Марина остановилась в дверях спальни, наблюдая за тем, как Роман торопливо укладывает вещи в потёртый рюкзак. Движения его были резкими, нервными — словно он собирался в бегство. Застёжка-молния защёлкнулась с металлическим щелчком, и он повернулся к шкафу спиной.
— Ты куда-то собираешься? — Она шагнула в комнату. — Ром?
— Да… это… к ребятам, — пробормотал он, всё ещё не оборачиваясь.
— К каким ребятам?
Щёки Романа покраснели, выдавая неловкость.
— У Артёма День рождения, — выдавил он наконец. — Зовёт к себе в коттедж.
Марина оживилась, словно в комнату ворвался свежий ветер.
— Отлично! — воскликнула она. — У меня как раз новый купальник. Возьмём сумку побольше, твой рюкзак явно маловат.
Она уже тянулась к дорожной сумке, мысленно представляя себе прохладную воду и светящуюся дорожку бассейна, о которых Роман столько рассказывал. За три года их отношений он не раз хвастался домом друга с бассейном и легендарными вечеринками. Но каждый раз получалось так, что он отправлялся туда один. Теперь, когда Роман уже полгода жил в её квартире, Марина твёрдо решила: довольно оставаться в стороне. Пора познакомиться с его кругом, стать частью его жизни по-настоящему.
Роман дёрнул плечом, взгляд его скользнул мимо неё.
— Я не уверен, что тебя приглашали, — буркнул он.
— Можно уточнить, — невозмутимо ответила Марина. — По правилам этикета пары приглашают вместе с парами.
— Мы не супруги.
— Пока нет. Но ведь поженимся? — Она поймала его взгляд и не отпускала.
— Ну… да, — ответил он с такой интонацией, словно речь шла о походе к стоматологу.
Марина давно ждала предложения. За три года Роман обещал кольцо не раз, но всегда находились отговорки — то «коплю на жильё», то «не время». Когда её мать передала ключи от прабабушкиной квартиры, вопрос с жильём решился сам собой. Марина переехала, обустроилась, а через пару недель туда же перебрался и Роман. Ему было удобно — пешком до офиса, экономия на транспорте и съёмном жилье. Практично, как он любил.
— Ром, давай позвонишь, — она протянула ему телефон.
— Не хочу навязываться, — отмахнулся он.
В тот же момент его телефон завибрировал. На дисплее высветилось имя «Артём». Марина ловко перехватила трубку.
— Добрый день, это Марина, — сказала она, включив громкую связь.
— Здравствуйте, — отозвался именинник. — Можно Ромку?
— Конечно. Только сначала уточню: вы приглашали Романа одного или мы приедем вдвоём?
— Вдвоём, естественно, — удивился Артём. — Хотя он сказал, что будет один. У тебя, Марин, планы изменились?
— Меняются прямо сейчас. Спасибо, до встречи.
Марина вернула телефон и продолжила собирать сумку. Теперь она понимала, что Роман намеренно не брал её с собой, хотя никто не возражал против её присутствия. Роман смотрел, как она укладывает раздельный купальник с ярким принтом тропических листьев.
— Может, возьму ещё запасной? — спросила она.
— Лучше вообще не бери, — процедил он.
— Почему?
— Погода может испортиться. Да и бассейн у него так себе — лужа, а не бассейн.
— Прогноз обещает плюс двадцать шесть. Буду купаться даже если пойдёт ливень. А ты поступай как хочешь.
Марина приняла решение окончательно. После стольких лет в роли девушки, которую прячут от друзей, она заслуживала стать полноценной частью его жизни.
Остаток вечера они провели порознь. Он устроился у телевизора с банкой пива «для поднятия настроения», она наводила порядок на кухне и мысленно репетировала будущие разговоры, представляла знакомства и общение.
До субботы оставалось шесть дней. Марина успевала то воодушевляться предстоящей встречей, то успокаивать себя: всё пройдёт хорошо, главное — оставаться естественной. Она искренне хотела влиться в компанию, понравиться друзьям жениха.
***
Дом Артёма оказался продуманным до мелочей: бассейн с мерцающей подсветкой, беседка, украшенная струнными лампочками, добротный мангал, садовые качели и стильный бар у дальней стены. Уже с порога веяло дымком от углей, свежей мятой и ощущением беззаботности. Территория была небольшой, но каждый уголок использован с умом.
— Проходите, располагайтесь, — Артём встретил их у ворот. Рослый, с открытым лицом и крепким рукопожатием.
В беседке уже собралась компания: мужчины расположились у бара, женщины — изящные, с точёными скулами и длинными ногами — занимали плетёные кресла. Марина старалась держаться уверенно: она охотно пробовала угощения, отвечала на вопросы, смеялась над шутками. Роман, едва поздоровавшись кивком, сразу же направился к бару. Егор, худощавый парень, исполнявший роль бармена, ловко орудовал шейкером: коктейли появлялись один за другим.
Рядом с Мариной оказались три девушки, похожие на кукол из глянцевых журналов. Они ковыряли салат листьями и искоса поглядывали на тарелку Марины, мысленно подсчитывая калории.
— Ты за фигурой не следишь? — поинтересовалась одна из них.
— Слежу. Но и живу тоже, — спокойно ответила Марина, подавляя раздражение. Её сорок восьмой размер остался в прошлом; сейчас она не соответствовала журнальным стандартам, но психолог научил её принимать себя такой, какая есть. Роман поддерживал тогда: «Ты и так красивая».
— Слежу… — передразнила девушка. — А шашлык кто съел весь?
— Да оставьте вы её в покое, — вмешалась высокая брюнетка в белой рубашке. — Марина, пойдём, покажу тебе сад. Я Вероника, сестра именинника.
— Спасибо, — искренне улыбнулась Марина. Улыбка получилась настолько тёплой, что колкости тут же прекратились.
Но тут подошёл Роман, уже изрядно нетрезвый. Он покачивался у стойки бара, от него пахло виски.
— Слышь, Мариш, видишь какие тут фигуры? — он обвёл рукой гостей. — Вот это фигуры настоящие. А ты… ты как воздушный шарик! Мне с тобой не стыдно разве что в темноте!
Все разговоры смолкли. Роман говорил нарочито громко, словно хотел, чтобы его услышали все присутствующие.
— Роман, заткнись, — тихо, но твёрдо сказала Вероника. Она заступилась за Марину не из вежливости — ей было искренне неприятно наблюдать такое хамство.
Марина встала и направилась в дом, заперлась в туалете и долго дышала, чтобы не разрыдаться. Она могла бы устроить скандал, но это лишь усугубило бы ситуацию и дало Роману повод обвинить её в том, что она «испортила всем вечер».
Когда она вышла, вокруг бассейна уже играла музыка, гости ныряли в воду. Световые дорожки переливались всеми цветами радуги. Ей захотелось окунуться в прохладную воду, словно смыть с себя унижение и начать всё заново. Она сняла платье и направилась к бортику.
Роман материализовался рядом, словно из воздуха.
— Ты в своём уме? — зашипел он.
— Вполне.
— Не позорь меня. Надевай платье обратно, — он схватил её за руку.
Роман боялся стать посмешищем. В его понимании, появление Марины в купальнике привлечёт внимание к её фигуре, а значит, и к нему как к её спутнику. Ему было важнее мнение малознакомых людей, чем комфорт женщины, с которой он жил.
— Все купаются. Чем я отличаюсь от остальных?
— Бассейн из берегов выйдет! — он ткнул пальцем в её купальник. — Тропики, ага. Не хватает только бегемота для полноты картины.
— Роман, — Вероника снова встала между ними. — Прикуси язык немедленно.
Вероника видела в Романе типичного абьюзера, который унижает партнёршу прилюдно, чтобы самоутвердиться. Такое поведение вызывало у неё отвращение.
— А ты не суйся! — он резко дёрнул Марину, та потеряла равновесие. Егор вовремя подхватил её за плечо.
Вероника махнула рукой, и тут же появился Артём.
— Ром, отойди, — сказал именинник без тени улыбки. — На моей территории руки распускать запрещено.
— На твоей территории можно всё! — Роман оттолкнул Артёма. Он задел стол с бокалами, стекло зазвенело, покатилась тарелка с фруктами. Роман оступился и с громким всплеском рухнул в бассейн. Смех гостей разнёсся по саду.
В эти секунды под водой Роман думал только об одном: всё это из-за Марины. Если бы она осталась дома, ничего бы не произошло. Он не был бы вынужден оправдываться за её внешность, не пил бы столько, не опозорился бы перед друзьями.
— Вызывать охрану? — крикнул кто-то из дома. Но хватило Артёма и Егора. Они вдвоём вытащили Романа — мокрого и злого.
— Успокойся или уходи, — предупредил Артём.
— Ты мне не указ! — Роман замахнулся, промахнулся и плюхнулся на мокрую плитку.
— Вероника, — Артём не сводил глаз с буяна. — Позвони Дмитрию. Пусть объяснит гостю правила поведения в обществе.
Артём понимал: собственными силами проблему не решить. Роман был пьян и агрессивен, могло дойти до драки. А звонок участковому — это не угроза, а реальная перспектива протокола и штрафа. Обычно такая мера отрезвляет быстро и эффективно.
— Уже набираю, — ответила Вероника, выбирая номер Дмитрия Игнатьева, их участкового и давнего приятеля семьи.
Марина натянула полотенце, дрожащими пальцами вытерла воду со щёк. Вероника протянула ей стакан с водой.
— Пей. И не думай, что это конец света. Зато теперь ты знаешь правду о нём.
— Он никогда так не говорил раньше, — выдохнула Марина.
— Говорят ровно то, что в них сидит. Ромка выпил — вот у него наружу вся гадость и полезла. Сейчас утрясём.
Слова Романа всё ещё звучали в ушах — те самые, которые он выкрикивал пять минут назад, размахивая бутылкой пива. О её фигуре. О том, что она «жрёт как свинья». О том, что «таких, как она, только в темноте и брать».
Значит, вот что он на самом деле обо мне думает, — осознание накрыло её не болью, а странным облегчением. Словно туман рассеялся, открыв пейзаж, который она подсознательно видела давно, но упорно не желала замечать.
Дмитрий приехал быстро. Высокий, тихий, он говорил с Романом без шума, но так, что тот осел.
— По-хорошему уйдёте или протокол? — спросил участковый.
— Уйду, — буркнул Роман, собрав рюкзак и гордость в одну мокрую кучку.
Зоя Гавриловна, соседка Артёма, наблюдавшая из-за забора, перекрестилась и тоном театральной певицы сказала: «Где же это видано!..»
— Всем приятного вечера, — Дмитрий кивнул и уехал.
Роман шёл к выходу, оставляя мокрые следы на плитке, и в голове у него крутилась единственная мысль: Все против меня. Марина предала его, выставив дурачком перед этими… Особенно перед этим Артёмом с его идеальным домиком и идеальным бассейном. Строит из себя благородного, а сам подстроил всё это. Да и друзья… где они сейчас? Отвернулись, как только запахло неприятностями. Мужики оказались, подумал он с горечью, утирая лицо рукавом. А Марина… Могла бы и заступиться. Унижение жгло хуже алкоголя — его прилюдно выставили идиотом, и теперь об этом будут судачить на каждой вечеринке.
***
Когда вынесли торт, залитый белым кремом и украшенный свежей вишней, Артём подсел к Марине.
— Вы меня обидите, если не попробуете, — сказал он. — Это мама делала. Она у меня мастерица.
— Наверное, мне лучше обойтись без сладкого, — попыталась отшутиться Марина.
Привычка, подумала она. Роман постоянно делал замечания о её весе, и теперь каждый кусочек торта превращался в повод для упрёка. «Опять жрёшь? А потом жалуешься, что джинсы не застёгиваются». Его голос зазвучал в памяти так отчётливо, словно он стоял рядом.
— Сладкое — это гормон радости. Откройте рот и закройте глаза, — подмигнул он, подцепив ложкой крем.
Она рассмеялась и послушалась. Он кормил её, они пачкались кремом и снова смеялись. Гости переключились на танцы, Романа уже не было. Вечер стал тёплым и простым.
Когда в последний раз я смеялась вот так — беззаботно? — Марина лизнула крем с губ и поняла, что не помнит. С Романом каждый смех нужно было выстрадать, выпросить, заслужить. А здесь… здесь она просто была собой. Той Мариной, которая могла съесть кусок торта, не испытывая вины. Которая могла смеяться, не оглядываясь на кислое лицо спутника.
— Я могу отвезти вас домой, — предложил Артём. — Я не пил, да и шум поднадоел.
— Было бы здорово, — кивнула Марина.
Она хотела уехать не из-за шума. Она хотела продлить это ощущение лёгкости, которое могло исчезнуть, стоило остальным гостям переключить внимание с танцев обратно на неё. Уже сейчас несколько девушек поглядывали в её сторону с любопытством — слишком уж явно она наслаждалась компанией Артёма после скандала с женихом.
Они проехались по ночному городу, прошлись по набережной, выпили кофе у киоска. Разговор шёл легко.
У меня жених, напоминала себе Марина, но это напоминание звучало всё менее убедительно. Какой жених? Тот, кто публично оскорбил её? Тот, кто ни разу не спросил, о чём она мечтает, чем увлекается, что её волнует? Артём слушал, не перебивая, интересовался работой Марины, её увлечениями. Он не сказал ни слова про Романа — и это успокаивало.
— Спасибо, — Марина обняла чашку. — Вы спасли мне вечер.
— Всегда пожалуйста. И приезжайте как-нибудь поплавать, когда не будет толпы, — улыбнулся Артём.
— Я подумаю, — сказала она, хотя знала: приедет.
Конечно, приеду, думала она, глядя на его спокойное лицо в свете уличного фонаря. Потому что рядом с мужчиной я ощущаю себя не объектом для критики, а человеком. Потому что он не перебивает меня на полуслове и не закатывает глаза, когда я рассказываю о работе. Потому что с ним я не боюсь быть собой.
***
Роман явился в понедельник под утро, как ни в чём не бывало. Жевал омлет, шутил в телевизор, избегая серьёзных тем.
Марина молчала, ожидая хотя бы попытки извиниться. Хотя бы признания того, что произошло в субботу. Но Роман вёл себя так, словно ничего не было — ни пьяного скандала, ни оскорблений, ни унизительного купания в чужом бассейне. Значит, считает, что я должна забыть. Стерпеть. Проглотить, понимала она, разглядывая его самодовольную физиономию.
К обеду ей на работу привезли огромный букет кремовых роз. Коллеги ахнули: «Вот это мужчина!» Марина подумала, что у Романа проснулась совесть, но в открытке было: «Заеду в 18:30. Артём».
Он помнит. Думает обо мне. При этом не требует ничего взамен, эта мысль согрела её больше, чем самые дорогие подарки Романа. Тот дарил, чтобы откупиться. Артём дарил, чтобы порадовать.
Они стали гулять по вечерам. Артём встречал её у метро, приносил глинтвейн в термосе, вёз на окраину смотреть пролетающих стрижей.
Марина не отказывалась, потому что эти встречи стали единственным светлым пятном в её жизни. Дома её ждал Роман с его претензиями, капризами и молчаливыми упрёками. А здесь — здесь она могла дышать полной грудью. Артём никуда не торопил, ни о чём не просил. Марина ловила себя на том, что целый час может не подумать о Романе. Легко и тихо.
Роман сделал вид, что цветы не замечает. Он вообще вёл себя как постоялец в общаге: ел, спал, уходил. Чем больше он молчал, тем яснее была для Марины арифметика.
Я ему не невеста — я бесплатная домработница. Готовлю, стираю, плачу за квартиру, а он соизволяет здесь находиться. И считает это одолжением. Понимание пришло не сразу, но когда пришло — стало кристально ясным.
Вечером она положила на стол листок.
— Рома, ты живёшь у меня полгода. Вот расчёт: аренда подобной квартиры, коммуналка, интернет, продукты. Твои «выступления» в расчёт не включила — дорого выйдет. Оплати в течение недели.
Под «выступлениями» она имела в виду его пьяные скандалы, поломанную в припадке ярости табуретку, сожжённую на плите кастрюлю и прочие «подарки», которые он регулярно ей преподносил. Марина устала быть удобной, устала прощать, устала жить в режиме вечного оправдания чужих поступков.
Он вылупился.
— Ты обнаглела?! Это ты мне должна приплатить за моё общество!
— Уходи, — спокойно сказала Марина и протянула ему сумку. — Прямо сейчас.
— Шар… — он не договорил, звук пощёчины оглушил комнату.
«Шарлатанка», — вот что он хотел сказать. Или «шалава». Неважно. Марина ударила не от злости — от усталости. От усталости слушать, как её унижают в собственном доме.
Роман сглотнул. Он сунул ноги в кроссовки, схватил рюкзак и, не оборачиваясь, вышел.
Марина не плакала. Она в тот же вечер составила иск о взыскании неосновательного обогащения и части коммунальных платежей с бывшего сожителя. Ничего романтического, одна бухгалтерия.
Справедливость, решила она. Не месть, не жадность — справедливость. Пусть поймёт, что за всё в жизни нужно платить. За жильё, за еду, за право унижать других людей. Пусть цена последнего окажется особенно высокой.
Вероника в тот же день прислала видео с вечеринки: как Роман орёт, как падает в воду, как улыбается Марина с тортом. Видео стало мемом в их районе. Кто-то назвал ролик «Залёт в бассейн». Его увидела Алина, HR-менеджер в компании, где работал Роман.
— Роман Викторович, — сказала она ему на встрече. — У нас кодекс этики. Вы на испытательном сроке. С учётом поступивших жалоб о появлении на корпоративных встречах в состоянии опьянения и последнего инцидента… Мы расстаёмся.
Алина поступала так не из женской солидарности. Она видела десятки таких, как Роман, — мужчин, которые считали агрессию нормой, а хамство — способом самоутверждения. В её компании подобное поведение было недопустимо, и она не собиралась делать исключений. Роман для неё был просто неподходящим кандидатом, который сам себя дисквалифицировал.
— Это клевета! — вскрикнул он.
Паника охватила Романа. Работа — это же деньги, статус, возможность снимать нормальную квартиру. Он только-только начал привыкать к мысли, что у него есть стабильный доход, строил планы… И вот всё рухнуло. Из-за одной глупой вечеринки, из-за этой истеричной Марины, из-за…
— У нас видеозапись. Желаю вам успехов, — Алина не дрогнула.
Роман хлопнул дверью. Вечером он написал Марине: «Без меня ты никто. Будешь ползать, просить вернуться. Таких, как ты, никто не возьмёт. Уродина несчастная».
Гнев душил его. Всё из-за неё. Если бы заткнулась тогда, не устраивала сцен, не привлекала внимание к тому видео — ничего бы не было. Он хотел сделать ей больно, хотел, чтобы она пожалела о своём решении.
Она переслала его сообщение Дмитрию. Ответ был краток: «Сохраните скрин. Если угрозы повторятся — заявление».
***
Районный суд встретил Марину привычным казенным холодом и блеклым светом люминесцентных ламп. Судья листала документы механически, словно перебирала колоду карт в игре, исход которой был предрешен.
— Исковое заявление о взыскании долга за коммунальные услуги и проживание, — произнесла она монотонно. — Ответчик Роман Владимирович Петров. Свидетели?
Вероника выступила первой. Ее голос звучал четко и уверенно:
— Роман проживал у истца три года. Оплачивал расходы первые месяцы, потом перестал. Говорил, что Марина сама его пригласила, значит, и содержать должна.
Егор добавил сухо:
— Видел неоднократно, как он заявлял соседям, что это его квартира. При этом в документах не значился.
Роман сидел в углу зала, нервно теребя телефон. Его лицо покрывали красные пятна, а в глазах плескалась растерянность человека, который привык, что проблемы решаются сами собой или их решает кто-то другой.
— Я не согласен! — выкрикнул он, когда судья огласила решение. — Мы жили как семья! Она не может меня выгонять!
Судья взглянула на него поверх очков:
— Решение принято на основании представленных доказательств. Срок для добровольного исполнения — десять дней.
Через неделю пристав Кузьмин — коренастый мужчина стоял в прихожей квартиры Романовой матери. Он оглядел обстановку: дорогая техника, кожаная мебель, картины на стенах — все это явно превышало доходы курьера службы доставки.
— Итак, — Кузьмин развернул документы, — сумма долга составляет триста сорок три тысячи рублей. Добровольно погашать будете или переходим к принудительным мерам?
— Какой долг?! — Роман вскочил с дивана. — Я ничего не подписывал! Никого не просил подавать в суд!
— Молодой человек, — пристав терпеливо разложил бумаги на столе, — перед вами судебный приказ. Оспорить его можно было в течение десяти дней после получения. Копию вручили лично в руки. Расписались?
— Расписался, но я не читал…
— Это уже ваши проблемы. — Кузьмин достал планшет. — Начинаем опись. Телевизор — семьдесят пять дюймов, стоимость примерно сто тысяч. Звуковая система — еще тысяч сорок. Этого хватит.
Роман метался по комнате, размахивая руками:
— Это мамины вещи! Вы не имеете права!
— Имею. Вы здесь прописаны, следовательно, имущество может принадлежать вам. Докажете обратное — пожалуйста. До тех пор — арест на технику.
Пристав наклеил специальные пломбы на телевизор и аудиосистему. Продавать или дарить их теперь было нельзя — за это грозила уголовная ответственность.
— У вас есть месяц, — сказал Кузьмин, собирая документы. — Не погасите долг — выставим на торги.
После его отъезда Роман долго сидел в гостиной, уставившись в черный экран телевизора. Гордость не позволяла просить помощи у матери, друзей у него не осталось — все отвернулись после историй с долгами и невозвращенными деньгами. Остался только Витек с автомойки — такой же неудачник, перебивающийся случайными заработками.
— Слышь, есть вакансия, — сказал тот по телефону. — Курьером в службу доставки. Платят немного, но регулярно. Только пахать придется с утра до ночи.
Роман согласился. Выбора не было.
Теперь он таскал тяжелые коробки, поднимался на последние этажи без лифта, выслушивал недовольство клиентов и ругань диспетчера. Руки покрылись мозолями, спина ныла по вечерам, а зарплаты едва хватало на еду и проезд.
А Марина словно расправила крылья. Она делала то, что хотела сама, не оглядываясь на чужое мнение. Записалась в бассейн — давняя мечта, которую Роман высмеивал: «Зачем тебе плавание? Ты и так каждый день в ванной плаваешь.»
Артем оказался терпеливым инструктором. Он учил ее правильно дышать, скользить по воде, не бороться с ней, а доверяться.
— Вода не враг, — говорил он, подставляя ладонь под ее спину. — Она держит, если не сопротивляться.
Эти слова касались не только плавания. Марина училась доверять жизни, перестать цепляться за то, что приносило боль из страха остаться одной. По выходным они жарили овощи на мангале у него во дворе, смотрели старые комедии, помогали соседке Зое Гавриловне ухаживать за садом. Женщина — бывший учитель литературы — стала для Марины мудрым наставником.
— Знаешь, милочка, — говорила она, подрезая кусты смородины, — люди делятся на тех, кто отдает энергию, и тех, кто ее забирает. Ты слишком долго кормила энергетического вампира.
Вероника, навещая подругу, не скрывала удовлетворения:
— Помнишь мою идею с тестом? Тот торт на день рождения Артема? Хотела проверить, как поведет себя твой Роман при появлении конкурента.
— И что же?
— Он показал свою сущность — сразу начал метить территорию, как дворовый пес. А настоящий мужчина не боится конкуренции, он просто лучше заботится о женщине.
Марина рассмеялась:
— Значит, я выдержала испытание?
— Ты не просто выдержала. Ты вынырнула на поверхность после долгого пребывания под водой.
Это было правдой. Марина ловила себя на том, что улыбается собственному отражению — не потому, что изменилась внешне, а потому, что не просила разрешения жить своей жизнью.
***
Весна переходила в лето незаметно, как смена кадров в кино. Марина обнаружила, что влезает в платье, купленное два года назад и заброшенное в дальний угол шкафа. Регулярное плавание и долгие прогулки изменили ее фигуру, но главное — изменили отношение к себе. Она перестала заедать стресс, перестала оправдываться за каждый съеденный кусок.
Артем не торопил события. Он появлялся в ее жизни деликатно, как солнечный свет сквозь занавески. Дарил книги, приносил саженцы для балкона, приглашал на концерты классической музыки. С ним она открывала заново простые радости, которые Роман считал скучными.
Однажды вечером, когда они сидели у бассейна и наблюдали, как в воде отражаются звезды, Артем достал маленькую бархатную коробочку.
— Я долго думал, как правильно это сделать, — сказал он. — Пышные церемонии не наш стиль. Но я хочу провести с тобой остаток жизни. Согласна?
Марина взяла коробочку и открыла. Внутри лежало простое золотое кольцо с небольшим камнем — не вызывающе дорогое, но изящное и стильное.
— Да, — ответила она без колебаний. — Конечно, да.
Она не анализировала решение, не составляла списки «за» и «против», не боялась совершить ошибку. Просто знала: с этим человеком ей хорошо. А этого достаточно.
На свадьбе не было пышных нарядов и оркестров.
Роман не пришел. Его не приглашали.
*
Пять лет пролетели быстро. Марина толкала коляску с трехлетней дочкой по торговому центру, выбирая ролики для девочки, которая недавно научилась кататься на самокате и мечтала о новых колесах. Артем нес пакеты с покупками, периодически поправляя сползающую с плеча дочери курточку.
У входа в магазин спортивных товаров они столкнулись с курьером службы доставки. Мужчина в выцветшей форменной куртке стоял с коробкой, сверяясь с адресом на телефоне. Волосы стали реже, лицо осунулось, на губах застыла привычная складка недовольства.
— Красивая семья, — сказал курьер, не сразу узнавая Марину. — Повезло мужику.
Артем улыбнулся:
— Повезло тому, кто умеет ценить.
Он указал на дочь, которая выпустила мамину руку и прилипла носом к витрине с мороженым, считая вслух разноцветные шарики.
Курьер всмотрелся внимательнее и вздрогнул:
— Марина?! Это ты?
Она узнала Романа и осознала, что не испытывает ни злости, ни жалости — только легкое удивление, как при встрече с забытым школьным знакомым.
— Я та же самая, — ответила она спокойно. — Просто убрала из жизни все лишнее.
Роман хотел что-то сказать, но в этот момент ему пришло SMS-сообщение о просроченном платеже. Кредит, взятый три года назад на покупку машины для работы, оброс процентами и штрафами. Машину пришлось продать, долг остался. Телефон разрядился в самый неподходящий момент.
— Блин, — выругался он, тряся мертвое устройство.
Марина взяла дочь за руку. Артем обнял их обеих.
— Идем, — сказал он. — Зоя Гавриловна ждет нас с новым урожаем смородины. Она собирается варить компот по рецепту своей бабушки.
— И мороженое! — напомнила дочка. — Ты же обещал!
— Обещания нужно держать, — Артем присел, чтобы застегнуть ей курточку. — Всегда.
Марина на секунду обернулась. Роман стоял с разряженным телефоном и коробкой, глядя им вслед. В его глазах читалось смутное понимание того, что он потерял, но было слишком поздно.
Она не злорадствовала. Месть — это разрушительное чувство, которое отравляет прежде всего того, кто его носит. Роман получил то, что заслужил, не благодаря ее стараниям, а благодаря собственным поступкам. Жизнь оказалась справедливым, хотя и медленным судьей.
Марина улыбнулась мужу и дочери. Ее радость имела другую природу — не радость от чужой неудачи, а радость от собственного обретения.
Дома их ждал вечер за книгами, смех дочери, купающейся в ванне, и тихие разговоры на балконе под звездами. Счастье не кричало — оно дышало ровно и спокойно. Пахло летним вечером, цветущей липой за окном и домашним теплом.
