Валентина расставила чашки по привычному порядку. Три десятилетия совместной жизни выработали четкий распорядок — ужин в семь, чай в восемь, новости в девять. Она поглядывала на часы — Виктор опаздывал. Необычно. За тридцать два года брака он никогда не приходил позже восьми.
— Вить? — крикнула она в пустоту квартиры.
Тишина. Валя прошла по коридору, заглянула в спальню. Что-то было не так. Дверца шкафа приоткрыта. Она потянула за ручку и замерла. Пустая полка смотрела на нее, как открытый рот удивленного человека.
— Странно…
Она выхватила телефон, набрала номер мужа. «Абонент временно недоступен». Звонок дочери не дал результатов.
— Мам, с чего ты взяла, что он у нас? Папа к нам без предупреждения не приходит. Он что, не сказал куда идет?
— Нет, Юль. И вещи… часть вещей забрал.
Пауза на другом конце трубки тянулась целую вечность.
— Он… ушел? — голос дочери звучал растерянно.
— Не знаю. Не оставил записки… ничего.
К ночи телефон раскалился от звонков. Подруга Лида примчалась без приглашения, села напротив, сжала руки Валентины.
— Валь, говори прямо. Вы ругались? Что случилось?
— Ничего! — Валентина мотнула головой. — Все как обычно. Утром ушел на работу, поцеловал в щеку. Сказал про ужин.
— А может… другая? — Лида осторожно подбирала слова.
— Другая? — Валентина издала нервный смешок. — Ему пятьдесят восемь! Какая другая? Мы тридцать два года вместе!
Утро не принесло ясности. Валя сидела на кухне, смотрела в стену. Телефон пиликнул — сообщение от Юли: «Еду к тебе».
Юлия ворвалась в квартиру вихрем обвинений.
— Мам, что ты натворила? Почему папа ушел? Вы же всю жизнь вместе!
— Я не знаю, — тихо ответила Валентина.
— Как это не знаешь? — Юлия всплеснула руками. — Он же не просто так ушел! Что между вами произошло?
— Ничего. Правда, ничего особенного.
— Ты слишком много работала? Мало внимания уделяла? Что?!
Валентина покачала головой. Дочь не понимала. Никто не понимал. Она сама не понимала.
На следующий день пришла соседка Нина Петровна, присела на краешек кресла.
— Валечка, я все знаю. Ко мне уже приходили, спрашивали. Ох, беда-то какая…
— Кто приходил? — встрепенулась Валентина.
— Люди разные. Говорят, твой Виктор ушел? К молодой?
— Я не знаю, — устало повторила Валя.
— А ты себя вини, милая. Мужиков удерживать надо. Готовить вкусно, в постели стараться. А ты все по своим делам. Он, бедный, один да один.
Валентина слушала и не верила своим ушам. Какие «свои дела»? Тридцать два года она жила жизнью мужа, семьи. Даже работу бросила, когда Юля родилась. Потом вернулась на полставки — бухгалтером в строительную фирму.
— Я… не понимаю, — она закрыла лицо руками.
В полиции отказались принимать заявление — «взрослый человек, имеет право уйти». Валентина бродила по квартире, разглядывала фотографии. На каждой Виктор улыбался — широко, открыто. Никаких признаков недовольства. Разве что последний год стал молчаливее? Но кто не устает от жизни?
Телефон звонил без остановки. Подруги, родственники, знакомые. Все хотели знать: почему? Все требовали объяснений, которых у нее не было.
— Он ушел, — повторяла она. — Просто ушел.
Ночами Валентина лежала без сна. Разговаривала с пустотой.
— За что, Вить? Что я сделала не так?
Первую неделю Валентина жила в тумане. Открывала глаза утром и каждый раз удивлялась пустой половине кровати. Пила чай из чашки с отколотой ручкой — свою любимую она разбила в первый день, когда руки тряслись.
— Валь, ты как? — Лида звонила ежедневно. — Новостей нет?
— Нет. Ничего.
— Может, заявление подать? Мало ли что…
— Уже. Отказали. Говорят, взрослый мужик.
Юля приходила через день. Сидела на кухне, вздыхала, крутила в руках телефон.
— Мам, я вчера у папиных друзей была. Петровы говорят, он странный последнее время ходил. Ты замечала?
— Нет, — честно ответила Валентина. — Обычный был.
— Как ты могла не заметить? — в голосе дочери звучало обвинение. — Вы же вместе жили!
Валентина пожала плечами. Она и правда не замечала. Виктор всегда был немногословным. Приходил с работы, смотрел телевизор, что-то бурчал про политику. Обычные вечера обычной семьи.
— Надо его вернуть, — Юля стучала ногтями по столу. — Позвонить его маме, родственникам. Он не мог просто так уйти.
— Мог, — тихо возразила Валентина. — Раз ушел.
Месяц спустя Валентина поняла — муж не вернется. Она механически ходила на работу, готовила себе ужин на одного, смотрела сериалы. Квартира казалась огромной и пустой.
— Нам надо его искать! — требовала Юля.
— Зачем? — однажды не выдержала Валентина. — Он взрослый человек. Ушел, значит, так решил.
— Мам! Это же папа! Вы тридцать два года вместе! Нельзя просто сдаться!
Валентина смотрела на дочь и думала — когда та успела стать такой взрослой? Такой требовательной? И почему ей, Валентине, совсем не хочется искать мужа?
Весна пришла неожиданно. Валентина открыла окно, впустила свежий воздух. Впервые за три месяца она ощутила запах талого снега. Живой запах.
На балконе пылились старые горшки — когда-то она мечтала разводить цветы. Вытащила их, помыла. В магазине накупила семян, грунта, удобрений.
— Ты в своем уме? — спросила Лида, заглянув на чай. — Какие цветочки? У тебя муж пропал!
— Не пропал, а ушел, — спокойно ответила Валентина. — И что теперь, не жить?
Первые ростки пробились через две недели. Валентина смотрела на крохотные зеленые пальчики и улыбалась. Живые. Настоящие.
В квартире стало тихо. Исчезло ворчание, бесконечные просьбы подать, убрать, принести. Она поймала себя на мысли — ей спокойно. Впервые за долгие годы.
— Валь, ты когда похудела-то? — удивилась коллега Наташа. — Выглядишь моложе.
Валентина пожала плечами. Она не замечала. Просто стала больше двигаться, меньше готовить — себе одной много не надо.
Вечерами она сидела на балконе среди своих растений. Смотрела на звезды. Думала о странных поворотах судьбы.
— А может, это правда к лучшему? — спросила она у маленькой фиалки.
Время текло иначе. Без суеты, без оглядки на чужие желания. Валентина открыла для себя простую истину — она свободна. И эта свобода пугала и манила одновременно.
Прошло два года. Балкон Валентины превратился в настоящий сад. Вьющиеся растения, цветущие кустики, редкие травы. Она вступила в клуб садоводов, ездила на выставки, меняла черенки с такими же увлеченными людьми.
— Валь, глянь какая красота! — Тамара Сергеевна, новая подруга из клуба, протягивала горшочек с пестрыми листьями. — Колеус, редкий сорт. Тебе он нужен на твой солнечный балкон.
Валентина бережно приняла растение. Ее руки загрубели от земли, но она не стеснялась этого. Крепкие руки садовода.
Юля тоже изменилась. Сначала злилась, требовала «найти папу», потом смирилась. А недавно позвонила с неожиданной новостью:
— Мам, мне тридцать стукнуло. Хочу отметить юбилей. Придешь?
— Конечно, — улыбнулась Валентина. — А кто еще будет?
— Вся родня. И… — Юля замялась. — Пап сказал, что тоже придет.
Валентина замерла. Сердце екнуло.
— Он объявился?
— Давно уже. Живет в Подольске. С Ириной. Помнишь, его бывшая коллега?
Валентина не помнила. Но кивнула.
— Ты как? Не против, что он будет?
— Это твой праздник, Юль. Мне все равно.
И вдруг поняла — действительно все равно.
Утром в день юбилея Валентина стояла перед зеркалом. Новая стрижка, платье цвета морской волны. В глазах — спокойствие.
— Ты чего такая нарядная? — спросила соседка, встретив ее в подъезде.
— К дочери на юбилей.
— А-а-а, — протянула та. — С мужем, значит, встретишься? Будешь возвращать?
— Нет, — просто ответила Валентина. — Не буду.
Ресторан был полон гостей. Валентина вошла, огляделась. Юля замахала ей рукой из дальнего угла. Рядом с дочерью — высокий мужчина. Виктор. Он не сильно изменился, только виски совсем седые.
Валентина глубоко вздохнула и направилась к их столику. Виктор смотрел настороженно.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответила она.
Ни злости, ни боли. Странное ощущение — будто встретила старого знакомого, не более.
— Как ты? — спросил он.
— Хорошо, — честно ответила Валентина. — Очень хорошо.
К их столу подошел седой мужчина в синем пиджаке.
— Юля, я опоздал. Прости, пробки.
— Ничего, дядь Боря. Знакомься, это мама.
Борис улыбнулся, протянул руку:
— Наслышан о вас, Валентина. Юля много рассказывала.
Они разговорились. Оказалось, Борис тоже увлекается растениями. Только выращивает редкие сорта помидоров на даче.
— Приезжайте, мою коллекцию посмотрите, — глаза его светились.
Валентина поймала взгляд Виктора. Удивление, может, даже легкая обида? Ей стало смешно.
После ресторана Борис вызвался проводить ее домой.
— Вам по пути? — спросила Валентина.
— Нет, — честно признался он. — Но очень хотелось бы продолжить разговор.
Они шли по ночному городу, говорили о сортах петуний и гибридах герани. Валентина чувствовала легкость и свободу.
— А знаете, — вдруг сказал Борис, — я ведь тоже один. Жена умерла пять лет назад. Думал, жизнь кончилась. А потом нашел это увлечение — растения. И все наладилось.
Валентина кивнула. Она понимала. Как никто другой.
У подъезда Борис неловко потоптался.
— Можно… звонить вам?
— Можно, — улыбнулась Валентина.
Поднявшись в квартиру, она подошла к балкону. Ее сад тихо шелестел под легким ветром. Раньше она считала, что в пятьдесят семь жизнь заканчивается. А сейчас поняла — она только начинается.
Пять лет пролетели как один день. Валентина стояла на своем балконе-саду и поливала любимые растения. Июньское солнце ласкало листья, в воздухе пахло цветами и свежестью.
— Валь, ты скоро? — донесся голос Бориса из комнаты. — Опоздаем на открытие.
— Иду-иду, — она опрыскала последний кустик и вытерла руки о фартук.
Сегодня открывался городской фестиваль садоводов, и Валентина волновалась — ее коллекция фиалок участвовала в конкурсе. Как председатель клуба «Зеленый балкон», она должна была выступить с приветственным словом.
— Боюсь забыть речь, — призналась она Борису, когда они сели в машину.
— Ты? — он рассмеялся. — Валь, ты без запинки лекции по гибридизации читаешь. Что там какая-то речь?
Валентина улыбнулась. За эти годы она научилась принимать комплименты. Научилась верить в себя.
В парке их встретила Юля с мужем и трехлетней дочкой Машей.
— Бабуль! — малышка бросилась к Валентине. — Я твой цветочек нарисовала!
Валентина подхватила внучку на руки, поцеловала в макушку.
— Самый лучший рисунок на свете!
Юля обняла мать.
— Ты сегодня прямо светишься. Счастливая такая.
— А почему бы и нет? — подмигнула Валентина.
После выступления к ней подошла женщина средних лет.
— Валентина Сергеевна? Я ваши статьи в журнале «Домашний сад» читаю. Вы так здорово пишете! Вдохновляете меня.
— Спасибо, — Валентина почувствовала, как щеки заливает румянец.
Три года назад она написала первую заметку о выращивании фиалок в квартире. Теперь вела постоянную рубрику . И даже получила предложение написать книгу.
— Кто бы мог подумать, — шепнула она Борису. — В шестьдесят два я стала автором!
Фестиваль закончился. Валентина второе место заняла. Они с Борисом сидели на скамейке в парке и ели мороженое.
— Помнишь, как мы познакомились? — спросил он. — На юбилее Юли.
— Конечно, — Валентина кивнула. — Ты рассказывал про помидоры сорта «Бычье сердце».
— А ты слушала с таким интересом. Я тогда подумал — вот она, моя женщина.
Валентина рассмеялась. Они так и не поженились — не видели смысла. Борис жил в своей квартире, она в своей. Но проводили вместе почти все время. Путешествовали, ходили в театры, устраивали садоводческие встречи.
— Знаешь, — Валентина смотрела на закатное небо, — иногда я думаю: а что, если бы Виктор не ушел тогда? Я бы никогда не нашла себя. Жила бы как тень.
— Он сделал тебе подарок, сам того не зная, — кивнул Борис.
В прошлом году на дне рождения внучки Валентина снова встретила Виктора. Он выглядел постаревшим, усталым.
— Ты изменилась, — сказал он тогда. — Стала… другой.
— Я стала собой, — ответила она.
Теперь, глядя на свою жизнь, Валентина понимала — тот день, когда она обнаружила пустую полку в шкафу, стал началом ее настоящей жизни. Не концом, а началом.
— О чем задумалась? — Борис взял ее за руку.
— О том, как причудливо все складывается. Знаешь, в пятьдесят семь я думала, что жизнь закончилась. А она только начиналась.
Борис сжал ее ладонь.
— У нас еще столько планов, — улыбнулся он. — Поездка на озеро Байкал, выставка в Питере, твоя книга…
— И новые сорта помидоров, — добавила Валентина.
Они рассмеялись. Впереди был теплый летний вечер, а завтра — новый день. И Валентина знала, что встретит его с радостью. Потому что теперь она жила полной жизнью. Своей собственной жизнью.
