Марина вытерла руки о кухонное полотенце и взглянула на часы. Десять вечера. Виктор снова задерживался. Она сидела на кухне, сжимая остывшую чашку чая, и смотрела в темное окно.
— Ну и где тебя черти носят? — пробормотала она, разглядывая свое отражение.
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от Вити: «Задержусь. Совещание».
— Конечно, — фыркнула Марина, — в пятницу в десять вечера. Очень важное совещание.
Она сделала глоток холодного чая и поморщилась. Третий раз за неделю он «задерживается». Что-то изменилось в последние месяцы. Виктор стал другим — раздражительным, отстраненным. Прятал телефон, вздрагивал от звонков.
— Мам? Ты еще не спишь? — голос сына в трубке звучал обеспокоенно.
— Привет, Сереж. Не сплю, жду твоего отца.
— Опять задерживается?
— Угу.
— Мам, ему пятьдесят восемь. Наверное, устает просто.
— Угу, — повторила Марина. — Как Лена, как малыш?
— Все хорошо. Слушай, я завтра заскочу, ладно? Привезу те лекарства, что ты просила.
— Спасибо, сынок.
Разговор с Сережей немного успокоил. Марина помыла чашку и пошла в ванную. Взглянула на себя в зеркало — морщинки вокруг глаз стали глубже, седина проглядывала сквозь каштановую краску. Виктор познакомился с ней, когда ей было двадцать два. Тридцать семь лет вместе.
Ключ в замке повернулся, когда она уже лежала в постели с книгой.
— Марин, ты спишь? — Виктор заглянул в спальню. От него пахло дорогим одеколоном и сигаретами.
— Нет, читаю.
— Устал как собака. Это все проект новый.
— Угу, — в третий раз за вечер произнесла Марина.
Виктор быстро ушел в душ. Через полчаса он уже сопел рядом, отвернувшись к стене. Марина выключила ночник и закрыла глаза. Сон не шел.
Утром Виктор убежал, едва выпив кофе. Марина осталась одна. Она механически вытирала пыль, когда зазвонил домашний телефон.
— Алло?
— Марин, это Тань. Ты как? Хотела спросить, едешь с нами на дачу завтра?
— Да не знаю, Тань. Настроения нет совсем.
— Ой, брось! Сидишь дома, киснешь. С Витей что-то? — голос подруги стал тише.
— Не знаю. Может, я дура старая, но что-то не так.
— Марин, мужики они… ну ты понимаешь. Может, правда устает?
Марина вздохнула. Вдруг ее взгляд упал на пиджак Виктора — он висел на спинке стула.
— Тань, перезвоню, ладно?
Она положила трубку и взяла пиджак. В нагрудном кармане лежал второй телефон — старенькая «Нокиа». Сердце забилось чаще. Телефон оказался без пароля.
«Вика, как день прошел?» — первое сообщение.
«Все хорошо, скучаю» — ответ Виктора.
Пальцы Марины дрожали, когда она листала переписку. И вдруг — фотография. Виктор держит на руках маленькую девочку лет пяти. Они улыбаются — одинаково, одними глазами.
Телефон выпал из рук Марины. Вот оно что.
— Господи… — она опустилась на стул. — Господи.
Виктор вернулся домой и сразу понял — что-то случилось. Марина сидела на кухне с каменным лицом.
— Ты забыл пиджак, — сказала она.
— Да, спасибо, — он попытался улыбнуться. — Что-то случилось?
— Нет, Вить, ничего. Чай будешь?
— Буду.
В ту ночь Марина не спала. Лежала и думала: «Кто она? Сколько это продолжается? Что делать? Как жить дальше?» Утром она набрала номер Игоря — сына подруги, он работал в юридической конторе.
— Игорь? Это Марина Андреевна. Мне нужна твоя помощь.
Игорь сидел напротив Марины в маленькой кофейне. Она выбрала столик в углу – подальше от знакомых глаз.
— Значит, есть подозрения, что у мужа… другая семья?
— Не подозрения, — Марина достала телефон и показала сохраненные скриншоты переписки. — Вот.
Игорь пролистал сообщения, нахмурился.
— Марин Андреевна, давайте так. Я проверю кое-что по своим каналам. Только вы уверены, что хотите знать правду?
— А есть варианты? — Марина горько усмехнулась.
Через три дня Игорь позвонил. Голос звучал напряженно:
— Давайте встретимся. Есть информация.
Они снова сидели в той же кофейне. Игорь положил перед Мариной тонкую папку.
— Елена Воронцова, тридцать два года. Работает в бухгалтерии у партнеров Виктора Степановича. Пять лет назад между ними начался… роман. Дочке сейчас пять, зовут Алиса.
Марина смотрела на фотографии – молодая светловолосая женщина с девочкой, копией Виктора.
— Квартиру он им купил? — спросила она, удивляясь своему спокойному голосу.
— Да, три года назад. Оформлена на Елену.
— Понятно.
— Марин Андреевна, вы как?
— Нормально, — она убрала папку в сумку. — Что дальше делать?
— Это вам решать. Можем подать на развод, разделить имущество…
— Спасибо, Игорь. Я подумаю.
Дома Марина достала фотоальбомы. Их свадьба. Сережа маленький. Отпуска, праздники, дни рождения. Тридцать семь лет вместе. И все это время она была уверена, что знает своего мужа.
— Мама, ты серьезно? — Сережа приехал сразу, как только она позвонила.
— Абсолютно, — Марина протянула ему папку. — Вот, смотри.
Сын листал бумаги, его лицо менялось – недоверие, шок, гнев.
— Я убью его.
— Не говори глупостей.
— Как ты можешь быть такой спокойной? — Сережа вскочил. — Он предал тебя! Нас!
— Сядь, — Марина устало потерла виски. — Я не спокойна, я оглушена. Внутри все горит. Но истерика ничего не изменит.
— И что ты будешь делать?
— Не знаю пока. Думаю.
— Разводись немедленно!
— Сереж, не кричи. Я должна все обдумать.
Когда сын ушел, Марина позвонила Тане.
— Прикинь, — сказала подруга после долгого молчания, — надо отомстить ему. Серьезно! Заставь его страдать!
— Как в сериале? — невесело усмехнулась Марина.
— А что такого? Ты имеешь право!
Сережа звонил каждый день, советовал обратиться к адвокату. Таня предлагала «проучить подлеца». А Марина не спала ночами, разглядывала потолок и думала.
Однажды утром она проснулась с четким пониманием, что делать дальше. Позвонила Игорю, потом в банк, потом риелтору. День пролетел в хлопотах.
Виктор вернулся поздно. Марина слышала, как он разувается в прихожей, ставит портфель.
— Марин, я дома! — крикнул он привычно.
— Я на кухне.
Виктор замер в дверях. На столе стояли две чашки с чаем, печенье. Марина сидела прямая, собранная.
— Присядь, Вить. Нам нужно поговорить.
— Что-то случилось? — он нервно усмехнулся.
— Да, — Марина кивнула. — Случилось.
— Я все знаю, Вить, — Марина смотрела прямо на мужа.
Виктор замер с чашкой на полпути ко рту.
— О чем ты?
— О Елене. Об Алисе. О квартире на Нагорной.
Чашка звякнула о стол. Чай выплеснулся на скатерть.
— Марин, я…
— Не надо, — она подняла руку. — Не оправдывайся. Тридцать семь лет, Вить. Я думала, что знаю тебя.
Виктор сгорбился, будто внезапно постарел.
— Это сложно объяснить…
— Да что тут объяснять? — Марина встала. — Пойдем.
Она вышла в прихожую. Там стояли два собранных чемодана.
— Это твои вещи, — сказала она. — Все необходимое. Остальное потом заберешь.
— Ты меня выгоняешь? — Виктор побледнел.
— Нет. Я тебя отпускаю. К твоей настоящей семье.
— Марина, ты моя настоящая…
— Замолчи! — впервые за весь разговор она повысила голос. — Не смей!
Виктор опустил голову. Марина протянула ему конверт.
— Здесь документы на раздел имущества. Я все подготовила. Твою долю квартиры ты перепишешь на Сережу.
— Марин, давай поговорим, — голос Виктора дрогнул. — Я могу все объяснить.
— Поздно, Вить. Слишком поздно.
— Я люблю тебя, — он сделал шаг к ней.
— А Елену? А дочь? Их ты тоже любишь?
Виктор молчал. Марина кивнула сама себе.
— Я так и думала. Знаешь что? Елена должна знать всю правду. О нашей жизни. О твоей лжи.
— Что ты хочешь сделать? — в глазах Виктора мелькнул страх.
— Завтра в шесть вечера привези ее сюда. С Алисой.
— Ты с ума сошла! Зачем?
— Потому что она заслуживает правды. Как и я. Как и твоя дочь.
— Она не придет.
— Придет, — Марина усмехнулась. — Если ты скажешь, что хочешь познакомить ее с другом семьи. Что это важно для вашего будущего.
— Марин, не делай этого.
— Завтра в шесть. Иначе я сама приду к ней. С фотографиями, документами и историями о нашей счастливой семейной жизни.
Когда за Виктором закрылась дверь, Марина рухнула на диван. Тело била дрожь. Она не плакала — слез не осталось. Взяла телефон, набрала номер.
— Сереж, это я. Он ушел.
— Уже еду к тебе, — в голосе сына звучала тревога.
— Не надо. Мне нужно побыть одной. Просто знай — завтра все закончится.
— Что закончится? Мам, ты меня пугаешь.
— Все хорошо, сынок. Правда.
Утро началось с телефонного звонка. Виктор.
— Мы придем, — сказал он глухо. — Но я прошу тебя…
— До вечера, Вить.
Марина провела день, готовясь к встрече. Достала семейные альбомы, распечатала фотографии их поездок, свадебные снимки. Приготовила чай, пирог. Как для гостей. Надела лучшее платье. Уложила волосы.
В шесть раздался звонок. Марина глубоко вдохнула и открыла дверь.
На пороге стоял Виктор. А еще молодая светловолосая женщина и маленькая девочка. Алиса держала отца за руку и с любопытством разглядывала Марину.
— Здравствуйте, — сказала Елена растерянно. — Виктор сказал, что вы…
— Проходите, — Марина улыбнулась. — Я так рада наконец с вами познакомиться.
— Марин, пожалуйста, — прошептал Виктор.
— Меня зовут Марина Андреевна, — она протянула руку Елене. — Я жена Виктора. Тридцать семь лет вместе.
Елена побледнела. Ее рука безвольно повисла.
— Что? — она перевела взгляд на Виктора. — Что происходит?
— Проходите, — повторила Марина. — Нам нужно поговорить.
Утро встретило Марину тишиной. Впервые за много лет она проснулась одна в пустой квартире. Ни скрипа половиц, ни звяканья чашек на кухне. Она лежала и глядела в потолок. Было странно спокойно.
Телефон зазвонил, когда она заваривала чай.
— Мам? Я приеду через час.
— Хорошо, Сереж. Я буду ждать.
Сын приехал с большой сумкой продуктов.
— Ты как? — он внимательно осмотрел мать.
— Нормально.
— Правда?
— Правда, — Марина улыбнулась. — Я как будто очнулась от долгого сна.
Они сидели на кухне. Сережа рассказывал о работе, о маленьком Мишке, о планах на лето. Марина слушала, кивала, но мысли ее были далеко.
— Мам, о чем ты думаешь?
— О даче. Хочу уехать туда на лето.
— Одна?
— А что такого? — она пожала плечами. — Подальше от всего этого.
— Но как же…
— Сереж, мне нужно время. Чтобы понять, как жить дальше.
Сын понимающе кивнул.
— Я буду приезжать. Каждые выходные.
— Я знаю, сынок.
Через неделю Марина стояла на платформе с двумя чемоданами. Поезд до дачного поселка ходил редко, но ей некуда было спешить. Виктор звонил каждый день, но она не брала трубку.
Дачный домик встретил ее запахом пыли и застоявшегося воздуха. Марина распахнула окна, достала старые простыни, принялась за уборку. Работа занимала руки, но не мысли. Вечером она сидела на крыльце и смотрела на закат.
— Привет, соседка! — окликнул ее женский голос. — Давно не виделись!
Нина с соседнего участка помахала рукой.
— Привет, Нин. Я на все лето приехала.
— Одна? А где Виктор?
— Мы расстались, — просто ответила Марина.
— Ой, прости…
— Ничего. Так бывает.
Они пили чай на веранде. Нина рассказывала деревенские новости.
— Слушай, а ты знаешь, у нас тут группа образовалась. По скандинавской ходьбе. Женщины нашего возраста. Может, присоединишься?
— Скандинавская ходьба? — Марина усмехнулась. — Я даже не знаю, что это.
— С палками ходим. Для здоровья и фигуры полезно. И общение!
— Подумаю.
Ночью она долго не могла заснуть. Впервые за эти дни слезы навернулись на глаза. Не от горя — от облегчения.
Утром Марина проснулась от птичьего щебета. Солнце заливало комнату. Она подошла к зеркалу — осунувшееся лицо, темные круги под глазами. И впервые за долгое время улыбнулась своему отражению.
— Доброе утро, новая Марина.
Через месяц она уже не представляла жизни без скандинавской ходьбы. Группа женщин собиралась трижды в неделю.
— Марин, а ты молодеешь! — заметила как-то Нина. — Глаза блестят!
— Правда? — она смутилась.
— Точно тебе говорю. Новая жизнь пошла на пользу.
Сережа приезжал каждые выходные с женой и маленьким Мишей. Однажды привез документы.
— Мам, квартира полностью твоя. Отец переписал свою долю на меня, а я дарю ее тебе.
— Спасибо, сынок. Но мне хорошо здесь.
— Все равно, это твой дом.
Виктор больше не звонил. От Игоря Марина узнала, что он съехал от Елены. Снимает квартиру где-то на окраине.
— Ни нашим, ни вашим, — сказала она, когда Игорь сообщил ей эту новость.
— Жалеешь его?
— Нет. Просто теперь это не мои проблемы.
К осени Марина решила остаться на даче. Местные женщины избрали ее старостой группы скандинавской ходьбы. Она придумывала маршруты, следила за техникой, поддерживала отстающих.
— Ты прирожденный лидер, — смеялась Нина. — Надо свой клуб открывать!
И Марина задумалась. Почему бы и нет?
Однажды морозным декабрьским утром она проснулась с четким пониманием: прошлое отпустило ее. Боль ушла, оставив место для чего-то нового. Для себя самой — настоящей, свободной, живой.
