— Мы пришли, — бодро объявила Людмила Петровна, распахнув дверь моей квартиры, как будто это её собственная.
Я замерла в прихожей, в руках пакет с продуктами, который только что принесла из магазина. Картошка жалобно стукнулась об пол, когда пакет выскользнул. Передо мной стояли свекровь и свёкор. Оба с сумками, рюкзаком, ещё и два пакета на колесиках, как у дачников на вокзале.
— Это что значит? — мой голос прозвучал так, что даже соседский пёс за дверью взвыл.
— Марина, ну не кричи, — вздохнул Виктор Николаевич виновато, но без попытки остановить Людмилу Петровну. — Осень длинная, а снимать жильё дорого… Мы ж ненадолго.
— Ненадолго?! — я почувствовала, как в груди поднимается волна злости. — Вы вообще спрашивали меня?
Людмила Петровна закатила глаза, как будто я только что предложила ей выйти на улицу босиком в январе.
— Марин, ну что ты начинаешь? Мы же семья. Семья должна держаться вместе. И потом, твоя квартира — это и Игоря квартира. Так что мы с отцом имеем полное право пожить здесь, пока нам тяжело.
Я сглотнула, пытаясь не перейти на крик.
— Людмила Петровна, вы серьёзно? Вы вломились в мой дом без моего согласия!
— Да перестань ты, — она махнула рукой. — Не делай трагедии. Временно.
— Временно у вас всегда превращается в «навсегда», — прошипела я. — Где Игорь?
— На работе, — невозмутимо отозвался свёкор.
Конечно, на работе. Классика жанра. Вечно он оказывается в стороне, когда нужно решить что-то принципиальное. Зато родители всегда рядом с готовыми чемоданами.
— Вот приедет — обсудим, — Людмила Петровна уже сняла пальто и повесила его на мой крючок, отодвинув мою куртку. — А пока помоги отцу вещи занести.
— Нет! — я резко подняла руку, как регулировщик на перекрёстке. — Никаких вещей!
— Марина, не будь эгоисткой, — свекровь прищурилась. — Ты что, против того, чтобы поддержать родителей в трудную минуту?
— Я против того, чтобы мне в дом вламывались без спроса! — я чувствовала, что сейчас заору так, что домоуправ к нам прибежит.
— Осень длинная, — протянул Виктор Николаевич и виновато почесал затылок.
— Ага, и зима за ней длинная, и весна… — я уже не сдерживалась. — Я свои деньги вкладывала в эту квартиру. Своими руками всё делала! И никто не имеет права нарушать мои правила в моём доме!
— Ну, началось, — закатила глаза Людмила Петровна. — Дорогая, ты драматизируешь. Мы люди простые. Нам много не надо. Кушать будем скромно. Кровать вот здесь поставим, в углу.
Она ткнула пальцем в мой зал, где я с таким трудом выбрала диван мечты.
— Вы издеваетесь? — я шагнула ближе. — Убирайте свои сумки и уходите. Сейчас же!
— Неужели тебе так жалко? — свекровь поджала губы. — Ты же не против помочь?
Я задышала часто, как загнанный зверь.
— Я против того, чтобы меня ставили перед фактом.
В этот момент я поняла, что если сейчас уступлю — то всё. Съедят, расплющат, и мой дом превратится в общагу.
Я схватила одну из сумок Людмилы Петровны и потащила обратно к двери.
— Ты что делаешь?! — свекровь подпрыгнула, как ошпаренная.
— То, что должна. — Я с трудом втиснула сумку в дверной проём. — Вы здесь не останетесь.
— Да как ты смеешь?! — в её голосе прорезалась истерика. — Мы же семья!
— Семья — это когда уважают друг друга, — сказала я ледяным тоном. — А не вламываются в дом, как в общежитие.
Виктор Николаевич поднял руки.
— Девочки, не ссорьтесь…
— Замолчи, — одновременно рявкнули мы с Людмилой Петровной.
Вот он, союз двух женщин, который невозможен. Мы можем объединиться только в одном: прикрикнуть на мужчину.
Я схватила телефон и набрала Игоря.
— Срочно домой. Немедленно.
— Мариш, ну что опять? Давай вечером, — его голос был усталым и явно не собирался никуда ехать.
— Нет. Сейчас. Иначе я выставлю твоих родителей вместе с вещами на лестничную клетку.
Повисла пауза. Потом он тяжело вздохнул:
— Ладно, еду.
Я кинула взгляд на Людмилу Петровну. Она стояла, скрестив руки, как генерал, которому мешают провести блестящую операцию.
— Посмотрим, что Игорь скажет, — с вызовом бросила она.
Я сжала зубы. О, мы ещё посмотрим. Но финал будет не таким, как вы ждёте, дорогая свекровь.
Дверь хлопнула так, что стёкла в шкафу дрогнули. Игорь вошёл, сбросил куртку и оглядел картину: я стою, уткнув руки в бока, рядом гора сумок, а свекровь с выпученными глазами, как будто я её только что из дома выгнала, а не наоборот.
— Что здесь происходит? — хрипло спросил он.
— То, что твои родители решили переехать ко мне, — отчеканила я, даже не сделав попытки смягчить голос. — Без спроса. С вещами.
— Ну не ко тебе, а к нам, — мягко вставил он, словно это могло хоть что-то изменить.
Я расхохоталась.
— Ах, к нам? Замечательно. Только напомню, кто за эту квартиру платил. И кто вкалывал ночами, чтобы она у нас была.
Людмила Петровна хлопнула ладонью по бедру:
— Вот началось! Деньги, деньги, деньги! А где же человеческое? Где же душа? Мы ж не враги тебе, Марина. Мы же семья!
— Семья? — я резко повернулась к ней. — Семья не приходит без спроса и не ставит хозяйку дома перед фактом.
— Да перестань ты! — вмешался Игорь, уже раздражённый. — Это временно. Осень длинная, а у родителей трудности.
— Осень длинная, зима длиннее, а весна вообще бесконечная, — я едко усмехнулась. — Скажи честно, Игорь, ты обещал им, что они поживут здесь?
Он замялся. Глаза метнулись в сторону.
— Так и знала! — я ткнула в него пальцем. — Ты снова решил за меня!
— Ну а что я должен был сделать? — он вспыхнул. — На улице их оставить? Это же мои родители!
— Нет, Игорь, — голос мой дрожал от ярости. — Ты должен был хотя бы спросить. Хотя бы поговорить со мной.
— Да что тут обсуждать? — Людмила Петровна шагнула вперёд, наступая на меня почти физически. — У тебя же место есть. Нам-то что, старикам? Сядем тихо в уголке и будем молчать.
— В уголке? — я фыркнула. — Да вы уже распоряжаетесь, где кровать ставить!
— Ну а что? — с вызовом посмотрела она. — Мы ж не на год.
— Вы вообще слышите себя? — я шагнула ближе, не выдержав. — Это моя квартира! И никто, даже ваш сын, не имеет права решать за меня.
Виктор Николаевич осторожно кашлянул:
— Может, не будем ругаться? Мы же люди взрослые…
— Виктор Николаевич, — я резко повернулась к нему. — А вы что думаете? Вам нормально вот так без спроса к чужому человеку на голову сваливаться?
Он потупился, но ничего не сказал. Зато Людмила Петровна вспыхнула:
— Чужому?! Да ты в своём уме? Мы родители твоего мужа!
— Родители моего мужа, но не мои. — Я смотрела ей прямо в глаза. — И у вас нет никакого права вламываться сюда.
— Игорь! — она вскинула руки к потолку. — Ты слышишь? Она нас выгоняет!
— Марина… — муж попытался взять меня за руку. — Ну не горячись. Это же не так страшно.
Я выдернула руку.
— Не страшно? Когда меня в собственном доме никто не уважает? Когда твоя мать распоряжается, как у себя на даче?
— Ты неблагодарная! — свекровь уже перешла на визг. — Мы тебя приняли в семью, а ты вот так!
— Приняли? — я саркастически улыбнулась. — Да вы меня никогда не принимали. Вы меня терпели. Потому что я не прогибаюсь.
Игорь хлопнул по столу ладонью.
— Хватит! Я устал от этих разборок! Вы все ведёте себя как дети!
— Как дети? — я повернулась к нему. — Да, может, именно поэтому я и чувствую себя тут нянькой! Ты не можешь поставить мать на место. Ты всё время отмалчиваешься, лишь бы не было скандала. А я? Я должна жить с её диктатом?
Он резко поднял глаза:
— Это мои родители, Марина!
— А я твоя жена! — в голосе моём прозвенел металл. — И если ты не можешь выбрать, кого ты уважаешь в этом доме — тогда я выберу за тебя.
Я наклонилась, схватила вторую сумку Людмилы Петровны и выставила её за дверь.
— Ты что творишь?! — закричала она, бросаясь к сумке.
— Защищаю свой дом, — холодно ответила я. — Убирайтесь.
— Да мы тебе даже мешать не будем! — воскликнула она с фальшивым энтузиазмом. — Спрячемся, как мышки.
— Я не хочу мышей у себя дома, — сказала я тихо, но так, что всем стало ясно: спор окончен.
Наступила тишина. Только Игорь тяжело дышал, а у меня дрожали руки.
Наконец он выдохнул:
— Ладно. Мама, папа… Собирайтесь.
— Что?! — свекровь дернулась. — Игорь, ты с ума сошёл?!
Он поднял глаза, и в них мелькнуло что-то новое.
— Нет, мама. Хватит. Это квартира Марины. И я не имею права решать за неё.
Людмила Петровна открыла рот, но слов не нашлось. Виктор Николаевич тяжело поднял сумку.
Они ушли. Дверь закрылась. Я опустилась на диван, будто из меня выкачали все силы.
Игорь сел рядом, тихо сказал:
— Прости. Больше такого не будет.
Я посмотрела на него, устало, но твёрдо.
— И запомни: семья — это когда уважают. Если этого нет, то всё остальное — пустые слова.
