— Лёша… — голос Ольги прозвучал естественно и ровно. — Ты опять не оплатил счета? Нам же угрожают отключить электричество.
Она только переступила порог квартиры, бросила сумку на стул и, как всегда, автоматически стала разбирать почту: обычные счета, реклама — и вдруг белый конверт. Вскрыв его, она прочитала угрожающую надпись. Это была квитанция на их кафе «Чашечка». Сумма была обведена красной ручкой, внизу с угрозой — «отключения».
Услышав голос жены, Алексей, который сидел перед телевизором, недовольно дёрнул головой.
— Оль, ну что ты как маленькая? Я же сказал: не сезон. Скоро клиенты попрут, вспомни, как было раньше, — его тон был раздражённым, словно она отвлекла его от чего-то очень важного.
— Да, вспоминаю, — Ольга подошла к нему ближе и потрясла в воздухе квитанцией. — Тогда не было двух конкурирующих кофеен в пятидесяти метрах от нас. А сейчас ты ничего не делаешь: ни рекламы, ни нового меню. Полный штиль.
Алексей хмыкнул. Он и сам прекрасно понимал, что дела идут не как раньше.
— Я работаю, — огрызнулся он. — Я в своей «Чашечке» с утра до ночи. А ты… — он презрительно окинул её взглядом. — Ты просто перестала верить в меня и помогать. Только пилишь и ещё раз пилишь.
Он выключил телевизор, недовольно, не глядя на жену, прошёл к выходу, быстро оделся и ушёл. Ольга знала: сейчас он просто придёт в своё кафе, сядет в пустом зале и будет глядеть на стену.
Когда-то «Чашечка» процветала. Это было их совместное детище. Алексей был душой компании — гостеприимный, умел создать атмосферу, но стратег из него был никчёмный: слишком много амбиций. Появление «Кофейного гурмана» со стильным интерьером и эксклюзивными сортами кофе, а следом — демократичной сети «Быстрый завтрак» с системой лояльности — вытянули из «Чашечки» львиную долю клиентов. Поначалу Ольга считала это временным и вкладывала в компанию мужа свои сбережения, вечерами заменяла сотрудников, чтобы немного сэкономить, помогала с учётом. Но видела, как её муж упрямо ждёт возвращения «старых добрых времён», отвергая её идеи: «Это не наш формат, дорого, клиенты не оценят», — говорил он. Она перестала финансировать убыточное предприятие и направила усилия на преподавание в институте.
Алексей же не мог признать поражения. Да, иногда бывали дни, когда все столики в кафе были заняты, но чаще всего они пустовали. Он не мог признать своего поражения ни перед семьёй, ни перед матерью, братом, друзьями. Его вера в «лучшие времена» была настолько непоколебимой, что он оформил на себя кредитную карту с большим лимитом.
Матери, Людмиле Петровне, он подарил новенький компьютер: «Чтобы ты фильмы смотрела и с внуками по скайпу разговаривала», — сказал он, преподнося подарок. Хотя старый был вполне рабочим, он отправился на антресоль. Мать прослезилась от умиления и стала хвастаться «удачным» сыном перед соседями.
Сестре Ирине, когда та заикнулась: «А мне?», — он оплатил годовой абонемент премиум-класса в фитнес-клуб. «Ты должна выглядеть на миллион», — сказал. Ирина кивнула, восприняв как должное, даже не спросив, откуда у него деньги, хотя прекрасно знала, что его кафе простаивает.
Отец удивился, но и ему Алексей подарил комплект зимних шин, заявив, что безопасность — прежде всего. Отец хмыкнул и тихо пробормотал: «Старые ещё отъездят не один сезон», — но взял, оценив марку.
Своему брату Дмитрию он просто сунул деньги на ремонт машины: «Бери, держи, без вопросов». Но Дмитрий от Ольги знал, что «Чашечка» последнее время больше простаивала, поэтому отказался, заявив: «Сам справлюсь, ты лучше эти деньги в дело вложи». Алексей обиделся: его щедрость брат не оценил.
Себе же Алексей позволял дорогие обеды — «для поднятия настроения», обновил гардероб — «чтобы соответствовать статусу директора компании». Ольга заметила новые вещи; уже тогда у неё появились смутные сомнения. Алексей отмахивался: «Вернули старый долг. Была распродажа — прихватил хорошие шмотки». Ей хотелось верить, но червячок сомнения давно уже засел.
Прошло время. Прибыль в «Чашечке» не увеличилась, а кредитную карту надо было гасить. В кассе — ноль. На аренду тоже не хватало. Арендодатель уже не раз звонил и предупреждал. Загнанный в угол, Алексей был вынужден признать своё поражение. Он пришёл к жене. В это время Ольга уже лежала в постели, укрылась и собиралась выключить ночник, но к ней подсел муж.
— Дай денег, — без предисловий произнёс Алексей. — Я всю карту исчерпал. Завтра надо гасить проценты.
— Значит, всё-таки это была карта, — Ольга присела, поджала колени и внимательно посмотрела на мужа. — Сколько?
— Пятьдесят тысяч. Иначе… — он на секунду замолчал, придумывая оправдание. — Ты же моя жена. Ты обязана.
Ольга опустила ноги на пол, встала, подошла к столу. «Неужели он говорит серьёзно?» — подумала она. Достала папку и положила её перед Алексеем.
— Вот, — её голос был отстранённым. Она ткнула пальцем в столбик цифр. — Это мои расчёты, бюджет за последние полгода. Я одна оплачивала квартиру, коммуналку, еду, бытовую химию. Вот чеки за твой телефон, который я молча оплачивала пять месяцев, чеки за рубашку, за химчистку, за носки, что на тебе. — Она посмотрела ему в глаза, надеясь увидеть хотя бы капельку раскаяния, но Алексей всё так же смотрел жёстко. — Откуда я возьму тебе пятьдесят тысяч? И главное — на что? На твою имитацию успеха? Ты хоть представляешь, как я устала? В последние месяцы — по три пары, а порой по четыре. Те сбережения, которые я копила, ушли на твой бизнес. И снова — в никуда.
Её спокойствие Алексея раздражало. Он не выдержал и заорал:
— Имитация?! — он показал на себя в новой рубашке. — Я кормлю эту семью! Когда «Чашечка» шла в гору — ты радовалась, ходила в бутики, не считала копейки. А теперь, когда у меня чёрная полоса, ты — спину мне ножом! Где же твоя поддержка? Где?!
— Поддержка? — в ответ крикнула Ольга и почувствовала, что ещё немного — и у неё потекут слёзы. — Почти год твоё предприятие убыточно. Ты хотя бы задумывался, откуда мы перекрываем эту дыру? Нет, конечно, ты об этом не думал, потому что чуть что — бежал ко мне. И вот — ты, оказывается, взял кредит. И на что? Не на предприятие, а на свою семью и показуху: на компьютер для мамочки, на фитнес для сестрёнки, которой плевать на твой фитнес, на шины для отца — когда он последний раз вообще выезжал на машине? А в это время твоё кафе умирает. Знаешь, кто ты? — Ольга склонилась над мужем и тихо произнесла: — Ты финансовый бездарь.
Алексей готов был услышать что угодно, только не это. Да, он мог быть не гением в бизнесе, но «не бездарь» — как ему сказали. Его лицо покраснело, губы задрожали. Он медленно поднялся, повернулся к жене спиной.
— Молчи. Не смей так говорить. Это мой бизнес. Ты никогда ничего в нём не понимала. А родным… да, родным помогать — это святое! Тебе что, завидно? Ты просто жалкая тряпка, — он посмотрел на неё через плечо.
Ольга понимала, что возврата уже не будет. Она захлопнула папку и убрала её обратно в стол.
— Святое? — тихо повторила она. — Отлично. Тогда пусть они тебе сейчас и помогут. Иди к ним, проси свои пятьдесят тысяч. А у меня их нет. И для тебя их не будет.
Алексей ушёл на кухню. Почему-то в этот момент квартира ей показалась пустой, холодной, неживой. Она неплохо разбиралась в финансах — в конце концов, первые два года помогала мужу с бухгалтерией — и знала: есть точка невозврата. И они её уже прошли.
Злость отступила. Ольга смотрела на фотографию их кафе «Чашечка». Это было их общее начало, мечта, вложенные силы. Ради этого прошлого, ради призрака, который вряд ли удастся уже поднять, она решилась пойти к свекрови.
На следующий день Людмила Петровна, открыв дверь, увидела невестку. Ольга не стала сюсюкаться, присела и рассказала о проблемах Алексея. Она объяснила честно, без истерик: про кредит, про подарки, которые вместо вложения в бизнес он потратил направо и налево. И теперь на горизонте маячили проблемы с банком и коллекторами.
— Лёшенька… — прошептала пожилая женщина, и её лицо побледнело. — Он же… он же говорил, что всё отлично. Компьютер… Ох, Оленька, я бы дала, но у меня только пенсия. Я только что лекарство купила…
Она засуетилась, искренне желая помочь, но Людмила Петровна даже не понимала, что её пенсия ничего не решит. Ольга слушала причитания свекрови, и ей стало жалко пожилую женщину. Та взяла трубку и набрала сына. Ольга отошла в сторону, но даже из другой комнаты она услышала голос из динамика:
— Мама, не лезь не в своё дело. У меня всё под контролем, — и раздались короткие гудки.
Когда Ольга вышла на улицу, она решила позвонить сестре Алексея. Разговор оказался коротким. Голос был холодный:
— Финансовые проблемы? Да у меня своих хватает. А абонемент — это был его подарок, я же не просила. Поэтому пусть брат сам разбирается со своими долгами. А у меня йога через полчаса, — звонок прервался.
Третьим, кому позвонила Ольга, был брат мужа. Дмитрий выслушал и тяжело, устало вздохнул:
— Оль, я же отказался тогда… Лёшка упрямый. Я, конечно, могу прийти помочь физически — ремонт сделать, покрасить что-то, понимаешь? Но денег таких у меня нет: семья, дети, ипотека.
Он предлагал хоть что-то — пусть не финансовое, но всё же. Поблагодарив его, она отключилась.
Примерно через час отец Алексея сам позвонил сыну:
— Приходила твоя жена, сын. Это правда и про твой кредит?
Алексей начал что-то бурчать, оправдываться, но отец перебил:
— Не ври. Сам заварил кашу — сам и расхлёбывай. Помочь деньгами не могу, я пенсионер. Если что — шины можешь забрать, они в гараже.
Ольга понимала, что помощи от его родных не будет.
Время шло. Алексей ещё несколько раз пробовал уговорить Ольгу дать ему деньги, но она стояла на своём. Не потому, что не хотела, а потому, что прекрасно понимала — это бесполезно: пятьдесят тысяч — это только проценты по кредиту, а кредит надо гасить, плюс нужно вкладывать в кафе. А она больше не хотела и не верила.
Через неделю поступил первый звонок из банка, потом второй, третий, а уже через несколько дней позвонили коллекторы. Ситуация усугублялась. Накалялись отношения и с арендодателем, у которого располагалось кафе. Хозяин пришёл, посмотрел на пустые столики и тихо обратился к Алексею:
— Через неделю — или долг, или выселение. А имущество под моим арестом. Не вздумай вывести его.
Мужчина не стал грозить кулаком. Он просто сказал — и вышел на улицу.
Алексей не видел выхода. Впрочем, он его видел — по-своему. Первым делом он из дома утащил часы. Когда Ольга спросила, где они, он буркнул:
— Сломались. Сдал в ремонт.
Тогда Ольга промолчала. Она только посмотрела на пустую полку и подумала: «Что будет следующим?»
В следующий раз пропал серебряный сервиз тонкой работы с вензелями — наследство от бабушки Ольги, который берегли для особых случаев. На этот раз Алексей даже не стал искать оправдания. Он просто заявил, ткнув пальцем в пустую коробку:
— Продал. Места много занимал. Всё равно не пользуемся — пылится.
Ольга холодно посмотрела на мужа. Он стоял как-то гордо, затем передёрнул плечами и резко отвернулся.
Последней каплей для Ольги стал день, когда она зашла в «Чашечку», чтобы отнести ключи, которые Алексей забыл дома. Дверь кафе была приоткрыта. Она вошла — тишина, опустевший зал, всего один скучающий сотрудник за стойкой. Ольга заглянула в подсобку и остановилась: её муж упаковывал в коробки аккуратные жестяные банки — знакомые до боли. Это была их коллекция кофе: подарки друзей, редкие сорта, привезённые из разных поездок, первые удачные и неудачные образцы обжарки — символ их общей мечты о «Чашечке». Рядом стоял его друг и поставщик Сергей. Увидев Ольгу, он виновато втянул голову в плечи.
— Оль, ну я просто помочь хотел, — тихо пробормотал Сергей. — Он просил найти покупателя на оборудование… а тут, оказывается, у вас кофе.
Алексей оторвался от коробки и посмотрел на свою жену. На его лице было что-то дикое — не то испуг, не то стыд, не то злость. Он смял банку и бросил её в коробку.
Ольга не стала кричать, хотя очень хотела.
— И это всё? Это твой гениальный план спасения кафе — продать наши вещи, наше прошлое? — она медленно обвела взглядом коробки. — Часы из дома пропали, затем сервиз. Он, кстати, был не твой, а мой. А что дальше? Диван продашь? А может, моё обручальное кольцо?
Сергей понимал, что оказался не в лучшее время. Семейных разборок он не любил. Ольга видела перед собой не бизнесмена и не мужчину — загнанного в угол зверя, готового сжечь последнее, лишь бы выкарабкаться из ловушки собственных ошибок и лжи. В её глазах не было ни жалости, ни гнева. Она уже приняла решение.
— Всё. Достаточно, — на секунду она замолчала. Алексей ждал; ему было неловко перед поставщиком. Наконец Ольга добавила: — Я ухожу.
Она повернулась и вышла из кафе, шла, не оглядываясь, зная, что сюда больше никогда не вернётся.
Прошло время. Развод был тяжёлым, грязным. Алексей цеплялся за последнюю соломинку, пытался претендовать на сбережения Ольги, яростно кричал в суде, тянул одеяло «совместного имущества». Но Ольга пришла подготовленной: папка с документами, чеки, выписки по счетам. Судья внимательно всё изучил. Картина сложилась однозначно: все долги — личные обязательства Алексея; львиную часть расходов на жильё и жизнь за последние годы гасила Ольга. Её сбережения остались при ней, как и квартира.
Кафе «Чашечка» окончательно закрылась. Арендодатель больше ждать не стал: повесил замок, а всё имущество выставил на торги.
Алексей, поражённый решением суда и преследуемый самыми агрессивными коллекторами, решился на отчаянный шаг: чтобы выручить хоть что-то, он объявил аукцион в своей квартире — продавалось всё, что по решению суда принадлежало ему.
Сцена аукциона была горькой, карикатурной — похожей на его жизнь. В просторной, но уже опустевшей гостиной собрались люди. Среди них — Людмила Петровна, его мать. Её глаза были красными от слёз. Она жалобно смотрела на сына, пытавшегося сохранить хотя бы видимость достоинства. Она хотела купить хоть что-то, чтобы сохранить для него память, но её пенсии хватило только на дешёвую хрустальную вазу, которую она прижала к груди.
Ирина, его сестра, пришла с холодным любопытством. Её глаза быстро оценивали оставшиеся вещи. Она торговалась за набор хрустальных бокалов, явно намереваясь купить их за бесценок.
Сергей, поставщик, купил оставшиеся профессиональные вещи — кофемашину, блендеры и прочую утварь.
Соседи пришли из любопытства или в надежде на дешёвую покупку, перешёптывались в углу и посматривали на тех, кто уже что-то успел приобрести.
Алексей, в мятой рубашке, пытался вести торги. Его шутки звучали фальшиво. И в этот момент дверь открылась.
Вошла Ольга. Она не пришла на аукцион — она пришла забрать последнюю, забытую коробку с книгами из кладовки. Она была одета просто, но приятно; её лицо было спокойным. Их взгляды встретились.
Алексей ожидал, что Ольга скажет что-нибудь язвительное, ждал презрительной усмешки. Но в глазах Ольги он увидел лишь спокойствие и глухую, почти невыносимую жалость. Это было страшнее любой ненависти. Он не выдержал и отвёл взгляд. Торги на какое-то время прекратились.
Из этой квартиры Ольга вывезла уже всё, а саму квартиру выставила на продажу. Она молча прошла в кладовку и вынесла оттуда коробку. Уже направляясь к выходу, она остановилась на пороге: на полке стояла старая керамическая чашка — на боку красивый, чуть потёртый логотип первой, ещё кустарной партии «Чашечки» — символ их начала, надежды и мечты.
Она посмотрела сперва на чашку, а потом — на своего бывшего мужа. Вернувшись, поставила чашку на заваленный стол.
— Лот номер один, — тихо сказала она, едва заметно кивнув аукционисту. — Продаётся.
Ольга вышла из квартиры, не оглянувшись.
Алексей стоял, молча смотрел ей вслед до тех пор, пока дверь не закрылась. После его взгляд упал на чашку — простой керамический сосуд, символ всего, что он потерял: мечту, дело, женщину и самого себя. Он оглядел родных: мать не удержавшись плакала, сестра с торжествующим видом забирала бокалы, Сергей отсчитывал деньги. Его показное благополучие, его «широта души» обернулись вот этим — публичной распродажей обломков его жизни. Он остался один среди чужих людей, выкрикивающих смешные цены за осколки прошлого. А та чашка так и осталась стоять на столе — никто за неё не предложил ни рубля.
Спустя шесть месяцев Ольга Шестакова — это её девичья фамилия — шла по знакомой улице. Была осень. Она остановилась напротив бывшей «Чашечки»: за большими окнами теперь цвели гортензии и стояли вазы с розами, а вывеска гласила: «Флора» — цветочный магазин. Ольга повернула голову и посмотрела на противоположную сторону дороги. Там, где раньше пустовал магазин, теперь светились окна новой кофейни «Арома». Она перешла улицу и зашла внутрь: уютное пространство, запах свежей обжарки, тихая музыка, за стойкой — уверенная девушка с короткой стрижкой, легко управляющаяся с кофемашиной.
— Одну чашечку капучино, пожалуйста, — сказала Ольга.
Она нашла новую, высокооплачиваемую работу; теперь уже не читала лекции в институте. Покупать новую квартиру пока не стала — деньги положила на депозит, а зарплату тратила на книги, курсы и на это капучино, которое купила по пути домой. Она расплатилась, подержала тёплый стакан в ладонях и посмотрела на улицу. Ольга была спокойна. Она была свободна и счастлива.
А где Алексей, знакомые разводили руками. Кто-то слышал, что он уехал куда-то на север, кто-то — что перебивается случайными заработками. Никто не знал точно. Его след растворился в большом городе, как последний пар от остывающего кофе.
