Роман поднимался по лестнице к квартире деда, мысленно репетируя слова. Мать Зина твёрдо сказала: «Старик плавает в деньгах, а мы тут перебиваемся с хлеба на воду. Тебе не откажет — ты же любимый внучек. Иди и не возвращайся с пустыми руками».
Василий Петрович открыл дверь.
— Проходи, Рома. Давно не видел, что привело? И не говори, что соскучился — лицо у тебя как у просителя перед царскими палатами.
Роман заёрзал на пороге, чувствуя, как дедовский взгляд словно рентген просвечивает его насквозь.
— Дед, хотел с тобой поговорить по душам. Мама сказала, что у тебя дела идут хорошо…
— До сути, милый мой, — прервал старик, усаживаясь в потёртое кресло. — Зинка за деньгами послала? Или сам додумался, что старый дед — ходячий банкомат?
Роман смутился, покраснев до корней волос.
— Ну… в общем, да. У нас сейчас тяжело, а ты же…
— Купаюсь в золоте? — язвительно усмехнулся Василий Петрович. — Взгляни вокруг: квартира двухкомнатная, мебель советских времён, пенсия самая обычная. Откуда такие баснословные сведения о моём богатстве?
— Мама говорит, бабушка Света оставила тебе много денег. Сказала, что вы всю жизнь копили…
Лицо деда потемнело.
— Твоя матушка лжёт, как дышит. Садись поудобнее, дорогой внучек, расскажу тебе одну поучительную историю. О том, как деньги могут стать проклятием для семьи.
— После войны мы жили впроголодь, считая каждую копейку. Мать моя, Марфа Семёновна, работала в школе за гроши, отец Пётр Васильевич восстанавливал разрушенные дома в Курске. В четырнадцать лет я пошёл к нему в подмастерья — детство кончилось, началась взрослая жизнь.
Роман слушал, не понимая, к чему ведёт дед, но чувствуя в его голосе что-то важное.
— Первые десять рублей заработал, таская кирпичи с утра до ночи. Руки в кровь стёр, спина ныла, но я был счастлив — деньги честные, трудовые. Потом научился класть стены, штукатурить, плитку укладывать. Каждый навык давался потом и болью.
Василий Петрович встал, достал с полки потёртую фотографию в деревянной рамке.
— Вот бригадир наш, Иван Михайлович Громов. Мудрый был мужик, не чета нынешним. «Вася, — говорит, — без образования всю жизнь спину гнуть будешь, как вьючное животное. Мои родители неграмотные были, я семилетку кое-как закончил — теперь бригадирую. А ты головастый, светлый, в техникум иди. Ум без знаний — что меч без точила».
— И пошёл?
— Строительный техникум окончил с отличием, потом институт заочно, пахая на двух работах. Женился на Светлане — она была как солнышко в моей жизни, добрая, заботливая. Сидела дома, детей растила с любовью и терпением. Кирилл родился, твой отец, потом Ольга — оба желанные, долгожданные.
Старик замолчал, глядя в окно, где осенний ветер гонял пожелтевшие листья.
— Когда детям пятнадцать и десять было, предложили мне должность в Москве. Хорошую, денежную, с квартирой и перспективами. Но Света не захотела — корни здесь, говорила, друзья, родная земля. Я согласился остаться, и ни разу об этом не пожалел.
— Правда не жалеешь?
— Теперь понимаю — это было правильно. От родителей моих отдельно жили — считал, молодая семья сама должна устраиваться, на своих ногах стоять. Но помогал регулярно: каждый месяц деньги посылал, по выходным ездили в гости, заботились.
Василий Петрович тяжело опустился обратно в кресло, вздохнув.
— Твоему отцу Кириллу квартиру купил, машину хорошую, свадьбу богатую оплатил. Ольге — то же самое, не обделил. Думал, родительский долг отдал, дети встанут на ноги, будут благодарны.
— А они?
— Кирилл считал это само собой разумеющимся, как восход солнца. «Отец должен детям помогать», — заявлял с каменным лицом. Ольга вечно ныла и сравнивала: «Почему у Марины родители дачу купили, а вы скупитесь? Стыдно перед людьми!»
— Неблагодарные…
— Хуже, внучок. Они превратили родительскую любовь в обязанность, а помощь — в должок. Каждый мой подарок воспринимали как малость, каждый отказ — как жестокость.
Дед замолчал надолго, потом заговорил глухим, болезненным голосом:
— Светлана умерла через полгода после выхода на пенсию. Сердце не выдержало — а ведь мы так мечтали о спокойной старости, о путешествиях…
— Но при чём тут деньги…
— Терпение, внучек. После похорон разбирал её вещи, плакал над каждой мелочью. И вдруг нашёл тетради — она для меня писала, как дневник вела, но отдать стеснялась.
Василий Петрович встал, достал из шкафа потёртую синюю тетрадь.
— Читай, дорогой. Узнай правду о своей семейке.
Роман взял тетрадь, раскрыл наугад. Знакомый бабушкин почерк, аккуратный и грустный: «Опять Кирилл приезжал — не в гости, а по делам. Кричал, что машину чинить не на что, дети требуют новые телефоны. Дала пять тысяч из заначки. Васе не говорю — он работает как проклятый, а сын считает, что родители обязаны содержать его семью…»
— Дальше читай, — мрачно сказал дед. — Там ещё интереснее.
«Ольга звонила, рыдала в трубку как актриса. Дочке платье нужно на выпускной, говорит, не простое, а брендовое — иначе опозорится. Денег нет совсем, муж не даёт. Перевела с нашего счёта десять тысяч. Как Васе сказать? Он копит на мою операцию, считает каждый рубль, а я трачу на детские капризы…»
Роман листал страницы с нарастающим ужасом. Одно и то же: взрослые дети клянчили деньги, устраивали истерики, манипулировали матерью.
— Она все наши накопления им отдала, — тихо проговорил Василий Петрович. — Почти три миллиона — плод тридцатилетней экономии. Оправдывала себя до последнего: «Дети же, родная кровь, помочь надо». А сердце не выдержало — боялась мне признаться, что мы остались нищими.
— Не может быть! Папа никогда не сказал бы…
— Твой папаша? — в голосе деда прозвучала горькая насмешка. — После похорон, когда земля на могиле ещё не просохла, первым делом спросил: «Когда наследство делить будете? Деньги-то мамкины где?» Ольга тут же подхватила: «У нас ипотека висит, ты же понимаете, как тяжело молодым». Я им правду сказал — денег нет, всё потрачено. Знаешь, что услышал в ответ?
Роман молчал.
— «Жадничаешь, старый хрыч! Мамка всё тебе оставила, а мы что — чужие?!» — рявкнул благородный сын Кирилл. Любящая дочь Ольга добавила с ядом: «Мы своих детей к вам больше возить не будем — плохо на внуков влияете своей скупостью».
— Дед… — Роман чувствовал, как горло сжимается от стыда.
— А я им спокойно ответил: больше денег не будет никогда. Хотите общаться просто так, по-человечески — добро пожаловать, всегда рад. Нет — ваше право. Большого скандала не случилось — небось подумали, всё равно наследство получат после моей смерти.
— Боже мой… Какие же они…
— Обыкновенные люди, Рома. Таких большинство. Считают, что родители им должны всю жизнь, как государство пенсионерам.
***
Роман сидел в оглушающей тишине, переваривая услышанное. Детские воспоминания всплывали в новом, отвратительном свете: как отец цедил сквозь зубы «опять к деду тащиться», как мать инструктировала перед каждым визитом «веди себя хорошо, улыбайся, а то дедушка денег не даст на твою учёбу».
— Дед, я не знал… Господи, мне так стыдно…
— Теперь знаешь правду жизни, сынок. Иди домой. Скажи матери: банк закрыт навсегда.
— А если я… просто так буду приезжать? Без всяких просьб и заданий от родителей?
Старик долго и внимательно смотрел на внука, словно заглядывая в душу.
— Приезжай, дорогой. Только честно — никаких тайных поручений от семейства. И никакого вранья.
— Обещаю, дед. Клянусь.
***
Роман сдержал слово. Стал наведываться к деду каждые выходные — помочь по хозяйству, сходить в магазин, просто поговорить за чаем. Рассказал о своих планах поступать в педагогический институт на исторический факультет.
— Учителем хочешь стать? — удивился Василий Петрович. — Профессия благородная, но небогатая.
— История нравится с детства. Хочу в школе работать, детям знания передавать. Чувствую, что это моё призвание.
— А деньги на учёбу есть? Платное отделение недёшево.
— Справлюсь как-нибудь. Подработаю, кредит возьму если что.
Дед молча встал, достал из комода толстый конверт.
— Бери, внучок. На образование. Учись на здоровье.
— Дедушка, я же не за этим приходил…
— Именно поэтому и даю, дорогой. Ты единственный, кто полюбил меня просто так, безвозмездно.
— Это в долг, я обязательно верну!
— Как знаешь, внучек. Но спешить не надо.
Роман окончил институт с красным дипломом, получив повышенную стипендию за отличную учёбу. Устроился в школу учителем истории. Первую зарплату, не потратив ни копейки, принёс деду.
— Верну долг, как обещал, — торжественно сказал он.
— Бери деньги обратно, Рома. Это же подарок был.
— Не возьму ни за что. Честно заработал — честно верну. Таким меня воспитали.
Василий Петрович не спорил, но возвращённые деньги втайне перечислял на отдельный счёт — внуку в будущий подарок на свадьбу.
Через два года Роман женился на Ирине, коллеге-учительнице. Девушка была умной, доброй, с ясными глазами и открытой улыбкой. Привёл её знакомиться с дедом.
— Красавица, — одобрил старик, целуя руку невестке. — И умная, сразу видно. Берегите друг друга.
— Рассказал ей всё про нашу семью, — тихо признался Роман. — Она понимает и поддерживает.
— Значит, правильный выбор сделал, внучок. Умная жена — лучшее богатство мужчины.
Василий Петрович умер в восемьдесят два года. Завещание оказалось неожиданным: всё имущество и накопления — внуку Роману.
Кирилл взбесился:
— Как так?! Я же сын! Родной сын, который всю жизнь рядом был!
— После всего, что мы пережили! — вторила Ольга, всхлипывая в платочек. — Мы же семья, кровь от крови!
— Неужели годы заботы ничего не значат? — добавила она с горечью.
Зина обиженно молчала. Наконец не выдержала:
— Всегда знала, что этот мальчишка что-то замышляет. Тихий омут, как говорится.
Кирилл развернулся к сыну, тряся кулаками:
— Что ты ему наговорил?! Какие байки про нас рассказывал?!
— Наверняка поливал нас грязью! — поддержала отца Ольга. — Оболгал родителей ради денег!
Роман спокойно ответил, не повышая голоса:
— Ничего не говорил. Просто любил его. По-настоящему, без расчёта.
— Любовь — это когда сын заботится о родителях, а не когда внук подлизывается к старику! — огрызнулся Кирилл.
— Я не подлизывался…
— Ври больше! — взорвался отец. — Подлизывался за деньги, строил из себя праведника!
— Сколько лет ты к нему ездил, вкрадывался в доверие! — Ольга была на грани истерики.
Роман вздохнул и мягко произнёс:
— Думайте что хотите. Истина не меняется от ваших подозрений.
— Красиво говоришь! — съязвила мать. — Видно, деда своим красноречием и околдовал.
— А может, просто слушал его истории и не считал минуты до ухода? — тихо возразил Роман.
Отец не унимался:
— Мы тоже его любили! Просто у нас работа, заботы, семья!
— Да, у всех есть заботы, — согласился Роман. — Вопрос в том, что мы выбираем важным.
Ольга всхлипнула:
— Ты думаешь, нам было легко? Мы же пытались…
— Пытались, когда вспоминали, — мягко, но язвительно заметил Роман. — А дед ждал не по расписанию.
Мать не выдержала:
— Умник нашёлся! Философ! А где ты был, когда отец болел три года назад?
— Там же, где и всегда — рядом с дедом. И помню, как он волновался за папу, — спокойно ответил Роман.
Кирилл застыл, потом тише сказал:
— Роман, может, всё же поделишься? По-честному, по-семейному?
— Дед уже всё решил, папа, — мягко, но твёрдо ответил сын.
Роман не стал объяснять родственникам всю правду — они всё равно не поняли бы. Он не рассказал, как дед каждый вечер ждал хоть чьего-то звонка, как радовался редким визитам детей, словно празднику. Как говорил: «Роман, ты единственный, кто приходит просто так — не по долгу, не из жалости, а от сердца».
Не стал вспоминать, как Василий Петрович со слезами на глазах рассказывал: «Они хорошие люди, мои дети. Просто жизнь их закрутила. А ты… ты напоминаешь мне меня в молодости — умеешь любить бескорыстно».
В дедовской квартире Роман с Ириной поставили на самое видное место портрет Василия Петровича в военной форме.
— Спасибо, дед, — тихо сказал Роман, касаясь рукой рамки. — За всё. За уроки жизни, за тепло, за то, что научил любить по-настоящему.
— Он был мудрым человеком, — добавила Ирина. — Видел людей насквозь.
Ирина молча обняла мужа за плечи, потом мягко произнесла:
— Знаешь, дорогой, мне кажется, он гордился бы тобой. Ты поступил благородно — не стал их унижать объяснениями.
— Некоторые истины болезненны, милая. Зачем причинять лишнюю боль? — ответил Роман, прижимая жену к себе.
— Ты думаешь, они когда-нибудь поймут? — спросила Ирина.
— Возможно. А возможно, важнее то, что понимаем мы с тобой, — улыбнулся Роман.
Они оба понимали: настоящее наследство — не деньги и не имущество. А урок о том, что любовь не покупается и не вымаливается, а зарабатывается поступками, временем и искренним участием.
— Будем достойны его памяти, — прошептала Ирина.
— Обязательно. Это наш долг перед ним и перед собой, — ответил Роман, целуя жену в лоб.
