Марина сидела на краю кровати сына и гладила его по плечу. Вечернее солнце заливало комнату тёплым светом, но не могло растопить ледяной комок, застывший у неё в груди.
— Ну что ты, Сёма, всё наладится, — тихо проговорила она, хотя сама в это уже почти не верила. — Врачи сказали, главное — не опускать руки.
Семён, пятнадцатилетний подросток, который ещё три месяца назад гонял мяч во дворе и был душой компании, отвёл взгляд в сторону. Его нога, закованная в сложный ортопедический аппарат, безвольно лежала поверх одеяла.
— Да я и не опускаю, мам, — ответил он с напускной бодростью. — Сам виноват, нечего было к Пашке на этот раздолбанный мопед садиться. Он же без тормозов был почти. Подумаешь, буду немного прихрамывать. Шрам на ноге, хромота… даже брутально. Девчонкам нравится.
Марина видела, как дрогнул его подбородок. Он пытался казаться сильным, но в его глазах стояло отчаяние. Три месяца назад этот злосчастный мопед перевернулся. Два с половиной месяца в больничной палате, две сложнейшие операции на раздробленной кости.
И вот вчерашний вердикт лечащего врача, произнесённый в коридоре, пока Семён был на процедурах, звучал как приговор. Врач, уставший пожилой мужчина, смотрел на неё с сочувствием:
— Марина Викторовна, мы сделали всё, что могли. Кость срослась. Но без интенсивной и дорогостоящей реабилитации мышцы не восстановятся. Нужны специальные массажи, ЛФК, разработка сустава. Иначе… боюсь, хромота останется с ним на всю жизнь.
Холодные пальцы Марины с трудом набрали номер, который дал ей врач. Механический женский голос на другом конце провода перечислил услуги реабилитационного центра, а затем озвучил стоимость полного курса. Сумма была астрономической. Марина прикинула в уме: чтобы собрать столько, ей нужно было бы откладывать всю свою зарплату уборщицы, не потратив ни копейки, больше года. А жить на что? Чем кормить сына?
Голова закружилась, и она оперлась о стену, чтобы не упасть. В ушах шумело. В памяти, как ядовитый туман, всплыли картины прошлого. Неудачное замужество, закончившееся побегом. Муж, который сначала казался принцем, а потом превратился в тирана. Он запрещал ей работать, ревнуя к каждому столбу, а во время беременности начал поднимать руку.
Она терпела до последнего, ради будущего ребёнка, но когда он ударил её в живот на седьмом месяце, поняла — нужно бежать. Она сбежала в старую родительскую «двушку», где и родила Сёму. Алиментов она так никогда и не увидела — бывший муж просто исчез с горизонта.
Чтобы прокормить себя и сына, она пошла на завод, таскала тяжести, пока однажды не сорвала спину. После этого дорога на производство была закрыта. Последние несколько лет Марина работала уборщицей в большом продуктовом магазине.
Зарплата была скромной, но стабильной. Им с Сёмой хватало на жизнь — на еду, одежду, недорогие развлечения. Хватало ровно до этого несчастного случая. Теперь этих денег было катастрофически мало.
Марина посмотрела на фотографию улыбающегося сына на стене. Она вытащила его из одной беды, сбежав от отца-тирана. Она не могла позволить, чтобы её мальчик, её единственный свет в окне, остался калекой на всю жизнь из-за проклятых денег. Ответственность за его будущее давила на плечи невидимым грузом. И в этом отчаянии родилось решение.
Единственное, которое она видела. Попросить в долг у хозяина магазина, Михаила Алексеевича. Других вариантов просто не было.
***
На следующий день Марина пришла на работу сама не своя. Тёмные круги под глазами, ссутулившиеся плечи, потухший взгляд — её состояние не укрылось от коллег. В подсобке, переодеваясь в рабочую форму, она молчала, механически завязывая тесёмки на халате.
— Марин, ты чего такая? На тебе лица нет, — нарушила тишину Алла, заведующая отделом и самая старшая из них, женщина с проницательным взглядом и добрым сердцем.
Марина вздохнула, и плотина прорвалась. Она рассказала всё: про вердикт врача, про неподъёмную сумму, про бессонную ночь.
— Я решила… пойду к Михаилу Алексеевичу, — закончила она дрожащим голосом. — Попрошу в долг. Пусть потом хоть по ползарплаты у меня вычитает годами. Это единственный шанс.
Алла тяжело вздохнула и покачала головой. Другие женщины, слушавшие рассказ, тоже помрачнели.
— Ох, Марина… Гиблое это дело, — сказала Алла, присаживаясь рядом. — Ты же знаешь нашего Михаила. Человек он… противный и злобный. Жадный до невозможности. Это не отец его, Алексей Сергеевич. Вот тот был Человек с большой буквы.
— Это точно, — подхватила кассирша Вера. — Я ж при Алексее Сергеевиче ещё работать начинала. Помните, девчонки? На праздники всегда премии были, детям нашим подарки на Новый год собирали. И магазин процветал! Выручка была в два раза больше, потому что он в дело вкладывался, а не в карман всё грёб.
— Да уж, — вздохнула Алла. — А как Мишеньке своему бизнес передал, так всё и покатилось. Поставщикам не платит, на персонале экономит, на покупателей ему плевать. Лишь бы себе на новую машину наскрести. Он тебе не то что в долг не даст, он тебя ещё и унизит за одну только просьбу.
Марина слушала их, и хрупкая надежда, теплившаяся в её душе, угасала с каждым словом. Она понимала, что коллеги правы. Она видела Михаила Алексеевича в деле: вечно недовольный, крикливый, способный устроить скандал из-за пылинки на полке.
Но отступать было некуда. Позади был её сын, его будущее. Настроение, и без того паршивое, упало до нуля. Она шла в торговый зал, чувствуя себя так, словно направлялась на эшафот.
***
Михаил Алексеевич нагрянул на следующий день после обеда, как всегда, внезапно и яростно. Его блестящий чёрный внедорожник с визгом затормозил у входа, и уже через секунду хозяин магазина влетел в торговый зал, изрыгая проклятия.
— Это что такое?! — заорал он, тыча пальцем в сторону крыльца. — Почему у меня под дверью попрошайка какая-то сидит? Чтобы через минуту его здесь не было! Алла, ты за что зарплату получаешь? А это что? — его взгляд упал на идеально чистый, только что вымытый Мариной пол. — Грязь развели! Тут же люди ходят, продукты покупают! Всех уволю к чёртовой матери!
Персонал молча сносил бурю, зная, что любое слово только подольёт масла в огонь. Марина забилась в самый дальний угол, сжимая в руке влажную тряпку. Она выждала минут двадцать, пока начальник наорался и скрылся в своём кабинете, громко хлопнув дверью. Сердце колотилось где-то в горле. Сделав несколько глубоких вдохов, она подошла к заветной двери и робко постучала.
— Войдите! — рявкнули изнутри.
Марина шагнула в кабинет. Михаил Алексеевич сидел в огромном кожаном кресле, хмуро глядя в монитор компьютера.
— Чего тебе? — не поворачивая головы, бросил он.
Сбиваясь и запинаясь, стараясь говорить как можно убедительнее, Марина изложила свою беду. Она рассказала про сына, про травму, про операцию и необходимость реабилитации. Она говорила, что готова работать сверхурочно, выполнять любую работу, лишь бы он одолжил ей нужную сумму.
Михаил слушал её с кривой ухмылкой, откинувшись на спинку кресла. Когда она закончила, он молча встал, вышел из кабинета и жестом велел ей следовать за ним. Он вывел её в центр торгового зала, где было полно покупателей, и громко, чтобы все слышали, произнёс:
— Значит, говоришь, деньги нужны? Большие деньги? — он обвёл рукой полки с товаром. — Вот! Как только всё это продадите до последней крошки, так я тебе сразу всю сумму и дам! Поняла?
Несколько человек хихикнули. Марина почувствовала, как краска стыда заливает её лицо. Она стояла посреди зала, оплёванная и униженная. Не говоря ни слова, она развернулась и, едва сдерживая рыдания, бросилась в подсобку. Слёзы хлынули из глаз, сотрясая всё её тело. Через минуту дверь тихонько открылась. Вошла Алла. Она молча подошла к Марине, обняла её за плечи и сунула в руку скомканный конверт.
— Держи, Маринка. Тут немного, но это всё, что мы смогли быстро собрать с девчонками. Хоть на первое время… Не плачь, слышишь. Не стоит этот урод твоих слёз.
***
Той ночью Марина так и не сомкнула глаз. Она ничего не сказала Семёну, не хотела его расстраивать. Лишь положила конверт от коллег на тумбочку и долго смотрела в потолок, перебирая в голове варианты, один безнадёжнее другого. Где найти выход? Как спасти сына? Ответов не было.
Утро принесло лишь головную боль и свинцовую тяжесть во всём теле. На работе день тоже не задался. Дела в магазине шли из рук вон плохо. Марина случайно подслушала разговор Аллы с одним из поставщиков, который в ярости требовал оплаты за товар.
Выяснилось, что Михаил Алексеевич забирал почти всю выручку себе, не расплачиваясь с партнёрами. Полки начинали пустеть, и будущее магазина выглядело туманным. К обеду Марине стало совсем дурно. Голова кружилась от недосыпа и переживаний. Она вышла на задний двор подышать свежим воздухом, присела на старый деревянный ящик у мусорных контейнеров. Воздух пах пылью, прелым картоном и городской сыростью.
Вдруг калитка скрипнула, и во двор вошёл пожилой мужчина. Он был опрятно, хоть и очень бедно одет: старенькие, но чистые брюки, поношенная, но заштопанная курточка. Он смущённо кашлянул, привлекая её внимание.
— Простите, милая, — сказал он тихим, интеллигентным голосом. — Не могли бы вы вынести чего-нибудь поесть? Что не жалко. Я не пью, просто… трудно сейчас.
Что-то в его усталых и добрых глазах тронуло Марину до глубины души. Она молча кивнула, сходила в подсобку и вынесла ему пакет с просроченными, списанными, но вполне съедобными продуктами: батон хлеба, упаковку сосисок, пару йогуртов.
— Спасибо вам, дай бог здоровья, — поблагодарил он, принимая пакет. Он посмотрел на её заплаканное лицо. — А у вас что за горе, дочка? На вас лица нет.
И тут Марина, сама от себя не ожидая, вылила ему всю свою душу. Как из прорванной плотины, полились слова о сыне, о страшной травме, о неподъёмной сумме на реабилитацию. Она рассказала об унизительном отказе начальника, о его жестокости и жадности, о том, как разваливается магазин, и о своём полном отчаянии.
Дедушка слушал её очень внимательно, не перебивая, лишь иногда сочувственно кивая. Его взгляд был полон такого искреннего участия, что Марине на миг стало легче. Когда она ушла обратно в магазин, вытерев слёзы, пожилой мужчина проводил её взглядом, достал из внутреннего кармана старенькой куртки дорогой, последней модели смартфон и набрал номер.
— Олег, это я, — сказал он в трубку твёрдым, властным голосом, в котором не было и следа старческой немощи. — Срочно узнай, что происходит с моими магазинами, которыми сейчас Миша управляет. Мне доложили, что там полный бардак. Жду отчёт через час.
***
Вечером, придя домой, Марина не нашла в себе сил сказать сыну правду. Глядя в его полные надежды глаза, она солгала.
— Всё хорошо, Сёмочка, — сказала она, стараясь улыбаться. — Начальник обещал помочь. Сказал, что решит вопрос. И коллеги наши тоже скинулись, вот, на первые массажи хватит.
Сёма просиял. Его лицо озарила такая счастливая улыбка, какой Марина не видела уже много месяцев. Это зрелище одновременно и согрело, и обожгло ей сердце. Теперь она была обязана найти деньги, чего бы ей это ни стоило. На следующий день, придя на работу, она приняла новое решение. Кредит. Другого пути не было. Она подошла к Алле и, стараясь не смотреть ей в глаза, попросила:
— Аллочка, можешь мне справку о зарплате сделать? Я в банк хочу обратиться.
Алла всё поняла без слов, сочувственно вздохнула и пошла в бухгалтерию. Но дойти не успела. В этот момент к магазину подъехал солидный чёрный седан, из которого вышел тот самый пожилой мужчина, которого Марина вчера кормила просрочкой. Но теперь на нём был дорогой кашемировый пиджак, а рядом с ним шёл молодой человек с портфелем. Алла и другие старые сотрудницы, увидев его, замерли, а потом на их лицах отразилось изумление.
— Алексей Сергеевич! — ахнула Алла. — Вы ли это?
Марина посмотрела на «важного гостя», и земля ушла у неё из-под ног. Кровь отхлынула от лица. Важный гость, отец нынешнего хозяина, и вчерашний бедно одетый дедушка были одним и тем же человеком. Она в ужасе поняла, что вчера жаловалась на сына самому его отцу. Кормила просроченными продуктами владельца всей этой сети магазинов.
Первая мысль, пронзившая её мозг, была: «Уволит! Сейчас же уволит!». Не помня себя от паники, Марина бросилась в подсобку. Руки её тряслись так, что она едва могла попасть в рукава своей куртки. Она начала спешно сгребать свои немногочисленные вещи в сумку. Бежать, немедленно бежать, пока её с позором не вышвырнули на улицу! В этот момент в дверях подсобки показалась бледная Алла.
— Марина… — растерянно проговорила она. — Тебя… Алексей Сергеевич к себе в кабинет просит.
Марина выпрямилась, крепче сжимая в руках ручку своей сумки. Это конец. Она пошла по коридору, как на казнь, абсолютно убеждённая в неминуемом и позорном увольнении.
С колотящимся сердцем Марина толкнула дверь кабинета. Алексей Сергеевич сидел в кресле своего сына, которое теперь не казалось таким уж огромным. Он поднял на неё свои умные, чуть насмешливые глаза и посмотрел на сумку в её руках.
— А вы куда это собрались, Марина? — его голос звучал мягко, с нотками весёлого удивления. — Увольняться решили?
Марина не смогла выдавить ни слова, лишь судорожно сглотнула. Алексей Сергеевич рассмеялся тихим, добрым смехом.
— Ну что вы, в самом деле. Я ведь вам ещё спасибо сказать должен. Вы меня вчера от голодной смерти спасли, — он хитро подмигнул. — А то мой непутёвый отпрыск довёл бы и меня, и магазины до ручки. Я ведь не просто так «в народ» пошёл. Чувствовал, что дела плохи, решил своими глазами посмотреть, как он управляет. И ваш рассказ стал последней каплей. Спасибо, что открыли мне глаза.
Он перестал улыбаться, и его лицо стало серьёзным.
— Диктуйте номер телефона реабилитационного центра, — властно произнёс он.
Марина, всё ещё не веря своим ушам, дрожащим голосом продиктовала цифры. Алексей Сергеевич тут же набрал номер, уточнил детали и сумму, а затем, повернувшись к бухгалтеру, которую уже успел вызвать, отдал короткое распоряжение:
— Переведите всю необходимую сумму на счёт этого центра. Немедленно. И оформите Марине Викторовне оплачиваемый отпуск на две недели.
Затем он снова повернулся к ошеломлённой Марине.
— Вот что, дочка. Берите отпуск, отдохните как следует. Сына своего забирайте — и в хороший санаторий, на свежий воздух. Путёвку я вам тоже организую. Восстанавливайтесь, набирайтесь сил. — Он снова улыбнулся своей тёплой улыбкой. — А там, глядишь, и счастье своё личное найдёте. Засиделись вы в одиночестве.
Слёзы, которые Марина так долго сдерживала, хлынули потоком, но на этот раз это были слёзы облегчения и безграничной благодарности.
— Спасибо… — прошептала она, не в силах вымолвить больше ни слова. — Я… я не знаю, как вас благодарить. Вы… вы вернули мне веру в людей.
— Это вы мне её вернули, Марина, — серьёзно ответил Алексей Сергеевич. — Тем, что в своём горе нашли силы помочь незнакомому старику.
Предсказание Алексея Сергеевича оказалось пророческим. Сёма прошёл полный курс реабилитации и к концу лета уже почти не хромал, а к зиме и вовсе забыл о травме. А Марина… Марина в том самом санатории, куда их отправил её спаситель, действительно нашла своё счастье. Она познакомилась с хорошим, надёжным мужчиной, который полюбил её и её сына как родного. Через год они поженились, и в её жизни, наконец, наступила долгая и светлая полоса.
