— Свет, я понял, в чём проблема.
Его голос, спокойный и исполненный внезапного озарения, ворвался в монотонный ритуал, в который погрузилась Света. Она стояла на коленях на холодном кафеле ванной, методично, с остервенелым упорством оттирая въевшуюся в межплиточные швы грязь. Жёсткая щетина щётки скребла по поверхности с упрямым, монотонным звуком. Воздух был густым и едким от запаха хлорки, он разъедал ноздри и лёгкие, но она уже не замечала его, как не замечала ноющей боли в спине и затёкших коленях. Это была её вторая смена за день — первая на работе, вторая дома.
Дима стоял в дверном проёме, прислонившись к косяку. Расслабленная поза, руки в карманах домашних штанов, на лице — выражение человека, решившего сложнейшую мировую загадку. Он не видел ни её согнутой спины, ни покрасневших от едкой химии костяшек пальцев, ни капелек пота на её лбу. Он видел только сцену для своего триумфального объявления.
— Мой комп не тянет. Совсем. Он старый, он не справляется с задачами. Поэтому всё так медленно идёт, понимаешь? Поэтому я ничего и не зарабатываю сейчас. — Он сделал паузу, давая ей возможность оценить глубину его открытия. — Мне нужен новый. Мощный. Игровой, скорее всего, у них видеокарты лучше. Тогда я сразу начну зарабатывать тысячи. Тебе надо взять кредит. Тысяч сто пятьдесят, думаю, хватит на хорошую машину.
Скрежет щётки оборвался так резко, что тишина, наступившая после, показалась оглушительной. Света замерла, её рука со щёткой зависла над ведром с грязной водой. Она медленно, очень медленно подняла голову. Её взгляд, пустой и уставший, сфокусировался на его лице. На его самодовольной уверенности в том, что она — лишь инструмент для реализации его планов. И в эту секунду внутри неё что-то с щелчком перегорело, как старый предохранитель. Густое, копившееся месяцами раздражение, которое она упорно трамбовала вглубь себя, вскипело и хлынуло наружу раскалённой лавой.
Она с силой швырнула щётку в ведро. Пластик ударился о пластик, брызги мутной воды полетели на стены. Одним резким движением она поднялась с колен, выпрямилась во весь рост и шагнула из ванной прямо на него, заставляя его инстинктивно отступить в коридор.
— Кредит?! — Её голос, обычно тихий, сорвался на крик, но в нём не было истерики. Была чистая, концентрированная ярость.
— Ну, да!
— Не собираюсь я брать новый кредит, чтобы обновить твой компьютер! Ты и так сидишь уже три месяца на моей шее! Так что лучше начинай искать работу, а не фантазируй о больших заработках в интернете!
Она прокричала эту фразу, наступая на него с каждым словом, вытесняя его из узкого коридора в пространство комнаты. Её лицо было бледным, глаза горели тёмным огнём. Он отступал, ошеломлённый таким напором, выставив перед собой руки в защитном жесте.
— Ты чего? С ума сошла? Я же для нас стараюсь! Я нашёл причину наших проблем!
— Наших?! — выплюнула она. — Проблема тут одна, Дима! И она сейчас стоит передо мной и рассказывает мне, как я должна влезть в долги, чтобы она и дальше могла с комфортом искать себя! Три месяца! Ты хоть представляешь, что это такое? Это девяносто дней, когда я встаю в шесть утра, еду в набитом автобусе, восемь часов пашу, как проклятая, обедаю вчерашней кашей, чтобы сэкономить, а потом возвращаюсь и встаю на колени, чтобы отмыть эту квартиру! А что делаешь ты? Ты «ищешь себя»!
Он смотрел на неё, и на его лице растерянность сменилась обидой. Он искренне не понимал, в чём её претензия. В его мире всё было логично и правильно. Он — мозг, генератор идей. Она — ресурсная база. И сейчас база взбунтовалась.
— Я не бездельничаю! Я учусь! Я развиваюсь! Это инвестиция в будущее! Ты мыслишь как обыватель, Света!
— Вот и отлично! — отрезала она. Ярость уступала место холодной, режущей решимости. Она остановилась, и её голос стал ниже и твёрже. — Тогда тебе не составит труда найти любую инвестицию в своё будущее самостоятельно. У тебя есть ровно неделя. Семь дней. Чтобы устроиться на любую, слышишь, любую реальную работу. Кассир в супермаркете. Грузчик. Курьер. Мне плевать. Чтобы в следующий понедельник ты принёс домой не очередную гениальную идею, а трудовой договор.
Она сделала паузу, глядя ему прямо в глаза, и закончила с ледяным спокойствием:
— Или можешь идти зарабатывать свои тысячи где-нибудь в другом месте. Без моего кредита и без моей крыши над головой.
Ультиматум, брошенный в спертом от запаха хлорки воздухе, повис между ними на три дня. Это были три самых длинных и тихих дня в их совместной жизни. Тишина была не мирной, не уютной. Она была плотной, вязкой, как застывающая смола, и каждый звук — щелчок выключателя, скрип половицы — казался в ней неестественно громким, почти неприличным. Света передвигалась по квартире, словно по минному полю, а Дима превратил угол комнаты со старым столом в свой штаб, в командный пункт по спасению собственной гордости.
Он не искал работу. Он создавал грандиозный, тщательно срежиссированный спектакль под названием «Поиск работы». Монитор его древнего компьютера, гудящего от натуги, как старик с одышкой, почти не гас. Когда Света возвращалась домой, она заставала одну и ту же картину: Дима сидит, подавшись вперёд, его лицо озарено синеватым светом экрана, и он с сосредоточенным видом водит мышкой по странице. Но Света, проходя мимо, успевала заметить заголовки вкладок. «Ведущий архитектор облачных решений», «Руководитель отдела по развитию искусственного интеллекта», «Senior Game Developer с релокацией на Кипр».
Он громко, на всю квартиру, вздыхал. Цокал языком, изображая досаду. Иногда он даже вслух комментировал происходящее, обращаясь не к Свете, а к невидимому зрителю.
— Нет, ну вы посмотрите на это! Требуют пятнадцать лет коммерческого опыта! Да за пятнадцать лет вся эта сфера трижды перевернётся! Дилетанты… Они ищут не талант, а выслугу лет.
Света молча проходила на кухню, ставила на плиту кастрюлю, начинала резать овощи. Её движения были выверенными и механическими. Она больше не злилась. Ярость, выплеснувшаяся три дня назад, ушла, оставив после себя выжженную, холодную пустоту. Теперь она была просто наблюдателем. Она смотрела на мужа, как энтомолог смотрит на диковинное насекомое под стеклом. С любопытством, но без малейшей капли сочувствия.
Вечером третьего дня он сам решил нарушить тягостное молчание. Света сидела за столом и ужинала варёной картошкой с укропом. Дима подошёл и сел напротив, отодвинув свою пустую тарелку.
— Я понимаю, что ты не вникаешь, — начал он снисходительным тоном лектора, объясняющего первокласснику основы термодинамики. — Тебе кажется, что работа — это когда ты пришёл, отсидел восемь часов и ушёл. Переложил бумажки, передвинул коробки. Но то, чем я занимаюсь, — это другое. Это интеллектуальный труд. Поиск нестандартных решений. Это нельзя делать с девяти до шести по щелчку.
Он ждал её реакции. Возможно, спора. Возможно, вопроса. Но Света лишь медленно прожевала картошку, проглотила и посмотрела на него. Прямо. Не мигая. Её глаза были спокойными и абсолютно непроницаемыми.
— Я отправила тебе ссылку сегодня на телефон. Требуется курьер в службу доставки. На электровелосипеде. График два через два. Ты звонил?
Дима дёрнулся, будто его ткнули иголкой. Его лицо исказила гримаса оскорблённого гения.
— Курьер? Света, ты серьёзно? Ты предлагаешь мне развозить пиццу? Мне? Человеку, который разрабатывает стратегию цифровой монетизации? Ты просто хочешь меня унизить.
— Я хочу, чтобы в холодильнике появилось что-то, кроме картошки и капусты, — ровным голосом ответила она. — А каким образом это произойдёт — в результате твоей «стратегии монетизации» или доставки пиццы — мне уже совершенно безразлично.
Он вскочил из-за стола, его обида была почти осязаемой.
— Ты ничего не понимаешь! Ничего! Ты мыслишь категориями желудка! Я пытаюсь вытащить нас на новый уровень, а ты тянешь меня обратно в болото, в свой примитивный мир, где главное — это вовремя поесть!
Он развернулся и ушёл обратно к своему гудящему компьютеру, к своему убежищу из вкладок с вакансиями для небожителей. Света не двинулась с места. Она смотрела на его спину, на напряжённые плечи, и впервые за все годы их жизни осознала с пугающей ясностью одну простую вещь. Он не просто ленив. Он не просто инфантилен. Он был человеком, который построил вокруг себя вымышленный мир, где он — непризнанный гений, а все остальные, включая её, — лишь обслуживающий персонал, неспособный оценить масштаб его личности. И этот мир он будет защищать до последнего. Неделя ещё не кончилась, но для Светы всё уже было решено. Она просто доела свою картошку. Холодную. Как и всё, что она теперь к нему чувствовала.
Шёл шестой день. Суббота. День, который раньше был маленьким островком отдыха, теперь ощущался как комната ожидания перед вынесением приговора. Света проснулась от тишины. Дима не спал рядом, его половина кровати была холодной. Она нашла его там же, где и всегда — в кресле перед компьютером. Он не спал всю ночь; на столе стояла пустая кружка с коричневыми разводами от растворимого кофе, а в пепельнице дымился свежий окурок, хотя он бросил курить год назад.
Он не заметил, как она вошла в комнату. Он был полностью поглощён. Но сегодня на экране не было сайтов с вакансиями. Весь монитор занимал сложный, хаотичный график с рваными зелёными и красными линиями, которые то взмывали вверх, то падали вниз. Рядом с графиком непрерывно мигали цифры, меняясь с гипнотической скоростью.
Света молча приготовила завтрак, если можно было так назвать вчерашнюю кашу, разогретую на сковороде. Она поела одна, на кухне. Тишина в квартире была такой плотной, что казалось, её можно резать ножом. Когда она мыла за собой тарелку, он наконец появился в дверях кухни. Вид у него был измождённый, но глаза лихорадочно блестели.
— Свет, иди сюда! Быстрее! Ты должна это видеть! — в его голосе не было обычной ленивой вальяжности. В нём звенело настоящее, почти безумное возбуждение.
Она вытерла руки о полотенце и медленно, без всякого энтузиазма, пошла за ним. Она уже знала, что не увидит ничего хорошего.
— Смотри! — он почти подпрыгивал на стуле, тыча пальцем в экран. — Я нашёл! Я всё решил! Забудь про работу на дядю, это для плебса, для офисных дронов! Вот оно, будущее! Это трейдинг!
Света смотрела на мельтешащие линии. Это не выглядело как будущее. Это выглядело как кардиограмма умирающего.
— Ты видишь эту волатильность? Видишь эти сигналы? Я всю ночь анализировал рынок. Я понял систему! Здесь можно делать деньги из воздуха, понимаешь? Не нужно ни резюме, ни собеседований, ни начальников-идиотов. Нужен только интеллект и стартовый капитал!
Он развернулся к ней в кресле, и его лицо было лицом фанатика, обретшего новую веру. Он смотрел на неё с такой надеждой, с таким ожиданием восхищения, что Свете на мгновение стало почти жаль его. Почти.
— И я подумал… — он понизил голос, делая его заговорщицким, доверительным. — Ты просила меня найти решение, и я его нашёл. Я даже иду тебе навстречу. Я не прошу сто пятьдесят тысяч на компьютер. Забудь. Это была глупость, я признаю. — Он выдержал паузу, демонстрируя своё великодушие. — Мне не нужен новый комп. Мне нужно всего лишь немного, чтобы начать. Чтобы закинуть на счёт и начать торговать. Совсем чуть-чуть. Тысяч тридцать, ну, сорок. Чтобы было кредитное плечо побольше. Я отобью их за неделю! Максимум за две! Это не кредит на игрушку, Света! Это инвестиция! В нас!
Она слушала его, и последняя капля тепла в её душе превратилась в льдинку. Он не просто не понял её ультиматума. Он переработал его, вывернул наизнанку и встроил в свою собственную, нерушимую картину мира. Он не искал работу. Он искал новый, более изящный способ сидеть у неё на шее. Он даже не просил — он предлагал ей поучаствовать в его гениальном плане, делая ей одолжение.
Она смотрела на него, на его горящие глаза, на его глупую, восторженную улыбку, и чувствовала не гнев, не обиду, а лишь глухую, всепоглощающую усталость. Словно смотрела на ребёнка, который с гордостью показывал ей замок из песка, построенный на линии прибоя. Она видела волну, которая вот-вот всё смоет, а он — нет. И никогда не увидит.
— Мы вернём твой кредит за машину, мы съездим в отпуск, — продолжал он вдохновенно, уже рисуя в воздухе картины их будущего богатства. — Ты уволишься со своей дурацкой работы…
Она молча развернулась и пошла из комнаты.
— Эй, ты куда? — крикнул он ей в спину, его голос дрогнул от недоумения. — Ты разве не рада? Я же всё для нас придумал! Света!
Но она уже не слушала. Она шла на кухню, к окну. Разговор был окончен. Не только этот, а вообще все. Она смотрела на серый субботний двор, на людей, идущих по своим делам, на реальный мир, который существовал отдельно от мигающих графиков в её квартире. И она приняла решение. Окончательное. Осталось только дождаться вечера.
Воскресный вечер опустился на город густым, сизым сумраком. Неделя истекла. Света вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. Замок щёлкнул с глухим, окончательным звуком. Из комнаты доносилось тихое, возбуждённое бормотание. Это был голос Димы, но говорил он не с ней. Он разговаривал с графиками на экране, с цифрами, с самим собой.
— Да-да, пошёл откат, я так и знал… Сейчас будет пробой уровня… Нужно докупать, точно нужно…
Света сняла куртку, повесила её на крючок. Её движения были медленными, почти ритуальными. Она не разувалась. Она прошла в комнату, остановившись в проёме. Дима сидел к ней спиной, весь подавшись к монитору, словно пытался пролезть внутрь, слиться с этим миром мигающих линий. На нём были те же самые домашние штаны, та же несвежая футболка. Он не заметил её. Он был в другом измерении, в астрале биржевых котировок, где он был не безработным мужем, а властелином финансовой вселенной.
Она молча наблюдала за ним около минуты. За его напряжённой спиной, за тем, как его пальцы подрагивали над мышкой, готовые в любой момент нажать на кнопку и сорвать куш. Он был так поглощён этой иллюзией, так счастлив в ней, что реальный мир с его ультиматумами, сроками и уставшей женой просто перестал для него существовать. И в этой минуте молчаливого созерцания Света поняла, что слова больше не имеют никакой силы. Все аргументы были исчерпаны, все просьбы и угрозы рассыпались в пыль о его непробиваемую уверенность в собственном вымышленном величии. Можно было кричать, бить посуду, подавать на развод — он бы просто счёл это досадным шумом, помехой на пути к успеху. Нужно было уничтожить не его веру, а сам её источник. Физически.
Она так же молча развернулась и пошла в коридор. Открыла дверцу встроенного шкафа, где в дальнем углу, за стопками старых журналов, лежал ящик с инструментами. Она без колебаний запустила руку внутрь, её пальцы наощупь нашли холодную рифлёную рукоятку. Она вытащила молоток. Небольшой, но увесистый, с блестящим, выщербленным бойком. Он идеально лёг в её ладонь.
С молотком в руке она вернулась в комнату. Её шаги по паркету были ровными и твёрдыми. Дима услышал их, когда она была уже в двух метрах от него. Он обернулся. Его бормотание оборвалось на полуслове. Сначала он увидел её лицо — абсолютно спокойное, отчуждённое, как у манекена. А потом его взгляд упал ниже, на её руку, сжимавшую молоток. Его глаза расширились, непонимание сменилось растерянностью, а затем — зарождающимся страхом. Он открыл рот, чтобы что-то сказать. Может быть, «Ты чего?», или «Света, не надо!». Но он не успел.
Света, не меняя выражения лица, без замаха, коротко и сильно ударила по центру монитора.
Раздался отвратительный, влажный хруст. Экран, мгновение назад горевший зелёными и красными всполохами, покрылся паутиной чёрных трещин, из центра которых проступило тёмное пятно, быстро расползающееся во все стороны. Светящиеся линии его мира дёрнулись в агонии и погасли. Тихий электрический треск был единственным звуком в наступившей тишине.
Дима вжался в кресло, глядя на почерневший экран с ужасом, словно ему только что выкололи глаза. Но Света ещё не закончила. Она сделала шаг в сторону и с той же холодной методичностью нанесла следующий удар — по системному блоку, гудящему под столом. Удар пришёлся по боковой крышке. Металл глухо звякнул и прогнулся. Второй удар попал в решётку вентилятора, ломая хрупкий пластик. Третий, четвёртый, пятый. Она била не в ярости, а с размеренностью рабочего, забивающего гвозди. Каждый удар сопровождался звуком ломающейся пластмассы, скрежетом искорёженного металла и тихим звоном отлетающих мелких деталей. Наконец, внутри что-то коротко вспыхнуло, запахло горелым пластиком, и гудение, которое было фоном их жизни последние месяцы, окончательно стихло.
Она выпрямилась. В комнате стоял лишь запах озона и пыли. Она посмотрела на дело своих рук — на мёртвый, разбитый алтарь его грёз. Затем перевела взгляд на Диму. Он сидел не двигаясь, его лицо было белым как полотно, а взгляд был прикован к обломкам его компьютера. Его вселенная только что схлопнулась до размеров развороченного ящика на полу.
Света разжала пальцы. Молоток с глухим стуком упал на паркет.
— Ну вот, — произнесла она в оглушительной тишине. Её голос был ровным и пустым. — Теперь можешь начинать искать работу. Реальную…
