— Господи, да что же это такое… — прошептала Наталья Сергеевна, и документы затряслись в её руках.
Утренний свет бил через кухонное окно прямо на глянцевую папку с логотипом престижного турагентства. Внутри — билет в Венецию, отель четыре звезды, экскурсии по Гранд-каналу. Имя в документах: Андрей Павлович Лосев. Один взрослый.
Кофе на плите давно сбежал, оставив горелый запах и коричневые потёки на белой эмали. Кот Барсик тёрся о ноги, мяукал требовательно — миска пуста с вечера.
Вторая папка, потрёпанная, с мутной печатью какого-то «ТурЭконом», содержала путёвку в Лазаревское. Пансионат «Чайка», питание включено. Наталья Сергеевна Лосева и Илья Андреевич Лосев.
Она повернулась к столу. Их заветная стеклянная банка-копилка зияла пустотой. Год откладывали, считали каждую тысячу.
— Он поедет… один? В Венецию? — голос сорвался на всхлип.
***
Наталья опустилась на старую кухонную табуретку — ту самую, что досталась ещё от свекрови. Ножка подломанная, Андрей всё собирался починить, да руки не доходили. В руках она всё ещё сжимала две папки с билетами. Одна — плотная, с золотым тиснением турфирмы «Вояж-Премиум». Вторая — обычная пластиковая, с мутным логотипом какого-то южного пансионата.
Как же они дошли до этого?
Пять лет назад, морозным февральским вечером, Андрей ворвался в квартиру, размахивая конвертом:
— Наташ! Премию дали! За тот проект с мостовыми конструкциями! Сто восемьдесят тысяч!
Он подхватил её на руки, закружил прямо в прихожей. Илюша выскочил из комнаты — тогда ещё третьеклассник, с выбитым молочным зубом:
— Пап, теперь компьютер купим?
— Лучше! Мы купим участок! Будем строить дом!
Участок в Сосновке — пятнадцать соток с видом на лес — обошёлся в полмиллиона. Взяли кредит, заложили машину. Каждые выходные — стройка. Фундамент заливали в майские праздники, все соседи по даче помогали. Потом стены из бруса — Андрей сам выбирал каждое бревно, простукивал, нюхал на предмет гнили. К осени подняли первый этаж.
— Мам, а когда на море? — Илюша листал учебник географии, показывал пальцем на карту. — Вот Вовка из параллельного в Турцию ездил. И Димка в Египте был. А мы?
— Потом, солнышко. Вот дом достроим, крышу покроем…
Наталья гладила сына по вихрастой макушке, а в груди что-то сжималось. Её бухгалтерские двадцать восемь тысяч уходили на продукты, школу, проезд. Андрей тащил на стройку всю зарплату — тридцать пять инженерных, до копейки. По вечерам, когда Илья ложился спать, муж открывал ноутбук:
— Смотри, Наташ. Венеция на рассвете. Площадь Сан-Марко ещё пустая, только голуби… А это — мост Риальто, четыреста лет стоит!
На стене над обеденным столом висели три выцветших постера — гондолы, каналы, карнавальные маски. Ещё из студенческой общаги привёз, когда женились. Тогда клялся: «Обязательно свожу тебя туда, вот увидишь!»
Прошлой зимой, когда дом наконец накрыли черепицей и вставили окна, Наталья устроила семейный совет. Разложила на столе платёжки, квитанции, чеки:
— Всё. Хватит. Илье уже четырнадцать, он море только на картинках видел. В классе один остался, кто ни разу не выезжал. Копим на отпуск!
Андрей долго молчал, крутил в руках кружку с чаем:
— Но полы ещё не настелены… И веранда…
— Андрей! Полы подождут. Сын не может ждать вечно.
На следующий день купили стеклянную банку в «Ашане». Трёхлитровую. Андрей наклеил стикер жёлтым маркером: «На мечту». Каждый вечер после ужина доставали калькулятор:
— Если откладывать по пять тысяч с зарплаты…
— Это шестьдесят к июлю.
— А премия?
— Если дадут. Тогда все сто двадцать.
Андрей листал сайты туроператоров, вздыхал:
— Венеция на троих — минимум двести. Это только перелёт и отель.
— Зато Сочи! — Наталья тыкала в монитор. — Смотри, пансионат с питанием, первая линия. И дельфинарий рядом, и Красная Поляна!
Илья повесил над кроватью карту Краснодарского края. Обвёл красным маркером Сочи, Адлер, Лазаревское. Выписал в блокнот достопримечательности — Ахун, Агурские водопады, Роза Хутор.
А теперь всё это — пра х. Наталья посмотрела на пустую банку. На дне валялись две монетки по рублю — всё, что осталось от семейной мечты.
***
Наталья вздрогнула, вспоминая тот майский вечер. Началось всё так хорошо — Илья притащил из кладовки банку-копилку, водрузил на стол с видом именинника.
— Ну что, вскрываем? — Андрей достал отвёртку, подцепил крышку.
Деньги высыпались на клеёнку с глухим шелестом. Пятитысячные, тысячные, пятисотки — скрученные в трубочки, сложенные уголками. Илья раскладывал по номиналу, пересчитывал дважды:
— Сто… сто двадцать… Мам! Пап! Сто двадцать три тысячи!
Наталья стояла у плиты, перемешивая макароны со сливочным маслом. В груди разливалось тепло — получилось. Они смогли. Наконец-то поедут к морю всей семьёй, как нормальные люди. Может, даже арбуз на пляже купят, не глядя на ценник.
Андрей уже открыл ноутбук, забил в поиск «туры Венеция июль». Экран засветился фотографиями — закат над каналами, площадь с голубями, разноцветные домики острова Бурано.
— Так, смотрим… Перелёт Москва-Венеция-Москва на троих… — он щёлкал мышкой, что-то набивал в калькуляторе. — Отель три звезды, без питания… Трансфер… Страховка…
Наталья поставила дуршлаг в раковину:
— И сколько?
Андрей помолчал. Потёр переносицу — плохой знак, он всегда так делал перед неприятными новостями.
— Двести восемьдесят тысяч. Это минимум.
Наталья обернулась. Илья перестал пересчитывать купюры.
— Андрей, ты в своём уме? У нас есть сто двадцать!
— Возьмём кредит на остальное. Сто пятьдесят — это не так много, рассрочка на год…
Наталья выключила газ резким движением:
— Не так много?! У нас ипотека за участок — двенадцать тысяч в месяц! Кредит за стройматериалы — восемь! Илье в девятый класс, репетиторы нужны! На что жить будем?!
— Наташ, но это же Венеция! Моя мечта с института! Один раз в жизни…
— Твоя мечта! — Наталья швырнула полотенце на стол. — А моя мечта — спокойно спать, не думая, что завтра коллекторы придут! В Сочи на эти деньги шикарно отдохнём! С экскурсиями, с дельфинарием для Ильи!
Андрей встал, стул противно скрипнул по линолеуму:
— Вечно ты так. Никакой романтики, никакого полёта души. Только счета, только экономия…
— А ты вечно витаешь в облаках! У нас сын, между прочим! Ему нужна нормальная жизнь, а не долговая яма!
— Нормальная жизнь — это не только жрать и спать!
— А залезать в долги ради понтов — это нормально?!
Андрей с грохотом захлопнул дверью. Илья сидел над кучкой денег, глаза на мокром месте:
— Мы что, не поедем вместе?
Наталья обняла сына, погладила по голове:
— Поедем, сынок. Обязательно поедем.
В открытом окне послышался шум — соседка Тамара Ивановна вышла на балкон с лейкой. Старушка славилась умением слышать всё сквозь стены. Наталья задёрнула занавеску.
На следующее утро, когда она выносила мусор, Тамара Ивановна «случайно» оказалась у почтовых ящиков:
— Наташенька, я не подслушиваю, конечно, но стены-то картонные… В Италию, значит, собрался твой?
— Вместе собираемся, — буркнула Наталья.
Старушка покачала головой, поправила платок с розочками:
— Ой, милая, смотри… Не отпускай одного-то. Помнишь Веру из третьего подъезда? Тоже мужа в Италию отпустила, с друзьями якобы. Вернулся — и через месяц развод. Оказалось, там итальяночку встретил, официантку. Теперь Вера одна с двумя детьми… А итальянки, они знаешь какие? Горячие, раскованные. Любого мужика окрутят.
— Тамара Ивановна, у нас всё нормально.
— Да я не лезу, не лезу! Просто… будь осторожнее. Мужики в сорок лет, они как подростки становятся. Кризис у них. Романтики ищут.
Наталья тогда отмахнулась. Думала — перебесится Андрей, остынет. Всегда же находили компромисс. Пятнадцать лет прожили.
Ду ра была. Наивная ду ра. Надо было тогда насторожиться, когда он начал допоздна задерживаться «на работе», листая сайты турагентств.
***
Ду ра была — точно. Наталья стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. Тот июньский вечер врезался в память, как осколок стекла.
Она вернулась с работы около десяти — квартальный отчёт, налоговая с проверкой пришла внезапно. Весь день над таблицами, глаза слезятся от монитора. В автобусе задремала, чуть остановку не проехала.
Ключ заедал в замке — давно пора смазать. В прихожей темно, только из кухни полоска света.
— Мам! — Илья выскочил навстречу, размахивая какими-то конвертами. — Папа билеты купил! Смотри!
На лице сына — странная смесь радости и растерянности. Наталья скинула туфли, взяла конверты. Первый — плотный, дорогая бумага, золотое тиснение «Вояж-Премиум». Сердце екнуло — неужели договорился о скидке на Венецию для всех?
Разорвала край. Выпал глянцевый буклет с гондолами, авиабилет. «Москва — Венеция — Москва. Лосев Андрей Петрович. Один взрослый. Бизнес-класс».
Бизнес-класс?!
Руки задрожали. Второй конверт — дешёвый, серый, логотип смазан. Внутри — два железнодорожных билета в плацкарт и ваучер: «Пансионат «Чайка», Краснодарский край, посёлок Лазаревское. Стандартный номер. Два взрослых, один детский. Трёхразовое питание».
— Мам? Мам, ты чего? Побелела вся…
Наталья выронила конверты, выскочила на лестничную площадку. Прислонилась к холодной бетонной стене, пытаясь отдышаться. В ушах шумело. Дверь напротив скрипнула:
— Наташенька? Что случилось?
Тамара Ивановна стояла на пороге в цветастом халате с попугаями, бигуди под косынкой. В руках — блюдце с остывшими сырниками.
— Всё… всё нормально…
— Ой, милая, да какое нормально! На тебе лица нет! — старушка подошла ближе, заглянула в глаза. — Опять ваш-то? Я ж говорила — не отпускай в Италию одного! Вон, Верка…
Наталья, не дослушав, влетела обратно в квартиру. Хлопнула дверью так, что задребезжали стёкла в серванте.
Андрей сидел на кухне. Спокойно пил чай из своей любимой кружки — с видом венецианского карнавала. Рядом на столе — распечатки отелей, путеводитель, разговорник итальянского.
— Ты… — голос сорвался. Наталья откашлялась. — Ты что натворил?!
Андрей неспешно отхлебнул чай, аккуратно поставил кружку на блюдце:
— Всё честно, Наташ. Абсолютно честно. Ты хотела в Сочи — пожалуйста, вот билеты. Хороший пансионат, кстати, четыре звезды, первая линия. Я хотел в Венецию — еду в Венецию.
— Но мы же семья! Мы должны быть вместе! Пятнадцать лет вместе!
— Должны… — Андрей усмехнулся, и эта усмешка резанула больнее крика. — Я пятнадцать лет «должен». Должен строить этот чёртов дом. Должен экономить каждую копейку. Должен отказываться от всего. Знаешь, когда я последний раз делал что-то для себя? Просто для себя?
— А разве дом не для нас? Разве…
— Дом, дом! — он стукнул ладонью по столу, чай выплеснулся. — Да задолбал меня этот дом! Пять лет каждые выходные — цемент, доски, кирпичи! Руки в мозолях, спина не разгибается! А для чего? Чтобы сдохнуть в этой Сосновке, так и не увидев мира?
Из комнаты Ильи грянула музыка — сын включил колонки на полную мощность. Стены задрожали от басов. Мальчик всегда так делал, когда родители ссорились. Пытался заглушить.
Наталья села напротив мужа. Между ними на клеёнке — пустая трёхлитровая банка с облезшим стикером «На мечту». Внутри — две монетки по рублю, забытые на дне. И три билета в разные миры.
— Андрей… Как же Илья? Он так ждал, что мы вместе поедем…
— Илья поедет с тобой. Море увидит, позагорает. Всё, что хотел.
— Он хотел, чтобы мы были вместе! Семьёй!
Андрей поднялся, сполоснул кружку под краном. Движения механические, отрешённые. Будто уже не здесь.
— Я устал быть должным, Наташ. Хоть раз в жизни… хоть неделю… Поживу для себя.
Он ушёл в спальню. Щёлкнул замок — впервые за пятнадцать лет закрылся изнутри.
Они молчали до утра. И всю следующую неделю — до самого отъезда.
***
Та ночь перед отъездом стала последней каплей. Наталья не спала до рассвета, грела в ладонях остывший кофе. На календаре красным обведено — 15 июля. В 4:47 пришёл ответ на её мольбу остаться: «Я не обязан жертвовать мечтой ради твоих страхов». Она услышала, как щёлкнул замок, застучали колёсики чемодана. Когда вышла на балкон — такси уже сворачивало за угол. Даже не попрощался.
Через два дня они с Ильёй сидели в душном плацкарте Москва-Адлер. Нижние полки достались семье с тремя детьми. Младший орал не переставая. Вентилятор гнал горячий воздух, смешанный с запахом вареных яиц и дешёвой колбасы. Постельное бельё липло к телу.
Илья забился в угол у окна, уткнулся в телефон:
— Мам, папа пишет. Прислал фото площади Сан-Марко.
— Не показывай.
— Он спрашивает, как мы доехали.
— Илья, убери телефон.
Пансионат «Чайка» встретил облупившейся бирюзовой краской и запахом канализации. Двухместный номер с дополнительной раскладушкой. Кондиционера нет, только скрипучий вентилятор под потолком. В санузле — ржавые подтёки на эмали, из крана течёт тонкая струйка.
До моря — пятнадцать минут по раскалённому асфальту мимо ларьков с китайским барахлом. Пляж муниципальный, забит до отказа. Лежаки — пятьсот рублей в день. На гальке без обуви не пройти. В воде плавают пластиковые стаканчики и окурки.
Вечером, пока Илья купался в бассейне (хлорка щипала глаза), позвонила Ленка:
— Наташ, видела сторис Андрея? Он там в каком-то ресторане, вино пьёт. Слушай… на одном фото тень какая-то рядом. Женская вроде. Он точно один поехал?
Наталья выключила телефон. Зашла в ванную, включила воду на полную — заглушить рыдания. Потом села на узкую койку, открыла сообщения от мужа. Десять фотографий Венеции. Каналы на закате. Мост Риальто. Гондольер в тельняшке. И последнее — селфи в ресторане. На краю кадра действительно чья-то рука с бокалом. Женская. Ухоженная. С красным маникюром.
Удалила всё, не читая подписей.
За фанерной стенкой соседи включили телевизор на полную громкость. Какое-то ток-шоу с криками и музыкой. В коридоре хлопали двери, пьяные голоса.
— Мам? — Илья стоял в дверях в мокрых плавках, с полотенцем на плечах. — Ты плачешь?
— Нет, сынок. Просто устала с дороги. Иди спать.
— Папа больше не пишет?
— Спи.
Илья лёг на раскладушку, отвернулся к стене. Наталья знала — не спит. Слышит, как она глотает слёзы.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет общих завтраков, планов, надежд. Квартира в ипотеке, недостроенный дом, сын-подросток. И вот — всё рухнуло из-за проклятых каналов и гондол.
Ничего больше не будет хорошо.
***
Они вернулись из Сочи на три дня раньше — Наталья не выдержала духоты пансионата и постоянных сообщений от мужа с фотографиями Венеции. Билеты поменяли с доплатой, последние деньги ушли.
Вечер третьего дня. Наталья услышала, как повернулся ключ в замке. Полдесятого — Андрей вернулся по расписанию. Стояла у плиты, она готовила ужин. Илья сидел за столом над учебником геометрии, делал вид, что решает задачу.
— Наташ! Илюша! Я вернулся!
Андрей появился в дверях кухни — загорелый до черноты, в льняной рубашке цвета слоновой кости. В руках — охапка алых роз, длинные стебли обёрнуты золотистой бумагой
— Вы уже вернулись? Как рано! Смотрите, что я привёз! — он выложил на стол коробки. — Илюх, тебе венецианская маска! Настоящая, из папье-маше! Наташ, а это тебе — муранское стекло!
Илья поднял глаза от учебника, посмотрел на отца, потом на мать. Встал из-за стола:
— Я в комнату.
— Илюш, подожди! Я же подарки…
Но сын уже закрыл дверь. Щёлкнул замок.
— Наташ, ну что ты молчишь? Я соскучился. Правда соскучился. Венеция — это красиво, но… одному там грустно.
Наталья прошла мимо него в прихожую. Андрей споткнулся о чемодан посреди коридора. Его чемодан. Рядом — пакеты с вещами. Сверху записка: «Ключи оставь на тумбочке».
— Что это?
— Твои вещи. Остальное — в кладовке, заберёшь потом.
— Наташ, ты что, серьёзно? Из-за отпуска? Я же просто… просто хотел…
— Хотел почувствовать себя свободным? — Наталья стояла в дверях спальни, лицо каменное. — Живым хотел себя почувствовать? Поздравляю. Теперь ты свободен.
— Но мы же пятнадцать лет вместе! У нас сын!
— Были вместе. Пока ты не решил, что твоя мечта важнее семьи.
Андрей бросился к ней, попытался обнять:
— Прости меня! Я ду рак, понимаю! Но это же не повод разрушать семью! Наташ, ну посмотри на меня!
Она посмотрела на него внимательно. Внимательно, словно видела впервые. Морщинки в уголках глаз стали глубже. Седина в висках, которую он старательно закрашивал. Загар уже начал слезать на носу. И эта дорогая рубашка смотрелась нелепо — как маскарадный костюм.
— Знаешь, что я поняла в том вонючем пансионате? Что можно жить без тебя. Трудно, но можно. А с человеком, который бросил семью ради красивой картинки — невозможно.
Из комнаты донёсся шум — Илья включил музыку, но тише, чем обычно. Не заглушить ссору, а просто обозначить своё присутствие.
Андрей подхватил чемодан, пакеты. На пороге обернулся:
— Я буду бороться за семью. За тебя. За Илью.
— Уже поздно. Ты сделал выбор седьмого июля, когда купил один билет в бизнес-класс.
Дверь закрылась тихо. На столе остались розы. К утру они завяли.
***
Дверь за Андреем закрылась месяц назад, но эхо того хлопка до сих пор звенело в ушах.
Наталья механически перебирала вещи в шкафу — его полка опустела, осталась только забытая галстук с якорями. Подарок на годовщину. Она сунула его в дальний угол.
На кухне Илья ковырял макароны вилкой:
— Мам, может, простишь его? Он же всё равно наш.
Наталья замерла у плиты. Половник с супом завис в воздухе.
— Ешь давай. Остынет.
Телефон на столе вибрировал третий день подряд. Она знала — опять Андрей. Сегодня не выдержала, открыла. Фотография ночной Венеции, гондолы у моста, огни отражаются в чёрной воде. Подпись: «Без тебя всё серое».
Наталья долго смотрела на экран. Палец завис над кнопкой «удалить». В соседней комнате Илья включил компьютерную игру — ст рель ба, крики. Кот тёрся о ноги, просил есть.
Она погасила телефон, вышла на балкон. Внизу гудели машины, в окнах напротив зажигался свет — люди возвращались с работы к своим недосказанным историям. Ветер трепал простыни на верёвке.
Простить или отпустить? Наталья закрыла глаза. В груди — пустота размером с Венецию.
Где-то далеко, в съёмной квартире, Андрей тоже смотрел в окно.
