Анатолий Викторович жил как всякий в его возрасте живет. Размеренно. Что-то среднее между «жизнь удалась» и «а где она была, эта жизнь?»
Шестьдесят лет, охранник на полставки в торговом центре — денежки небольшие, но хватает. Дома жена Зоя возится с рассадой помидоров, взрослые дети звонят по воскресеньям, внуки летом на дачу приезжают. Обычная история, каких миллионы.
И вот казалось бы — живи себе, радуйся!
Но нет же.
На работе появилась новая смена — Ира. Такая знаете, женщина с характером. Не красавица, но что-то в ней было. В сорок пять баба ягодка.
Когда говорила — вроде смеялась над жизнью, а в глазах такая усталость, что Анатолий вдруг понял: вот она, родная душа.
А потом выяснилось — беда у неё.
— Мама умерла, — рассказывала Ира, куря в курилке, — кредит остался огромный. Банк требует, а у меня что? Зарплата копейки, квартира съемная. Не знаю уже, что делать.
И так она это говорила, что у Анатолия вдруг возникло огромное желание помочь.
— Слушай, — сказал он как-то после смены, — а сколько там этот кредит?
— Да что ты, Толя, — замахала руками Ира, — не твоя забота. Как-нибудь сама.
— Не дури, — сказал Анатолий решительно, — говори сколько надо. Мы же коллеги, а коллеги друг друга не бросают.
И начал переводить. Сначала совсем мало — тысячу на телефон. Потом ещё. Потом Ира попросила помочь с платежом банку — всего пятнадцать тысяч.
У вас когда-нибудь бывало такое — делаешь что-то явно неправильное, а внутри поёт? Вот у Анатолия именно так и было. Дома Зоя пилила, что денег на ремонт не хватает, а он втихаря переводил последние сбережения коллеге.
— Толенька, ты такой понимающий, — говорила Ира, — не то что мой бывший. Тот только требовать умел.
И Анатолий молодел. Нет, серьёзно! Зашагал бодрее, в зеркало чаще стал смотреться, даже рубашки новые купил — «для работы».
Зоя поначалу даже обрадовалась:
— Ожил муж-то мой! И что это с тобой, Анатолий Викторович? Влюбился, что ли?
Как в воду глядела.
А теперь самое интересное — Ира стала просить помочь с другими делами. То мебель поменять надо, то до врача подвезти, то в гипермаркет съездить за покупками.
И Анатолий ездил! С удовольствием! Ведь с ним рядом женщина, которая в нём нуждается.
— Без тебя бы пропала, — говорила Ира благодарно, — такой ты заботливый.
Зоя заметила. Конечно, заметила — не дура же женщина. Начала вопросы задавать: где деньги, почему муж из дома пропадает, кто эта коллега, которой «помогать надо»?
И Анатолий совершил роковую ошибку — не стал врать.
— У неё беда, Зоя. Кредит мамин остался. Человека же бросить нельзя.
— Ага, — сказала Зоя тихо-тихо, — бросить нельзя. А семью бросить можно?
И это еще не всё — Зоя взяла и проследила, куда муж деньги переводит. А когда увидела сумму.
— Сто тысяч за полгода?! — голос у неё дрожал, — это же наши деньги! Мы их пять лет копили!
Вот тут Анатолий понял — всё. Крышка.
Но отступать было поздно. В его шестьдесят лет вдруг случилась настоящая любовь, как он считал.
После скандала с деньгами Анатолий думал — всё, конец. Зоя его выгонит, дети отвернутся, и останется он один со своей «великой любовью».
Но Ира оказалась понимающей.
— Толенька, — сказала она мягко, когда он рассказал про семейную драму, — я же не хотела тебе проблем создавать. Может, мне лучше уйти с работы? Найду что-нибудь другое.
— Нет! — выпалил Анатолий так резко, что сам испугался. — То есть, зачем тебе из-за меня страдать? Я сам во всём разберусь.
И начал разбираться.
Представьте себе: мужчина шестьдесят лет жил как все нормальные люди — работал, семью содержал, проблемы решал. А тут вдруг открыл для себя, что можно жить по-другому. Ярко! С риском и адреналином!
Ира между тем становилась всё более беспомощной и всё более благодарной. То у нее холодильник сломался — «Толенька, ты же в технике разбираешься, помоги выбрать новый». То стиральная машина забарахлила — «не знаю, к кому обратиться, одна ведь я».
И Анатолий помогал! С каким же азартом он изучал характеристики бытовой техники, сравнивал цены, консультировался с продавцами! Словно не холодильник покупал, а космический корабль собирал.
— Без тебя бы точно пропала, — говорила Ира, обнимая его благодарно, — ты у меня самый лучший, самый заботливый.
А дома жизнь превратилась в ледниковый период.
Зоя говорила с ним исключительно по необходимости. «Соль передай», «телевизор выключи». Вот и всё общение.
— Зоенька, — попробовал однажды Анатолий, — может, поговорим? Я же объяснил тебе.
— Объяснил, — кивнула жена, не отрываясь от рассады, — человеку помогаешь. Благородно. Только вот интересно — а мне кто поможет? Кто мне новую плитку на кухню купит вместо той, что отваливается? Кто дачу отремонтирует? Коллега твоя?
И Анатолий понял — с женой всё кончено. Окончательно и бесповоротно.
Дети тоже чувствовали напряжение. Сын Дмитрий заехал как-то вечером:
— Пап, что у вас тут происходит? Мама какая-то странная, ты тоже. Поругались?
— Да так, — замялся Анатолий, — бытовуха всякая.
— Бытовуха, — усмехнулся Дмитрий невесело, — пап, ты ж понимаешь — если что-то случится, то страдать будем все. И дети, ваши внуки, тоже.
Но Анатолий уже не мог остановиться. Точнее, не хотел.
А теперь самое интересное — Ира стала приглашать его к себе домой.
— У меня кран на кухне подтекает, — жаловалась она, — слесаря вызывать дорого, а ты ведь мужчина хозяйственный.
И Анатолий приехал. И кран починил. И остался ужинать.
Квартира у Иры была небольшая, но уютная. Свечки на столе, музыка тихая, разговоры по душам.
— Знаешь, Толя, — говорила Ира, наливая чай, — мне с тобой так спокойно. Ты такой надёжный, понимающий. Не то что молодые — те только о себе думают.
И Анатолий таял. Нет, буквально! Вот этот серый, усталый пенсионер превращался в галантного кавалера. Комплименты говорил, анекдоты рассказывал, даже стихи какие-то вспоминал из школьной программы.
— А жена твоя не волнуется, что ты так поздно приходишь? — спросила как-то Ира с такой интонацией, будто жена была досадной помехой.
— Волнуется, — честно признался Анатолий, — но я же не могу тебя в беде оставить.
— Ты у меня герой, — прошептала Ира, и Анатолий почувствовал себя действительно героем.
Домой он стал приходить всё позже. Зоя встречала молча, только глаза сверкали.
— Где был? — спрашивала коротко.
— Коллеге помогал.
— Ага.
И это всё. Никаких скандалов, никаких слёз. Только такая ледяная вежливость, от которой Анатолию становилось не по себе.
Но с Ирой было тепло. Она умела слушать, сочувствовать, понимать.
— Мне кажется, твоя жена тебя не ценит, — говорила она задумчиво, — сколько ты для неё сделал, а она. Может, пора подумать о себе?
О себе! Вот чего Анатолий не делал уже лет двадцать — не думал о себе. Всё время кто-то другой: жена, дети, работа, проблемы.
А тут женщина говорит — подумай о себе.
И он стал думать.
Особенно после того, как Зоя подала на развод.
— Хочешь развода? — спросил Анатолий. — Ну и на здоровье. Может, и правда пора что-то менять в жизни.
Зоя посмотрела на него так, будто увидела впервые.
— Ты серьёзно? — спросила тихо.
— А что тут несерьёзного? Живём как чужие люди, говорим только о бытовых проблемах… Может, и правда лучше по-честному?
— По-честному, — повторила Зоя. — Хорошо. Тогда квартиру делить будем тоже по-честному. Пополам.
Вот тут Анатолий впервые засомневался. Квартира. Это ведь не просто жильё. Это вся жизнь, все воспоминания.
Но Ира оказалась мудрой:
— Толенька, не расстраивайся. Подумай — наконец-то ты свободен! Можешь жить как хочешь, с кем хочешь. А квартира — это просто стены. Главное ведь не где жить, а с кем.
И Анатолий поверил.
Более того — он принял решение, которое казалось ему самым смелым поступком в жизни.
Собрал вещи. Два чемодана и сумку с документами.
Зоя сидела на кухне, пила чай и смотрела в окно.
— Ухожу, — сказал Анатолий.
— Угу, — кивнула жена, не оборачиваясь.
— Может, поговорим напоследок?
— О чём говорить? — повернулась Зоя, и Анатолий увидел — глаза сухие. — Всё уже сказано. Ты сделал выбор.
— Я не хотел, чтобы так получилось.
— Конечно, не хотел. Хотел, чтобы и волки сыты, и овцы целы. Чтобы и с любовницей встречаться, и дома жена ужин готовила. Не получилось? Жаль.
И Анатолий ушёл. С чувством, что наконец-то начинается его настоящая жизнь.
Он стоял на лестничной площадке с двумя чемоданами и сумкой, как эмигрант на вокзале. В кармане лежал телефон — последняя связь с новой жизнью.
Представьте себе: шестьдесят лет, и впервые за всю жизнь делаешь поступок! Страшно? Ещё как. Но и волнующе — словно в шестнадцать снова влюбился.
Набрал номер. Длинные гудки. Сердце колотится так, будто не пенсионер звонит, а подросток первой любви.
— Ира? Это я, Толя.
— А, привет, — голос какой-то рассеянный, будто не его ждала. — Что случилось?
— Я ушёл от жены. Окончательно. Вещи собрал. Свободен теперь.
Пауза. Долгая такая пауза, от которой в животе что-то переворачивается.
— То есть как это — ушёл?
— Как как? — засмеялся Анатолий нервно, — развелись мы с Зоей. Квартиру делить будем. Но это неважно! Главное — я теперь весь твой, Ирочка. Можем наконец-то…
— Стой, стой, — перебила Ира, и в голосе появилось что-то острое, — Толя, ты что творишь? С чего ты взял, что…
— Как с чего? — опешил Анатолий, — Я же помогал тебе, мы разговаривали, ты же сама говорила, что…
— Боже мой, — вздохнула Ира, и этот вздох прозвучал как приговор, — Толя, ты всё неправильно понял.
Всё неправильно понял.
Эти слова ударили, как кувалда по голове. Анатолий присел на чемодан прямо на лестнице, потому что ноги вдруг стали ватными.
— То есть как неправильно?
— А так. Я тебе благодарна, конечно. Ты хороший человек, помогал. Но у нас же ничего особенного не было! Мы просто коллеги.
— Коллеги? — голос Анатолия сорвался, — коллеги?! А как же все наши разговоры? А ужины? А то, что ты говорила про жену, что она меня не ценит?
— Ну и что? — Ира уже откровенно раздражалась, — люди разговаривают, делятся проблемами. Это же не значит, что…
— А деньги? — выдавил Анатолий, — сто тысяч я тебе отдал!
— Которые я у тебя не просила! — огрызнулась Ира, — ты сам предлагал, сам настаивал! Я что, должна была отказываться? Если человек хочет помочь.
У вас когда-нибудь бывало такое — стоишь, а земля под ногами рассыпается? Вот так и у Анатолия. Всё, во что он верил последние месяцы, всё, ради чего разрушил жизнь — оказалось миражом.
— Ирочка, — попробовал он ещё раз, жалко так, по-собачьи, — может, мы встретимся? Поговорим спокойно?
— Слушай, Толя, — голос стал совсем холодным, деловым, — давай без драм. Ты взрослый мужик, должен понимать: если женщина хотела бы с тобой отношений, она бы об этом сказала. Прямо. А я никогда не давала тебе повода думать, что между нами что-то есть.
И тут она сказала то, от чего Анатолий окончательно сломался:
— Да ты посмотри на себя в зеркало! Тебе шестьдесят лет! Ты пенсионер-охранник без копейки за душой! И ты серьёзно думал, что я…
Она засмеялась. Не злобно — хуже. Искренне удивлённо, как смеются над чем-то совершенно абсурдным.
— Толя, ну зачем мне старый мужик без денег? У меня своих проблем хватает. Мне нужен мужчина, который жизнь облегчит, а не усложнит.
А теперь самое интересное — Анатолий вдруг понял, что она права. Во всём права.
Он действительно накрутил себе роман там, где была простая человеческая вежливость. Он действительно поверил, что в шестьдесят лет может начать новую жизнь с женщиной, которой он на самом деле был просто удобен.
— Кстати, — добавила Ира уже спокойнее, — я завтра увольняюсь. Нашла работу получше. Так что больше встречаться не будем.
— Куда увольняешься?
— А тебе-то что? — удивилась.
Гудки. Короткие, равнодушные гудки.
Анатолий сидел на чемодане посреди подъезда и смотрел на телефон. Потом набрал ещё раз — абонент недоступен. Ещё раз — то же самое.
Заблокировала.
А дальше началось самое страшное — осознание.
Он бросил жену. Разрушил тридцатилетний брак. Потратил все сбережения. Настроил против себя детей. И всё это — ради женщины, которая считала его просто удобным дурачком.
Казалось бы, что может быть хуже!
Хуже оказалось то, что он вдруг вспомнил все. Каждый разговор, каждую встречу — но уже другими глазами.
— Идиот, — сказал он вслух, — старый идиот.
В кармане зазвонил телефон. На секунду сердце подпрыгнуло — может, Ира передумала?
Звонил сын Дмитрий.
— Пап, что там у вас произошло? Мама звонила, сказала, ты ушёл из дома. Это как?
— Так, — хрипло ответил Анатолий, — развелись мы с мамой.
— Из-за чего?
— Из-за из-за глупости моей, Дим. Из-за дурацкой глупости.
— Пап, ты где сейчас?
— На лестнице сижу. С чемоданами.
— На какой лестнице?
— Да всё равно на какой. Дима, я такое натворил. Такое натворил, что теперь не знаю, как жить дальше.
— Пап, не дури. Приезжай к нам. Переночуешь, поговорим.
— Не могу, — Анатолий посмотрел на свои чемоданы, — стыдно.
— Чего стыдно? Ты же мой отец.
Отец. Да, он отец. И муж был. И нормальный человек был.
А теперь кто?
Старый дурак с чемоданами, который поверил в сказку и потерял всё.
И это ещё не всё — самое страшное ждало впереди.
Анатолий вернулся домой через три дня. Три дня провёл у сына, три дня собирался с духом.
Зоя открыла дверь, посмотрела на него — и ничего не сказала. Просто отошла в сторону, пропуская в прихожую.
— Зоенька, — начал Анатолий, но голос сорвался.
— Чемоданы в комнату неси, — сказала она ровно, — на диване спать будешь.
Вот и всё. Никаких вопросов, никаких объяснений. Зоя вела себя так, будто он уехал в командировку и вернулся.
Только ужинать не позвала с собой, а поставила тарелку в комеате:
— Ешь.
— Зоя, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Не нужно, — отрезала она, — всё и так ясно. Твоя коллега не захотела старого дурака содержать?
Анатолий сжался, словно его ударили.
— Откуда ты знаешь?
— А куда она делась-то, спрашивается? Если бы хотела с тобой жить, встретила бы с цветами. А раз вернулся — значит, послала. Правильно сделала, кстати.
Дети приезжали по очереди — смотрели на отца с таким выражением, будто он тяжело болен.
— Пап, — сказала дочка Оля, — ну как так можно было? Мама тридцать лет с тобой прожила.
— Я понимаю, — кивал Анатолий, — я всё понимаю.
— Понимаешь, — фыркнул Дмитрий, — раньше понимать надо было.
Самое страшное — они не злились. Просто разочаровались. В отце, в котором всю жизнь видели опору.
А через месяц Зоя объявила:
— Квартиру продаём. Будем жить раздельно.
— Зоя, может, попробуем…
— Что попробуем? — она даже не повернулась от плиты, — жить как раньше? Толя, раньше уже не будет. Никогда.
И Анатолий понял — она права. Доверие разбилось вдребезги, и склеить его невозможно. Можно только сделать вид, что осколки — это новая посуда.
— Я буду жить одна, — продолжала Зоя спокойно, — деньги копить на свою квартиру. А тебе что останется — то и твоё.
Зоя действительно начала копить. Устроилась на подработку — убирала офисы по вечерам. Приходила поздно, усталая, но с таким выражением лица, будто каждый заработанный рубль приближал её к свободе.
— Зоенька, — попробовал как-то Анатолий, — давай хотя бы поговорим нормально. Как люди.
— А о чём говорить? — спросила она, считая деньги, — о том, как ты сто тысяч чужой тётке отдал? О том, как дети на меня смотрят — жалеют? О том, что соседи шушукаются?
— Я же не специально.
— Знаю. Не специально. По любви. Это ещё хуже.
Анатолий сидел на диване в своей же квартире и чувствовал себя квартирантом. Нежеланным квартирантом, которого терпят из жалости.
А ещё через полгода Зоя нашла однокомнатную квартиру.
— Переезжаю в субботу, — сообщила она за ужином, — оставляю тебе всё — посуду, мебель, телевизор. Мне ничего из этой жизни не нужно. Продадим квартиру – купишь на свою долю однокомнатную.
— Зоя.
— Всё, Толя. Хватит. Живи как знаешь.
Анатолий остался в трёхкомнатной квартире один. Среди мебели, которую они когда-то вместе выбирали, среди вещей, которые напоминали о том времени, когда они были семьёй.
Теперь он каждый день ходил на работу, возвращался в пустую квартиру и понимал: вот она, цена мечты о новой жизни.
Он получил то, о чём просил. Свободу.
Только никому она, оказывается, не нужна была. Даже ему самому.
