— Собирай вещи и уходи. Твоя сестра теперь будет жить в твоей комнате — ей важнее для учёбы, — мать стояла в дверях, скрестив руки на груди.
— Ты серьёзно? Я десять лет в этой комнате живу! — Настя не верила своим ушам.
— Маше нужен покой для подготовки к ЕГЭ. А ты можешь и на диване в зале. Или вообще съезжай — тебе уже двадцать три.
— Я работаю на двух работах и плачу половину коммуналки! А твоя любимица только и делает, что репетиторов гоняет за мои деньги!
Мать усмехнулась — та самая усмешка, от которой у Насти всё сжималось внутри с детства.
Настя проснулась от грохота. В её комнату без стука ворвалась младшая сестра Маша — вечная мамина принцесса в розовой пижаме с единорогами.
— Мам сказала, освободи шкаф к вечеру. Мне некуда вещи складывать, — семнадцатилетняя Маша уже хозяйничала, открывая ящики комода.
— С ума сошла? Руки убери от моих вещей!
Настя вскочила с кровати, но в дверях уже маячила мать — Галина Петровна, учительница начальных классов, привыкшая, что её слово — закон.
— Не ори на ребёнка. Машенька готовится к поступлению в медицинский. Ей нужны идеальные условия.
— Ребёнок? Ей через полгода восемнадцать! И какие условия? У меня тут даже обои она сама выбирала в прошлом году!
Настя помнила, как копила на ремонт в своей комнате. Три месяца на одной гречке сидела, чтобы сделать себе уютное гнёздышко. Поклеила нежно-зелёные обои, купила письменный стол из ИКЕИ, повесила полки для книг. А теперь всё это должна отдать сестре, которая даже спасибо не скажет?
— Настя, не начинай. Ты же понимаешь, у Маши талант. Она станет врачом, будет людей спасать. А ты… — мать сделала паузу, окидывая дочь оценивающим взглядом, — ты же обычный менеджер в магазине косметики.
— Я бренд-менеджер в международной компании! И параллельно веду свой блог о красоте!
— Блог, — фыркнула Маша, — тысяча подписчиков — это не блог, а так, баловство.
Злость подкатила к горлу. Настя стиснула кулаки, чтобы не вцепиться в идеальные кудряшки сестрички.
Вечером, пакуя вещи в коробки, Настя наткнулась на старый фотоальбом. Листала страницы и удивлялась — неужели это она на руках у отца? Счастливая, смеющаяся, в красивом платьице?
Отец ушёл, когда ей было тринадцать. Просто собрал вещи и уехал в другой город. «Не могу больше», — только и сказал. Мать тогда неделю рыдала, а потом словно переключилась. Вся любовь, вся нежность достались новорожденной Маше. А Настя стала невидимкой.
— Что разглядываешь? — мать вошла без стука (в её доме стучать полагалось только Насте).
— Папу вспоминаю. Он хоть раз звонил за эти десять лет?
— Какая разница? Предатель он. Бросил нас с двумя детьми.
— Может, ты его довела? Как меня сейчас доводишь?
Пощёчина прилетела мгновенно. Щека горела, но Настя даже не дёрнулась. Привыкла.
— Как ты смеешь! Я тебя вырастила, выучила!
— Я сама за свою учёбу платила с восемнадцати лет! Подрабатывала официанткой, пока Маша фигурным катанием занималась! Которое, кстати, бросила через год!
— Она искала себя!
— За мой счёт искала! Сначала катание, потом танцы, потом художка, теперь вот медицина! И везде я платила!
Мать выпрямилась, приняв свою любимую позу оскорблённого достоинства:
— Если тебе жалко денег для родной сестры, можешь вообще съехать. Квартира моя, я тут решаю, кто где живёт.
Три дня Настя спала на раскладушке в зале. Маша обжила её комнату мгновенно — развесила свои дурацкие постеры с корейскими певцами, раскидала учебники, поставила увлажнитель воздуха («У меня нежная кожа, мне нужен особый микроклимат», — заявила принцесса).
В четверг Настя пришла с работы в десять вечера. Уставшая как собака — весь день на презентации новой линейки, потом встреча с блогерами. Мечтала только о душе и сне.
В зале на её раскладушке развалился Машин одноклассник Влад — прыщавый очкарик, от которого несло перегаром.
— Это что за чудо? — спросил он, пялясь на Настю. — Машка, ты не говорила, что у тебя такая горячая сестра!
— Не обращай внимания, это наша домработница типа, — хихикнула Маша с дивана, где сидела в обнимку с каким-то парнем.
Настя застыла. Домработница? В собственном доме, за который она платит?
— Маш, ты берега не попутала?
— Ой, не начинай. Мы тут с ребятами готовимся к экзамену по биологии.
Настя оглядела «учебную группу» — пустые бутылки из-под пива, чипсы, на телевизоре орёт какой-то сериал.
— Всем на выход. Живо!
— Ты кто такая, чтобы командовать? — Влад попытался встать с раскладушки, но покачнулся.
— Я та, кто сейчас вызовет твоим родителям и скажет, в каком ты состоянии.
— Настя, не смей! — взвизгнула Маша. — Мааам!
Мать появилась мгновенно, как чёрт из табакерки.
— Что за шум?
— Твоя ненормальная дочь моих друзей выгоняет! Мы учимся!
— Настя, прекрати устраивать сцены. Дети готовятся к экзаменам.
— Дети бухают в нашей квартире!
— Не преувеличивай. Маша говорит — учатся, значит учатся. А ты иди погуляй пару часов, не мешай.
— Погулять? На ночь глядя? Я весь день работала!
— Ну и что? Маша тоже устаёт. У неё стресс перед экзаменами.
Настя смотрела на мать и не узнавала. Неужели это та женщина, которая когда-то читала ей сказки? Или она всегда была такой, просто маленькая Настя не замечала?
В час ночи Настя сидела на лавочке у подъезда. В квартиру возвращаться не хотелось — там до сих пор орала музыка. Телефон разрывался от сообщений в рабочем чате, но она не могла заставить себя отвечать.
— Настя? Ты чего тут?
Сосед Игорь возвращался с ночной смены — работал охранником в бизнес-центре. Они здоровались уже лет пять, но никогда особо не общались.
— Домой не пускают, — усмехнулась Настя.
— Как это?
И Настя рассказала. Всё. Про комнату, про мать, про золотую сестричку. Игорь слушал молча, потом присел рядом.
— Знаешь, моя бывшая тоже так с тёщей жила. Та её младшего сына до тридцати лет нянчила, а Ленку гнобила. Развелись мы в итоге — Ленка не выдержала, психанула.
— И что она?
— Уехала в Питер. Сейчас замужем, двое детей. Счастлива. А тёща до сих пор с сыночком живёт. Ему уже сорок, а он всё мамин мальчик.
— Думаешь, мне тоже уехать?
— Думаю, тебе пора перестать платить за чужую жизнь. Сколько ты на квартиру даёшь?
— Двадцать тысяч. Половину коммуналки и за продукты.
— За двадцать комнату снять можно. Хорошую. В центре.
Настя задумалась. А ведь правда можно.
На следующий день Настя начала действовать. Тихо, без скандалов. Нашла объявление о комнате в двух остановках от работы. Съездила посмотрела — чистенькая, светлая, с балконом. Хозяйка — милая старушка, сдаёт комнату в своей трёшке.
Вечером пришла домой как ни в чём не бывало. Мать с Машей ужинали — курица, которую купила Настя вчера.
— О, ты пришла, — мать даже не подняла головы. — Посуду помоешь, мы с Машенькой устали.
— Конечно, — спокойно ответила Настя.
Маша удивлённо подняла брови — ждала скандала. Но Настя молча собрала тарелки и пошла на кухню.
В воскресенье утром, пока мать с Машей ещё спали, Настя собрала вещи. Немного — два чемодана одежды, ноутбук, косметику, пару любимых книг. Остальное — мебель, технику — оставила. Пусть подавятся.
На столе оставила записку: «Живите как хотите. Денег больше не будет. Настя».
Первый звонок раздался в полдень.
— Ты совсем охренела?! — орала мать в трубку. — Немедленно вернись!
— Нет.
— Как мы платить будем? У меня зарплата через неделю!
— Это ваши проблемы.
— Настя, ты же не бросишь родную мать и сестру!
— Бросила. Как ты меня бросила десять лет назад.
Настя сбросила вызов и заблокировала номер.
Вечером пришла СМС от Маши: «Ты серьёзно? Из-за какой-то комнаты? Мам плачет».
Настя не ответила.
Через три дня прибежала мать — узнала адрес через общих знакомых.
— Настя, открой! Я знаю, ты дома!
Хозяйка квартиры, Вера Павловна, вопросительно посмотрела на Настю.
— Это моя мать. Скажите, что меня нет.
— Деточка, может, поговоришь с ней?
— Нет. Она меня десять лет не слышала, теперь я её слушать не буду.
Прошёл месяц. Настя жила как в раю — никто не дёргал, не унижал, не требовал денег. Работа пошла в гору — без постоянного стресса дома она стала продуктивнее. Начальство заметило, пообещали повышение.
Блог тоже ожил — Настя начала снимать видео о том, как начать новую жизнь с нуля. Подписчики пошли косяком — тема токсичных родственников оказалась болезненной для многих.
А потом позвонил отец.
— Настя? Это папа.
Настя чуть телефон не выронила.
— Папа? Ты откуда?
— Галя звонила. Рассказала, что ты ушла из дома. Просила повлиять.
— И ты повлияешь?
— Нет. Я звоню сказать — правильно сделала. Я десять лет жалею, что тебя с собой не забрал. Но ты была несовершеннолетняя, суд бы отдал тебя матери.
— Пап…
— Слушай. Я знаю, я плохой отец. Сбежал, не звонил. Но я следил за тобой через соцсети. Горжусь тобой. Ты сильная, не сломалась. А если нужна будет помощь — звони.
Настя не выдержала — разревелась. Первый раз за месяц.
Спустя полгода Настя встретила мать в торговом центре. Галина Петровна постарела — появились глубокие морщины, седина, которую она раньше тщательно закрашивала.
— Настя, — мать остановилась. — Ты… хорошо выглядишь.
— Спасибо.
Неловкая пауза. Мать теребила ручку сумки — старой, Настя помнила её ещё с детства.
— Маша не поступила в медицинский. Балла не хватило.
— Мне жаль.
— Она теперь хочет на платное в педагогический. Может, ты…
— Нет, — Настя развернулась, чтобы уйти.
— Настя! Я же твоя мать!
Настя обернулась:
— Нет. Мать любит всех своих детей одинаково. А ты меня никогда не любила. Я была просто функцией — нянька, добытчик денег, прислуга. Но не дочь.
— Как ты можешь такое говорить!
— Легко. Потому что это правда. Живи с этим.
Настя ушла, не оборачиваясь. Позади остались чужие люди, которых когда-то она считала семьёй.
На новой квартире её ждала Вера Павловна с пирогом — «К чаю, доченька». Вот она стала для Насти больше матерью за полгода, чем родная за двадцать три года.
Маша написала ещё раз через месяц: «Из-за тебя мама на антидепрессантах!»
Настя заблокировала и её.
Семью не выбирают. Но можно выбрать не быть жертвой. Даже если за это придётся заплатить одиночеством. Хотя… разве это одиночество, когда ты наконец-то свободна?
