Желтые листья клена кружились за окном, устилая дорожку к дому густым ковром. Надежда смотрела на опавшую листву и думала, что скоро зима — первая зима, которую сын проведет совсем по-взрослому, с молодой женой. Дом казался особенно тихим в октябрские вечера, когда единственными звуками были потрескивание дров в печи да шорох мышей на чердаке.
Надежда Ивановна прожила в этом доме всю жизнь. Деревня Сосновка стояла в двадцати километрах от районного центра, связанная с большим миром единственной асфальтированной дорогой. Здесь время текло размеренно и предсказуемо: весной сажали огороды, летом ухаживали за посадками, осенью собирали урожай, а зимой готовились к новому циклу.
Дом Надежды Ивановны выделялся среди других аккуратностью. Забор всегда был выкрашен свежей краской, дорожки подметены, а в палисаднике до самых заморозков цвели астры и георгины. Женщина держала трех кур, козу Машку и кота Барсика, который охранял запасы от грызунов. Огород занимал половину участка — картофель, морковь, свекла, капуста. Всего столько, чтобы хватило на год одной женщине.
Соседи уважали Надежду Ивановну за трудолюбие и порядочность. Когда кому-то требовалась помощь, она всегда откликалась — и на похоронах руку подать, и больного навестить, и с внуками посидеть. Сама же помощи просила редко, справлялась со всеми делами самостоятельно.
Андрей родился, когда Надежде исполнился двадцать один год. Мужа судьба не дала — отношения с отцом ребенка закончились еще до родов, и больше серьезно она ни с кем не сходилась. Все силы, всю любовь отдала сыну. Работала дояркой на местной ферме, вставала в четыре утра, возвращалась поздно вечером. Деньги считала до копеечки — на сына нужно было и одежду покупать, и в школе все необходимое, и на дополнительные занятия откладывать.
Андрей рос способным мальчиком. В школе учился хорошо, особенно легко ему давалась математика. Надежда Ивановна видела, что сын тянется к знаниям, и понимала — в деревне ему делать нечего. Поэтому, когда Андрей закончил одиннадцатый класс, мать настояла на поступлении в институт. Денег на учебу накопила заранее — продала теленка, взяла подработку в магазине, экономила на всем.
— Учись, сынок, — говорила она Андрею, провожая его в город. — Выбьешься в люди, заведешь хорошую жизнь. Только нас, простых, не забывай.
Андрей кивал, обнимал мать на прощание и исчезал на несколько месяцев. Приезжал на каникулы, рассказывал о студенческой жизни, о новых друзьях, о планах на будущее. Надежда Ивановна слушала, радовалась и чувствовала гордость — сын становился образованным человеком, таким, каким она сама никогда не смогла бы стать.
После института Андрей устроился в крупную компанию программистом. Зарплата у сына была хорошая, снимал квартиру в центре города, покупал дорогие вещи. Домой приезжал реже — работа отнимала много времени, да и жизнь в городе была насыщенной. Надежда Ивановна не обижалась, понимала — у молодого мужчины свои интересы, своя компания.
Два года назад Андрей познакомился с Викторией. Девушка работала в той же компании, только в отделе маркетинга. Родители Виктории владели несколькими магазинами, жили в собственном доме на окраине города. Когда Андрей впервые рассказал матери о невесте, Надежда Ивановна обрадовалась.
— Хорошая девушка, — говорил сын по телефону. — Умная, красивая. Родители у неё приличные люди, бизнесмены.
— А когда познакомишь меня с ней? — спросила тогда Надежда Ивановна.
— Познакомлю обязательно, мам. Просто пока рано еще, мы только встречаемся.
Месяцы шли, отношения Андрея и Виктории крепли, но знакомства с родителями невесты так и не происходило. Зато сын стал рассказывать о семье Виктории все больше подробностей — как они отдыхают на морских курортах, какую дорогую машину купили, как обустроили загородную дачу.
— Вот бы и нам такую жизнь, — мечтательно говорил Андрей. — Виктория привыкла к достатку, к красивым вещам.
Надежда Ивановна слушала и понимала — сын стесняется своего происхождения. Стесняется деревенского дома, простой матери, скромной жизни. Понимала, но старалась не обижаться. В конце концов, она сама хотела, чтобы Андрей жил лучше, чем жила она.
Полгода назад сын объявил о предстоящей свадьбе. Надежда Ивановна заплакала от радости — наконец-то у Андрея будет семья, может быть, скоро появятся внуки. Сразу же начала готовиться к торжеству. Купила в районном центре красивое темно-синее платье, туфли на небольшом каблуке, даже в парикмахерскую записалась.
Соседкам рассказывала о предстоящем празднике с нескрываемой гордостью.
— Свадьба будет в ресторане, — делилась новостями с Тамарой Семеновной, которая жила через дорогу. — Андрей говорит, человек на сто пригласили. Я тоже поеду, конечно. Платье новое купила, представляешь?
— Ох, Надюша, как хорошо-то! — радовалась соседка. — Наконец-то твой мальчик устраивается. А невеста-то красавица, наверное?
— Красавица, — улыбалась Надежда Ивановна. — Андрей фотографию показывал. Высокая такая, стройная, волосы длинные. И родители у неё хорошие, обеспеченные.
С каждым днем волнение нарастало. Надежда Ивановна продумывала, что наденет, какой подарок молодым привезет, как будет знакомиться с родителями невесты. Хотелось произвести хорошее впечатление, показать, что она воспитала достойного сына.
В последний месяц перед торжеством Андрей звонил реже обычного. На вопросы о дате и времени свадьбы отвечал уклончиво — мол, еще уточняют, скоро скажу. Надежда Ивановна не настаивала, понимала — у жениха и невесты много хлопот перед важным днем.
И вот в пятницу вечером во двор заехала знакомая машина. Надежда Ивановна выглянула в окно и увидела сына. Сердце екнуло от радости — Андрей приехал, наверное, чтобы обсудить все детали, назвать точное время приезда матери на торжество.
Андрей вышел из машины медленно, будто нехотя. Одет был в дорогую куртку, джинсы, ботинки на толстой подошве. Выглядел усталым и каким-то напряженным. Подошел к крыльцу, поднялся по ступенькам.
— Андрюша! — встретила сына Надежда Ивановна. — Какая радость! Проходи, проходи скорее. Я как раз щи сварила, будешь есть?
— Привет, мам, — сдержанно ответил Андрей, разуваясь в прихожей. — Щи не буду, спасибо. Я ненадолго.
— Как ненадолго? — удивилась Надежда Ивановна. — Ты же специально приехал перед свадьбой. Наверное, хочешь все рассказать, обсудить?
Андрей прошел в комнату, сел за стол. Руки сложил на коленях, смотрел куда-то в сторону. Надежда Ивановна села напротив, ждала, когда сын заговорит.
— Мам, — наконец произнес Андрей, — мне нужно с тобой серьезно поговорить.
— Конечно, сынок. Я вся внимание. Когда мне приезжать на свадьбу? Во сколько начинается торжество?
Андрей вздохнул, посмотрел на мать прямо в глаза.
— Свадьба будет без тебя. Не позорь меня.
Надежда Ивановна замерла. Слова сына прозвучали так четко, так холодно, что сначала показалось — она ослышалась. Хлопала глазами, пытаясь понять смысл услышанного.
— Что ты сказал? — тихо спросила женщина.
— То, что сказал. На свадьбу тебе приезжать не нужно. Викторины родители — люди определенного круга. Им будет неудобно, если там появится… — Андрей замолчал, не найдя подходящих слов.
— Если появится твоя мать, — закончила за сына Надежда Ивановна.
— Ну да. Понимаешь, там будут совсем другие люди. Бизнесмены, их друзья, коллеги. А ты… Ты же не знаешь, как себя вести в такой обстановке.
— А как себя вести нужно? — спросила Надежда Ивановна.
— По-другому. Не по-деревенски. Ты же сама понимаешь.
Надежда Ивановна встала из-за стола, подошла к окну. За стеклом желтели последние листья на березе, которую она посадила в год рождения сына. Двадцать семь лет назад.
— Значит, я позор для тебя, — сказала женщина, не оборачиваясь.
— Не позор. Просто… не подходишь к тому окружению, в котором я теперь живу.
— Понятно.
Надежда Ивановна вернулась к столу, села напротив сына. Лицо Андрея было серьезным, решительным. Видно было — он обдумал эти слова заранее, готовился к разговору.
— А что Виктория? — спросила мать. — Она тоже считает, что я не подхожу?
— Виктория… Она ничего плохого о тебе не говорила. Просто ее родители привыкли к определенному уровню. И гости будут соответствующие.
— И ты согласился с этим.
— Я принял решение, которое будет лучше для всех. В том числе и для тебя. Тебе же самой будет некомфортно среди незнакомых людей.
Надежда Ивановна кивнула, будто соглашаясь. Внутри нарастало какое-то странное спокойствие — не обида, не боль, а именно спокойствие. Как будто что-то важное окончательно прояснилось.
— Хорошо, — сказала она. — Не приеду.
Андрей, видимо, ожидал слез, уговоров, скандала. Такая спокойная реакция матери застала его врасплох.
— Правда? — переспросил сын.
— Правда. Раз ты так решил, значит, так и будет.
— Мам, ну не обижайся. Понимай — это важный день в моей жизни. Я хочу, чтобы все прошло идеально.
— Понимаю.
— После свадьбы я приеду, расскажу, как все было. Покажу фотографии.
— Конечно.
Андрей поднялся со стула, явно собираясь уходить.
— Мне пора ехать. Завтра еще много дел перед торжеством.
— Иди.
Надежда Ивановна проводила сына до калитки. Андрей обернулся на пороге, хотел что-то сказать, но передумал. Сел в машину, завел двигатель.
— Увидимся после свадьбы, — крикнул он через открытое окно.
Надежда Ивановна молча кивнула. Машина развернулась и поехала к выезду из деревни. Женщина стояла у калитки и смотрела, как исчезают красные огни фонарей. Потом закрыла калитку, вернулась в дом.
В комнате было тихо и пусто. На столе остались две недопитые чашки чая. Надежда Ивановна собрала посуду, помыла, поставила в шкаф. Потом достала из шкафа новое синее платье, долго смотрела на него и убрала обратно.
За окном наступали осенние сумерки. Надежда Ивановна зажгла лампу, села в кресло у окна. В голове была странная пустота — не хотелось ни плакать, ни злиться. Просто сидеть и думать о том, что случилось.
Сын вырос. Выбился в люди, как мечтала мать. Нашел свою дорогу, свое место в жизни. И на этой дороге для неё места не нашлось.
Дом словно сжался вокруг женщины. Только часы на стене отмеряли время своим монотонным тиканьем. Tick-tock, tick-tock — размеренно и безжалостно. Надежда Ивановна прислушивалась к этому звуку и думала, сколько таких вечеров ей предстоит провести одной.
Утром пришлось идти к соседке за солью. Тамара Семеновна встретила радостно, усадила за стол, поставила чай.
— Ну что, Надюша, как дела со свадьбой? Когда собираешься ехать?
Надежда Ивановна посмотрела в окно, где воробьи клевали рябину.
— Не поеду.
— Как это не поедешь? — удивилась соседка. — Ты же так готовилась, платье покупала.
— Андрей решил, что лучше без меня. Говорит, гости там будут не нашего круга.
Тамара Семеновна поставила чашку на стол так резко, что чай плеснул на скатерть.
— Да что ты говоришь! Как это без матери? Это же его день!
— И мой тоже должен был быть, — тихо сказала Надежда Ивановна. — Но видно, не судьба.
Домой вернулась с тяжелым чувством. Рассказывать соседке было стыдно, но молчать тоже невозможно — в деревне все друг про друга знают. Лучше сказать правду самой, чем потом выслушивать пересуды.
Прошла неделя. Надежда Ивановна занималась обычными делами — готовила, убирала, ухаживала за живностью. Коза Машка давала молоко, куры несли яйца, кот Барсик ловил мышей. Жизнь шла своим чередом, будто ничего не изменилось.
На следующей неделе вышла на скамейку во дворе почистить картошку на ужин. Сидела, работала ножом, думала о своем. Нахмурилась и склонила голову набок, размышляя о том, что произошло. Сын выбрал чужих людей вместо матери. Выбрал их одобрение, их мнение, их образ жизни. А мать осталась в прошлом, как детская игрушка, которая больше не нужна.
— Надежда Ивановна! — окликнула через забор Тамара Семеновна. — А я вчера Марь Петровну встретила, она с районного центра ехала.
— И что?
— Говорит, свадьба у твоего Андрея и правда была. В ресторане, народу много. Знакомая её дочери там официанткой работает, рассказывала.
Надежда Ивановна не подняла головы от картошки.
— Ну и хорошо.
— Говорят, невеста красивая такая, в белом платье. А жениха мать так и не приехала.
Кровь прилила к лицу Надежды Ивановны, щеки запылали от обиды. Значит, вся деревня теперь знает, что сын постыдился матери. Знает и обсуждает. Но женщина только кивнула, делая вид, что ничего особенного в этом нет.
— Бывает, — сказала спокойно. — Может, заболела или дела неотложные были.
Тамара Семеновна поняла, что лучше тему не продолжать, и ушла к себе. А Надежда Ивановна сидела и чувствовала, как внутри что-то окончательно ломается. Не сердце — сердце болело еще с того вечера, когда Андрей уехал. Ломались ожидания, надежды, привычка радоваться сыну.
Вечером села в кресло и подумала: больше не будет ждать звонков, приглашений, визитов. Хватит надеяться, что сын одумается, приедет, попросит прощения. Андрей сделал выбор. Теперь пусть живет с этим выбором.
Дни потянулись размеренно и тихо. Надежда Ивановна ухаживала за хозяйством, работала в огороде, убирала дом. Нашла старые книги на чердаке, начала перечитывать. Вспомнила, как любила читать в молодости, до рождения сына. Тогда времени не было — работа, ребенок, бесконечные хлопоты. А теперь времени стало много.
Соседки заходили редко — видели, что Надежда Ивановна не расположена к разговорам о сыне и свадьбе. Говорили о погоде, о ценах, о деревенских новостях. О чем угодно, только не о семейных делах.
Через месяц зазвонил телефон. Надежда Ивановна посмотрела на экран — звонил Андрей. Долго смотрела на высвечивающееся имя, потом нажала кнопку ответа.
— Привет, мам, — голос сына звучал натянуто, без прежнего тепла. — Как дела?
— Нормально.
— Что делаешь?
— Живу.
Повисла пауза. Андрей явно ждал расспросов о свадьбе, о молодой жене, о том, как прошло торжество. Но мать молчала.
— Мам, ты не обижаешься?
— На что обижаться?
— Ну… на то, что не пригласил на свадьбу.
— Ты принял решение. Твое право.
— Я думал, ты поймешь. Там действительно были другие люди.
— Понимаю.
Еще одна пауза.
— Может, приеду на выходных? Фотографии покажу.
— Как захочешь.
— Мам, ну что с тобой? Ты какая-то странная.
Надежда Ивановна посмотрела в окно, где качались голые ветки березы.
— Обычная. Просто живу своей жизнью.
— Хорошо, тогда увидимся в субботу.
— До свидания.
Надежда Ивановна положила трубку и подумала: разговаривать с сыном стало как с чужим человеком. Вежливо, формально, без прежней близости. Связь действительно оборвалась в тот октябрьский вечер.
На выходных Андрей не приехал. Позвонил в пятницу, сказал, что планы изменились, Виктория заболела, нужно за ней ухаживать. Надежда Ивановна ответила коротко: понятно, выздоравливайте.
Зима пришла рано. Уже в ноябре выпал снег и не растаял. Надежда Ивановна заготовила дрова, утеплила курятник, закрыла водопровод на зиму. Все как обычно, как делала каждый год. Только в этот раз не думала о том, приедет ли Андрей на новогодние праздники.
Сын звонил раз в месяц. Спрашивал формально, как здоровье, как дела. Рассказывал коротко о своей жизни — работа, жена, планы на отпуск. Надежда Ивановна слушала и отвечала так же сдержанно. Без прежней радости, без расспросов, без попыток продлить разговор.
— Мам, а что ты такая холодная? — спросил Андрей в одном из разговоров.
— Не холодная. Просто понимаю: у тебя своя жизнь, у меня своя.
— Но ты же моя мать.
— Была. А теперь ты взрослый, семейный человек. Тебе мать не нужна.
— Как это не нужна?
— А как ты сам думаешь? Если на собственную свадьбу не пригласил, значит, и в дальнейшем место для меня не найдется.
Андрей замолчал. Потом сказал:
— Мам, ну это же было особенное событие. В обычной жизни все по-другому.
— В обычной жизни мы почти не общаемся. Ты звонишь раз в месяц из вежливости. Приезжаешь, когда вспомнишь. Это и есть твой выбор.
— Я просто занят очень. Работа, семья…
— Знаю. Поэтому живи спокойно. Не трать время на формальные звонки. У меня все хорошо.
После этого разговора Андрей не звонил два месяца. Надежда Ивановна не удивилась и не расстроилась. Сын наконец-то понял, что мать больше не будет навязываться.
Весна пришла дружно. Снег сошел быстро, земля оттаяла, начали зеленеть деревья. Надежда Ивановна работала в огороде, сажала овощи, цветы в палисаднике. Жизнь входила в привычное русло.
Тамара Семеновна заходила все чаще. Видела, что соседка справилась с горем, приняла ситуацию и живет дальше. Больше не спрашивала про сына, говорила о других вещах.
— Надюш, а может, в город съездим? На ярмарку? Семена новые посмотрим, рассаду купим.
— Поехали. Мне и правда нужно семена обновить.
Ехали в автобусе, разговаривали о посадках, планах на лето. Надежда Ивановна чувствовала себя легко и свободно. Впервые за много месяцев не думала о сыне, не ждала звонков, не надеялась на встречу.
На ярмарке купила семена помидоров, огурцов, новые сорта цветов. Потом зашли в кафе, выпили кофе с пирожными. Надежда Ивановна посмотрела вокруг — люди сидели, общались, улыбались. Жизнь продолжалась, и в этой жизни было место для радости.
— Знаешь, Тамара, — сказала соседке, — я долго думала, что живу только для сына. А оказывается, у меня есть своя жизнь.
— Конечно, есть. Ты же не приложение к нему, а отдельный человек.
— Да. И пусть Андрей живет так, как считает правильным. А я буду жить так, как хочу я.
Вечером, вернувшись домой, Надежда Ивановна села на крыльцо и посмотрела на свой двор. Чистый, ухоженный, уютный. Куры клевали зерно, коза жевала траву, кот грелся на солнце. Тихо, спокойно, по-домашнему.
Сын выбрал чужую жизнь. Но у матери осталась своя. И в этой жизни тоже могло быть счастье. Другое, не материнское, но настоящее. Надежда Ивановна впервые за долгое время улыбнулась. Завтра нужно посадить новые семена. Новая жизнь требовала новых планов.
