ласково трепал дочь по волосам, бросая на Галю укоризненные взгляды. — Тетя Галя, наверное, нам сейчас что-нибудь вкусненькое приготовит, да?
Галя почувствовала, как внутри закипает ярость. Он не просто привел детей без спроса. Он начал раздавать ей указания, распределять роли в этом спектакле, который он сам срежиссировал.
— Нет, Игорь. Тетя Галя ничего не приготовит. Тетя Галя собиралась в книжный магазин, — она взяла с вешалки свою сумку и пальто. — Вы можете оставаться. Ключи у тебя есть. Продукты в холодильнике. Готовь сам.
Она развернулась и пошла к выходу.
— Ты куда?! — опешил Игорь. — Ты что, бросаешь меня одного с детьми?
— Я не бросаю. Я иду по своим делам. Это ты привел их, тебе с ними и сидеть. Наслаждайся отцовством, — она вышла за дверь и захлопнула ее, не дожидаясь ответа.
На улице ее затрясло. От злости, от обиды, от собственной смелости. Она действительно поехала в книжный, бродила между стеллажами, вдыхая запах новой бумаги, но мысли были далеко. Она понимала, что перешла Рубикон. После такого возврата к прежней жизни уже не будет.
Она вернулась домой только поздно вечером. В квартире было подозрительно тихо. Игорь сидел на кухне, обхватив голову руками. На столе стояла тарелка с нетронутыми макаронами. Детей не было.
— Где дети? — спросила Галя.
— Отвез. К Марине, — глухо ответил он. — Она вернулась раньше.
— Что так? Тетя выздоровела? — не удержалась Галя от язвительности.
Игорь поднял на нее тяжелый взгляд.
— Она сказала, что ты ее ненавидишь. И детей ее ненавидишь. Никита пожаловался, что ты даже не поздоровалась с ним. Что ты ушла, хлопнув дверью. Она в истерике была, кричала, что больше никогда не подпустит своих детей к такой злой женщине.
— Прекрасно, — спокойно ответила Галя. — Я могу только порадоваться за всех нас. Наконец-то она возьмет на себя ответственность за собственных детей.
— Ты не понимаешь! — взорвался Игорь. — Ты все испортила! Я годами выстраивал с ней нормальные, цивилизованные отношения ради детей! Чтобы они не чувствовали себя брошенными. А ты одним махом все разрушила!
— Отношения, где тебя и меня используют, как бесплатный сервис? Это ты называешь цивилизованными отношениями? Игорь, открой глаза! Твоя Марина вчера не у больной тети была, а в спа-салоне развлекалась, а потом с мужчиной уехала! Мне подруга ее видела! Она врет тебе на каждом шагу!
Игорь смотрел на нее так, будто она говорит на неизвестном языке. В его глазах было нежелание верить, отрицание. Признать правоту Гали означало признать, что он — обманутый дурак, которым годами помыкала бывшая жена. Это было слишком больно для его самолюбия.
— Ты врешь, — тихо, но твердо сказал он. — Ты просто ревнуешь. И хочешь настроить меня против нее и моих детей. Мама была права. В тебе нет женской мудрости. Только эгоизм.
Это был конец. Галя поняла это с абсолютной ясностью. Он не выбрал мать, как она боялась. Он выбрал свою иллюзию, свой комфортный самообман. Он выбрал не ее.
— Хорошо, — сказала она так же тихо. — Пусть будет по-твоему. Я эгоистка. И я больше не хочу тебе мешать строить твои «цивилизованные отношения».
Она собрала вещи на следующий день, пока Игорь был на работе. Не было ни слез, ни истерик. Только холодная, звенящая пустота внутри. Она сложила в чемодан свою одежду, книги, пару дорогих сердцу мелочей. Оставила на столе ключи и обручальное кольцо. Записку писать не стала. Все слова уже были сказаны.
Первое время она жила у Оли. Подруга приняла ее без лишних вопросов, окружив заботой и поддержкой. Галя чувствовала себя выжатой и опустошенной. Она целыми днями лежала, глядя в потолок, или бесцельно бродила по городу. Игорь не звонил. Лишь однажды прислал сообщение: «Ты пожалеешь». Галя не ответила.
Через месяц она нашла себе небольшую съемную квартиру на окраине города. Маленькая, но своя. Она сама расставила мебель, повесила шторы, которые нравились ей, а не кому-то другому. Купила новое кресло, точно такое же, как было в той, прошлой жизни. И впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на покой.
Иногда на нее накатывала тоска. Она вспоминала начало их отношений с Игорем — как он красиво ухаживал, как они смеялись, как строили планы. Куда все это делось? Когда тот любящий мужчина превратился в этого упрямого, слепого эгоиста? Или он всегда таким был, а она просто не хотела замечать?
Прошло полгода. Галя понемногу приходила в себя. Она сменила работу, устроившись в небольшой частный архив — тихая, спокойная работа с документами, именно то, что ей было нужно. Записалась на йогу. Начала встречаться с друзьями. Жизнь налаживалась.
Однажды, возвращаясь с работы, она столкнулась у подъезда с Олей. Подруга выглядела взбудораженной.
— Галка, ты сейчас упадешь! Я только что твоего бывшего видела!
— Игоря? — сердце пропустило удар. — Где?
— Да тут, в нашем районе. Выглядит, честно говоря, не очень. Помятый какой-то, уставший. И знаешь, с кем он был?
Галя молчала, предчувствуя ответ.
— С мамой своей! С Людмилой Петровной. Она его под руку вела и что-то выговаривала. А он шел, голову повесив. Знаешь, о чем они говорили? Я мимо проходила, невольно услышала. Она ему говорила: «Я же тебе говорила, сынок, что эта Марина твоя — аферистка! Все деньги из тебя вытянула и к хахалю своему сбежала! А ты уши развесил! Вот Галочка была женщина — золото! Умница, хозяйка! Такую жену упустил!»
Оля с победным видом смотрела на Галю, ожидая ее реакции. А Галя стояла и молчала. Она не чувствовала ни злорадства, ни удовлетворения. Только странную, глухую усталость и легкую грусть.
Значит, правда все-таки вскрылась. Марина, лишившись удобной и бесплатной няни в лице Гали, видимо, перестала так активно изображать любящую бывшую жену. Ее новый роман перешел в активную фазу, и она, вытянув из Игоря последние ресурсы под предлогом «все для деточек», упорхнула в новую жизнь. А Игорь остался один. С двумя детьми, которых теперь некому было спихнуть, и с мамой, которая теперь пела совсем другие песни. «Галочка была золото». Какая ирония.
— И что ты думаешь? — не унималась Оля. — Может, он теперь одумается? Позвонит?
— Не позвонит, — уверенно сказала Галя. — Гордость не позволит. Да это и неважно.
Она улыбнулась подруге.
— Пойдем ко мне? Я чай новый купила, с бергамотом.
Они поднялись в ее маленькую, уютную квартиру. Галя поставила чайник. За окном сгущались сумерки, зажигались огни. В ее жизни больше не было ни Игоря, ни его детей, ни «мудрой» свекрови, ни лживой Марины. Была только она сама. И этого, как оказалось, было вполне достаточно для счастья. Тихого, спокойного, выстраданного счастья. Она села в свое кресло у окна, взяла в руки чашку с ароматным чаем и открыла книгу. Впереди был тихий вечер. Ее собственный. И никто не мог его у нее отнять…
