Когда Борис умер, я сидела рядом с его больничной койкой и держала за руку уже остывшую ладонь. Сорок лет вместе и вот… тишина. Только где-то в коридоре скрипели каталки, а за окном медленно падал декабрьский снег.
Я не плакала. Слёзы закончились еще неделю назад, когда выяснилось, что чуда не будет.
Алина примчалась через час после моего звонка: взъерошенная, в дорогом пальто от какого-то итальянского дизайнера.
Дочь работала в крупной IT-компании, зарабатывала больше нас с Борисом вместе взятых, и не стеснялась это демонстрировать.
Дочка быстро оценила обстановку цепким взглядом: точь-в-точь как ее отец в молодости, когда решал сложные технические задачи.
— Мам, нужно срочно заняться документами. Сразу после похорон идем к нотариусу.
Я кивнула. Мне было всё равно.
В ушах звенело от усталости и горя. За последний месяц я так и не привыкла к мысли, что скоро останусь одна.
Нотариус зачитывала завещание монотонным голосом.
Я слушала вполуха, думая о том, как теперь буду жить. Пенсии хватит разве что на еду и коммуналку. Борис всегда говорил, что обо всём позаботился, но мы никогда с ним не обсуждали детали.
— …дочери Алине Борисовне завещаю пятикомнатную квартиру по адресу Невский проспект… — голос нотариуса внезапно стал чётче в моём сознании.
Алина ехидно ухмыльнулась.
Пятикомнатная квартира в центре Питера — это серьезные деньги. При необходимости можно было продать жилье и купить что-то поменьше, а на разницу жить безбедно многие годы.
— …супруге Елене Михайловне завещаю дом по адресу посёлок Тихие Дали, Ленинградская область…
Я растерянно моргнула.
Какой дом? О чём она говорит?
Борис никогда не упоминал ни о каком доме. У нас была только эта квартира на Невском, которую мы покупали в девяностые, влезая в чудовищные долги.
— Простите, а что это за дом?
Нотариус подняла глаза от документов:
— Участок с домом площадью восемьдесят квадратных метров. Ваш супруг приобрел его в две тысячи девятнадцатом году. Есть правоустанавливающие документы.
В две тысячи девятнадцатом? Борис покупал какой-то дом и мне не сказал?
Я попыталась вспомнить тот год. Муж тогда много ездил по командировкам, задерживался на работе. Говорил, что занят крупным проектом. А по выходным часто уезжал к своему приятелю на дачу, якобы помочь с ремонтом.
— Мама, ты что ль не знала ничего? — Алина смотрела на меня с удивлением, в котором читалось лёгкое презрение. — Папа, видимо, хотел сделать тебе сюрприз.
Сюрприз… Да, Борис любил сюрпризы. Но обычно это были букеты цветов или билеты в театр, а не недвижимость.
Когда мы вернулись домой, Алина сразу же села за компьютер искать информацию о стоимости доставшегося ей наследства.
Я заварила чай и попыталась осмыслить происходящее.
Дом в каком-то посёлке… Зачем Борис его купил? И главное, на какие деньги?
— О, мама! — воскликнула дочь, не отрываясь от экрана. — Ты представляешь, сколько стоит сейчас наша квартира? Двадцать миллионов! Можешь поздравить меня. Я теперь миллионерша!
Двадцать миллионов. Цифра не укладывалась в голове. А мне достался какой-то дом в неизвестном посёлке.
— Алин, а что ты планируешь делать с квартирой?
— Пока не знаю, — она пожала плечами, продолжая листать сайт с недвижимостью. — Может продам. Или сдам. Нужно подумать.
— А где я буду жить?
Дочь оторвалась от экрана и посмотрела на меня с таким удивлением, будто я задала самый глупый вопрос в мире.
— Как где? В своём доме. Папа же не зря его тебе оставил.
— Но я даже не знаю, в каком он состоянии. Может он совсем разрушен…
— Мам, не придумывай проблемы на пустом месте! — отмахнулась Алина. — Сначала съезди посмотри, а потом будем решать.
В голосе дочери появилось раздражение. И что-то ещё… какая-то холодная решимость, которая мне не понравилась.
***
На следующее утро я проснулась от громкого звука.
Алина чем-то стучала в прихожей, а по полу были разбросаны каталоги и образцы обоев. Я вышла из спальни в халате, еще не до конца проснувшись.
— Алин, что ты делаешь?
— Замеры снимаю, — не поднимая головы, ответила дочь. — Дизайнер завтра приедет. Хочу всё тут переделать.
— Как переделать? Алин, мы же ещё ничего не решили…
— А что нам с тобой решать? — она выпрямилась и нагло посмотрела на меня. — Мама, квартира моя. Я имею право делать с ней, что захочу.
— Но я здесь живу. Это мой дом уже сорок лет.
— Был твоим домом! — поправила Алина жёстко. — А теперь мой. И вообще, тебе пора съезжать. В свою халупу.
Я села на диван, мои ноги вдруг стали ватными. За окном шумел утренний город, проезжали машины, спешили на работу люди. Обычная жизнь, которая вдруг стала казаться нереальной.
— Алин, я понимаю, что квартира юридически твоя, но неужели ты не можешь подождать хотя бы месяц? Мне нужно время разобраться с этим домом, понять, что там вообще…
— Нет, не могу! — отрезала дочь. — У меня уже всё распланировано. К тому же Андрей хочет переехать ко мне.
Андрей был очередным увлечением Алины. Программист из её же компании. Третий за два года. Дочь меняла мужчин как перчатки, все время была уверена, что это навсегда.
— Дочка, а не торопишься ли ты с совместным проживанием?
— Мама! — Алина резко повернулась ко мне. — Перестань мне указывать, что делать! Мне тридцать лет, я взрослый человек, зарабатываю достойные деньги. Не то, что некоторые! Ты всю жизнь просидела дома, ничего не добилась, и теперь собралась учить меня жизни?
Её слова ударили как пощёчина.
Да, я не работала последние пятнадцать лет. У Бориса была высокая зарплата, а я вела хозяйство, ухаживала за его больной матерью, пока та не умерла. Но разве это делало меня неполноценным человеком?
— Алина, я не учу тебя жизни. Я просто прошу немного времени…
— Зачем? — в голосе дочери звучала неприкрытая злость. — Чтобы дальше сидеть у меня на шее? Папа умер, мам. Теперь тебя никто не обязан содержать. У тебя есть своя недвижимость. Живи там!
— Я не сижу у тебя на шее! — возмутилась я. — Это была наша квартира, наша с папой. И ты выросла здесь…
— Ага, выросла. И видела, как ты всю жизнь ни к чему не стремилась, ничего не хотела, кроме как посидеть дома с чашечкой чая. А папа вкалывал, чтобы нас с тобой обеспечить. И теперь ты думаешь, что мир тебе что-то должен?
Каждое слово приносило невыносимую боль.
Неужели дочь действительно так обо мне думает? Неужели все эти годы, когда я старалась создать уют, поддерживать супруга, воспитывать ее, она считала меня бездельницей?
— Алин, как ты можешь так говорить? Я посвятила свою жизнь семье…
— Посвятила она! — фыркнула дочь. — Ты просто боялась выйти в реальный мир. Тебе было удобно прятаться за папиной спиной, а теперь хочешь спрятаться за моей. Но со мной этот номер не пройдёт.
Она подошла ближе и яростно прошипела:
— Мне нужно, чтобы ты съехала до конца недели, понятно? Дизайнер приступает к работе в понедельник.
— До конца недели? — я не поверила своим ушам. — Алин, это же невозможно! Мне нужно собрать вещи, разобраться с документами…
— Нечего тут разбираться! Документы у нотариуса, ключи от дома тоже можно получить там. Собирай вещи и езжай.
— А если дом непригоден для жизни? Если там нет отопления, воды?
Алина пожала плечами:
— Не мои проблемы. Папа почему-то решил оставить его именно тебе. Знал, что делал.
Я встала с дивана, руки тряслись от обиды и злости:
— Алина, я твоя мать! Неужели тебе совсем всё равно, что со мной будет?
— Мать? — в голосе дочери прозвучала насмешка. — Какая из тебя мать? Ты даже не смогла нормально меня воспитать. Всегда потакала, никогда ничего не требовала. А потом удивлялась, почему я тебя не слушаюсь. А знаешь почему? Потому что я тебя даже не уважаю! Ты просто никчемная старая клуша, которая всю жизнь была ни на что не способна!
Слова повисли в воздухе. Никчемная старая клуша. Вот что думает обо мне собственная дочь.
— Убирайся отсюда! — закричала Алина, лицо её исказилось от злости. — Пошла вон! И чтобы через три дня тебя здесь не было!
Я стояла посреди гостиной, где мы с Борисом провели лучшие годы жизни, где Алина делала уроки, встречала Новый год, куда приводила друзей.
И чувствовала себя чужой…
***
Я упаковала всего две сумки. Больше просто не могла унести.
Алина демонстративно хлопала дверцами шкафа, доставая мои вещи и складывая их в коробки.
— Остальное потом заберешь, — бросила она, даже не взглянув в мою сторону.
Я стояла в прихожей и не могла поверить, что это происходит со мной на самом деле. Еще месяц назад у меня был дом, семья, привычный мир. А сегодня ничего. Только адрес какого-то дома в неизвестном посёлке.
— Документы заберешь у нотариуса. Она сказала, что все готово.
Алина так и не подняла на меня глаз. Даже когда я закрывала за собой дверь, она продолжала чем-то долбить стену.
Нотариус выдала мне толстую папку с документами и связку ключей.
— Адрес у вас есть, — сказала женщина участливо. — Добираться удобнее всего на такси. Автобусы туда ходят, но редко.
В такси водитель удивленно посмотрел на мой адрес:
— Тихие Дали? Крутой поселок. Там одни богачи живут. А вы… простите, не в обиду будет сказано… точно по правильному адресу едете?
Я пожала плечами. Сама не знала, что меня ждет.
Через час мы подъехали к воротам с табличкой «Тихие Дали. Элитный коттеджный посёлок». Охранник проверил мои документы, сверил с каким-то списком и поднял шлагбаум.
— Добро пожаловать, — сказал он вежливо.
И тут перед моими глазами показался совсем другой мир.
Широкие асфальтированные дороги, ухоженные газоны, современные двухэтажные дома за красивыми заборами. Я видела бассейны, зимние сады, площадки для детей. В некоторых домах горел свет. Люди жили здесь круглый год.
— Слева видите здание? — кивнул водитель на современное строение в глубине посёлка. — Это их санаторий. Премиум-класс. Там спа, массажи, все дела. Жители посёлка ходят туда бесплатно.
Санаторий действительно выглядел впечатляюще: стекло, металл, красивая архитектура. Вокруг него был разбит парк с дорожками и фонарями.
— А вот и ваш дом, — сказал водитель, останавливаясь возле невысокого забора из натурального камня.
Я выглянула в окно и ахнула. Дом был… красивым. Современный, двухэтажный, с большими окнами и аккуратной террасой. Участок небольшой, но ухоженный, с молодыми деревьями и клумбами, засыпанными на зиму опилками.
— Точно ваш? — ещё раз переспросил водитель.
Я сверилась с документами. Да, адрес совпадал.
Калитка открывалась электронным ключом. Я прошла по красивой дорожке из тротуарной плитки к входной двери.
Ключ повернулся легко. Дверь открылась.
И тут я застыла на месте от того, что увидела.
В доме было не просто чисто. Он был полностью обставлен. Современная мебель, мягкий диван, красивая кухня со встроенной техникой. Всё новое, аккуратное, продумано до мелочей.
Я прошла в гостиную, не веря своим глазам. На столе лежал белый конверт с моим именем, написанным знакомым почерком Бориса.
Дрожащими руками я вскрыла конверт.
«Моя дорогая Лена, — прочитала я со слезами на глазах. — Если ты читаешь это письмо, меня уже нет рядом. Прости, что не рассказал тебе о доме раньше. Хотел сделать сюрприз.
Помнишь, как ты всегда мечтала о своём доме? О саде, о розах, которые будешь выращивать сама? Ты говорила об этом в первые годы нашего брака, а потом перестала. Я знаю почему. Ради меня ты осталась в Питере, в нашей квартире. Ради моей работы, моих планов.
Теперь у тебя есть шанс прожить свою жизнь так, как хочешь именно ты. Этот дом твой. Здесь есть всё необходимое, а участок за домом я специально оставил не засаженным. Там будет твой розарий.
Не позволяй никому говорить тебе, что ты ни на что не способна. Ты способна на всё. Ты самая сильная женщина, которую я знаю.
Живи, моя любимая. И будь счастливой.
Твой Борис.
P.S. В спальне в шкафу, лежит ещё один конверт. Откроешь его, когда будешь готова.»
Я сползла с дивана и разрыдалась. Впервые за все эти дни: по-настоящему, навзрыд, как плачут от счастья и горя одновременно.
Борис помнил. Он помнил мои мечты, которые я сама забыла за долгие годы.
***
Я плакала долго, сидя на полу в доме, который еще не могла назвать своим.
Плакала от стыда, что могла так неправильно понять поступок Бориса. Разве имела право думать, что муж меня обделил?
Когда слезы закончились, я встала и осмотрела дом внимательнее.
На первом этаже была просторная гостиная с кухней, санузел и небольшая комната, которую можно было использовать как кабинет. Наверху располагалась спальня и еще одна комната поменьше. Всё было обставлено со вкусом: светлая мебель, теплые тона, много света от больших окон.
Из окна спальни открывался вид на задний двор.
Участок действительно был пустым: только ровная земля, засеянная газонной травой, и забор из того же камня, что и на входе.
Вспомнив о втором конверте, о котором писал Борис, я открыла шкаф. На полке лежало еще одно письмо.
«Лена, надеюсь, что дом тебе понравился. Но есть еще кое-что важное. В банке открыт счет на твое имя, карточка лежит в кухонном ящике, пин-код — дата нашего первого поцелуя. На счету деньги, которые обеспечат тебе хороший уровень жизни.
В санатории есть курсы садоводства. Я узнал про них для тебя. В книжном шкафу найдешь специальную литературу по выращиванию роз.
Алине я оставил квартиру не потому, что люблю её больше тебя. Просто она городской человек, а ты нет. Ты всегда была ближе к земле, к природе. Помню, как ты возилась с цветами на нашем балконе, как расстраивалась, что им мало места и света.
Дочь пока этого не понимает. Но со временем поймёт.»
Я отложила письмо и пошла на кухню искать карточку. Нашла ее в верхнем ящике вместе с пин-кодом, записанным на бумажке. Я взяла телефон и быстро набрала номер банка.
— Добро пожаловать, — раздался автоответчик. После ввода данных карты робот сообщил баланс.
Я несколько раз переспросила, думая, что ослышалась. Но нет. На счету лежало пятнадцать миллионов рублей.
Пятнадцать миллионов.
Откуда у Бориса такие деньги? Его зарплата инженера была неплохой, но не настолько.
Я попыталась припомнить последние годы его жизни. Да, он работал над каким-то крупным проектом, получил премию… Но пятнадцать миллионов?
Впрочем, сейчас это было не важно. Важно то, что я могла не думать о выживании.
Вечером я сидела в гостиной с чашкой чая и листала книги по садоводству, которые Борис заботливо расставил на полке.
В девять вечера раздался звонок в дверь. Я выглянула в окно. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти пяти в вязаной кофте, с добрым, открытым лицом.
— Добрый вечер, — сказал он, когда я открыла дверь. — Извините за поздний визит. Я Владимир Иванович, ваш сосед. Живу вот там, — он указал на участок слева от моего дома. — Решил познакомиться и поприветствовать нового жильца.
— Елена Михайловна. Очень приятно. Проходите, согрейтесь.
Владимир Иванович оказался приятным собеседником. Работал когда-то инженером, как и Борис, но уже несколько лет жил в посёлке, занимался огородничеством.
— А вы надолго к нам? — спросил он за чаем.
— Кажется, навсегда.
— Замечательно! Здесь очень спокойно, люди хорошие. А весной увидите, как красиво все цветет. Воздух чистейший. Я здесь уже третий год выращиваю овощи, без всякой химии. Если понадобится помощь с садом или огородом, обращайтесь. Ваш супруг, кстати, упоминал, что вы планируете розарий разводить.
— Вы знали моего мужа?
— Встречались несколько раз, когда он приезжал дом готовить. Хороший был человек, светлая ему память.
Так началась моя новая жизнь.
Зиму я провела, читая, планируя будущий сад, посещая курсы в санатории.
Владимир Иванович стал мне хорошим другом: мы часто пили чай, обсуждали планы на весну, он делился опытом работы с землёй.
Впервые за много лет я чувствовала себя нужной, полезной, интересной.
Весной я разбила первые клумбы, посадила розы, которые заказала по почте. К лету мой участок начал преображаться. А я преображалась вместе с ним: загорела, окрепла, в глазах появился блеск.
Прошло полгода. Стоял теплый майский вечер, я поливала розы, когда раздался звонок в дверь.
На пороге стояла Алина.
***
Девушка выглядела ужасно. Я едва узнала в ней свою дочь.
— Мам, можно войти?
Я отступила в сторону, пропуская её в дом. Алина огляделась по сторонам, и я тут же заметила в ее глазах искреннее удивление.
— Ничего себе… — пробормотала она. — Тут красиво.
— Спасибо. Хочешь чай?
Мы сидели на кухне. Я ждала, когда дочь заговорит сама.
— Мам, я… у меня проблемы. Серьезные.
— Что случилось?
— Я продала квартиру. Андрей сказал, что знает выгодный вариант инвестиций, что мы купим дом ещё лучше, а на остальные деньги откроем свое дело. Я… я ему поверила. Перевела все деньги на его счёт.
Я почувствовала, как что-то холодное сжалось в груди.
— И что?
— А он исчез. Телефон не отвечает, на работе сказали, что он уволился еще месяц назад. Я обращалась в полицию, но они говорят, что у меня мало доказательств. Типа я сама добровольно перевела ему деньги.
Алина навзрыд расплакалась.
— Мне негде жить, мам. Совсем негде. Ночую то у одних друзей, то у других, но долго так продолжаться не может. Люди устали от меня. Понимаю, что единственный выход — это аренда квартиры. Но я не хочу жить в чужом доме. Не хочу!
Я смотрела на дочь и чувствовала странную смесь жалости и удовлетворения.
— А работа?
— Уволили. Когда узнали про историю с деньгами, сказали, что не могут доверять такому безответственному сотруднику.
Алина подняла на меня умоляющие глаза:
— Мам, можно я пока поживу у тебя? Я найду работу, встану на ноги, съеду. Просто дай мне немного времени.
Я долго молчала, обдумывая.
Дочь нуждалась в помощи. Но слова, которые она сказала полгода назад, всё еще звучали в моих ушах.
«Никчемная старая клуша. Пошла вон».
— Не знаю, Алин. Мне нужно подумать.
В эту же секунду лицо дочери изменилось. Слезы высохли, а глаза стали жесткими.
— Подумать? — переспросила она с нарастающим раздражением. — Я твоя дочь, а ты будешь думать?
— Ты моя дочь, которая выгнала меня на улицу. Забыла?
— Да я же не знала, что у тебя тут такое! — Алина вскочила со стула, размахивая руками. — Думала, тебе папа развалюху какую-то оставил, а тут целый особняк! И деньги у тебя наверняка есть. Не может быть, чтобы папа тебя без копейки оставил.
— При чём тут это?
— При том, что ты меня обманула! Думаешь, я ничего не понимаю? Ты сделала вид, что папа тебя обделил, а сама знала, что получаешь не меньше меня. Даже больше!
— Алина, я не знала, что меня ждёт…
— Брехня! — закричала дочь. — Ты всегда была хитрой. Папу вокруг пальца обвела, заставила его оформить на себя этот дом. А мне подсунула квартиру, которую я по глупости продала!
— Это твоё решение было.
— Моё? А кто меня воспитывал? Кто научил быть такой доверчивой? Ты! Ты меня никогда не любила по-настоящему. Только делала вид. А сама всегда была подлой, корыстной бабой, которая всю жизнь живёт за счёт мужиков!
В этот момент раздался стук в дверь. На пороге появился Владимир Иванович с корзинкой свежих огурцов.
— Лена, добрый вечер. Принёс вам… — он замолчал, увидев мое лицо. — Что-то случилось?
— Ничего не случилось, — огрызнулась Алина из кухни. — Мы с моей меркантильной мамашей выясняем отношения! Всего лишь!
Владимир Иванович вошёл в дом, поставил корзинку на стол и внимательно посмотрел на Алину.
— А, это вы та самая дочь, о которой Елена Михайловна всегда с такой любовью рассказывает.
— С любовью? — фыркнула Алина. — Сомневаюсь!
— А зря сомневаетесь, — твердо ответил мужчина. — Полгода я слушаю, как ваша мать переживает из-за ссоры с вами. Мечтает помириться, винит себя, думает, как к вам подступиться. И вот как вы с ней разговариваете?
Алина смутилась, но ненадолго:
— Вы не знаете всей истории…
— Знаю самое важное. Знаю, как сильно любящая мать мучается из-за неблагодарной дочери. Это по-вашему мало?
— Мам… — Алина повернулась ко мне. В голосе впервые за вечер послышались нотки раскаяния.
Но было слишком поздно. Что-то внутри меня окончательно сломалось.
— Алина, иди отсюда. И больше не приходи.
— Мам, но я же…
— Ты сказала всё, что думаешь обо мне. Дважды. Теперь моя очередь говорить. Я не хочу тебя видеть. Совсем. Никогда.
Дочь ещё немного постояла, потом схватила сумку и выскочила за дверь. Я услышала, как хлопнула калитка.
— Лена, садитесь, — мягко попросил Владимир Иванович. — Я поставлю чайник.
Я села на диван и вдруг почувствовала огромную усталость. И одновременно облегчение. Как будто сняла тяжелый груз, который тащила на себе всю жизнь.
— Может не стоило так резко? — спросил Владимир Иванович, подавая мне чашку чая.
— Нет, — покачала я головой. — Стоило. Мне потребовалось пятьдесят лет, чтобы понять, что некоторых людей нельзя спасать. Они не хотят спасения. Они хотят только брать.
Мы сидели рядом на диване, пили чай и молчали. За окном спускались сумерки, в саду пахли розы.
— Знаете что, — сказал Владимир Иванович, поставив пустую чашку. — А давайте завтра поедем в садовый центр. Я видел, у вас пустое место за беседкой осталось. Можно там клумбу разбить.
— Давайте, — улыбнулась я.
И вдруг я поняла, что снова по-настоящему счастлива. Рядом со мной сидел хороший человек, который ценил меня такой, какая я есть. За окном цвели розы, которые я вырастила сама.
А прошлое с его болью и обидами осталось там, где ему и место… в прошлом.
Моя новая жизнь только начиналась.
