Вероника шла по старому парку, медленно перебирая ногами по опавшей листве. Конец августа, но листья уже начали желтеть и падать, как будто сама природа намекала: пришла пора перемен, и не всегда они приятные. Она шла, не разбирая дороги, и мысли то и дело возвращались к последним событиям.
— Как же я могла так ошибиться… — тихо пробормотала она, глядя под ноги.
Перед глазами всё ещё стояла сцена: Виталий, её Виталик, с которым они строили общие планы, обсуждали свадьбу, выбирали имена для будущих детей, вдруг сказал, словно грянул гром среди ясного неба:
— Понимаешь, Ника, я полюбил другую. Такое бывает.
И ведь сказал без малейшей тени сожаления, холодно и сухо, будто речь шла не о двух годах совместной жизни, а о ненужной надоевшей вещи, которую можно просто взять и выбросить.
Он хладнокровно выставил её за дверь, добавив: «Не смей задерживаться, ко мне скоро переедет Ольга». Да, вот так — Ольга. Совсем чужая женщина, которая теперь поселится там, где ещё вчера Вероника готовила ужин, гладила его рубашки, мечтала о совместном будущем.
И всё. Ни сожаления, ни попытки объяснить, ни даже хотя бы наигранной вежливости. Просто вычеркнул из своей жизни, а ведь ещё неделю назад клялся, что без неё не сможет жить.
Но боль от предательства удивительным образом перемешивалась с облегчением. Вероника даже не понимала теперь, чем могла быть когда-то очарована. Высокий, ладный, да. Но внутри — пустота. Эгоизм, жадность, желание всегда брать и ничего не отдавать.
Виталий умел уговаривать, убеждать, а она наивно верила. Отдавала ему свою зарплату «на общее дело» — на квартиру, на ремонт, на какие-то его срочные «важные» расходы. Вот и последнюю зарплату он выудил, под предлогом: «надо срочно рассчитаться с долгами». А через неделю — пинок под зад, указательный жест в сторону двери, и Вероника в итоге осталась ни с чем: без жилья, без сбережений, даже без места в общежитии.
Вероника тяжело вздохнула. Мысль о том, что ей негде ночевать, сверлила голову хуже зубной боли. Сегодня она бродила по парку лишь потому, что не знала, куда идти. В гостиницу — дорого. К подругам — неудобно, у всех свои заботы. Мама живёт в другом городе.
Она остановилась у старого дуба, положила ладонь на шершавый ствол, будто пытаясь получить от него поддержку. И вдруг услышала стон. Негромкий, будто человек сдерживал боль.
Вероника насторожилась, обошла дуб и увидела на скамейке мужчину. Он сидел, чуть ссутулившись, прижимая руку к груди. Лицо бледное, губы с синевой, взгляд мутный.
— Вам плохо? — испуганно спросила она и, не дождавшись ответа, достала телефон. — Я вызову «скорую»!
Пальцы дрожали, но номер она набрала быстро. Пока объясняла диспетчеру, где находится, другой рукой поддерживала мужчину. В голове всплыли школьные уроки ОБЖ и советы мамы-медсестры: она расстегнула воротник его рубашки, аккуратно уложила его на скамейку и наблюдала за пульсом, ожидая пока приедет помощь.
— Потерпите, сейчас приедут, — повторяла она, будто мантру.
Минуты тянулись мучительно долго, но, наконец, вдалеке завыла сирена. Подбежали санитары, переложили мужчину на носилки, поставили капельницу прямо в машине. Вероника проводила их взглядом, сердце колотилось, будто только что чуть не погиб кто-то из близких.
Она присела на скамейку, стараясь прийти в себя, и вдруг заметила на земле, под скамьёй портмоне. Видно, мужчина выронил, когда почувствовал себя плохо.
— Вот беда, — прошептала Вероника, поднимая находку. Внутри лежали документы, пластиковые карты и крупная сумма наличными. Вероника сразу решила, что надо вернуть. В голове даже не мелькнуло мысли присвоить — слишком честной она была для таких вещей, да и воспитание не позволяло.
В приёмном покое больницы она спросила про мужчину, которого только что привезли из парка.
— К нему пока нельзя. Родственники могут подождать в коридоре, — сухо сказала медсестра.
Вероника опустила глаза. Родственницей она не была, но объяснять — значит, впутываться в лишние разговоры. Но и уходить не хотелось. Она села на стул у стены и решила ждать.
Люди приходили и уходили, кто-то плакал. Вероника сидела тихо, прижимая к груди найденное портмоне. Странное чувство охватило её: будто судьба специально привела её сюда, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту, образовавшуюся после ухода Виталия.
Прошло несколько часов. В коридоре становилось тише, посетителей почти не осталось, только редкий скрип тележки и приглушённые голоса медперсонала нарушали тишину. Вероника уже начинала клевать носом от усталости, когда её окликнула молоденькая медсестра в голубом халате.
— С вашим родственником всё в порядке, — сообщила она, — Успели вовремя довезти, врачи сделали всё необходимое, состояние стабильное. Можете зайти к нему, он уже пришёл в себя.
Вероника облегчённо выдохнула и прошла в палату. Мужчина, которого она спасла, лежал на кровати, бледный, но глаза были открыты. Увидев её, он слегка приподнялся.
— Это вы… — тихо произнёс он.
Вероника подошла ближе, положила на тумбочку находку.
— Вы обронили в парке.
Мужчина взял портмоне в руки, раскрыл, пересчитал содержимое и, будто бы не веря, покачал головой.
— Знаете, а я уж думал: всё пропало. В наше время редко ведь встретишь порядочного человека.
Вероника смутилась, покраснела.
— Да что вы… я просто сделала то, что должна.
Он улыбнулся устало, но тепло:
— Спасибо вам огромное. За всё. Вы ведь не только кошелёк вернули, но в первую очередь, жизнь мне спасли. Я Артём Алексеевич. А вас как зовут?
— Вероника, — представилась она.
— Вероника… — он замялся, глядя на портмоне. — Позвольте, я вас отблагодарю.
Вероника вспыхнула и решительно замотала головой.
— Нет, что вы! Я ни за что не возьму. Я не ради этого…
Но потом, будто что-то внутри подтолкнуло, тихо добавила:
— Хотя, знаете… мне сейчас, правда, тяжело. Денег совсем нет, а нужно хотя бы комнату снять. Если бы вы могли одолжить немного, я бы обязательно вернула с первой зарплаты.
Артём Алексеевич достал из портмоне несколько купюр и протянул ей.
— Возьмите. Столько хватит?
— Да, — пробормотала она, смущённо приняв деньги. — Спасибо.
В тот же вечер Вероника сняла небольшую комнату в коммуналке недалеко от работы. Старый шкаф, узкая кровать и стол с шаткой ножкой — всё бедненько, но для неё это было спасением.
На следующий день, закончив дела, она снова пришла в больницу. Артём Алексеевич обрадовался её визиту. Так начались их встречи: Вероника приносила фрукты, книги, свежие газеты. Они разговаривали, смеялись, и время пролетало незаметно.
Когда мужчину выписали, он пригласил её к себе.
— Приходите на чай. Я всё ещё в долгу перед вами.
Вероника долго сомневалась, но в итоге испекла пирог с яблоками, по маминому рецепту, и пришла.
Квартира Артёма Алексеевича оказалась просторной, но в ней ощущалась пустота.
— Живу один, — сразу пояснил он, приглашая её пройти в гостиную.
За чаем и пирогом разговор завязался сам собой. Несмотря на то, что Артём Алексеевич был старше её на несколько десятков лет, общих тем нашлось у них немало.
В какой-то момент Вероника, решившись, рассказала о себе. Как жила с Виталием, как верила ему, как осталась без копейки. Голос дрогнул, но Артём Алексеевич выслушал спокойно, не перебивая.
— Поверьте, — сказал он, когда она закончила, — всё, что с нами происходит, в конечном счёте приводит к лучшему. Если этот человек ушёл, значит, он был чужим. И чем раньше вы это поняли, тем лучше для вас.
Эти слова были сказаны без пафоса, в них было столько искренности, что Веронике стало легче.
Потом очередь дошла до Артёма Алексеевича. Он говорил неохотно, но Вероника слушала внимательно, и постепенно он раскрылся.
— Жена умерла шесть лет назад, — сказал он, глядя в чашку. — Болела долго. Мы с ней душа в душу жили. После её смерти я остался с сыном… ну, точнее, с пасынком, сыном жены. Я воспитывал его с пелёнок, считал своим, а он… как только повзрослел, ушёл к биологическому отцу. Тот его когда-то даже знать не хотел, а тут вдруг вспомнил, и сын выбрал его.
В голосе Артёма Алексеевича прозвучала горечь, и Вероника почувствовала, как у неё сжалось сердце.
— А недавно меня и вовсе добило… — он сделал паузу. — Квартиру ограбили. Унесли старинные вещи, семейные реликвии, которые ещё мой прадед, дед, а потом отец, бережно хранили. И знаете, кто это сделал? — он поднял глаза на Веронику. — Пасынок.
Вероника ахнула.
— Не может быть…
— Увы. Когда мне сообщили имя вора, я как раз прогуливался в парке. Сразу почувствовал сильную боль в груди, думал, что всё — конец. А оказалось, что именно тогда судьба привела ко мне вас.
Он замолчал, потом поднялся и достал с полки тяжёлый альбом в кожаном переплёте.
— Вот здесь вся моя жизнь, — сказал он, едва заметно улыбаясь. — Иногда просматриваю, чтобы не забывать, что были и хорошие времена.
Вероника осторожно взяла альбом, развернула первую страницу. Сначала шли свадебные фотографии: молодая счастливая пара, сияющие глаза. Потом снимки ребёнка: совсем кроха в пелёнках, потом мальчик постарше с игрушками.
— Это тот самый малыш, которого я всегда считал сыном, — тихо сказал Артём Алексеевич. — Тут он уже постарше…
И Вероника замерла, пальцы словно прилипли к странице. На фото был Виталий. Её Виталик. С нагловатой улыбкой, с таким же прищуром. Она едва перевела дыхание.
— Виталий?.. — прошептала она.
— Да. Вы его знаете? — Артём Алексеевич поднял на неё глаза и сразу всё понял по выражению её лица. — Господи… Так это он и есть? Тот самый, что…
Вероника кивнула, чувствуя, как внутри всё холодеет.
Повисла пауза. Артём Алексеевич медленно опустился на стул, лицо его побледнело.
— Значит, он и с вами так поступил… — прошептал он. — Это всё моя вина… Не так воспитал, не доглядел… Возможно, не додал чего-то.
— Нет, — твёрдо перебила его Вероника. — Не ваша. Это он сам выбрал такой путь. Не вините себя, пожалуйста. Вы очень добрый человек.
Мужчина медленно убрал ладонь с лица. Его взгляд был полон печали, но вместе с тем в глазах мелькнула благодарность.
— Спасибо, Вероника. Вы правы. Но сердце всё равно болит…
В тот же вечер Артём Алексеевич неожиданно сказал:
— Знаете что, Вероника, ну зачем вам снимать жилье, когда у меня пустые комнаты стоят? Переезжайте ко мне. Мы ведь так поладили. И вам не одиноко будет, и я буду спокоен, зная, что рядом есть человек, которому могу доверять.
Вероника растерялась.
— Но как же… неудобно…
— Ну что неудобного? — мягко возразил он. — Вы сами видите — я один. А вдвоём ведь всегда легче.
Вероника опустила глаза и после недолгого молчания сказала:
— Хорошо. Но только при одном условии: всё домашнее хозяйство беру на себя.
— Договорились, — с улыбкой кивнул он.
Так они и зажили вместе. Вероника училась и работала, а в выходные бралась за домашние дела: мыла окна, стирала занавески, наводила порядок в шкафах. Артём Алексеевич сначала пытался помогать, но она строго сказала:
— Артём Алексеевич, мы же договаривались. Ваше дело — отдыхать.
Он послушался, но втайне всё равно старался сделать приятное: иногда готовил ужин к её возвращению или приносил цветы, купленные на рынке.
И всё было прекрасно, пока Вероника не узнала, что беременна. Эта новость обрушилась на неё тяжёлым ударом. Беременна… от того самого Виталия, которого теперь стыдно даже вспоминать.
Она долго не решалась сказать об этом Артёму Алексеевичу, но он сам спросил, заметив её состояние:
— Что случилось?
И она призналась. Он помолчал, будто переваривая новость, потом неожиданно мягко улыбнулся.
— Значит, будет ребёнок. И мы вместе его поднимем. Не бойтесь, Вероника. С вашим приходом я сам как будто заново родился. Теперь у меня снова есть ради чего жить.
Эти слова подействовали на неё сильнее любых успокоительных.
Самым тяжёлым для Вероники оказалось сообщить всё матери. Алла Викторовна всегда мечтала о другом будущем для дочери, и Вероника боялась её разочаровать. Но когда позвонила и, заикаясь, всё рассказала, услышала в трубке неожиданное:
— Доченька, ты не одна. Я приеду. Мы справимся.
И уже через несколько дней мать стояла на пороге квартиры Артёма Алексеевича. Невысокая, энергичная женщина сразу понравилась хозяину, и они быстро нашли общий язык.
— Хороший вы человек, Артём Алексеевич, — сказала Алла Викторовна за вечерним чаем. — Я спокойна за дочь.
Он смутился, но улыбнулся в ответ.
Когда у Вероники родилась дочка, жизнь заиграла новыми красками. Алла Викторовна с удовольствием нянчила внучку, давая Веронике возможность доучиваться, Артём Алексеевич тоже помогал, как мог.
Они уже какое-то время жили все вместе, и однажды Артём Алексеевич сказал Алле Викторовне:
— Мы ведь с вами уже как семья. Может, пора и официально все оформить?
Она покраснела от смущения, растерянно кивнула. И вскоре Артём Алексеевич и Алла Викторовна стали мужем и женой.
А спустя время дошли слухи о том, что Виталий, уверенно шагая по кривой дорожке, связался с дурной компанией, занимался какими-то махинациями. И вот недавно его осудили, дали приличный срок.
— Пусть каждый пожинает то, что сам посеял, — только и сказал Артём Алексеевич.
И больше о нём никогда не вспоминали.
Теперь у них была своя жизнь, своя семья, в которой царили тепло и доверие. И когда Вероника смотрела на спящую дочку, то понимала: всё, что казалось страшным и непоправимым, на самом деле привело её именно туда, где ей и было предназначено быть.
