— Инга Андреевна, вы поймите, мировое соглашение сейчас — лучший для вас выход, — вкрадчивый голос адвоката Артёма, лощёного молодого человека в дорогом костюме, сочился фальшивым сочувствием. — Мой клиент готов выплатить вам… компенсацию. Щедрую. Чтобы избежать огласки и судебных тяжб.
Инга сидела в переговорной юридической конторы, напротив своего собственного адвоката, пожилого и немного уставшего Семёна Марковича, и смотрела на представителя своего, теперь уже почти бывшего, мужа. Прошло три месяца с той страшной ночи. Три месяца ада, состоящего из угроз свекрови по телефону, попыток Артёма то разжалобить её, то запугать, и бесконечных консультаций с юристами.
— Компенсацию? — Инга криво усмехнулась. — А как он оценил десять лет моей жизни? Десять лет, которые я потратила на создание уюта для лжеца и предателя? Сколько стоит каждый пирог, который я для него испекла? Сколько стоят ночи, когда я ждала его с работы, а он был с другой женщиной, которую называл женой?
— Давайте не будем переходить на эмоции, — поморщился адвокат. — Речь идёт о бизнесе. И о репутации. Скандал никому не нужен.
— Вот именно! — вмешался Семён Маркович, поправив очки. — Ваш клиент боится не за чувства моей подзащитной, а за кошелёк своего тестя-инвестора. А закон, молодой человек, на нашей стороне. Всё имущество, приобретённое в законном браке, делится пополам. И точка. Поэтому мы не будем обсуждать ваши «компенсации». Мы встретимся в суде.
Суд Инга выиграла. Это не принесло ей радости, только горькое удовлетворение и чувство справедливости. Половина квартиры, половина машины, половина денег на счетах. Она тут же выставила свою долю квартиры на продажу, заставив Артёма через суд выкупить её. Получив деньги, она оборвала последний канат, связывавший её с прошлой жизнью.
Она сняла крошечную однокомнатную квартирку на окраине города, перевезла свои немногочисленные вещи и осталась одна. В звенящей тишине пустых стен. Первые недели были самыми страшными. Она просыпалась посреди ночи от кошмаров, днём бесцельно бродила по квартире, не зная, куда себя деть. Работа в заводской столовой, которая раньше была просто рутиной, теперь казалась спасением, единственным островком порядка в хаосе её мыслей.
Она похудела, осунулась, в глазах поселилась вечная тень. Подруги пытались её расшевелить, звали в кафе, в кино, но она отказывалась. Ей казалось, что на ней стоит клеймо: «Брошенная. Обманутая». Она боялась сочувствующих взглядов.
Однажды вечером, когда она сидела на кухне, бездумно помешивая ложкой остывший чай, зазвонил незнакомый номер.
— Алло, — ответила она безразличным голосом.
— Инга Андреевна Воронцова? — спросил приятный мужской бас.
— Уже не Воронцова, — машинально поправила она. — Просто Инга Андреевна.
— Тем лучше, — в голосе собеседника послышалась лёгкая улыбка. — Меня зовут Виктор Павлович Орлов. Я директор ресторана «Империал». Вы помните меня?
Инга замерла. «Империал». Это название отзывалось в ней фантомной болью.
— Я… я не уверена.
— А я вас помню. Вы были у нас несколько месяцев назад. В тёмно-синем платье. Я бы хотел с вами встретиться и кое-что обсудить. Это касается работы.
— Работы? — Инга растерялась. — Какая у меня может быть с вами работа? Я повар в заводской столовой.
— Вот именно поэтому я вам и звоню. У вас будет время завтра в три часа дня? В моём кабинете в ресторане.
Он говорил так уверенно и спокойно, что Инга, сама не зная почему, согласилась. Повесив трубку, она долго сидела в недоумении. Зачем она понадобилась директору самого пафосного ресторана в городе?
На следующий день, ровно в три, она робко вошла в знакомый роскошный холл «Империала». Всё здесь напоминало о том вечере, о её унижении. Ей захотелось развернуться и убежать. Но она заставила себя остаться.
Виктор Павлович оказался мужчиной лет пятидесяти, с умными, проницательными глазами и сединой на висках. Он встретил её у кабинета, провёл внутрь, предложил кофе.
— Инга Андреевна, я не буду ходить вокруг да около, — начал он, когда они сели за стол. — В тот вечер, когда вы были здесь… я видел всё. Я стоял недалеко от той колонны, где прятались вы. Я видел ваше лицо, когда ваш муж… когда он вышел на сцену с другой женщиной.
Инга вспыхнула, ей стало стыдно, словно её застали за чем-то неприличным.
— Простите, я не должна была…
— Не извиняйтесь, — перебил он её мягко. — Вы ни в чём не виноваты. Знаете, что меня поразило? Не слёзы. Не истерика. А то, с каким достоинством вы держались. В ваших глазах была такая боль, такая бездна, но вы не упали, не закричали. Вы просто ушли. Как королева. Я много лет работаю с людьми, Инга Андреевна, и я научился видеть человека насквозь. В вас есть стержень.
Инга молчала, не зная, что ответить.
— Но я позвал вас не для того, чтобы ворошить прошлое, — продолжил он. — Я уже несколько месяцев ищу нового шеф-повара. У меня были кандидаты из Москвы, из Питера, с дипломами и регалиями. Они все умеют готовить. Технично, модно, правильно. Но в их еде нет души. Это просто набор ингредиентов. А я хочу, чтобы еда в моём ресторане рассказывала истории. Чтобы она вызывала эмоции. Чтобы человек, съевший наш борщ, вспоминал, как его готовила бабушка в деревне. Понимаете?
— Кажется, да…
— Так вот. Я хочу предложить это место вам.
Инга поперхнулась кофе. Она решила, что ослышалась.
— Мне? Но… Виктор Павлович, вы в своём уме? Я всю жизнь готовлю котлеты и компот в столовой! У меня нет образования, нет опыта работы в ресторане! Это… это безумие!
— Возможно, — он улыбнулся. — Но я верю в свою интуицию. Я хочу, чтобы вы приготовили для меня и нескольких моих сотрудников пробный ужин. В любой день на следующей неделе. На нашей кухне, из наших продуктов. Приготовьте то, что считаете нужным. То, что идёт у вас от сердца. Если это будет то, что я ищу, — место ваше. Если нет — что ж, по крайней мере, мы вкусно поужинаем.
Он смотрел на неё выжидающе. В её голове проносился вихрь мыслей. Это было невозможно. Это было страшно. Вернуться сюда, на место своего позора, и попытаться доказать что-то этому человеку, всему миру, самой себе… Но где-то в глубине души, под слоем боли и неуверенности, шевельнулся огонёк азарта. А что, если?..
— Я… я попробую, — выдохнула она.
Всю неделю Инга не жила, а горела. Она почти не спала, составляя меню. Она перерыла старые мамины и бабушкины кулинарные книги, искала вдохновение. Она решила не пытаться изображать из себя того, кем не является. Она не будет готовить фуа-гра и лобстеров. Она приготовит то, что знает и любит — русскую кухню. Но в новом, авторском прочтении.
В назначенный день она пришла на кухню «Империала» за несколько часов до ужина. Огромное, сверкающее сталью помещение, наполненное суетливыми поварами в белых колпаках, ошеломило её. Она чувствовала себя маленькой и ничтожной. Но когда она надела китель, который ей выдали, и встала к своему рабочему месту, страх отступил. Осталось только священнодействие.
На закуску она подала паштет из куриной печени с брусничным соусом на ломтиках домашнего ржаного хлеба. На первое — крем-суп из печёной тыквы с семечками и каплей тыквенного масла. Основным блюдом была томлёная утиная ножка с пюре из сельдерея и печёными яблоками. А на десерт — её коронный яблочный пирог, та самая шарлотка, но в изящной ресторанной подаче, с шариком домашнего ванильного мороженого.
Виктор Павлович и трое его помощников — управляющий, сомелье и су-шеф — ели молча. Инга ждала вердикта в маленькой подсобке, её сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Наконец дверь открылась и вошёл Виктор Павлович.
— Инга Андреевна, — сказал он, и по его лицу она ничего не могла понять. — Я двадцать лет в этом бизнесе. Я ел в мишленовских ресторанах Парижа и Лондона. Но ваш ужин…
Он сделал паузу, и у Инги похолодело всё внутри.
— Ваш ужин я запомню на всю жизнь, — закончил он. — В нём было то, чего не купишь ни за какие деньги. В нём была любовь. И боль. И надежда. Добро пожаловать в команду, шеф.
И в этот момент Инга не выдержала. Слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули из её глаз. Но это были не слёзы горя. Это были слёзы освобождения. Впервые за долгие месяцы она почувствовала не пустоту, а что-то новое, светлое. Она плакала, а Виктор Павлович стоял рядом, деликатно положив ей руку на плечо, и молчал. И в его молчании было больше поддержки, чем во всех словах мира.
Начались тяжёлые, но невероятно интересные будни. Инга с головой ушла в работу. Она перекроила всё меню, оставив несколько классических позиций, но добавив много своих, авторских. Она ввела в обиход простые, но качественные фермерские продукты. Она научилась управлять командой, быть строгой, но справедливой. Поначалу старая гвардия поваров смотрела на неё свысока, за глаза называя «столовкой». Но когда гости стали возвращаться снова и снова, чтобы съесть «тот самый борщ от Инги» или её «нереальную утиную ножку», шепотки за спиной стихли.
Она преобразилась. Из забитой домохозяйки она превратилась в Ингу Андреевну, шеф-повара лучшего ресторана города. У неё появилась уверенность в себе, во взгляде зажглись огоньки. Она начала красиво одеваться, сделала новую стрижку. Она словно сбросила десять лет.
Однажды вечером в ресторан зашёл Артём. С Ларисой. Они сели за столик в центре зала. Инга увидела их через окошко раздачи на кухне, и её сердце на миг замерло. Но потом она расправила плечи и сказала молодому повару: «Катя, этот столик обслуживаю я».
Она лично вынесла им меню.
— Добрый вечер. Я — шеф-повар этого ресторана, Инга. Что будете заказывать?
Артём поднял на неё глаза и обомлел. Он не узнавал её. Перед ним стояла холёная, уверенная в себе, невероятно красивая женщина. Он что-то пролепетал, растерянно глядя то на неё, то на свою скучающую спутницу.
— Инга?.. Ты?.. Как ты здесь оказалась?
— Я здесь работаю, — холодно ответила она. — Так что вы будете заказывать? Если не можете определиться, рекомендую попробовать нашу фирменную утиную ножку. Говорят, она меняет жизнь к лучшему.
Она развернулась и ушла на кухню, чувствуя на спине его ошеломлённый взгляд. В тот вечер она не испытывала ни злости, ни обиды. Только лёгкую брезгливость и огромное, всепоглощающее чувство облегчения. Она действительно вышла на «другой уровень». Но не на тот, о котором он говорил. Она вышла на свой собственный уровень, куда ему вход был навсегда закрыт.
Через пару недель ей позвонила бывшая свекровь.
— Ингочка, доченька! — зарыдала она в трубку. — Прости нас, дураков окаянных! Несчастен Тёмочка, ох, несчастен! Эта ведьма его совсем извела! Деньги из него тянет, пилит с утра до ночи! Он про тебя всё время вспоминает, говорит, какая ты была жена золотая! Может, вернёшься, а? Мы её выгоним!
Инга помолчала, а потом спокойно ответила:
— Светлана Игоревна, вы знаете, что такое су-вид? Это такая технология приготовления, когда продукт долго-долго томят при низкой температуре в вакуумной упаковке. Он становится очень нежным, но полностью теряет свою структуру. Вот и я так жила с вашим сыном. В вакууме. И чуть не потеряла себя. Больше я в этот вакуум не вернусь. У меня теперь своя жизнь. С высокой температурой, с открытым огнём и ярким вкусом. Прощайте.
Она нажала отбой и заблокировала номер.
Вечером, после тяжёлой, но успешной смены, она сидела в опустевшем зале ресторана с чашкой травяного чая. Виктор Павлович подсел к ней.
— Устала, шеф?
— Есть немного, — улыбнулась она.
— Ты молодец, — сказал он просто. — Ты не просто изменила меню. Ты изменила атмосферу этого места. Ты дала ему душу.
Она посмотрела на него, на этого мудрого, спокойного человека, который поверил в неё тогда, когда она сама в себя не верила. И впервые за много лет она почувствовала, что её сердце, выжженное предательством, снова начинает оттаивать.
Она ещё не знала, что ждёт её впереди. Может быть, новая любовь. Может быть, свой собственный маленький ресторанчик. Но она точно знала одно: она больше никогда не позволит никому загнать себя в тень. Её пироги теперь предназначались не для одного лживого мужчины, а для сотен людей, которые приходили в её ресторан за частичкой тепла и счастья. И в этом она нашла своё будущее!
