— Я решил, что мы будем помогать маме.
— В каком смысле «мы»? — осторожно спросила она.
— Ну как в каком? Ну а кто еще будет помогать моей маме с ремонтом? Конечно ты! Она одна не справится.
***
Юля познакомилась с Вадимом, когда они оба учились в институте. Познакомились случайно, на общем мероприятии, посвященном студенческой весне. Вадим был очень артистичным молодым человеком и даже участвовал в студенческой команде КВН, чем и привлек внимание Юли. Он держался на сцене уверенно, притягивал внимание и искрометно шутил.
А она просто хотела поучаствовать в организации мероприятия, не желая выходить на сцену. Юля отдала предпочтение подготовке декораций и поддержке своих подруг, которые выступали с номером.
Во время репетиций Юля часто сидела в первом ряду и внимательно следила за сценой. Когда выходил Вадим, она замирала и не могла оторвать от него взгляда. Его харизма заполняла весь зал.
После окончания мероприятия, все участники собрались, чтобы отметить это событие. Именно там Юля и познакомилась с Вадимом ближе. Он оказался таким же энергичным и харизматичным в жизни, как и на сцене. Девушка сразу почувствовала: вот он, тот самый. Вскоре они начали встречаться.
Юля сопровождала любимого на всех мероприятиях, помогала готовиться к выступлениям, поддерживала, когда что-то не шло по плану. Он, в свою очередь, привык к ее заботе и присутствию, как к чему-то естественному. Иногда позволял себе некорректное поведение, но Юля все терпела, потому что сильно любила.
А когда они окончили университет, сняли вместе небольшую квартиру. Жизнь казалась насыщенной и перспективной. Только мечты у них были разные: Юля грезила о красивой свадьбе, белом платье и фотографиями, которые будут хранить воспоминания всю жизнь.
А Вадим всегда думал о другом — о легкости, свободной жизни и беззаботности.
— Юль, зачем эта вся мишура? — отмахивался он. — Я не хочу никаких штампов в паспорте. Мы же и так вместе. И так все отлично.
— Но… я бы хотела свадьбу, — тихо отвечала она. — Это моя мечта…
— Знаю я эти свадьбы. Потом начнется: туда не ходи, сюда не ходи. А я свободной жизни хочу. Понимаешь?
— Понимаю…
Юля всегда делала вид, что понимала, и старалась входить в положение любимого. Чего не скажешь о Вадиме. Он видел только себя одного и будто считал, что Юля должна радоваться тому, что он обратил на нее внимание.
— Мы и так встречаемся уже третий год. Ты должна быть счастлива, что такой, как я, обратил на тебя свое внимание. А мог бы и мимо пройти.
Она кивала и соглашалась, а внутри сердце разрывалось от тоски.
Юля вышла на работу почти сразу после окончания университета. Повезло — в одной компании как раз открылась вакансия помощника менеджера, и ее взяли без опыта, благодаря ее умению преподнести себя. Зарплата для начинающей девушки была вполне достойной: хватало и на еду, и на аренду квартиры, и даже оставалось на мелкие расходы.
А вот Вадим… все слонялся из угла в угол. В одном месте ему было слишком скучно, в другом — начальник ведет себя как диктатор и не дает свободы действий, а в третьем — зарплата унижает его талант и достоинство. Он ходил на собеседования, но возвращался каждый раз с недовольным лицом, находя все новые и новые оправдания, почему эта работа ему не подходит.
— Ты же понимаешь, Юль, — говорил он, размахивая руками, — я не могу тратить время на какую-то рутину. Я создан для большего! Я должен быть там, где свобода, где ценят креатив!
И пока Вадим искал место, где его будут ценить, все расходы ложились на плечи девушки. Она платила за квартиру, покупала продукты, сама готовила, стирала и убирала. А Вадим все больше привыкал к роли человека, которого обслуживают.
Мать Юли Анастасия Ивановна, наблюдая за этим со стороны, не могла молчать:
— Доча, так нельзя, — сказала она однажды вечером, когда Юля заехала в гости. — Мужчина должен брать ответственность. Раз уж вы вместе живете, он обязан думать не только о себе…
Юля улыбнулась и привычно отшутилась:
— Мам, ну что ты? Вадим просто ищет себя. Скоро все наладится.
Но когда она ложилась спать в одиночестве в их съемной квартире, слушая, как Вадим играет на ноутбуке в какие-то игры или болтает с друзьями до ночи, в груди поднималось тяжелое чувство. Где-то глубоко внутри Юля понимала: они живут не совсем правильно. Она вкладывается во все — в работу, в быт, в их отношения. А Вадим… он жил так, будто Юля — его мать, а не любимая.
Однажды вечером, после тяжелого рабочего дня, Юля притащила домой набитый до краев пакет продуктов. Плечо ломило, пальцы немели, но выбора не было — холодильник опустел, а готовить все равно предстояло ей.
И вот, к удивлению Юли, Вадим встретил ее прямо у двери. Не привычным равнодушным кивком, а радостным лицом. Он даже выглядел воодушевленным, словно произошло что-то важное.
— Представляешь! — почти с порога воскликнул он, следуя рядом, пока Юля с трудом ставила пакет на пол в кухне. — Мама решила начать ремонт!
Юля, уставшая и вымотанная, только кивнула:
— Очень хорошо… Я рада за Валентину Дмитриевну.
Она нагнулась, чтобы начать разбирать продукты по полкам и холодильнику, но Вадим даже не подумал помочь. Он стоял рядом, увлеченно размахивая руками, будто она должна была восхищаться вместе с ним.
И вдруг он резко остановился. Его глаза заблестели от решимости, и он произнес:
— Я решил, что мы будем помогать маме.
Юля замерла с пакетом молока в руках. Сердце неприятно екнуло.
— В каком смысле «мы»? — осторожно спросила она.
— Ну как в каком? Ну а кто еще будет помогать моей маме с ремонтом? Конечно ты! Она одна не справится.
Юля тяжело вздохнула. Ей хотелось напомнить, что она работает по двенадцать часов, чтобы оплачивать аренду их квартиры, еду и многое другое. Хотелось спросить, чем займется он сам. Но, глядя на вдохновленное лицо Вадима, она решила промолчать.
Первый раз они с Вадимом отправились к Валентине Дмитриевне уже в следующие выходные. Женщина встретила их на пороге с серьезным видом и без долгих разговоров сунула в руки шпатели:
— Ну что, дети, поехали! Надо обои сдирать. Их тут три слоя, если не больше…
Юля послушно взяла инструмент и принялась за дело. Старые бумажные обои держались намертво, крошились под руками и только местами отходили небольшими кусками. Работа была муторной, длинной и, казалось, что ей нет конца.
Через пару часов неустанной работы пальцы у Юли затекли, в запястьях пульсировала боль. Но она продолжала скоблить, пока рядом Вадим то и дело отпускал шуточки, травил байки о студенческой жизни и даже умудрялся останавливаться, чтобы сходить в магазин за водой и просто прогуляться. Возвращался он неспешно, с бутылкой сока и довольной улыбкой, а его стенка оставалась почти нетронутой.
— Да я просто стратегически работаю, — оправдывался он, когда Юля бросала на него косые взгляды. — Я обдумываю подход.
К вечеру девушка была выжата как лимон. Спину ломило, а руки дрожали. Она мечтала о горячем душе и мягкой подушке. Но в воскресенье надежды на отдых рассыпались. Юля проснулась разбитая: мышцы ныли, в ладонях будто сидели иголки. Она хотела провести хотя бы один день дома — убрать квартиру, приготовить еду на ближайшие дни, постирать и подготовить вещи к рабочей неделе.
Вадим, едва она открыла глаза, бодро заявил:
— Собирайся, сегодня опять пойдем к маме. Мы вчера толком ничего не успели.
Юля поднялась на локтях, с трудом сдерживая раздражение:
— Вадим, я не планировала все выходные провести у твоей мамы. Мне дома дел хватает. Я устала.
Он удивленно уставился на возлюбленную, словно услышал что-то оскорбительное:
— Что значит ты не планировала? Ты всегда соглашаешься! Мама рассчитывает на нас!
— Но я тоже человек, — сорвалось у Юли. — У меня работа, дом… я не могу вкалывать без остановки и без отдыха!
На его лице вспыхнула злость. Он повысил голос и перешел на крик:
— Вот так, значит? Я прошу о помощи для своей матери, а ты ноешь! Какая же ты эгоистка!
Юля растерялась, впервые увидев в глазах Вадима столько агрессии, но промолчать не смогла:
— Я не эгоистка, я просто устала.
— Ты еще пожалеешь, — бросил он на прощание.
И ушел. А Юля осталась сидеть на кровати, сжимая ладони, и впервые задумалась: а что если мама была права?
Юля была на нервах весь день. Ни о каком отдыхе уже не шло и речи. Она машинально мыла посуду, развешивала постиранное белье, готовила еду, но все это было будто в тумане. Мысли снова и снова возвращались к утреннему скандалу: к крику Вадима, к его холодному взгляду и к его последней фразе.
Внутри росло тяжелое чувство вины, хотя головой Юля понимала: уставать — это нормально. Но Вадим умел так все вывернуть, что она чувствовала себя виноватой при любом раскладе.
Тем временем он сидел у матери. Валентина Дмитриевна всегда встречала сына с улыбкой и вкусной домашней едой. Для Вадима это было как возвращение в детство: уют, забота и полное отсутствие упреков. Там он чувствовал себя талантом, особенным — маме и в голову не приходило сказать, что он просто бездельничает. Наоборот, Валентина Дмитриевна с умилением слушала его жалобы сына на неправильный мир и глупых людей, которые не ценят его талант.
— Потерпи, сынок, — успокаивала она. — Найдется и тебе хорошее место. Ты ведь у меня творческий, не такой, как все…
Вадиму льстили эти слова. С Юлей рядом он давно чувствовал себя не так: она твердила про работу, про деньги, про планы на будущее. «Какая же она серьезная, аж тошно, — думал он, развалившись на диване в маминой квартире. — Будто деньги — это самое важное в жизни».
И он решил проучить Юлю. Заблокировал ее номер, наслаждаясь мыслью, что теперь она помучается, походит кругами, подумает, как глупо поступила.
Юля действительно не находила себе места. Телефон молчал. Она звонила снова и снова — короткие гудки, а потом тишина. Ночами ворочалась, не спала, представляя самые страшные сценарии. «А вдруг с ним что-то случилось? Может, попал в беду?» Но холодный разум подсказывал: он просто демонстрирует свою обиду.
Прошла неделя. Вадим так и не появился. Юля измоталась настолько, что уже не могла ни работать нормально, ни думать. В груди накопился ком тревоги и обиды. И тогда она решилась и в субботним утром, собравшись с духом, Юля поехала к матери. Она знала, что нужно поговорить с Анастасией Ивановной, иначе она просто сломается.
— Мам, — Юля едва переступила порог и сразу расплакалась. — Я больше не могу. С Вадимом… что-то происходит. Он исчез. Уже неделю дома не ночует. Телефон отключен… Я не знаю, что делать.
Анастасия Ивановна обняла дочь, погладила по спине и только тяжело вздохнула.
— Доченька, — тихо сказала она. — Вот теперь ты сама видишь, с кем связалась.
Анастасия Ивановна усадила дочь за стол и налила ей горячего чая. Сама молчала, слушая, как Юля сбивчиво рассказывала обо всем: о ремонте у Валентины Дмитриевны, о вечных претензиях Вадима, о его уходе и молчании.
Женщина не перебивала, только кивала и изредка сжимала руку дочери, будто подтверждая: я рядом, ты можешь все рассказать.
Когда Юля выговорилась, в кухне повисла тишина. Лишь стрелки настенных часов мерно отсчитывали секунды. Анастасия Ивановна долго смотрела на дочь, будто решала — стоит ли сейчас говорить то, что она носила в сердце уже несколько месяцев.
И наконец произнесла:
— Зачем, Юль? Зачем ты так упрямо тащишь его на своей шее?
Юля растерянно моргнула. Ей хотелось возразить, оправдать Вадима, но слова застряли в горле. И тут в голове словно вспыхнул свет:
— Мы сняли квартиру рядом с его мамой… потому что Вадиму было так удобнее, — шептала Юля, словно сама себе. — А я каждый день добираюсь на работу по часу только в одну сторону. Потом… потом он не мог устроиться, и я содержала его, как… как ребенка. А теперь я виновата в том, что не хочу делать ремонт чужой женщине…
С каждым словом сердце сжималось сильнее. Перед глазами проносились картины последнего месяца.
Анастасия Ивановна кивнула.
— Вот именно. Ты отдаешь ему свою жизнь, свои силы и любовь, а взамен получаешь только обиды и пустые обещания.
— Даже обещаний не получаю…
В этот вечер Юля осталась ночевать у родителей. Она долго плакала, сидя на кухне рядом с матерью. Та не торопила, не перебивала — просто гладила по плечу, пока дочь изливала свою боль.
Антон Петрович несколько раз заходил на кухню, сжимая кулаки. Он несколько раз порывался выйти на улицу, найти этого Вадима и высказать все, что он думает о «талантливом бездельнике». Но жена останавливала его.
— Пусть выплачется, — шептала она. — Сейчас ей нужно тепло и забота, а не резкие движения. Успеешь еще проучить.
И только когда Юля уснула на диване в гостиной, укрытая одеялом из детства, отец тяжело вздохнул и сказал тихо, но твердо:
— Завтра я сам с ним поговорю.
На следующее утро Антон Петрович, не дожидаясь, пока Юля проснется, аккуратно вышел из квартиры. Он уже знал адрес Валентины Дмитриевны — нашел его через знакомых.
К подъезду он подошел уверенной походкой. Сердце колотилось, но решимость была твердая: хватит мучить его дочь. Дверь открылась не сразу. Наконец, на пороге появился сонный, растрепанный Вадим, в майке и спортивных штанах. Увидев Антона Петровича, он опешил.
— Вы кто?.. — начал он, но договорить не успел.
Антон Петрович одним рывком втащил его обратно в квартиру и, захлопнув за собой дверь, прижал к стене.
— Слушай меня внимательно, парень, — голос его был тихим, но очень серьезным. — Ты сейчас же поедешь к Юле, извинишься и скажешь, что вы просто не сошлись характерами. Сразу соберешь вещи и уедешь, чтобы больше она тебя никогда не видела. Усвоил?
— Что?… — пробормотал Вадим, бледнея.
— Усвоил?! — рявкнул Антон Петрович, усиливая нажим.
Вадим закивал, прижимаясь к стене, как загнанный кот.
— И еще, — продолжил Антон Петрович. — С этого дня ты остаешься жить с мамой. И больше никогда не появляешься в жизни моей дочери. Никаких требований, никаких звонков, никаких «я передумал». Юля тебе больше ничего не должна. Понял?
Вадим задыхался, но снова торопливо закивал. Хорошо, что Валентина Дмитриевна в это время ушла в магазин, иначе скандала было бы не избежать.
Антон Петрович разжал руку и отступил. Вадим, задрожав, соскользнул вниз по стене.
— Собирайся, — бросил мужчина, выходя из квартиры. — Я долго ждать не люблю.
Вечером Вадим действительно появился в их с Юлей квартире. Но не с привычной наглой ухмылкой, а с виноватым видом. Он молча складывал вещи в сумку, не поднимая глаз. Юля стояла у двери, скрестив руки на груди. В ней не осталось ни жалости, ни сомнений.
— Прости, — пробормотал он. — Мы просто не сошлись характерами… Я останусь у мамы.
Юля кивнула. Ничего больше говорить не хотелось.
Когда дверь за Вадимом закрылась, в квартире воцарилась тишина. Она прошлась по комнате и облегченно вздохнула. В голове крутился новый план: подыскать квартиру поближе к работе. Снимать одной Юлю не пугало. По сути, она и раньше жила одна. Только теперь ей не придется кормить нахлебника.
Через два месяца Юля уже жила в другой квартире — небольшой, но уютной, всего в десяти минутах ходьбы от работы. Она наконец могла позволить себе спать на час дольше и не торопиться по утрам. Вечерами тоже стало легче: домой возвращалась раньше, хватало времени и на дела, и на отдых.
Жизнь постепенно входила в новое русло. Юля словно сбросила тяжелый груз с плеч. Она училась жить для себя, а не для реализации чужих капризов.
На работе все было стабильно. Коллега Иван Владимирович — или, как его звала Юля, Ваня, — всегда был рядом: помогал с задачами, поддерживал словом, шутил в нужный момент.
Раньше Юля видела в нем просто старшего коллегу, надежного и умного. Но теперь начала замечать и другое: его внимательный взгляд, мужскую уверенность, умение слушать и говорить о будущем так, будто он уже строит фундамент для чего-то прочного.
Несколько раз Ваня предлагал подвести Юлю после работы. А когда узнал, что она живет недалеко, стал просто прогуливаться с ней до дома. Эти прогулки стали для Юли маленьким праздником: она с нетерпением ждала вечера, чтобы поговорить с ним обо всем на свете — о книгах, путешествиях и мечтах.
Она удивлялась, как легко и радостно ей с этим человеком. Рядом с Ваней она чувствовала себя очень комфортно. Он вдохновлял ее, и от этого Юля будто расправляла крылья. Вскоре их прогулки стали более долгими, разговоры — дольше, а взгляды — теплее. А потом пришел день, когда они поняли: между ними началось нечто большее, чем просто общение двух коллег.
Но это была уже совсем другая история.
