— Так ты всё это время врала мне в глаза?! — голос Павла дрожал от злобы. — Три года брака, и ты ни разу не обмолвилась, что у тебя есть сын!
— Паша, я могу всё объяснить… — Марина судорожно искала что сказать.
— Объяснить? — он презрительно усмехнулся. — Что тут объяснять? Ты хочешь подсунуть мне кукушонка, надеясь, что я буду растить чужого мальчишку?
За две недели до того злополучного разговора, который перевернёт её жизнь, она ещё надеялась, что всё как-нибудь образуется. Что правда останется погребённой где-то в глубине её сердца, а новая жизнь с Павлом продолжится безмятежно и счастливо.
Как же она ошибалась.
— Маринка, ты где там застряла? — в проёме двери материализовалась Вера, младшая сестра мужа. Лицо её выражало знакомое раздражение. — Мама уже весь мозг вынесла, что салат оливье не готов!
Марина подняла голос на октаву выше, изображая беззаботность:
— Сейчас, Верочка, только картошку дорежу.
— Дай помогу, — Вера закатала рукава белой блузки. — А то свекровь твоя сегодня как с цепи сорвалась. С утра только и делает, что всех критикует.
Марина кивнула, продолжая механически двигать ножом. Три года замужества научили её молча сносить выпады Антонины Петровны. Три года — срок немалый, но для свекрови, казалось, недостаточный, чтобы принять невестку.
Из гостиной донёсся властный окрик:
— Павлуша, сынок, скажи своей жене, чтобы поторопилась! Гости скоро придут, а у нас ничего не готово!
Усталый голос Павла, приглушённый стенами:
— Мам, всё будет вовремя.
Марина и Вера переглянулись. В глазах золовки мелькнуло сочувствие — редкий подарок в доме Королёвых.
***
К полудню начали съезжаться родственники. Первыми, как всегда, приехали родители Марины. Елена Сергеевна и Виктор Иванович — два тихих интеллигентных человека, которые словно растворялись в воздухе, стараясь не мешать чужой семейной динамике.
— Мариночка, как дела? — мать обняла дочь осторожно, словно та была сделана из хрупкого фарфора. — Ты бледная.
— Всё хорошо, мам, просто устала немного.
Елена Сергеевна изучающе посмотрела на дочь, но промолчала. Она научилась читать между строк — навык, который приобретаешь, когда твой ребёнок живёт в чужом доме.
Следом появилась Катя — ураган в летнем платье, младшая сестра Марины. Двадцать пять лет, смех до потолка и абсолютная неспособность держать язык за зубами.
— Сестрёнка! — Катя повисла на шее у Марины, как в детстве. — Как поживает моя любимая узница семейного счастья?
— Катька, тише! — зашипела Марина, косясь в сторону гостиной. — Антонина Петровна услышит.
— А что такого? — фыркнула Катя, отстраняясь. — Правду говорю. Ты у этой мегеры как прислуга!
Марина поёжилась. Катя не понимала — или не хотела понимать — что семейная жизнь это компромиссы. Сплошные компромиссы.
***
За праздничным столом Антонина Петровна восседала во главе, как королева на троне. Принимала поздравления, раздавала благословения, управляла беседой железной рукой в бархатной перчатке.
— Дорогие мои, — начала она торжественную речь, и все замолчали, словно по команде, — я так рада, что мы все собрались! Особенно приятно, что мой Павлуша наконец-то остепенился.
Пауза. Театральная, выдержанная с мастерством опытной актрисы.
— Правда, — взгляд скользнул по лицу Марины, — внуков я пока не дождалась…
Марина опустила глаза, изучая узор на тарелке. Павел поморщился:
— Мам, мы же говорили на эту тему. Всему своё время.
— Время-то идёт, сынок. Вот у Натальи, дочки моей подруги, уже двое детишек…
Если бы Антонина Петровна знала правду. Если бы знала, что у её невестки уже есть ребёнок — пятилетний мальчик с огромными карими глазами, который живёт в двух часах езды и считает дни до маминого приезда…
***
После обеда женщины убирались на кухне, мужчины курили на веранде. Катя, засучив рукава, мыла посуду с энергией паровой машины.
— Марин, — голос её стал вдруг тише, осторожнее, — как там Димка?
Имя сына прозвучало как удар током. Марина вздрогнула, тарелка выскользнула из мыльных рук и разбилась о кафельный пол с оглушительным треском.
— Что случилось? — в дверях тут же появилась Вера.
— Ничего, просто тарелка выскользнула, — Марина опустилась на колени, торопливо собирая осколки.
— Марина Александровна! — раздался голос свекрови. — Это был мой любимый сервиз! Вечно у тебя руки-крюки!
— Извините, Антонина Петровна, я куплю новый…
— Да где ты такой купишь? Это ещё моей матери подарили на свадьбу!
Катя развернулась от раковины, брызгая водой:
— Подумаешь, тарелка! Из-за такой ерунды шум поднимать!
— Катерина, это мой дом, и я имею право возмущаться! — отрезала Антонина Петровна тоном, не допускающим возражений.
Марина продолжала собирать осколки, каждый из которых отражал свет, словно её разбитая жизнь.
***
Вечером, когда гости начали расходиться, Катя отвела сестру в угол сада, подальше от любопытных ушей.
— Слушай, тётя Люда звонила. Говорит, Димка по тебе очень скучает. Может, съездишь к нему на следующей неделе?
— Катя, не здесь, — умоляющий шёпот. — Павел может услышать.
— Марин, ну сколько можно это скрывать? Ребёнку пять лет! Он думает, что мама его бросила!
Слова били больнее любых ударов.
— Я не бросала! — слёзы наворачивались на глаза. — Я просто… просто не знаю, как сказать Павлу. Он же не простит.
— А что ты раньше думала? Что вечно будешь врать?
В этот момент из дома вышел Павел, направляясь к ним широким шагом.
— О чём шепчетесь, девочки?
— Да так, женские секреты, — быстро ответила Катя, но Павел уже заметил заплаканные глаза жены.
— Марина, что случилось?
— Ничего, просто устала очень.
Он смотрел на неё с подозрением, но расспрашивать не стал. Пока.
***
На следующий день Марина решилась. Сказала Павлу, что едет к институтской подруге в соседний город — по делам, по женским делам, неважно. Главное — увидеть сына.
Людмила Васильевна встретила племянницу на пороге старого деревянного дома. Полная добродушная женщина лет пятидесяти, она была единственным человеком, который знал всю правду и не судил.
— Мама! — из глубины дома выбежал мальчик, и сердце Марины сжалось от боли и радости одновременно.
— Димочка, сыночек мой, — она подхватила его на руки, вдыхая запах детских волос.
— Мам, ты почему так редко приезжаешь? — огромные карие глаза смотрели с упрёком.
— Прости меня, малыш. У мамы сложные обстоятельства.
Людмила Васильевна покачала головой:
— Марина, так больше продолжаться не может. Ребёнок растёт без матери!
— Тётя Люда, вы же знаете… Павел очень ревнивый. Если узнает, что есть ребёнок…
— А надо было сразу говорить! Что теперь будет, когда правда вскроется?
— Не знаю, — Марина закрыла лицо руками. — Я боюсь его потерять.
— А сына потерять не боишься? — вопрос прозвучал жёстко, безжалостно честно.
***
Дома Павел встретил её настороженно:
— Что-то ты долго у подруги. И почему телефон был выключен?
— Батарея села, — ложь слетела с губ привычно.
— Странно. А Катя говорит, что никакой подруги в соседнем городе у тебя нет.
Сердце ухнуло в пятки.
— Катя ошибается. Это институтская подруга, Катя её не знает.
— Марина, ты точно мне не врёшь? — он смотрел прямо в глаза, и она отвела взгляд.
— Нет, что ты!
На следующий день нагрянула Антонина Петровна — без звонка, без предупреждения.
— Мариночка, я тут подумала, — начала она елейным голосом, которым говорят о неприятных вещах, — может, вам с Павлушей к врачу сходить? Вдруг у вас проблемы с зачатием?
— Антонина Петровна, у нас всё в порядке…
— Да что ты мне голову морочишь! Три года — и ни одной беременности! Это ненормально! Вот я в твоём возрасте уже двоих родила!
— Мама, хватит! — Павел вышел из кабинета раздражённый. — Сколько можно одно и то же?
— Павлуша, я же о вашем благе забочусь! Может, Марина бесплодна? Надо провериться!
Марина побледнела. Если бы они знали, что она уже мать. Что где-то в двух часах езды живёт маленький мальчик, который каждый вечер спрашивает у тёти Люды: «А когда мама приедет?»
***
Через неделю случилось то, чего Марина боялась больше всего. Павел вернулся с работы раньше обычного и застал её за просмотром фотографий на телефоне. Она сидела на диване, листала снимки Димки, которые прислала тётя Люда, и не заметила, как открылась входная дверь.
— Кто это? — голос мужа за спиной прозвучал тихо и в то же время громко.
Марина подскочила и выронила телефон. Тот упал экраном вверх, и на дисплее ясно виднелась фотография пятилетнего мальчика с подписью: «Мой любимый сыночек».
— Это… это племянник Кати, — пролепетала она, но было уже поздно.
— Не ври! — Павел поднял телефон, всматриваясь в экран. — Я вижу подпись: «Мой любимый сыночек».
— Паша, я всё объясню…
— Так это правда?! У тебя есть ребёнок?! — лицо его багровело от злобы.
— Да, — слово вылетело едва слышно. — Мне было девятнадцать, когда я родила. Отец Димы погиб в аварии, когда я была беременна. Я одна не справлялась, и тётя Люда взяла его к себе…
— И ты три года мне врала?!
— Я боялась! Боялась, что ты меня бросишь!
— И правильно боялась! — усмешка была злой, болезненной. — Думала, поживём годик-другой, а потом притащишь своего выродка, и я буду его содержать?
— Не смей так говорить о моём сыне!
— О, заговорила наконец! А где же твоя материнская любовь была три года? Бросила щенка и пристроилась к новому мужику!
Эти слова ударили так больно, что Марина согнулась пополам, словно от физической боли.
***
Звук ударившейся о стену вазы заставил замолчать даже самых крикливых соседок с нижнего этажа. Павел стоял посреди гостиной, тяжело дыша, а осколки китайского фарфора блестели на паркете, словно слёзы.
— Три года! — рычал он, размахивая руками. — Три года ты водила меня за нос!
Марина сжалась на диване, её лицо было мокрым от слёз. Она пыталась что-то объяснить, но слова путались, обрывались всхлипами.
— Я хотела рассказать… много раз хотела… но боялась…
— Боялась! — Павел развернулся к ней всем телом, и в его глазах плясали чёртики злобы. — А меня не боялась обманывать? Не боялась превратить в дурака, который чужого ребёнка считает родственником?
Входная дверь распахнулась. На пороге стояла Вера, растрёпанная, в накинутой поверх пижамы куртке.
— Павел Викторович! — её голос прорезал воздух как хлыст. — Ты совсем с ума сошёл? Весь дом слышит!
— А пусть слышат! — Павел схватил со стола рамку с их совместной фотографией и швырнул её на пол. Стекло разлетелось звонко, а их улыбающиеся лица разорвались пополам. — Пусть все знают, какая у меня жена!
Вера подбежала к Марине, обняла за плечи. Та дрожала мелкой дрожью.
— Паша, остынь! Сядь, выпей воды. Давай разберёмся спокойно…
— Разберёмся? — он зашёлся истерическим смехом. — А что тут разбираться? Она падшая! Искала лоха, который будет её отпрыска кормить!
Удар прогремел как выстрел. Вера стояла над братом, её рука всё ещё была поднята после пощёчины.
— Заткнись! — зашипела она. — Ещё одно такое слово — и я тебя убью!
Павел коснулся щеки, на которой проступали красные пальцы. В его взгляде мелькнуло удивление, но тут же вернулась злоба.
— И ты туда же! Все женщины держитесь друг за друга!
В этот момент дверь снова распахнулась. Вбежала Катя, за ней — запыхавшаяся Елена Сергеевна, следом величественно вплыла Антонина Петровна, а замыкал процессию Виктор Иванович с виноватым выражением лица.
— Что здесь происходит? — Катя окинула взглядом поле битвы: осколки, перевёрнутый стул, рыдающую сестру. — Ты что, совсем озверел?
— Не твоё дело, Катерина! — встряла в разговор Антонина Петровна, выпрямившись во весь рост. — Твоя сестричка моего сына три года обманывала! Притащила чужого ребёнка и молчала!
— А ваш сыночек — законченный эгоист! — выпалила Катя, становясь между Павлом и Мариной. — Думает только о своей драгоценной персоне!
— Как смеешь?!
— А вот так смею! Марина — замечательная мать и женщина! А он — избалованный маменькин сынок!
Виктор Иванович попытался вмешаться:
— Девочки, давайте без оскорблений…
—Не лезь! — рявкнул Павел. — Тут все против меня! Даже ты знал про её обман!
Елена Сергеевна всхлипнула и прижала платок к глазам.
— Мы просили Марину рассказать тебе… — пробормотала она. — Не хотели вмешиваться…
— Прекрасно! — Павел захохотал, но смех его звучал зловеще. — Заговор молчания! Все в курсе, кроме мужа-рогоносца!
— Павел! — Вера схватила его за рукав. — Прекрати! Марина не виновата, что у неё был ребёнок до встречи с тобой!
— Виновата в том, что скрывала! — рычал он, вырывая руку. — Три года лжи! Три года фарса!
Марина вдруг встала с дивана. Её лицо было белее мела, но голос прозвучал твёрдо:
— Хватит. Хватит всем. Да, я скрыла правду. Да, я была трусихой. Но я не преступница! — Она посмотрела прямо на Павла. — У меня есть сын, и я его люблю. Если ты не можешь это принять — твоё право. Но не смей называть его выродком!
— Ещё и права качает! — взревел Павел. — А мои три года жизни кто вернёт? Я жил с лгуньей!
— Ты жил с женщиной, которая тебя любила! — вскричала Катя.
— И потерял! Собирай шмотки и вали отсюда! Чтобы духу твоего не было в моём доме!
***
Утро встретило квартиру мертвецкой тишиной. Марина молча укладывала вещи в чемодан, а Павел курил на балконе, демонстративно не глядя в её сторону.
Антонина Петровна суетилась по кухне, то и дело бросая многозначительные взгляды в сторону невестки.
— Я всегда знала, — бормотала она, громко бряцая посудой. — Материнское сердце не обманешь. Было что-то нечистое в этой истории.
Вера помогала Марине упаковывать вещи. Её лицо было каменным.
— Мой брат — последний дурак, — тихо сказала она. — Не слушай его. Он ещё поймёт, что потерял.
— Не поймёт, — так же тихо ответила Марина. — И не должен. Я действительно была неправа.
— Неправа была в том, что не рассказала раньше. А не в том, что у тебя есть сын.
Виктор Иванович стоял в дверях спальни, глядя на сборы с виноватым выражением.
— Марина, — позвал он. — Может, не торопиться? Павел остынет, поговорим все вместе…
— Нет, — покачала головой она. — Поздно. Некоторые слова нельзя взять обратно.
Елена Сергеевна плакала на кухне, а Антонина Петровна торжествующе улыбалась.
— Зато теперь Павлик будет свободен! — объявила она. — Найдёт себе нормальную девушку из хорошей семьи. Кстати, дочка моей подруги недавно развелась…
Павел так и не вышел с балкона, пока Марина не закрыла за собой дверь.
***
Прошло четыре месяца. Павел действительно встречался с Натальей — дочерью маминой подруги. Девушка была красивой, образованной, и Антонина Петровна не переставала восхищаться.
— Вот это выбор! — щебетала она за семейным ужином. — Наталочка такая воспитанная, из интеллигентной семьи. Никаких неприятных сюрпризов!
Павел молча кивал, машинально жуя мясо. По телевизору показывали детскую передачу, и он поймал себя на том, что думает о Димке. Интересно, как там мальчишка?
— Паша, — Вера отложила вилку. — Может, позвонишь Марине? Узнаешь, как дела…
— Зачем? — буркнул сын. — Мы развелись. Каждый живёт своей жизнью.
— Но ведь мы столько лет были семьёй…
— Псевдосемьёй, — поправил Павел. — Построенной на обмане.
Антонина Петровна одобрительно кивнула.
— Сынок прав! Незачем ворошить прошлое. У него теперь новая жизнь!
Вера вдруг встала из-за стола.
— Знаете что? — её голос дрожал от возмущения. — Вы все сошли с ума! Марина три года была частью этой семьи! Любила брата, заботилась о нём, терпела капризы свекрови… А вы её просто вычеркнули из жизни!
— Вера! — возмутилась Антонина Петровна.
— Не «Вера»! Я видела, как он с ней был счастлив! Видела, как она светилась от любви к нему! А теперь что? Наталья? — Она презрительно фыркнула. — Да она его даже не любит! Просто удачную партию ищет!
— Хватит! — рявкнул Павел. — Не твоё дело!
— Моё! Потому что я не могу смотреть, как мой брат из-за гордости рушит собственную жизнь!
Она схватила сумку и выбежала из квартиры.
***
Свадьба с Натальей прошла пышно. Ресторан, сто гостей, живая музыка, фейерверк. Антонина Петровна сияла от счастья, принимая поздравления. Павел улыбался, обнимал жену, произносил правильные слова.
Но по ночам, когда Наталья спала рядом, он смотрел в потолок и думал о других временах.
Год спустя иллюзии рухнули. Анализы показали правду: у Натальи были серьёзные проблемы — последствия аборта, сделанного в юности.
— Ты знала? — спросил Павел, глядя на бумаги из клиники.
Наталья плакала, сидя на их супружеской постели.
— Я надеялась… думала, может быть… врачи иногда ошибаются…
— Ты знала и молчала, — повторил он тоном констатирующим факт.
— Прости… я боялась тебя потерять…
Павел хрипло рассмеялся.
— Боялась потерять… Где-то я это уже слышал.
Антонина Петровна устроила очередную истерику:
— Как же так можно? Обманывать! Мы столько денег потратили на свадьбу!
— Мам, — устало проговорил Павел. — Заткнись.
Она ошарашенно смотрела на сына.
— Что ты сказал?
— Заткнись. Наконец. Заткнись.
Вера, узнав новости, не удержалась от ехидного комментария:
— Интересно. Когда Марина скрыла правду о ребёнке — ты её выгнал. Когда Наталья скрыла правду о бесплодии — что будешь делать теперь? Тоже выгонишь?
— Это разные вещи…
— Чем разные? Тем, что Наталья — мамина любимица?
Павел промолчал. Он и сам не знал ответа на этот вопрос.
***
Павел шёл по парковой аллее, где золотистые листья шуршали под ногами. Месяцы после расставания с Мариной текли вязко, как мёд — работа, дом, работа, дом. Наталья вернулась, но что-то изменилось безвозвратно. Их отношения напоминали театральную постановку, где актёры забыли свои роли.
И вот — встреча.
Марина сидела на скамейке, наблюдая за мальчишкой, который гонял по дорожке на самокате. Мальчуган был удивительно похож на неё — те же выразительные карие глаза, та же открытая улыбка. Димка. Её сын.
— Мам, кто этот дядя? — мальчик остановился возле Павла, изучая его с детской непосредственностью.
— Это… знакомый, — голос Марины звучал сдержанно.
Павел смотрел на них и ощущал, как что-то сжимается в грудной клетке. Марина выглядела умиротворённой. Из-за поворота аллеи появился высокий мужчина с мягким лицом, который легко обнял её за плечи — так, словно это было самым естественным жестом в мире.
— Пойдём, Дим, — мужчина протянул руку мальчику. — Мама, мы в кафе, догоняй.
Они удалились, а Марина осталась. Несколько мгновений они молчали, разделённые невидимой стеной из недосказанности.
— Как жизнь? — спросила она.
— Нормально, — ответил Павел коротко.
— Я слышала про Наталью. Сочувствую.
— Не надо твоего сочувствия!
Марина печально улыбнулась — в этой улыбке не было обиды, только грусть за то, что могло бы быть.
— Павел, — сказала она, — я не держу зла. Просто хочу сказать: иногда правда не так важна, как любовь и желание быть вместе. Я была неправа, что скрывала. Но ты был неправ, что не дал мне шанса. Димка — чудесный мальчик. Ты мог бы стать ему отцом. А Андрей, — она указала взглядом в сторону кафе, — принял нас обоих. Через месяц свадьба.
Слова обрушились на Павла, как лавина. Марина повернулась и неспешно направилась к кафе, где её ждали. А он застыл посреди аллеи — человек, который выбрал принципы вместо счастья.
Вечером дома его встретила Наталья с очередными претензиями, а Антонина Петровна — с привычными укорами. И только тогда до него дошло, что именно он потерял. Не просто женщину — он потерял возможность стать частью настоящей семьи, с любящей женщиной и мальчишкой, который мог бы называть его папой.
Вместо этого он получил именно то, что заслуживал — пустоту в доме, где живут трое, но каждый остаётся в одиночестве.
