— Нет, мама, я не понимаю. Совсем, — Арина прижала телефон плечом к уху, продолжая механически протирать и без того чистую столешницу. Голос свекрови, обычно медоточивый и вкрадчивый, сейчас звенел сталью.
— А что тут понимать, Ариночка? У Светы горе. Муж ее, этот проходимец, выставил ее с Лёшенькой. Куда ей идти? Не на улицу же. К нам в двушку? Ты же знаешь, у нас с отцом одна комната, вторая — гостиная. А у вас дом. Целый дом!
Арина закрыла глаза. Дом. Да, у них с Кириллом был дом. Не дворец, но добротный, двухэтажный, построенный на деньги, которые достались ей от продажи бабушкиной квартиры, и на ипотеку, которую они исправно платили уже пятый год. Их крепость. Их мир.
— Тамара Павловна, у нас две спальни. Одна наша, вторая — кабинет Кирилла. Он работает из дома. И еще гостевая комната, совсем маленькая.
— Ну вот! Гостевая! — радостно воскликнула свекровь, будто Арина только что предложила решение, а не констатировала факт. — Вот пусть Светочка с Лёшей там и поживут. Временно, конечно. Пока все не утрясется.
Арина представила Светлану, сестру Кирилла. Вечно вздыхающая, с трагическим выражением на миловидном лице, она всегда умудрялась жить за чужой счет, обставляя это как величайшее одолжение окружающим. А ее сын Лёша, десятилетний ураган, воспитанный в парадигме «ребенку ничего нельзя запрещать», уже дважды разбивал у них дорогую вазу и заливал ноутбук Кирилла соком. «Временно» в лексиконе Светланы обычно означало «пока не выгонят с боем».
— Мама, это не очень хорошая идея, — осторожно сказала Арина. — Свете нужна своя территория. Ей будет некомфортно у нас. И нам…
— То есть, ты отказываешь? — голос Тамары Павловны мгновенно заледенел. — Родной сестре мужа, попавшей в беду? Я правильно тебя поняла, Арина? Кирилл знает о твоем решении?
Сердце ухнуло куда-то вниз. Классический прием. Вбить клин, заставить чувствовать себя виноватой, представить черствой и бессердечной.
— Я еще не говорила с Кириллом, — сухо ответила она. — Он на совещании. Всего доброго, Тамара Павловна.
Она нажала отбой, не дожидаясь ответа. Руки слегка дрожали. Она подошла к окну и посмотрела на свой сад. Гортензии, которые она высаживала с такой любовью, пышно цвели. Розы источали тонкий аромат. Это был ее мир, ее порядок, ее спокойствие. И сейчас в этот мир собирались вторгнуться, не спрашивая разрешения, а ставя перед фактом.
Вечером, когда Кирилл вернулся, Арина видела, что он уже «обработан». Он был молчалив, избегал ее взгляда и долго мыл руки, словно смывая с себя невидимую грязь.
— Мама звонила, — сказал он наконец, садясь за стол. Он не смотрел на нее, а ковырял вилкой салат.
— Мне тоже, — спокойно ответила Арина. — И что ты думаешь?
Кирилл поднял на нее уставшие глаза. В них плескалась и любовь к ней, и чувство долга перед своей семьей. Он был между двух огней.
— Арин, я понимаю, что это… неудобно. Но куда им деваться? Отец после инфаркта, им с мамой самим тесно. Света в истерике. Этот ее козел… он даже вещи ей собрать не дал, замки сменил.
— У нее есть подруги. Есть возможность снять квартиру, в конце концов. Она же работает.
— Она работает мастером по маникюру на дому. Какой там доход? А снять квартиру — это залог, оплата за месяц. У нее нет таких денег прямо сейчас. Арин, ну войди в положение. Это же моя сестра. На несколько недель, пока она не найдет вариант.
— Кирилл, мы оба знаем, что такое «несколько недель» у Светланы, — Арина почувствовала, как внутри закипает раздражение. — В прошлый раз, когда у нее «сломался холодильник», она жила у нас месяц. И каждый день вздыхала, как ей у нас неуютно, но при этом даже тарелку за собой не мыла.
— Сейчас другая ситуация! Это не холодильник, ее из дома выгнали! — Кирилл повысил голос. — Что ты предлагаешь? Чтобы я сказал родной сестре, у которой ребенок на руках: «Извини, моей жене некомфортно, иди на вокзал»? Так, что ли?
Он попал в точку. Сформулированное так, ее нежелание выглядело чудовищным эгоизмом. Арина отставила тарелку. Аппетит пропал.
— Хорошо. Пусть приезжают. В гостевую комнату. На месяц. Через месяц они должны съехать. Это мое условие.
Кирилл облегченно выдохнул.
— Конечно, любимая. Спасибо. Я знал, что ты у меня понимающая. Месяц, не больше. Я сам с ней поговорю.
Но Арина знала, что этот разговор ничего не изменит. Светлана приедет. И это только начало.
Они приехали на следующий день. Светлана, с красными от слез глазами, но в идеально подобранном спортивном костюме известного бренда, и Лёша, который с порога потребовал пароль от вай-фая и спросил, можно ли подключить его приставку к большому телевизору в гостиной.
Кирилл суетился, таскал их немногочисленные сумки в маленькую комнату на втором этаже. Тамара Павловна, прибывшая в качестве группы поддержки, окинула дом хозяйским взглядом.
— Ну, конечно, просторно у вас, — протянула она, обращаясь вроде бы к Кириллу, но глядя на Арину. — Для родной сестры уголка не найдется? Просто смешно. Потеснились бы как-нибудь.
Арина промолчала, стиснув зубы. «Потеснились бы». Это означало — уступили бы свою спальню, а сами перебрались бы в кабинет на диван.
— Мам, мы все решили. Они поживут в гостевой, — поспешно сказал Кирилл, чувствуя напряжение.
— В гостевой… — Тамара Павловна поджала губы, скривившись, будто съела лимон. — Ну, для начала сойдет. Светочка, деточка, располагайся. Ты тут не в гостях, ты дома.
С этого «ты дома» все и началось. Светлана вела себя не как временный жилец, а как полноправная хозяйка. Она могла без стука войти в кабинет Кирилла, когда тот был на важном онлайн-совещании, чтобы спросить, не видел ли он ее пилочку для ногтей. Она оставляла на кухне горы грязной посуды с комментарием: «Ой, Ариночка, у меня совсем нет сил, голова раскалывается от переживаний».
Лёша быстро освоился. Его крики и грохот музыки из комнаты разносились по всему дому. Он постоянно таскал еду из холодильника, оставляя после себя крошки и липкие пятна. На все замечания Арины Светлана реагировала одинаково — закатывала глаза и трагическим шепотом говорила: «У ребенка стресс, его нельзя травмировать еще и запретами».
Кирилл пытался сохранять нейтралитет. Вечерами, когда они с Ариной оставались одни в спальне, он брал ее за руки и говорил:
— Потерпи еще немного, милая. Она ищет квартиру.
Но Арина знала, что она не ищет. Пару раз она «случайно» видела экран Светланиного телефона — та часами сидела в социальных сетях, а не на сайтах по аренде недвижимости.
Прошло три недели. Месячный срок неумолимо приближался. Напряжение в доме можно было резать ножом. Арина чувствовала себя чужой в собственном доме. Ее ритуалы — утренний кофе в тишине на веранде, вечер с книгой в гостиной — были разрушены. Веранду оккупировала курящая Светлана, оставляя после себя окурки в цветочном горшке. А в гостиной постоянно работал телевизор на полной громкости — Лёша смотрел мультики или играл в приставку.
Однажды вечером Арина, вернувшись с работы уставшая, застала на кухне Тамару Павловну. Свекровь приехала без предупреждения, «проведать деточек», и теперь ревизовала холодильник.
— Арина, а почему у тебя пусто так? — спросила она вместо приветствия. — Мальчик растет, ему нужно мясо, фрукты. А у тебя одни овощи да йогурты. Кирилл совсем исхудал.
— Здравствуйте, Тамара Павловна. В холодильнике все есть. Кирилл не жаловался, — ледяным тоном ответила Арина.
— Он у меня терпеливый, не будет жаловаться, — парировала свекровь. — А Светочке нужно хорошо питаться, чтобы нервы восстановить. Ты бы приготовила что-нибудь существенное.
В этот момент на кухню вплыла Светлана.
— Мамуль, ты приехала! — она бросилась к матери. — А я вот хотела Арину попросить… Тут такое дело. Моя клиентка одна, уезжает на полгода, и ей нужно кота пристроить. Такой хороший, персидский. Можно он у нас поживет?
Арина замерла. У нее была аллергия на кошачью шерсть. Жесточайшая, до отеков. Об этом знали все.
— Света, ты же знаешь, у меня аллергия, — медленно проговорила она.
Светлана надула губки.
— Ну, я думала, может, ты таблетки попьешь? Котик такой несчастный. Его в приют сдадут.
— Нет, — отрезала Арина. — В этом доме котов не будет.
Тамара Павловна картинно ахнула и прижала руку к сердцу.
— Арина! В тебе есть хоть что-то человеческое? Речь идет о живом существе! А ты — «аллергия»! Какая черствость!
Это стало последней каплей.
— Да, Тамара Павловна. Во мне есть человеческое. И именно поэтому я хочу жить в своем доме по своим правилам. А не по вашим. И не по правилам Светланы. Срок, о котором мы договаривались с Кириллом, истекает через неделю. Я надеюсь, к этому времени Света найдет себе жилье.
Она развернулась и вышла из кухни, чувствуя спиной два испепеляющих взгляда. Она поднялась в спальню и села на кровать. Руки снова дрожали, но на этот раз от гнева и решимости. Все. Хватит. Она больше не будет «понимающей».
Вечером состоялся тяжелый разговор с Кириллом. Он пришел в спальню после долгой беседы с матерью и сестрой. Его лицо было серым.
— Арина, ты была слишком резка. Мама обиделась. Света плачет.
— А я не плачу, Кирилл. Я в ярости, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я в ярости оттого, что мой дом превратили в проходной двор. Оттого, что твоя сестра и мать решают, будет ли в моем доме жить кот, на которого у меня аллергия. Оттого, что мой муж просит меня «потерпеть» уже четвертую неделю.
— Но что я могу сделать? — в его голосе прозвучало отчаяние. — Выгнать их?
— Да. Сказать им, что договоренность есть договоренность. Месяц истекает. Помочь ей найти квартиру, дать денег на залог, если нужно. Но они должны съехать. Или съеду я.
Кирилл побледнел.
— Ты не можешь так говорить. Это наш дом.
— Он перестает быть «нашим», когда в нем хозяйничает твоя семья, а ты делаешь вид, что ничего не происходит. Кирилл, я люблю тебя. Но я не подписывалась жить в коммуналке с твоей сестрой и вечными визитами твоей мамы. Ты должен выбрать. Не между мной и ими. А между нашей с тобой семьей и твоим чувством вины перед ними.
Она видела, какая буря происходит в его душе. Он ходил по комнате из угла в угол, что-то бормотал, хватался за голову. Арина молчала. Она сказала все, что хотела. Теперь был его ход.
— Хорошо, — сказал он наконец, останавливаясь перед ней. — Хорошо. Я поговорю с ними завтра.
На следующий день дом напоминал разворошенный улей. С утра пораньше примчалась Тамара Павловна. Арина слышала из кабинета, где пыталась работать, приглушенные крики из гостиной. Она не выходила. Это был бой Кирилла.
Через час он поднялся к ней. Выглядел измотанным, но решительным.
— Я сказал им, что у них есть неделя, чтобы найти квартиру. Я дам денег на первый взнос и залог.
— И что они? — тихо спросила Арина.
— Мама сказала, что я неблагодарный сын, который променял родную кровь на юбку. Света сказала, что я предатель и что она никогда не думала, что родной брат выставит ее на улицу.
Он сел рядом с ней на диванчик и взял ее руку.
— Я сказал им, что это мой дом так же, как и твой. И что покой моей жены для меня важнее всего. Потому что она — моя семья.
Арина сжала его руку в ответ. Она не чувствовала триумфа. Только горечь от того, что до этого вообще дошло.
Неделя была адом. Светлана и Тамара Павловна разговаривали с Ариной сквозь зубы, если вообще удостаивали ее вниманием. В доме царила ледяная, враждебная атмосфера. Светлана демонстративно не искала квартиру. Она сидела целыми днями с телефоном, вздыхая и жалуясь на головную боль.
За два дня до срока Кирилл пришел с работы и молча положил перед сестрой на стол распечатки с сайтов недвижимости.
— Вот, Света. Три варианта. Однокомнатные, рядом с Лёшиной школой. Я созвонился с риелторами. Завтра едем смотреть.
Светлана посмотрела на него с ненавистью.
— Ты меня выгоняешь. Собственную сестру.
— Я помогаю тебе начать новую жизнь, — твердо ответил Кирилл. — Наша помощь была временной. Время вышло.
На следующий день они уехали смотреть квартиры. Вернулись поздно вечером. Светлана была мрачнее тучи.
В день отъезда Тамара Павловна не приехала. Она передала через Светлану, что «ноги ее в этом доме больше не будет» и что «сына у нее больше нет».
Светлана собирала вещи молча, с преувеличенно трагическим видом. Лёша капризничал и ныл, что не хочет никуда уезжать, потому что здесь большой телевизор.
Когда Кирилл загрузил последние сумки в такси, Светлана остановилась на пороге. Она не посмотрела на Арину. Она смотрела на брата.
— Я никогда тебе этого не прощу, — сказала она тихо и зло. — Ты выбрал ее. Ну что ж, посмотрим, как ты будешь жить, когда останешься один. Она тебя тоже бросит, как и все.
И ушла. Дверь такси захлопнулась, и машина уехала.
В доме наступила оглушительная тишина. Арина медленно прошлась по комнатам. В гостевой пахло чужими духами, на полу валялись какие-то фантики. В гостиной на диване было жирное пятно. По всему дому ощущалось незримое присутствие чужих людей, которые ушли, оставив после себя беспорядок не только в комнатах, но и в душе.
Кирилл стоял у окна в гостиной, глядя во двор.
— Мама не берет трубку, — глухо сказал он.
Арина подошла и обняла его со спины. Он не пошевелился. Он был как каменный.
— Им нужно время, — тихо сказала она.
— Они не простят, — так же глухо ответил он. — Я знаю их. Для них я теперь предатель.
Они стояли так долго, в тишине своего опустевшего дома. Не было ни радости, ни облегчения. Была только тяжелая, свинцовая усталость и понимание, что они заплатили за свое спокойствие очень высокую цену. Они отстояли свою крепость, но ров вокруг нее теперь был выкопан не только водой, но и обидами, и разрывом с самыми близкими, казалось бы, людьми.
Прошло несколько месяцев. Тамара Павловна и Светлана так и не вышли на связь. Кирилл несколько раз пытался позвонить, но его звонки сбрасывали. От общих знакомых они узнали, что Света живет в снятой квартире и всем рассказывает, какая у нее черствая и эгоистичная невестка и какой подкаблучник ее брат.
Их жизнь потихоньку возвращалась в прежнее русло. Арина снова пила кофе на веранде, наслаждаясь тишиной. Кирилл спокойно работал в своем кабинете. Но что-то изменилось безвозвратно. Между ними словно пролегла тонкая трещина. Иногда Арина ловила на себе долгий, задумчивый взгляд мужа, и не могла понять, что в нем: упрек или молчаливое согласие? Они отстояли свои границы, но потеряли часть своей семьи. И эта потеря, невидимая и неосязаемая, теперь всегда будет жить с ними в их большом, тихом и таком дорогом во всех смыслах доме.
