Воскресный день тянулся как нудный фильм.
Я сидела на кухне с третьей чашкой кофе, разглядывая безупречно чистую квартиру. Посуда после завтрака уже давно убрана, пол помыт, в холодильнике аккуратно разложен обед на завтра: курица в сметанном соусе, которую так любит Андрей.
Муж уехал с друзьями играть в хоккей еще в девять утра, вернется не раньше вечера. Разгоряченный и довольный.
А я сижу и не знаю, чем заняться.
Можно было бы посмотреть сериал — в браузере как раз открыта недосмотренная французская драма про семейные тайны. Или дочитать книгу, которая уже месяц пылится на тумбочке. Можно сходить в спортзал, хотя по воскресеньям там толпа, а мне больше нравится заниматься в тишине. Можно встретиться с подругой Светкой, но она наверняка возится с внуками.
Внуками…
Я отхлебнула кофе и поймала себя на знакомой мысли. Максиму тридцать два, женат уже четыре года, а детей все нет. Раньше я иногда осторожно намекала ему о том, что “пора”, а теперь стараюсь не лезть. Но мысли-то от этого никуда не деваются!
Сын сегодня точно дома.
Вчера я видела в его профиле ВКонтакте фото новой книжной полки, которую он купил для супруги. Подпись гласила: «Воскресенье — день для домашних дел».
Мы не виделись уже три недели. Как-то последние месяцы он стал реже заезжать к нам. Раньше обязательно заглядывал хотя бы раз в неделю: то борщ мой похвалить, то с отцом про работу поговорить. А теперь только по праздникам является да когда сами пригласим.
— Взрослеет, — с гордостью заявлял Андрей всякий раз, когда я об этом заговаривала. — Свою жизнь строит. Это нормально!
Нормально, да. Но почему-то грустно.
Я взяла телефон, нашла контакт сына, но так и не нажала «вызов».
Что скажу? «Привет, мне скучно, можно приехать?»
Нелепо как-то. В тридцать два года сын имеет право на выходной в кругу семьи.
А потом меня осенило…
Сюрприз! Куплю что-нибудь вкусное и просто приеду в гости. Скажу, что была рядом по делам. Небольшая ложь во спасение от скуки и одиночества.
Идея мгновенно наполнила день смыслом.
Я помыла чашку, переоделась в джинсы и легкую блузку, взяла сумочку. В голове уже строился маршрут: сначала заеду в кондитерскую на Тверской, где покупала Максиму сладости, когда он был маленьким, потом — в Переделкино, к сыну и невестке.
«Торт «Наполеон», — решила я, запирая квартиру. — Сын же его обожал в детстве».
Сложившаяся ситуация поднимала мне настроение. Андрей бы покрутил пальцем у виска:
«Позвони сначала, предупреди. А то свалишься как снег на голову!»
Но иногда хочется просто взять и поехать, без согласований и предупреждений. В конце концов, я — мать, а не посторонняя тетка!
***
Кондитерская была наполнена приятным ароматом ванили и свежей выпечки. За стеклянной витриной красовались пирожные как драгоценности в ювелирном магазине.
— Красивый торт, — сказала продавщица, аккуратно укладывая “Наполеон” в фирменную коробку. — Для внуков покупаете?
— Для сына, — ответила я и почему-то смутилась.
Действительно, в моем возрасте обычно уже внуков балуют сладостями. Но у нас с Андреем только один ребенок, и тот пока не торопится продолжать род.
Дорога до Переделкино занялА около часа. Воскресные пробки и два ремонтных участка не обошли меня стороной.
Я ехала не спеша, слушала радио и представляла, как обрадуется Максим. Может останусь на ужин, посмотрим вместе фильм. Невестка неплохо готовит плов, а я расскажу им про поездку к сестре в Тулу на прошлой неделе.
Коттеджный поселок утопал в майской зелени. Участки здесь были большие, дома стояли не впритык друг к другу, и это создавало ощущение загородной идиллии.
Максим с Леной купили этот дом три года назад, взяли ипотеку на двадцать лет.
«Будем жить как люди», — сказал тогда сын, показывая нам просторные комнаты и террасу с видом на лес.
Я припарковалась возле знакомой калитки. Дом выглядел тихо и безжизненно: ни в одном окне не горел свет, хотя солнце уже садилось. Моя уверенность дрогнула.
А вдруг они уехали? Или легли спать после обеда?
Я набрала номер Максима, но сразу же попала на автоответчик. Лена тоже не отвечала. Странно. Обычно они всегда с телефонами, поколение же такое.
Я уже собиралась вернуться в машину, когда услышала звуки со стороны сада. Голоса, тихий смех.
Ну, конечно!
Они наслаждаются теплым вечером на свежем воздухе. Телефоны, наверное, остались в доме.
Сердце радостно забилось. Сюрприз удастся!
Калитка оказалась не заперта. В поселке народ не очень беспокоился о безопасности. Я прошла по дорожке мимо клумб с тюльпанами, которые посадила Лена прошлой осенью. Голоса становились отчетливее, они доносились из глубины сада, где стояла деревянная беседка.
Я замедлила шаг и прислушалась. Что-то в их интонациях показалось мне странным. Максим говорил очень тихо, почти шепотом, а Лена…
Лена плакала? Или смеялась? Сложно было понять.
Может не стоит врываться к ним? А вдруг они говорят о чем-то личном. С другой стороны, я уже здесь, торт купила…
Я спряталась за туями, которые росли вдоль дорожки, и попыталась разобрать слова. Сначала слышался только неразборчивый гул, но потом ветер стих, и голоса стали отчетливыми.
То, что я услышала, заставило меня застыть на месте.
***
— Я все равно не понимаю, как ты можешь так спокойно об этом говорить, — голос Лены дрожал от возмущения. — Твоя мать не заслуживает такого предательства!
— Дорогая, не кипятись. Мама и так не самая счастливая женщина, зачем ей еще и это знать? — слова Максима звучали рассудительно, почти равнодушно.
Я замерла за туями, пытаясь понять, о чем они говорят. Какое предательство? Что я не должна знать?
— Как зачем? — невестка повысила голос. — Потому что она имеет право знать правду! Потому что твой отец изменяет ей с моей матерью уже полгода! Боже мой, Макс, как ты не понимаешь, что это омерзительно!
Мир перевернулся. Я схватилась за ствол дерева, чувствуя, как подкашиваются ноги. Андрей… и мать Лены? Это не может быть правдой.
— Тихо, тише, — шикнул сын. — Мало ли кто услышит. И потом, а что изменится, если мама узнает? Папа все равно не бросит семью, а маму это просто убьет. Зачем?
— Зачем? — казалось, что Лена вот-вот взорвется от негодования. — Может быть, потому что твоя мать не заслуживает жить в обмане? Может потому что моя мать — бесчестная женщина, которая разрушает чужую семью? Может потому что это просто мерзко? Молчать о такой подлости!
— Лен, успокой эмоции и подумай головой! Зная эту тайну, я могу держать папу на крючке. Он уже пообещал помочь нам с ипотекой за молчание. Хочет подарить новую машину к моему дню рождения. Боится, видимо, что мать узнает правду. А если она узнает, будет истерика, скандал, возможно развод. И нам ничего не достанется. К этому стремишься?
Я не верила своим ушам. Это говорит мой сын? Мой Максим, которого я растила, учила честности и порядочности?
— Макс, ты себя слышишь? — ужаснулась невестка. — Ты хочешь молчать ради денег? Ради машины? И предать женщину, которая тебе дала жизнь?
— Я хочу думать о нашей семье! — огрызнулся молодой человек. — Мы только начинаем жить, ипотека висит на двадцать лет. А родители уже немолодые. Зачем им теперь что-то менять? Папа нагуляется и успокоится, а мама… Мама привыкла терпеть. Она и после прошлых его загулов осталась.
— Прошлых? Он и раньше изменял?
— Да постоянно. Думаешь, откуда у мамы эта вечная настороженность? Она давно все знает, просто делает вид, что не замечает. Так спокойнее всем.
— Нет, это невозможно, — Лена зарыдала. — Она не может знать про мою мать и молчать. Невозможно!
— Может и молчит. Маме главное — сохранить видимость благополучия. Ей важнее казаться счастливой женой, чем быть честной с собой.
Я сжала кулаки до боли в ногтях. Как он смеет так говорить? Как смеет судить о том, чего не понимает?
— Знаешь что, — невестка вдруг перестала плакать, — если ты не расскажешь маме правду, расскажу я. Твоя мать будет знать правду! И про твоего подлого отца, и про мою мерзкую мать, и про то, что ее собственный сын готов торговать ее честью ради денег.
— Лена, не делай глупостей! — испугался Максим. — Подумай о последствиях!
— Я думаю! Думаю о том, что не смогу больше смотреть ей в глаза, зная то, что знаю. Думаю о том, что мне стыдно за свою мать и отвратительно за тебя.
— Хорошо, хорошо! — сдался супруг. — Я поговорю с ней завтра. Но аккуратно, понимаешь? Не надо рубить с плеча.
— Завтра утром, — потребовала Лена. — Или я сделаю это сама. И поверь, мой разговор будет куда менее деликатным.
Я отшатнулась от дерева. Ноги не держали, перед глазами плыли черные круги.
Андрей изменяет мне с матерью Лены. Сын знает об этом и молчит ради выгоды. А я… я дура, которая покупает торты и строит иллюзии о семейном счастье.
***
Дорогу домой я почти не помнила. Торт так и остался лежать на земле под туями. Я даже не сразу поняла, что уронила коробку. Руки дрожали на руле, перед глазами все плыло. Несколько раз я останавливалась на обочине, чтобы перевести дух и унять подступающую тошноту.
Андрей был уже дома, сидел на кухне и довольно ел приготовленный мной обед прямо из кастрюли.
— А, Светлана! — весело поприветствовал меня муж. — Где пропадала? Звонил тебе.
— Ездила по делам, — буркнула я, стараясь не смотреть на него.
— Понял! А мы выиграли сегодня, представляешь! Три-один в нашу пользу. Коля такой гол забил в последней трети…
Супруг рассказывал про игру с мальчишеским восторгом, а я смотрела на него и удивлялась.
Неужели вот этот румяный мужик в мокрой от пота футболке изменяет мне? И не просто изменяет. А таскается с матерью жены нашего сына! Как он может так естественно улыбаться, рассказывать про хоккей, облизывать ложку?
— Света, ты чего такая мрачная? — супруг наконец заметил, что у меня совсем нет настроения. — Случилось чего?
— Устала просто, — я отвернулась к раковине. — Пойду прилягу.
Всю ночь я лежала рядом с мужем и слушала его размеренное дыхание. Он спал спокойно как младенец. Даже во сне не выдавал никакого обмана.
А я ворочалась, мучилась и думала о том, что теперь делать.
Устроить скандал? Потребовать объяснений? Но каких? Ведь по факту я ничего не слышала и не видела.
К утру я приняла решение: промолчать. Посмотреть, что будет дальше. Максим обещал Лене поговорить со мной сегодня. Вот и посмотрим, на что способен мой сын.
Андрей уехал на работу как ни в чем не бывало, даже поцеловал меня в щеку на прощание.
Я варила кофе и думала о том, что Лена могла ошибиться. Может она что-то не так поняла? Но нет! В ее голосе была такая боль, такое отчаяние…
Максим появился около одиннадцати. Он зашел с виноватым видом, но постарался улыбнуться.
— Привет, мам. Как дела?
— Нормально, — я внимательно посмотрела ему в глаза. — Кофе будешь?
— Буду.
Мы сидели на кухне, пили кофе, а я ждала. Сын нервничал: барабанил пальцами по столу, избегал смотреть в глаза, несколько раз начинал говорить и замолкал.
— Мам, а… Как у вас с папой дела? — наконец выдавил он.
— А как должны быть дела? Нормально.
— Ну то есть… вы не ссоритесь? Все хорошо между вами?
— Максим, к чему эти вопросы?
— Да так, просто… — он явно пасовал. — Лена вчера спрашивала.
И все. Больше ни слова на эту тему. Мы проговорили еще полчаса о его работе, о погоде, о ремонте в его доме. Когда сын собрался уходить, я поняла, что он ничего не скажет. Струсил. Или решил, что так будет лучше для всех.
Вечером Максим вернулся. За ужином они с Андреем сидели за столом и обсуждали какой-то рабочий проект. Смеялись, шутили, были трогательно дружелюбны друг с другом.
Я с отвращением смотрела на эту картину.
— Вы так мило беседуете, — не выдержала я. — Прямо как заговорщики. Будто у вас есть какие-то тайны от меня.
Они оба замерли. Андрей подавился чаем, Максим побледнел.
— Что ты, мам, какие тайны, — замямлил сын. — Просто про работу говорили.
— Да какие у нас тайны от тебя, Свет, — подхватил муж, но его голос прозвучал очень неестественно. — Все как на ладони.
— Конечно, конечно, — я встала из-за стола. — Я же доверчивая мать и жена. Поэтому вам верю!
Они переглянулись. В этом взгляде было столько вины и страха, что у меня перехватило дыхание. Значит, все правда. Все, что я услышала вчера в саду, чистая правда!
Я ушла в спальню, упала на кровать и долго плакала от отчаяния и бессилия.
Два моих самых близких мужчины предали меня. Один изменяет, другой покрывает его ради собственной выгоды. И оба думают, что я ничего не замечаю, что я дура, которую можно обманывать бесконечно.
***
Я лежала в кровати и смотрела в потолок. За стеной слышались приглушенные голоса. Андрей и Максим о чем-то тихо переговаривались. Наверняка обсуждали, заметила ли я что-то и стоит ли волноваться. Мне стало физически дурно от этой мысли.
Нет!
Я не буду устраивать сцен. Не буду выслушивать оправдания, слезные покаяния и обещания исправиться. Не буду играть роль оскорбленной жены, которая все прощает ради сохранения семьи. Хватит! У меня больше нет родных.
Утром, когда муж ушел на работу, а Максим уехал домой, я достала из шкафа чемодан.
Сочи. Дом бабушки Клавы, который она оставила мне десять лет назад. Небольшой, но уютный, в пяти минутах от моря. Я ездила туда каждую весну, приводила в порядок, проветривала. А теперь поеду, чтобы остаться навсегда.
К вечеру чемодан был собран, билеты куплены онлайн.
Чтобы не затягивать, я сразу же позвонила Ирке Морозовой, с которой мы дружили еще с института. Она работала юристом и имела хорошую репутацию в городе.
— Света, мне нужна твоя помощь. Хочу подать на развод.
— Что? Ты серьезно? Что случилось?
— Расскажу при встрече. Можешь заняться всеми формальностями? Я хочу уехать и не участвовать во всей этой грязи.
— Конечно, могу. Приезжай завтра, обсудим детали.
На четвертый день после визита Максима, когда я уже почти закончила подготовку к отъезду, в дверь позвонили. На пороге стояла Лена и нервно теребила ремешок сумки.
— Простите, что без предупреждения, — неуверенно промолвила она. — Мне нужно с вами поговорить. Я больше не могу и не хочу молчать.
— Проходи, — я отступила в сторону.
Невестка зашла в прихожую, но дальше идти не решалась.
— В общем, Максим должен был с вами поговорить, но он… он струсил. А я не могу больше видеть, как вы живете в обмане. Это неправильно.
— Садись, — я провела ее на кухню. — Чай будешь?
— И кстати, не стоит так переживать, — я посмотрела на нее с неожиданной нежностью. — Я все знаю. Так что тебе ничего не придется рассказывать.
Лена замерла с чашкой в руках.
— Знаете?
— Случайно услышала ваш с Максимом разговор в воскресенье. Хотела сделать вам сюрприз, приехала с тортом. Стояла за туями и слушала.
Лена поставила чашку и горько расплакалась.
— Простите меня, простите! Мне так стыдно за свою мать! Она бесчестная женщина, она разрушает вашу семью!
— Тише, тише, — я взяла невестку за руки. — Ты здесь ни при чем. Ты не отвечаешь за поступки взрослых людей. Даже если они — твои близкие.
— Отвечаю! Это же моя мать!
Лена достала дрожащими руками телефон.
— У меня есть доказательства. Вдруг вам понадобятся. Я случайно их увидела в кафе, когда шла из спортзала. Сначала не поверила глазам.
На экране было фото поцелуя Андрея и моей сватьи. Оба выглядели счастливыми и влюбленными.
— Вот так мы с Максимом и узнали обо всем, — тихо промолвила Лена. — А он… он решил, что лучше промолчать. Ради денег. Ради машины и помощи с ипотекой.
— Я знаю, — кивнула я. — Слышала.
— Простите, но я больше не смогу жить с вашим сыном. Я разочаровалась в нем окончательно. Подам на развод. Не могу доверять человеку, который готов торговать честью ради выгоды.
— А что будешь делать дальше?
— Не знаю, — невестка беспомощно пожала плечами. — Как-нибудь устроюсь. Комнату сниму.
Я внимательно смотрела на эту молодую женщину: единственную честную в этой истории, единственную, кто готов был пожертвовать всем ради правды. И неожиданно для себя услышала собственный голос:
— А хочешь, поедем вместе в Сочи? У меня там бабушкин дом. Будем жить вдвоем, пока не разберемся со своими делами.
Лена подняла на меня изумленные глаза.
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Мне тоже тяжело будет одной. А вместе мы как-нибудь справимся.
— Я согласна, — тут же сказала она. — С радостью согласна!
Через два дня мы сидели в поезде, который направлялся в Сочи.
Светка взяла на себя все формальности с разводом, у нее были на руках доверенности и доказательства. Наши с Леной телефоны разрывались от звонков, но мы не отвечали.
Я потеряла сына и мужа, но обрела дочь.
И поняла, что иногда справедливость торжествует самыми неожиданными способами. Не через месть или скандалы, а через честность и взаимную поддержку тех, кого предали.
