Телефон зазвонил, когда я мыла посуду. Звук был такой противный, будто кто-то точил нож о стекло. Руки в мыльной пене, вода льется.
— Дим! Димка! Возьми трубку! — крикнула я, но муж как сквозь землю провалился.
Вытерла руки о полотенце, схватила телефон.
— Алло?
— Олечка! Это я, мама Димы.
Я чуть не застонала. Валентина Семеновна звонила редко, но метко – обычно с новостями, которые переворачивали нашу жизнь вверх дном.
— Здравствуйте, Валентина Семеновна! Как ваше здоровье?
— Ой, что там мое здоровье… Слушай, дорогая, я вот что решила. Приеду к вам на недельку. Соскучилась по Мишеньке, да и вам помогу по хозяйству.
Я замерла. Мишка, наш восьмилетний сын, конечно, любил бабушку. Но неделя? С Валентиной Семеновной?
— А когда вы… — начала я, но она перебила.
— Я уже в такси! Через час буду. Дима знает?
— Нет, он…
— Ну, ты ему скажи. Всё, до встречи!
Гудки. Я стояла с телефоном в руке и чувствовала, как внутри всё сжимается. Час. У меня всего час.
— Дим! — заорала я так, что кошка подпрыгнула. — Дим, твоя мама приезжает! Через час!
Муж высунул голову из ванной с зубной щеткой во рту.
— Мха-ма? Фыгодня?
— Да, сегодня! Через час! На неделю!
Дима вынул щетку, сплюнул пасту.
— Ну и что такого? Мама у нас давно не была. Мишке обрадуется, нам поможет.
Я закатила глаза. Поможет, как же. Последний визит свекрови закончился тем, что я неделю отмывала кухню от ее «помощи». А еще лекциями о том, как правильно воспитывать ребенка, варить борщ и складывать носки.
— Мишка! — крикнула я в сторону детской. — Бабушка Валя приезжает!
— Ура! — раздалось из-за двери. — Она обещала привезти новую игру!
Хоть кто-то рад.
Через час дверной звонок просверлил мне мозг. На пороге стояла Валентина Семеновна — маленькая, но громкая женщина с крашеными рыжими волосами, в цветастом платье и с двумя огромными чемоданами.
— Ну, здравствуйте, мои дорогие! — она обняла меня так крепко, что я чуть не задохнулась от запаха «Красной Москвы». — Где мой внучок?
Мишка выскочил из комнаты и бросился обнимать бабушку.
— Бабуль! Ты что привезла?
— Ой, всего понемножку. И игрушки тебе, и гостинцы, и себе кое-что… на подольше.
Я напряглась.
— На подольше? Вы же говорили — на неделю?
Валентина Семеновна отмахнулась:
— А что такого? Поживу с вами, помогу. Мишеньке в школе, тебе по хозяйству. Димочка не против, правда, сынок?
Дима улыбнулся:
— Конечно, мам. Сколько хочешь.
Ага. Сколько хочешь. А меня спросить?
Вечером Валентина Семеновна долго раскладывала вещи в нашей гостевой комнате. Я слышала, как она открывает ящики, шуршит пакетами. Потом она зашла на кухню, где я готовила ужин.
— Оль, а у вас куда полотенца кухонные складывать? — спросила она, оглядывая мою кухню с видом ревизора.
— В верхний ящик, — ответила я. — А вы… надолго к нам?
— Ой, да как получится. Квартиру-то я соседке сдала на два месяца, так что торопиться некуда.
Два месяца? У меня чуть нож из рук не выпал.
— А вы не предупредили…
— Да что предупреждать? Я ж не чужая. Внук растет, вам помощь нужна. О, ты так режешь морковь? А я всегда соломкой.
И она забрала у меня нож.
Через час наш ужин превратился в «правильный» ужин Валентины Семеновны. Дима хвалил мамину стряпню, Мишка уплетал за обе щеки. А я сидела и думала: «Два месяца. Два. Целых. Месяца.»
— Кстати, Олечка, — произнесла свекровь, накладывая добавку сыну, — заметила, у вас в ванной плесень начинается. Надо перекладывать плитку. Я знаю хорошего мастера, завтра позвоню.
Я открыла рот, чтобы возразить, но Дима опередил:
— Спасибо, мам! Как здорово, что ты приехала!
Как здорово. Конечно. Просто замечательно.
Первую неделю я терпела. Даже улыбалась, когда Валентина Семеновна переставила всю мебель в гостиной, потому что «так энергетика лучше». Даже молчала, когда она выкинула мою любимую сковородку — «она же старая, Оль, я новую купила». Даже не психанула, когда обнаружила, что свекровь перебрала все мои крупы по новым банкам и наклеила этикетки с надписью «хозяйка Валя».
Но на восьмой день я чуть не взорвалась.
— Мам, я пятерку получил! — Мишка влетел с рюкзаком и размахивал дневником.
— Молодец, зай! — я потянулась обнять сына, но Валентина Семеновна вклинилась между нами.
— А ну-ка, покажи бабушке! — она выхватила дневник. — Так, пятерка… Но почему только одна? У тебя что, других уроков не было?
Лицо Мишки вытянулось.
— Были… математика и чтение.
— И что там?
— Четверка и четверка.
Валентина Семеновна покачала головой:
— Эх, расслабились вы с мальчиком. В его возрасте Димочка только пятерки получал.
Вот тут я не выдержала:
— Мишка отлично учится! Четверки — это хорошие оценки!
— Хорошие, но не отличные, — отрезала свекровь. — Садись, Миша, будем делать уроки правильно.
Через час из комнаты сына доносились всхлипы. Я заглянула — Мишка сидел над тетрадкой, а рядом Валентина Семеновна что-то строго ему выговаривала.
— Что тут происходит? — спросила я.
— Учимся решать примеры, — ответила свекровь. — Хотя с таким подходом…
— Мам, мне надоело, — захныкал Мишка. — Мы это в школе не проходили!
— Что?! — я подошла к столу и увидела задачи для пятого класса. — Валентина Семеновна, ему восемь лет!
— Нужно опережать программу, — она поджала губы. — Вот сын мне спасибо скажет, когда внук в математическую школу поступит.
Вечером я попыталась поговорить с Димой. Мы лежали в кровати, я шептала, чтобы не услышала его мать.
— Дим, твоя мама перегибает. Она мучает Мишку, командует в доме, переделывает всё по-своему!
— Ну что ты, Оль, — зевнул муж. — Мама хочет как лучше. Она просто беспокоится.
— Дим, она вчера сказала, что я готовлю «пойло вместо супа»!
— Она просто шутит так, — Дима повернулся на бок. — Потерпи немного, ладно? Ей тяжело одной.
Я прикусила губу. Ладно, если муж не хочет помочь, справлюсь сама.
На следующий день я пошла к Ленке, моей лучшей подруге.
— Блин, Оль, да она тебя со свету сживет! — воскликнула Ленка, выслушав мои стенания. — Скажи ей прямо: собирай манатки и домой!
— Не могу я так, — вздохнула я. — Дима обидится, да и Мишка любит бабушку, несмотря ни на что.
— Тогда намекай. Сделай жизнь в твоем доме… ну, не такой комфортной для нее.
— В смысле?
— Готовь то, что она не любит. Включай громкую музыку. Устрой ремонт!
Я покачала головой:
— Не, так только хуже будет. Она начнет Диму против меня настраивать.
— Тогда терпи, — развела руками Ленка. — Или придумывай что-то еще.
Домой я шла с тяжелым сердцем. Открыла дверь и услышала громкий спор на кухне.
— Я же объяснила, что рыбу нужно запекать с лимоном! — голос Валентины Семеновны звенел от возмущения. — Зачем ты добавила эти… эти травки?
— Это розмарин, Валентина Семеновна. Мы с Димой любим.
— Любите портить продукты? Эх, Олечка, учиться тебе и учиться. Ладно, я всё переделаю.
Я вошла на кухню и увидела страшную картину — моя свекровь вытряхивала в мусорное ведро рыбу, которую я замариновала с утра.
— Что вы делаете?! — я бросилась к ней, но было поздно.
— Спасаю ужин, — гордо ответила Валентина Семеновна. — Я купила новую рыбу, приготовлю как надо.
Я сжала кулаки.
— Это был ужин для Димы. Его любимое блюдо.
— Ой, да ладно! Мой сын с детства терпеть не мог рыбу с травами.
— Ваш сын пять лет живет со мной и обожает мою рыбу с розмарином!
Валентина Семеновна посмотрела на меня, как на умалишенную.
— Деточка, ты путаешь. Мать лучше знает, что любит ее сын.
Я развернулась и вышла, хлопнув дверью. В спальне упала на кровать и уткнулась лицом в подушку. Хотелось орать, но я сдержалась. К вечеру вернулся Дима. Мы сели ужинать. Свекровь торжественно подала рыбу.
— Ну как, сынок? — она сияла. — По маминому рецепту!
Дима попробовал и натянуто улыбнулся:
— Вкусно, мам. Спасибо.
Я молча ковыряла еду, пока не заметила, что Дима почти не ест. Он поймал мой взгляд и виновато пожал плечами.
— А где розмарин? — внезапно спросил он. — Мне с ним больше нравится.
На лице Валентины Семеновны появилась кислая улыбка:
— Какой розмарин? Ты никогда его не любил.
— Люблю, мам. Оля всегда так готовит, очень вкусно.
Я торжествующе посмотрела на свекровь. Маленькая победа.
Но война продолжалась. Следующие дни превратились в бесконечную битву за территорию. Валентина Семеновна успела:
— Перестирать все шторы, потому что «они пахнут»;
— Отругать Мишку за то, что он «неправильно» складывает одежду;
— Пригласить «мастера» осмотреть нашу ванную комнату;
— Заявить, что наш кот «слишком избалован» и нужно отдать его в деревню.
Я терпела, считала до десяти, выходила из комнаты, когда чувствовала, что сейчас взорвусь. Дима видел мое состояние, но продолжал отмахиваться:
— Оль, ну она же мама. Пожилой человек. Ей скучно одной.
— Твоей маме пятьдесят шесть, и она активнее нас всех вместе взятых! — шипела я в ответ.
— Ну потерпи еще немного, — просил он. — Ради меня.
И я терпела. Даже когда Валентина Семеновна начала звать меня «невестушка» с таким приторным тоном, что зубы сводило. Даже когда она заявила, что Мишке нужно срочно поменять школу, потому что «там плохо учат». Даже когда она стала приглашать свою подругу Нину Петровну на чай в МОЙ дом, и они вдвоем обсуждали, какая я неумеха.
Но даже моему терпению пришел конец. Однажды я вернулась с работы раньше обычного. В квартире было подозрительно тихо. Мишка еще был в школе, Дима на работе.
— Валентина Семеновна? — позвала я.
Никто не ответил. Я заглянула в гостиную — пусто. На кухне тоже никого. И тут я услышала шорох из нашей с Димой спальни.
Я открыла дверь и застыла от шока. Валентина Семеновна стояла на стремянке и снимала наши обои.
— Что вы делаете?! — заорала я.
Валентина Семеновна чуть не свалилась со стремянки.
— Ой, Оля! Ты чего так рано? — она спустилась, отряхивая руки. — Я решила вам сюрприз сделать. Эти обои уже пять лет висят, пора менять. Я купила новые, с цветочками, как у людей.
Я увидела в углу свернутые рулоны с ужасным розовым узором. В голове что-то щелкнуло.
— Нет, — сказала я неожиданно спокойно.
— Что «нет»? — не поняла свекровь.
— Нет, вы не будете менять наши обои. Нет, вы не будете перестраивать нашу жизнь. И нет, вы не останетесь здесь на два месяца.
Валентина Семеновна побагровела:
— Ты что себе позволяешь? Я мать твоего мужа!
— А я жена вашего сына и мать вашего внука. И это мой дом, — я говорила тихо, но твердо. — Валентина Семеновна, я ценю, что вы хотите помочь. Но вы не помогаете. Вы пытаетесь сделать наш дом своим.
— Как ты смеешь! — она сжала кулаки. — Я только лучшего хотела! Димочка будет в ярости!
— Возможно, — я кивнула. — Но я думаю, мы все заслуживаем покоя. И вы тоже. Вам ведь некомфортно здесь — постоянно что-то не так, не по-вашему.
— Я всё делаю правильно! Это ты не умеешь…
— Стоп, — я подняла руку. — Я не хочу спорить. Просто хочу, чтобы вы собрали вещи. Можете остаться до выходных, а потом вернетесь домой.
— А если я откажусь? — в глазах свекрови появился вызов.
— Тогда я заберу Мишку и уеду к маме. И Диме придется выбирать, — я сама удивилась своей решительности. — Но я надеюсь, что до этого не дойдет.
Вечером состоялся «военный совет». Дима метался между мной и матерью, пытаясь всех успокоить.
— Мам, Оля не хотела тебя обидеть, — начал он. — Просто мы привыкли жить своим укладом…
— Она меня выгоняет! — рыдала Валентина Семеновна. — Твоя жена выгоняет твою мать!
— Я никого не выгоняю, — я старалась говорить мягко. — Просто пора вернуться к нормальной жизни. Валентина Семеновна, вы говорили, что приехали на неделю помочь. Уже почти месяц прошел.
— Но у меня квартира сдана!
— Вы можете жить у своей сестры, — напомнила я. — Вы сами говорили, что она вас приглашала.
Дима растерянно переводил взгляд с меня на мать.
— Может, правда, мам? У тети Нины большая квартира, ты же с ней ладишь…
— Ты выбираешь ее сторону? — возмутилась свекровь. — Против родной матери?
Я видела, как Дима мучается, и решила помочь:
— Никто ни против кого. Мы любим вас, но каждой семье нужно личное пространство. Вы можете приезжать в гости, проводить с Мишей время. Но жить вместе… это слишком.
Валентина Семеновна плакала еще два дня. Собирала вещи и причитала. Звонила своим подругам и жаловалась на «неблагодарную невестку». Дима ходил мрачнее тучи, но больше не спорил.
В субботу мы отвезли свекровь к ее сестре. Она обняла внука, сухо кивнула мне и сказала Диме:
— Запомни, сынок, я всегда для тебя найду место.
— Мам, мы будем навещать тебя, — пообещал Дима. — И на праздники приглашать.
Дома нас встретила блаженная тишина. Мишка убежал в свою комнату — «наконец-то можно играть спокойно». Мы с Димой сели на кухне.
— Злишься? — спросила я.
— Нет, — он покачал головой. — Но можно было как-то… помягче.
— Дим, я два месяца терпела. Она обои в нашей спальне снимала!
Он невольно усмехнулся:
— Да, это перебор. Знаешь, ты права. Я просто… она же мама.
— И всегда будет твоей мамой, — я взяла его за руку. — Мы будем ее навещать, звонить. Но жить вместе — это слишком.
Прошло три месяца. Отношения с Валентиной Семеновной остались прохладными, но вежливыми. Мы действительно навещали ее, она иногда брала Мишку на выходные. Но больше не пыталась переехать.
Однажды Дима признался:
— Знаешь, как-то легче стало. Мама тожественно, — улыбнулась я.
— Видишь? Ей тоже лучше на своей территории, — улыбнулась я.
Наша жизнь вернулась в привычное русло. Я поняла важный урок: иногда нужно не только терпеть и уступать, но и твердо отстаивать границы своей семьи. Даже если придется быть «плохой невесткой».
А еще я повесила в спальне новые обои. Без цветочков. И без советов свекрови.
— Знаешь, как-то легче стало. Мама тоже вроде успокоилась. Даже хвасталась, что записалась на курсы компьютерной грамотности.
