Трифон застыл посреди кухни с бутербродом в руке. Майонез медленно капал на линолеум, но он этого не замечал. Лидия стояла у плиты, помешивая суп, и её спина выражала больше, чем любые слова.
— Лида, ты же понимаешь, что мама действительно болеет… — начал он осторожно.
— ПОНИМАЮ? — она резко обернулась, и половник в её руке опасно качнулся. — Третий год подряд твоя мать попадает в больницу за неделю до нашего отпуска. Третий, Трифон!
— Совпадение…
— НЕТ! — Лидия поставила кастрюлю на стол с такой силой, что брызги супа долетели до обоев. — Это не совпадение, когда человек внезапно начинает умирать от давления ровно в тот момент, когда мы покупаем билеты на море!
Маленькая Алёна выглянула из своей комнаты, прижимая к груди плюшевого зайца.
— Мама, папа, вы опять ругаетесь?
— Иди к себе, солнышко, — Лидия попыталась улыбнуться дочери. — Мы просто… обсуждаем планы.
Когда дверь детской закрылась, Трифон подошёл к жене и попытался обнять её за плечи, но она отстранилась.
— Лида, я поговорю с мамой…
— Говорил уже. Дважды. Что изменилось? В прошлом году она слегла с «сердечным приступом» за два дня до вылета. Позапрошлом — «почки отказывали». А помнишь нашу первую годовщину? Тогда у неё был «микроинсульт», который чудесным образом прошёл, как только мы отменили поездку в Сочи.
Трифон молчал. В глубине души он знал, что жена права, но признать это означало признать, что его мать… манипулятор. А как можно так думать о женщине, которая вырастила его одна, работая на двух работах?
— Она просто… одинока, — выдавил он наконец.
— ОДИНОКА? — Лидия всплеснула руками. — У неё есть сын, внучка, подруги в доме культуры, соседка Валентина Петровна, с которой они каждый вечер сериалы смотрят! Какое одиночество?
— Ты не понимаешь…
— Что я не понимаю? Что твоя мать считает меня недостойной тебя? Что она при каждой встрече напоминает про Марину — дочку маминой подруги, которая «такая умница, и готовит прекрасно, и квартира у неё трёхкомнатная»?
Трифон отвернулся к окну. На улице начинался летний вечер, дети играли во дворе, где-то лаяла собака. Обычная жизнь обычных людей, у которых, наверное, нет таких проблем.
— Мама просто хочет нашего счастья…
— НАШЕГО? — Лидия села на табурет и закрыла лицо руками. — Трифон, твоя мать звонит мне по десять раз на день с вопросами: что я готовлю, почему Алёна в этой кофточке, а не в той, которую она подарила, почему мы не приехали в воскресенье, хотя приезжали в субботу…
— Она беспокоится.
— Она КОНТРОЛИРУЕТ! И ты это прекрасно знаешь!
В комнате повисла тишина. Только холодильник гудел, да из-за стены доносился приглушённый звук телевизора соседей.
— Что ты хочешь от меня? — Трифон развёл руками. — Чтобы я бросил родную мать?
— Я хочу, чтобы ты хоть раз, ХОТЬ РАЗ выбрал нас с Алёной! Чтобы сказал своей матери: «Мама, мы едем отдыхать, и если ты действительно больна — вызывай скорую, а мы вернёмся через две недели».
— Ты же знаешь, что я не могу…
— Не можешь или не хочешь?
Трифон подошёл к холодильнику и достал бутылку воды. Руки слегка дрожали, когда он наливал воду в стакан.
— Лида, давай не будем сейчас… Алёна услышит.
— Алёна уже всё прекрасно слышит и понимает! Знаешь, что она мне вчера сказала? «Мама, а почему бабушка всегда болеет, когда мы хотим на море?» РЕБЁНОК это заметил, Трифон!
Он поставил стакан на стол и сел напротив жены.
— Хорошо. Что ты предлагаешь?
— Я уже сказала. Если твоя мать опять «заболеет» — мы с Алёной едем вдвоём. А ты решай сам, что для тебя важнее — реальная болезнь или очередная манипуляция.
— Это ультиматум?
— Это ГРАНИЦА. Которую я должна была поставить ещё три года назад.
Трифон встал и направился к выходу из кухни.
— Куда ты?
— К маме. Поговорю с ней.
— Опять поговоришь, — Лидия горько усмехнулась. — И она опять пообещает, что всё понимает. А через неделю — больница.
Но Трифон уже надевал куртку в прихожей.
***
Анна Сергеевна открыла дверь сыну с таким видом, будто ждала его визита.
— Трифоша! Как хорошо, что ты пришёл! Я как раз пироги пекла. С капустой, твои любимые.
— Мам, нам нужно поговорить.
— Конечно, проходи. Чай будешь? Я завариваю новый, индийский, Валентина Петровна привезла.
Трифон прошёл в знакомую с детства кухню. Те же занавески в цветочек, та же скатерть с петухами, тот же запах — смесь валерьянки и свежей выпечки.
— Мам, — начал он, усаживаясь на привычное место у окна. — Мы с Лидой и Алёной собираемся в отпуск через две недели.
— Ой, как чудесно! — Анна Сергеевна засуетилась у плиты. — Куда поедете?
— В Анапу. На две недели.
— Две недели? — она замерла с чайником в руках. — Это же так долго…
— Мам, это нормальный отпуск. Мы весь год работаем, Алёне нужно море, солнце…
— Конечно, конечно… — Анна Сергеевна села напротив и вздохнула. — Только вот давление что-то скачет последнее время. Вчера сто восемьдесят было.
Трифон стиснул зубы.
— Мам, ты принимаешь таблетки?
— Принимаю, но они не очень помогают. Доктор говорит, нужно обследование пройти. Как раз на следующей неделе запись есть.
— Перенеси на другое время.
— Трифоша, ты же знаешь, как сложно попасть к хорошему специалисту…
— МАМ! — он повысил голос, и Анна Сергеевна вздрогнула. — Прости. Мам, мы едем в отпуск. Что бы ни случилось.
— То есть если я умру, ты даже не приедешь? — в её голосе появились слёзы.
— Ты не умрёшь.
— Откуда ты знаешь? Вот Зинаида Павловна тоже думала, что не умрёт, а потом — раз, и инфаркт. Еле откачали.
— Мам, Зинаиде Павловне восемьдесят четыре года, а тебе шестьдесят два.
— И что? В шестьдесят два умереть нельзя?
Трифон поднялся и подошёл к окну. Во дворе дома его детства всё было по-прежнему — те же лавочки, те же тополя, даже турник, на котором он подтягивался в школе, всё ещё стоял, правда, покосившийся и ржавый.
— Мам, скажи честно. Ты специально болеешь перед нашими отпусками?
— ТРИФОН! — Анна Сергеевна прижала руку к сердцу. — Как ты можешь такое говорить? Я же твоя мать!
— Именно поэтому и спрашиваю. Мам, три года подряд…
— Это Лидка тебя настроила! — вдруг выпалила она. — Я всегда знала, что она мне тебя настроит против меня!
— Никто никого не настраивает. Просто…
— ПРОСТО? Просто твоя жена меня ненавидит! С первого дня ненавидит! Я же вижу, как она на меня смотрит, как морщится, когда я прихожу!
— Мам, это неправда.
— Правда! Она тебя у меня отбирает! Раньше ты каждый день звонил, каждые выходные приезжал, а теперь? Раз в неделю, и то если я сама не позвоню!
— У меня семья, мам. Работа. Ребёнок.
— А я что, не семья? — Анна Сергеевна заплакала. — Я тебя одна вырастила, ночей не спала, когда ты болел, от всего себе отказывала, чтобы тебе купить… А теперь я тебе не нужна!
Трифон вернулся к столу и взял мать за руку.
— Мам, ты мне нужна. Но мне также нужны жена и дочь. И им нужен отдых.
— А я? Мне отдых не нужен?
— Поезжай с нами.
— С ЛИДКОЙ? — Анна Сергеевна выдернула руку. — Чтобы она мне весь отпуск портила своими взглядами? НЕТ УЖ!
— Тогда поезжай сама. Или с Валентиной Петровной. Я оплачу.
— Не нужна мне твоя благотворительность!
Они сидели молча. Где-то на кухне капала вода из неплотно закрытого крана. Трифон помнил этот звук с детства — кап-кап-кап, мерно и неотвратимо.
— Мам, — сказал он наконец. — Мы едем четырнадцатого июля. Если ты заболеешь — вызывай скорую. Мы вернёмся двадцать восьмого.
Анна Сергеевна подняла на него глаза, полные слёз и обиды.
— Значит, выбрал. Её выбрал, а не мать.
— Я никого не выбираю. Я просто еду в отпуск с семьёй.
— Она твоя семья, а я кто?
— Ты моя мама. И я тебя люблю. Но я не могу вечно разрываться между вами.
— Я не прошу вечно! Я прошу просто… просто не бросать меня!
— Я тебя не бросаю. Я еду на две недели в отпуск.
Анна Сергеевна встала и отвернулась к плите.
— Иди. Иди к своей драгоценной Лидке. Скажи ей, что победила. Отняла у меня сына.
— Мам…
— ИДИ, Я СКАЗАЛА!
Трифон вышел из квартиры с тяжёлым сердцем. В подъезде пахло кошками и чужими обедами. На втором этаже кто-то ругался, на третьем — играла громкая музыка.
Он вышел на улицу и закурил, хотя бросил три года назад, когда родилась Алёна. Руки дрожали, когда он подносил зажигалку к сигарете.
***
Дома его встретила тишина. Лидия укладывала Алёну спать, из детской доносилось тихое пение колыбельной. Трифон прошёл на кухню, налил себе чаю и сел у окна.
Когда Лидия вышла из детской, он всё ещё сидел в той же позе, уставившись в темноту за окном.
— Ну что? — спросила она, садясь напротив.
— Поговорил.
— И?
— Обиделась. Сказала, что ты отняла у неё сына.
Лидия покачала головой.
— Конечно. А что ещё она могла сказать?
— Лида, может, правда отложим? Или сократим поездку до недели?
Она посмотрела на него долгим взглядом.
— Трифон, если мы сейчас отложим или сократим — это будет происходить всегда. ВСЕГДА, понимаешь?
— Но она же моя мать…
— А я твоя жена. А Алёна твоя дочь. Мы что, хуже?
— Не передёргивай.
— Я не передёргиваю. Я просто констатирую: каждый раз, когда нужно выбирать между нами и твоей мамой, ты выбираешь её.
— Это неправда!
— Правда. Помнишь день рождения Алёны? Мы хотели поехать в парк развлечений, а твоя мама «почувствовала себя плохо». И что? Мы остались дома.
— Это было один раз…
— Нет, не один. Наша годовщина — твоя мама. Новый год у моих родителей — твоя мама внезапно осталась одна. Выпускной в садике у Алёны — угадай что? Правильно, твоей маме стало плохо.
Трифон молчал. В голове крутились воспоминания, и каждое подтверждало слова жены.
— Я не знаю, что делать, — признался он наконец.
— Я тебе сказала. Едем в отпуск. Все втроём. Или мы с Алёной вдвоём. Выбор за тобой.
— Это шантаж.
— Нет. Это последняя попытка сохранить нашу семью.
— Что ты имеешь в виду?
Лидия встала и подошла к шкафу. Достала папку и положила перед мужем.
— Это квартира в Северном районе. Двухкомнатная. Я взяла ипотеку на своё имя. Если ты опять выберешь мамины болезни вместо нашего отпуска — мы с Алёной переедем туда.
— ТЫ ЧТО, С УМА СОШЛА?
— Тише. Алёна спит.
— Лида, ты серьёзно? Из-за отпуска ты готова разрушить семью?
— Не из-за отпуска. Из-за того, что в этой семье я и наша дочь всегда на втором месте. Из-за того, что твоя мать управляет нашей жизнью. Из-за того, что я устала быть плохой невесткой, которая «отняла сына».
— Но… но как же…
— Трифон, я люблю тебя. Правда люблю. Но я не могу больше жить в постоянном стрессе и чувстве вины за то, что вышла за тебя замуж.
Он смотрел на документы. Договор купли-продажи, ипотечный договор, акт приёма-передачи…
— Когда ты успела?
— За последний месяц. Пока ты бегал к маме каждый раз, когда она звонила.
— И что теперь?
— Теперь всё просто. Четырнадцатого июля мы едем в Анапу. Или не мы. Решай.
Лидия вышла из кухни, оставив его одного. Трифон сидел, глядя на документы, и понимал, что его мир рушится. С одной стороны — мать, которая вырастила его, посвятила ему жизнь. С другой — жена и дочь, его настоящее и будущее.
Телефон завибрировал. СМС от матери: «Сыночек, прости меня. Просто я так боюсь остаться одна. Приезжай завтра, поговорим спокойно. Люблю тебя».
Следом пришла ещё одна: «И пироги заберёшь, а то пропадут».
Трифон выключил телефон и уронил голову на руки.
***
Следующая неделя прошла как в тумане. Трифон ходил на работу, возвращался домой, ужинал с семьёй, но всё это было как будто не с ним. Лидия была подчёркнуто вежлива, но холодна. Алёна чувствовала напряжение и капризничала больше обычного.
Мать звонила каждый день, но он не брал трубку. Она оставляла сообщения — то слезливые, то обиженные, то злые.
«Трифон, я твоя мать! Как ты можешь меня игнорировать?»
«Сынок, я заболела. Температура тридцать восемь. Приезжай».
«Если ты не приедешь, я больше не хочу тебя знать!»
«Трифоша, прости. Я просто волнуюсь за тебя. Эта женщина тебя не любит, она тебя использует».
В четверг до отпуска оставалось три дня. Трифон сидел в офисе и пытался сосредоточиться на отчёте, но цифры плыли перед глазами. Коллега Михаил заглянул в кабинет.
— Трифон, ты чего такой? Заболел?
— Нет, просто… семейное.
— А, понимаю. У меня тёща такая же. Как узнает, что мы куда-то собираемся — сразу помирать начинает. Мы уже пять лет никуда не ездили.
— И что делаешь?
— Да ничего. Жена говорит — мама же, не бросишь. Вот и сидим каждый отпуск дома.
— А если… если жена ультиматум поставит?
Михаил присвистнул.
— Серьёзно дошло? Ну, тут думать надо. С одной стороны, мать — она одна. А жён… — он осёкся под взглядом Трифона. — В смысле, семью беречь надо. Но и мать не бросишь. Сложно, брат.
Когда Михаил ушёл, Трифон достал телефон. Тридцать два пропущенных от матери. Он набрал её номер.
— Трифоша! Наконец-то! Я уже думала, с тобой что-то случилось!
— Мам, я на работе. Что ты хотела?
— Как что? Ты неделю не звонишь, не приезжаешь! Я места себе не нахожу!
— Мам, я же сказал — мы едем в отпуск.
— А я сказала, что мне нужно к врачу! Записалась на тринадцатое. Кардиолог сказал, возможно, понадобится госпитализация.
— Перенеси.
— НЕ МОГУ! Ты знаешь, как сложно попасть к этому специалисту?
— Мам…
— Всё, я поняла. Твоя драгоценная Лидка важнее родной матери. Езжайте. А я тут… может, помру, пока вы там загорать будете.
Она бросила трубку. Трифон набрал снова, но она не отвечала.
Вечером он пришёл домой решительно настроенный поговорить с Лидой. Но дома его ждал сюрприз — за столом сидели тесть с тёщей.
— Трифон! — Олег Владимирович поднялся ему навстречу. — Мы тут проездом, решили заглянуть.
— Папа с мамой поедут с нами в Анапу, — сообщила Алёна, прыгая вокруг него. — Правда здорово?
— В Анапу? — Трифон посмотрел на жену.
— Да, — спокойно ответила Лидия. — Я подумала, будет веселее. И Алёне интереснее с бабушкой и дедушкой.
— А бабушка Аня? — спросила Алёна. — Она тоже поедет?
— Бабушка Аня… занята, — ответил Трифон.
За ужином царило оживление. Тесть рассказывал анекдоты, тёща обсуждала с Лидой, что нужно взять с собой, Алёна не отходила от деда. Только Трифон молчал, ковыряя вилкой в тарелке.
— Что-то ты невесёлый, — заметила тёща, Евгения Павловна. — Работа?
— Да нет, просто…
— Мама Трифона опять болеет, — сказала Лидия. — Как всегда перед нашим отпуском.
— Лида! — одёрнул её Трифон.
— Что Лида? — Евгения Павловна нахмурилась. — Мы что, правду сказать не можем?
— Это наши семейные дела.
— Вот именно — СЕМЕЙНЫЕ. А мы что, не семья?
— При чём тут это…
— При том, Трифон, что моя дочь третий год не может нормально отдохнуть из-за того, что твоя мать изображает из себя умирающего лебедя!
— Женя, не надо так резко, — попытался вмешаться Олег Владимирович.
— А как надо? Молчать и смотреть, как Лидочка мучается? НЕТ УЖ!
— Вы не знаете всей ситуации…
— Знаю! Всё знаю! Твоя мать — эгоистка и манипулятор!
— НЕ СМЕЙТЕ так говорить о моей матери!
— А что, правда глаза режет?
— ХВАТИТ! — Лидия стукнула ладонью по столу. — При ребёнке!
Все замолчали. Алёна испуганно смотрела на взрослых.
— Пойдём, солнышко, я тебе сказку почитаю, — Евгения Павловна взяла внучку за руку и увела в детскую.
Олег Владимирович откашлялся.
— Трифон, давай выйдем, покурим.
— Я не курю.
— И я не курю. Но выйдем.
На лестничной площадке было прохладно. Олег Владимирович прислонился к перилам.
— Трифон, я тебя понимаю. Правда. У меня мать такая же была.
— Была?
— Умерла пять лет назад. И знаешь что? Я до сих пор жалею.
— О чём?
— О том, что позволял ей манипулировать мной тридцать лет. О том, что из-за неё чуть не потерял Женю. О том, что дочери не видели нормального детства, потому что бабушка вечно болела, когда мы хотели куда-то поехать.
— Но это же мать…
— Да, мать. И что? Это даёт ей право разрушать твою семью?
— Она не разрушает…
— Трифон, открой глаза! Лида купила квартиру! Она готова уйти! И я её поддержу, если что.
— Это угроза?
— Это констатация факта. Ты взрослый мужчина, муж и отец. Пора определиться с приоритетами.
Олег Владимирович ушёл в квартиру, оставив Трифона одного. Тот стоял, глядя в окно на ночной город, и думал. О матери, которая осталась одна после того, как отец ушёл к другой. О том, как она работала на износ, чтобы он ни в чём не нуждался. О том, как плакала по ночам, думая, что он спит.
И о Лиде, которая семь лет терпела придирки свекрови. О том, как она старалась наладить отношения, приглашала в гости, звонила, поздравляла с праздниками. И как получала в ответ только критику и обиды.
О маленькой Алёне, которая уже начинала понимать, что в их семье что-то не так.
Телефон зазвонил. Мать.
— Трифон, это сосе��ка твоей мамы. Она упала, скорую вызвали!
Сердце ухнуло вниз.
— Что с ней?
— Не знаю, она без сознания! Приезжай скорее!
Трифон ворвался в квартиру.
— Мама в больнице! Упала, без сознания!
Лидия побледнела.
— Поезжай.
— Ты со мной?
— Нет. Поезжай один.
— Лида!
— Трифон
***
В больнице Анна Сергеевна лежала бледная, но вполне в сознании. Врач сказал — лёгкое головокружение, давление подскочило от волнения.
— Трифоша, — прошептала она, когда он вошёл в палату. — Прости меня. Я… я боюсь одиночества. Боюсь, что ты меня забудешь, найдёшь другую семью. После того как отец ушёл, я словно сошла с ума — думала, что и ты тоже исчезнешь.
— Мам…
— Нет, дай договорю. Лида — хорошая женщина. Она любит тебя по-настоящему. А я… я завидовала ей. Завидовала тому, что у неё есть будущее с тобой, а у меня только прошлое. Езжайте завтра в отпуск. Все вместе.
***
Море было тёплым и ласковым. Алёна визжала от восторга, плескаясь в волнах. Лида лежала на шезлонге, читая книгу. Трифон строил песочный замок с дочерью.
— Пап, а бабушка Аня не болеет? — спросила Алёна.
— Нет, солнышко. Она поправилась.
В дома Анна Сергеевна сидела с Валентиной Петровной на кухне.
— Ну и зря ты их отпустила, — ворчала соседка. — Эта Лидка тебе сына совсем отобьёт.
— Валя, хватит. Они счастливы — и это главное.
Телефон пискнул. Фотография: Трифон обнимает жену и дочь на берегу моря. Все трое смеются. Анна Сергеевна улыбнулась и отправила в ответ сердечко.
