Валентина Ивановна приехала к нам в среду, как обычно внезапно. Позвонила утром:
— Антоша, я на автобусе сегодня, к обеду буду.
Антон нахмурился — среди недели гости как-то не планировались. Она у нас женщина мягкая, но своенравная. Скажет — приеду, значит, приедет.
Живет моя свекровь в своем доме в деревне, это примерно в трех часах езды от нашего города. Дом достался ей от родителей, старый, но крепкий.
Одна живет уже лет десять, как свекра не стало. К нам приезжает раза три-четыре в год, обычно на выходные или праздники, но иногда вот так — среди недели, без особого повода.
Я к ее визитам привыкла. Валентина Ивановна в дела не лезет, в воспитании детей не указывает, готовить помогает. В общем, гостья удобная. Единственное — любит поговорить, особенно по вечерам. Но и это не беда, я умею слушать.
На этот раз она приехала с большой сумкой и сразу заявила, что останется на недельку.
— Дома скучно, — объяснила она, обнимая внуков. — Хочется с людьми пообщаться, на внуков посмотреть.
Кирилл с Полиной к бабушке относятся хорошо. Она им не мешает, сказки рассказывает, иногда пирожки печет. А еще у нее есть талант — умеет слушать подростковые проблемы без осуждения.
Кирилл ей про школьные дела рассказывает, Полина — про подружек. Мне иногда завидно — почему мне они так открыто не говорят?
В первые дни все шло обычно. Валентина Ивановна помогала по дому, с детьми сидела, когда я на работе. Антон по вечерам ей про свои дела рассказывал — где ездил, что видел. Он работает водителем-экспедитором, возит запчасти по области, дорог знает много.
Я работаю на складе провизором, работа нервная, но зарплата стабильная. За двенадцать лет дослужилась до приличных денег — сорок пять тысяч в месяц. По нашим меркам неплохо.
Антон получает по-разному — зимой меньше заказов, летом больше. В среднем тысяч тридцать-тридцать пять выходит. Вместе мы неплохо живем — квартира своя, машина есть, детей можем и на секции отдать, и одеть нормально.
А недавно у меня получилось даже накопить. Премии дали хорошие в прошлом году, плюс подработка была — одной фирме отчеты делала по вечерам. Скопилась сумма приличная — двести сорок восемь тысяч рублей. Я давно мечтала избавиться от очков, носила их с детства. Лазерная коррекция как раз столько и стоит.
На четвертый день Валентиной Ивановны, в пятницу вечером, мы сидели на кухне вдвоем. Антон смотрел хоккей, дети у себя в комнате уроки делали. Свекровь испекла яблочный пирог, мы пили чай и болтали о всякой ерунде.
Разговор как всегда крутился вокруг житейских тем. Валентина Ивановна рассказывала, что соседка Марья Петровна внука женила, свадьбу играли на сто человек. Потом перешли на цены — дорожает все, особенно лекарства. Свекровь жаловалась, что таблетки от давления теперь в два раза больше стоят.
— Хорошо хоть пенсия прибавилась немного, — вздыхала она. — А то совсем трудно стало.
Я слушала вполуха, думала о своих делах. Завтра суббота, надо будет с детьми в торговый центр съездить, Полине джинсы купить — из старых выросла.
— Машка, а у тебя дела-то как? — спросила она, намазывая масло на хлеб. — Вон как исхудала, работаешь много?
— Да нет, нормально, — отмахнулась я. — Просто к весне всегда худею. Работы много, но привыкла уже.
— И платят хоть нормально?
— Неплохо платят. Даже откладывать получается понемногу.
— Ну и молодец. Копейка рубль бережет, как говорится.
Я пригубила чай, решила поделиться:
— Вообще-то я на коррекцию зрения коплю. На лазерную. Уже почти четверть миллиона есть.
Валентина Ивановна так резко подняла голову, что я даже удивилась.
— Четверть миллиона? — переспросила она. — На глаза?
— Ну да. Надоели эти очки уже. Летом хочу операцию сделать.
— Ясно… — протянула свекровь и замолчала, разглядывая свою чашку.
Я подождала, но она молчала. Потом вдруг подняла на меня глаза:
— Слушай, Марина, — она отложила чашку, — раз у тебя есть деньги на коррекцию, так сначала крышу починим? А то сын все обещает-обещает…
У меня челюсть отвисла. Я уставилась на нее, не веря своим ушам.
— Что… простите?
— Крышу, — повторила она спокойно. — У меня течет третий год. Антон обещал починить, но руки у него не доходят. А у тебя деньги есть.
— Валентина Ивановна, — я попыталась взять себя в руки, — это МОИ деньги. Я их копила на операцию.
— Ну и что? Глаза подождут. А крыша реально нужна.
— Но почему я?! Это АНТОН вам обещал! Пусть он и делает!
— Антон, Антон… — махнула она рукой. — Сколько можно ждать? Ты же видишь, что он не сделает. А деньги у тебя есть, теперь лежат.
Я сидела и не могла поверить, что это происходит наяву. Свекровь спокойно, как само собой разумеющееся, предлагала мне потратить мои накопления на то, что должен сделать ее сын.
— Это не мои обязательства, — сказала я твердо.
— В семье все обязательства общие, — ответила она тоном учительницы.
Я сидела и чувствовала, как внутри все сжимается от возмущения. Получается, что я эгоистка, которая тратит деньги на ерунду, пока у родственников крыша течет? И почему вообще этот разговор со мной, а не с сыном?
— Валентина Ивановна, — сказала я, стараясь говорить спокойно, — а с Антоном вы разговаривали? Если крыша действительно критично течет?
— Конечно разговаривала! — оживилась она. — Не раз уже. Он кивает, обещает, а дальше дело не идет. У него всегда дела важные находятся. А тут… — она показала рукой в мою сторону, — готовое решение. Деньги есть, подрядчиков найти можно. Дело-то не хитрое.
— Но это МОИ деньги, — повторила я с нажимом.
— Ну конечно, твои, — согласилась Валентина Ивановна. — Только мы же одна семья. И потом, честно говоря, я удивляюсь… Ты видишь, что сын не справляется, а сама в сторонке стоишь. Раньше невестки по-другому к свекровкам относились.
Вот оно. Теперь я еще и плохая невестка, которая не хочет помогать страдающей свекрови. А то, что ее сын три года не может найти время помочь собственной матери — это нормально.
— Знаете что, — сказала я, чувствуя, как голос дрожит от злости, — вы правы. Антон действительно не справляется. Три года обещает и не делает. Только я тут не при чем. Это его обязательство, а не мое.
— Мариночка, — голос свекрови стал увещевательным, — ну что ты так? Я же не настаиваю. Просто прошу подумать. Мне правда трудно, крыша-то сильно течет. А ты молодая, здоровая, еще заработаешь на свои глазки. Столько лет ходила так, и еще немного проходишь!
— Я уже заработала, — отрезала я. — И потрачу их на то, на что хочу.
— Конечно, — кивнула Валентина Ивановна. — Дело твое. Просто жалко старую женщину, которая под дождем с ведрами бегает.
Она встала из-за стола и начала убирать посуду. Делала это демонстративно медленно, со вздохами. Я сидела и смотрела на ее спину, чувствуя себя последней сво…
Но что я могла сделать? Отдать свои кровно заработанные деньги за то, что муж не выполняет обещания? Почему это моя ответственность?
— Валентина Ивановна, — сказала я наконец, — если вопрос с крышей такой острый, может, займете денег? Или подрядчика найдете, который в рассрочку делает? Вариантов много.
— Занять где? — она обернулась ко мне. — У соседей? Стыдно уже, сколько можно просить. А рассрочка… Мне пенсии хватает только на жизнь, не на кредиты.
— Тогда Антону скажите — пусть он займёт. Он работает, сможет отдать.
— Антон? — усмехнулась свекровь. — Он же сказал, что денег свободных нет. Машину в кредит купил, еще полтора года платить.
Ну да, действительно, в прошлом году Антон взял новую машину для работы. Старая совсем развалилась, а без машины работать не мог. Кредит на три года, платеж тысяч двенадцать в месяц.
— Но это не повод перекладывать его обязанности на меня, — сказала я твердо.
Валентина Ивановна молча помыла чашки, вытерла руки полотенцем. Потом повернулась ко мне:
— Знаешь, Марина, я думала, ты поймешь. Ошиблась, видимо. Я же тебе всегда со всей душой, а ты…
И ушла в комнату.
Я осталась на кухне одна, допивала остывший чай и думала о том, что произошло. Полчаса назад мы мирно разговаривали, а теперь между нами пропасть.
Самое обидное, что Валентина Ивановна ловко меня загнала в угол. Не кричала, не скандалила, просто спокойно объяснила, что я должна решать проблемы, которые создал ее сын. И если я отказываюсь — значит, я плохой человек.
На следующий день атмосфера в доме изменилась. Валентина Ивановна была со мной подчеркнуто вежливой, но холодной. С детьми общалась как обычно, с сыном тоже, а со мной — как с неприятной соседкой.
К вечеру она объявила, что завтра уезжает.
— Дела дома накопились, — сказала она Антону. — Да и чувствую, что здесь лишняя.
Антон удивился:
— Мам, ты что, из-за чего-то расстроилась?
— Да нет, просто пора домой.
Но я-то видела, как она на меня поглядывает. Обиженно и с укором.
На следующий день свекровь собирала сумки. Со мной попрощалась сухо, детей расцеловала, Антону что-то долго шептала в прихожей.
Когда муж вернулся с вокзала, сразу видно было — настроение паршивое.
— Ну что, довольна? — буркнул он, проходя мимо меня на кухню.
— Чем довольна?
— Мать обидела. Еле от слез удержалась в автобусе.
— Антон, я ее не обижала.
— Да? А что тогда это было? — Он плюхнулся на стул, достал сигареты. — Могла бы и потактичнее.
— Потактичнее? — Я не поверила своим ушам. — Это когда меня просят потратить мои деньги на твои обязательства?
— Да не на мои! На маму! На крышу!
— Которую ты третий год чинить собираешься?
Антон затянулся.
— Починю. Руки дойдут — починю.
— Когда? В следующем году? Или через два?
— Марина, прекрати. Я же сказал — сделаю.
— Ты каждый раз так говоришь. А твоя мать решила, что проще с меня деньги стрясти.
— Никто ничего не стрясал! — вспылил он. — Попросила помочь, по-людски!
— По-людски — это когда сын матери помогает. А не когда невестка за сына расплачивается.
— Знаешь что? Делай что хочешь. Только не удивляйся потом, если мать больше к нам не приедет.
— Не приедет — переживу как-нибудь, — ответила я.
Он ушел к телевизору, хлопнув дверью. А я осталась на кухне и думала о том, что граница наконец проведена. Не я создала эту ситуацию, но я ее закончила.
Через месяц Валентина Ивановна позвонила Антону. Крыша опять протекла после дождя, залило половину дома. Пришлось срочно искать подрядчиков и занимать деньги у соседей.
— Видишь, что получилось? — сказал мне муж после разговора с матерью. — Могли бы сразу помочь, а теперь она в долги влезла.
— Могли бы, — согласилась я. — Только не мы, а ты. Три года назад.
А я через две недели поехала и сделала лазерную коррекцию зрения. Впервые за много лет потратила деньги только на себя, не чувствуя вины. Оказывается, это очень приятное ощущение — не быть ответственной за чужие обещания.
