Она всё подслушала? Прямо под дверью стояла? — голос Марины дрожал от возмущения, когда она смотрела на переписку в телефоне мужа. Экран светился в темноте их спальни, освещая её побледневшее лицо. Павел спал рядом, не подозревая, что его жена только что прочитала сообщение от его матери: «Сынок, я поговорила с нотариусом. Квартиру можно переоформить только на тебя, если правильно всё сделать. Марина ничего не узнает».
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Три года она жила с этой женщиной под одной крышей. Три года терпела её колкости, замечания и постоянные намёки на то, что она недостаточно хороша для драгоценного сыночка. И всё это время свекровь планировала забрать квартиру, которую они с Павлом купили в ипотеку на общие деньги.
Квартира. Их первая собственная квартира, за которую она отдавала половину зарплаты каждый месяц. Квартира, в которой свекровь Галина Петровна жила последний год после того, как продала свою однокомнатную «для помощи молодым». Тогда Марина была тронута этим жестом, думала, что свекровь наконец-то приняла её. Какая же она была наивной.
Она аккуратно положила телефон обратно на тумбочку и легла, глядя в потолок. Спать было невозможно. В голове крутились обрывки фраз из переписки: «нотариус», «переоформить», «она ничего не узнает». И самое страшное — Павел знал. Он читал эти сообщения и молчал.
Утром Марина проснулась с чётким планом. Она приготовила завтрак как обычно — овсяную кашу для Павла, бутерброды для себя, крепкий чай для свекрови. Галина Петровна вышла из своей комнаты ровно в восемь, как всегда. Седые волосы аккуратно уложены, на лице — маска доброжелательности.
— Доброе утро, Мариночка, — пропела она, усаживаясь за стол. — Что-то ты сегодня бледная. Не заболела?
— Всё в порядке, Галина Петровна, — ровно ответила Марина, наливая чай. — Просто плохо спала.
— Это всё твоя работа, — тут же нашлась свекровь. — Говорила я Павлику, зачем жене так надрываться. Сидела бы дома, детей родила бы уже.
Марина промолчала. Внутри всё кипело, но она заставила себя улыбнуться. Пока не время. Павел вышел из ванной, свежевыбритый, в белой рубашке. Поцеловал мать в щёку, Марине кивнул. Даже не посмотрел в глаза.
— Я сегодня поздно, не ждите с ужином, — бросил он, хватая портфель.
— Сынок, ты не забыл про субботу? — Галина Петровна многозначительно посмотрела на него. — У нотариуса назначено на десять утра.
Марина замерла с чашкой в руках. Вот оно. Прямо при ней обсуждают. Павел покраснел, быстро глянул на жену.
— Помню, мам. Всё будет.
Когда за ним закрылась дверь, Марина села напротив свекрови. Галина Петровна уже доедала кашу, довольно причмокивая.
— Галина Петровна, а что у вас в субботу у нотариуса?
Свекровь на секунду замерла, потом расплылась в улыбке.
— Да так, документы кое-какие оформить нужно. Наследство там, формальности всякие. Тебе неинтересно будет, дорогая.
— Наследство? — Марина изобразила удивление. — А от кого, если не секрет?
— От дальней родственницы. Ты её не знала, — отрезала Галина Петровна, и её глаза стали холодными. — Что-то ты сегодня любопытная.
— Просто интересуюсь, — пожала плечами Марина. — Мы же семья.
Свекровь фыркнула.
— Семья, говоришь? Семья — это когда дети есть. А у вас что? Три года женаты, а внуков мне так и не дали. Вот Светочка, первая жена Павлика, та за два года двоих родила.
Этот удар был привычным, но всё равно болезненным. Марина знала историю первого брака Павла. Знала, что дети остались с бывшей женой, что он платит алименты. Но свекровь при каждом удобном случае напоминала ей об этом, сравнивала её со Светланой, находя Марину во всём проигрывающей.
— Может, это не от меня зависит, — тихо сказала Марина.
— Что ты хочешь сказать? — взвилась Галина Петровна. — Что мой сын… Да как ты смеешь!
— Я ничего не хочу сказать. Просто констатирую факт.
Свекровь встала из-за стола, грохнув стулом.
— Знаешь что, милочка. Поживёшь с моё, тогда и будешь факты констатировать. А пока помолчи и место своё знай.
Она ушла к себе, громко хлопнув дверью. Марина осталась одна на кухне. План обретал всё более чёткие очертания. Она достала телефон и набрала номер своей подруги Ольги, которая работала в юридической фирме.
— Оль, привет. Мне нужна консультация. Срочно. Можешь сегодня встретиться?
В обеденный перерыв Марина сидела в кафе напротив Ольги и рассказывала всё: про квартиру, про переписку, про субботнего нотариуса.
— Так, стоп, — перебила её Ольга. — Квартира оформлена на вас обоих?
— Да, мы созаёмщики по ипотеке.
— И свекровь внесла деньги как дарение?
— Именно. Есть расписка.
Ольга задумалась, постукивая ручкой по столу.
— Знаешь, тут явно готовится какая-то афера. Без твоего согласия ничего с квартирой сделать нельзя. Но… есть способы. Например, фиктивный развод с последующим разделом имущества. Или оспаривание сделки через суд на основании того, что деньги свекрови составляли большую часть стоимости.
— Но мы выплачиваем ипотеку пополам!
— А есть доказательства? Чеки, переводы?
Марина задумалась. Деньги они обычно снимали наличными и вносили через банкомат со счёта Павла.
— Только выписки с моей карты, что я переводила ему деньги.
— Этого может быть недостаточно. Слушай, я дам тебе контакт хорошего нотариуса. Сходи, проконсультируйся. И ещё — узнай, к какому нотариусу они собираются в субботу.
Вечером Марина вернулась домой с тяжёлым сердцем, но твёрдым намерением. В квартире пахло жареной картошкой — свекровь готовила ужин. Вернее, делала вид, что готовит. На самом деле она просто разогревала то, что Марина приготовила вчера.
— О, невестка пришла, — пропела Галина Петровна. — А я тут ужином занимаюсь. Устала вся, пока по дому управлялась.
Марина прошла в спальню, переоделась и вернулась на кухню. Села за стол, достала телефон.
— Галина Петровна, а можно адрес вашего нотариуса? Мне тоже нужно кое-какие документы оформить.
Свекровь замерла с поварёшкой в руке.
— Зачем тебе?
— Доверенность хочу оформить. На управление счетами, на случай если со мной что-то случится.
— С чего вдруг такие мрачные мысли?
— Да просто решила порядок в делах навести. Вы же правы, мало ли что в жизни бывает.
Галина Петровна прищурилась, но адрес продиктовала. Марина записала, улыбнулась и пошла в комнату. Там она сразу же отправила адрес Ольге с пометкой: «Проверь, что за контора».
Через час пришёл ответ: «Нотариус настоящий, но репутация сомнительная. Были жалобы на подделку документов, но ничего не доказали. Будь осторожна».
В пятницу вечером Марина осуществила первую часть плана. Павел пришёл с работы усталый, молчаливый. Поужинал, ушёл в комнату смотреть телевизор. Галина Петровна тоже заперлась у себя — готовилась к завтрашнему визиту, наверное. Марина дождалась, пока в квартире воцарится тишина, и пошла к мужу.
— Павел, нам нужно поговорить.
Он поднял на неё усталый взгляд.
— О чём?
— О завтрашнем визите к нотариусу.
Павел побледнел, выпрямился на диване.
— Ты… откуда ты знаешь?
— Неважно откуда. Важно, что я знаю. И знаю, что вы с мамой собираетесь делать с нашей квартирой.
— Марина, ты всё не так поняла…
— Я всё правильно поняла. «Переоформить только на тебя, чтобы я ничего не узнала». Это твоя мама писала, а ты читал и молчал.
Павел встал, прошёлся по комнате, взъерошил волосы.
— Слушай, это не то, что ты думаешь. Мама просто волнуется за наше будущее. Вдруг мы разведёмся, и ты заберёшь квартиру…
— Квартиру, за которую я плачу половину ипотеки? Квартиру, которая оформлена на нас обоих? Какое право твоя мать имеет вообще в это вмешиваться?
— Она вложила свои деньги!
— Как дарение! Она сама так захотела, никто её не заставлял!
В этот момент дверь распахнулась. На пороге стояла Галина Петровна в халате, с холодным, жёстким лицом.
— Что за крики? Марина, как ты смеешь повышать голос в моём доме?
— В вашем доме? — Марина рассмеялась. — Это не ваш дом, Галина Петровна. Это наша с Павлом квартира.
— Которую купили на мои деньги!
— На ваши деньги мы внесли первоначальный взнос. Остальное — это наш с Павлом труд, наши выплаты каждый месяц.
Свекровь подошла ближе, её глаза сузились.
— Ты неблагодарная выскочка. Я приняла тебя в семью, помогла с жильём, а ты…
— А я что? Работаю, плачу ипотеку, содержу дом, готовлю, убираю. И всё это время терплю ваши унижения и оскорбления.
— Оскорбления? Да я тебя учу жизни! Ты же ничего не умеешь! Ни готовить толком, ни дом вести, ни детей родить!
Последние слова она выкрикнула с такой злобой, что Марина невольно отступила. Но потом выпрямилась и посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Знаете что, Галина Петровна. Завтра в десять утра я тоже буду у нотариуса. С адвокатом. И если вы попытаетесь провернуть свою аферу, я подам заявление в полицию о мошенничестве.
Свекровь побагровела.
— Ты… ты угрожаешь мне?
— Я защищаю свои права. И ещё кое-что. У меня есть все ваши переписки с Павлом. Все обсуждения того, как обмануть меня и забрать квартиру. Это называется приготовление к мошенничеству в крупном размере.
— Павел! — взвизгнула Галина Петровна. — Ты слышишь, что говорит твоя жена?
Павел стоял между ними, растерянный, жалкий. Он смотрел то на мать, то на жену, и, казалось, не знал, что сказать.
— Мам, может, правда не стоит… Марина права, квартира наша общая…
— Как ты можешь! — Галина Петровна всплеснула руками. — Я же для тебя стараюсь! Для твоего будущего! Эта женщина тебя не ценит, она тебя использует!
— Использую? — Марина не выдержала. — Это я его использую? Я, которая встаёт в шесть утра, чтобы приготовить ему завтрак? Которая стирает его рубашки, гладит костюмы? Которая терпит то, что он больше слушает мамочку, чем жену?
— Не смей так говорить о моём сыне!
— А вы не смейте лезть в нашу семью! Хватит манипулировать Павлом, настраивать его против меня!
Галина Петровна шагнула к Марине вплотную.
— Да ты знаешь, кто ты такая? Ты никто! Пустоцвет! Три года замужем, а детей нет! Светлана была в сто раз лучше тебя!
— Если она была такая хорошая, почему же Павел с ней развёлся?
Этот вопрос повис в воздухе. Галина Петровна открыла рот, но слова не шли. Павел опустил голову.
— Потому что мама довела её, — тихо сказал он. — Как и тебя сейчас пытается.
— Павел! — ахнула Галина Петровна. — Как ты можешь!
— Это правда, мам. Светлана ушла, потому что ты постоянно вмешивалась, критиковала, сравнивала её со своими идеалами. И теперь то же самое делаешь с Мариной.
Марина посмотрела на мужа с удивлением. Впервые за три года он встал на её сторону.
— Я делаю это для твоего блага! — закричала свекровь. — Я твоя мать! Я лучше знаю, что тебе нужно!
— Нет, мам. Ты делаешь это для себя. Чтобы контролировать меня, мою жизнь, мою семью.
Галина Петровна пошатнулась, схватилась за сердце.
— Ой, плохо мне… Сердце…
Марина закатила глаза. Этот номер свекровь проделывала каждый раз, когда ситуация выходила из-под её контроля.
— Галина Петровна, хватит спектаклей. Ваше сердце в полном порядке, я видела вашу медкарту, когда вы её на кухне забыли.
Свекровь выпрямилась, забыв про сердце.
— Ты ещё и в моих вещах роешься!
— Как вы в наших с Павлом делах роетесь. Неприятно, правда?
Галина Петровна повернулась к сыну.
— Павлик, ты выбирай. Или я, или она. Если она останется в этом доме, я уеду.
Павел молчал долго. Потом поднял голову и посмотрел на мать.
— Мам, это наш с Мариной дом. Мы благодарны за помощь, но… может, тебе действительно стоит подумать о своём жилье?
Лицо Галины Петровны исказилось от ярости и обиды.
— Так вот как! Родная мать тебе не нужна! Променял на эту… на эту никчёмную бабу, которая даже детей тебе не может родить!
— Мам, прекрати! — Павел повысил голос. — Дети — это наше с Мариной дело. И вообще, может, это не в ней проблема, а во мне!
Это признание ошеломило всех. Марина уставилась на мужа. Галина Петровна открыла и закрыла рот, как рыба на суше.
— Что… что ты сказал?
— Я сказал правду. Мы были у врача. Проблема во мне, не в Марине. Но она никогда не упрекала меня, не сравнивала с другими, не унижала. В отличие от тебя, мам.
Галина Петровна отступила, её лицо стало белым как мел.
— Это всё она… она тебя настроила… она специально…
— Никто меня не настраивал. Я просто устал. Устал быть между вами двумя. Устал от твоего контроля, мам. Мне тридцать пять лет, а ты до сих пор решаешь, как мне жить.
Свекровь выпрямилась, вскинула подбородок.
— Хорошо. Раз так, я уезжаю. Завтра же. Но запомни, сынок, когда она тебя бросит — а она бросит, вот увидишь, — не приходи ко мне плакаться.
Она развернулась и ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью. Марина и Павел остались одни. Повисло молчание, тяжёлое, как свинец.
— Прости меня, — наконец сказал Павел. — За всё. За то, что не защищал тебя. За то, что позволил матери… за квартиру эту дурацкую историю.
Марина села на диван, вдруг почувствовав страшную усталость.
— Ты правда знал? Про нотариуса, про план?
Павел сел рядом, опустил голову.
— Мама сказала, что это для подстраховки. Типа, если мы разведёмся… Я знаю, это глупо, подло. Я просто… я всю жизнь делаю то, что она говорит. Это как рефлекс.
— И что теперь?
— Теперь? — Павел посмотрел на неё. — Теперь я хочу, чтобы у нас была настоящая семья. Без мамы за стенкой, без её советов и контроля. Только ты и я. И может быть… может быть, мы ещё попробуем с детьми. Есть же разные способы.
Марина молчала. В ней боролись обида и надежда.
— А если она правда уедет?
— Пусть уезжает. У неё есть сестра в другом городе, может к ней поехать. Или снимет что-нибудь. Денег от продажи своей квартиры у неё достаточно.
— Она же потратила их на первый взнос.
Павел покачал головой.
— Не все. Я знаю, у неё есть накопления. Просто она хотела жить с нами, контролировать всё.
Они сидели молча, каждый думал о своём. За окном начинало светать — бессонная ночь подходила к концу.
— Марина, — Павел взял её за руку. — Давай начнём сначала? Без лжи, без секретов, без моей матери между нами?
Марина посмотрела на их сплетённые руки. Три года она мечтала услышать эти слова. Три года надеялась, что Павел наконец выберет её, а не мать. И вот это случилось. Но радости почему-то не было. Только усталость и опустошение.
— Я не знаю, Павел. Слишком много всего было. Мне нужно время подумать.
Он кивнул, отпустил её руку.
— Я понимаю. Я… я пойду на диван, ладно?
Марина кивнула. Павел встал, пошёл к двери, но обернулся.
— И к нотариусу мы завтра не пойдём. Я отменю встречу.
Когда он вышел, Марина осталась одна в их спальне. Она подошла к окну, отодвинула штору. Город просыпался. Где-то внизу уже шли на работу ранние пташки, гудели машины. Жизнь продолжалась.
Из-за стены донёсся шум — Галина Петровна собирала вещи. Грохот, шуршание пакетов, что-то упало и разбилось. Марина усмехнулась. Театр одного актёра продолжался.
К обеду свекровь действительно уехала. Вызвала такси, погрузила два огромных чемодана и уехала, даже не попрощавшись. Павел стоял у окна и смотрел, как машина увозит его мать. На его лице было странное выражение — смесь облегчения и грусти.
— Она вернётся, — сказала Марина.
— Может быть. Но не в наш дом. Больше никогда не в наш дом.
Они стояли рядом, но не касались друг друга. Между ними была пропасть из трёх лет недосказанности, обид, предательства. Можно ли её преодолеть? Марина не знала.
Через неделю пришло сообщение от Галины Петровны. Она писала Павлу, что устроилась у сестры, что ему не о чем волноваться, и что она его прощает. О Марине — ни слова. Словно её и не существовало.
— Показать? — спросил Павел, протягивая телефон.
— Не надо, — Марина покачала головой. — Мне всё равно.
И это была правда. Ей действительно было всё равно, что думает о ней Галина Петровна. Главное — та больше не стояла между ними.
Вечером они сидели на кухне, пили чай. Впервые за три года в квартире было тихо и спокойно. Никто не выходил из соседней комнаты с замечаниями, не критиковал, не сравнивал.
— Знаешь, — сказал Павел, — я записался к психологу.
Марина удивлённо подняла брови.
— Правда?
— Да. Мне нужно разобраться с собой. Понять, почему я всю жизнь позволял матери контролировать меня. И научиться быть настоящим мужем.
Марина смотрела на него и видела не того слабого, зависимого от матери мужчину, которого знала три года. Перед ней был человек, готовый меняться.
— Я тоже схожу. К психологу. Мне тоже есть над чем работать.
Они улыбнулись друг другу. Осторожно, неуверенно, но искренне.
Прошёл месяц. Галина Петровна больше не звонила и не писала. Павел ходил к психологу, Марина тоже начала терапию. Они учились разговаривать друг с другом, учились доверять, учились быть семьёй — настоящей семьёй, без токсичного влияния извне.
Однажды вечером Павел пришёл с работы с букетом цветов.
— Это тебе.
— За что? — удивилась Марина.
— Просто так. Потому что ты моя жена. И потому что я идиот, который три года не дарил тебе цветы.
Марина взяла букет, вдохнула аромат роз.
— Спасибо.
Они стояли на кухне, и впервые за долгое время Марина почувствовала, что у них есть шанс. Шанс построить ту семью, о которой она мечтала. Без свекрови за стенкой, без лжи и предательства.
— Знаешь, — сказала она, — я думала о детях.
Павел напрягся.
— И?
— Есть разные варианты. ЭКО, усыновление. Мы можем попробовать.
— Ты правда этого хочешь? После всего?
Марина кивнула.
— Я хочу семью. Нашу семью. Без твоей матери, но с детьми. Нашими детьми, неважно как они у нас появятся.
Павел обнял её, и она почувствовала, как он дрожит.
— Спасибо. Спасибо, что даёшь мне второй шанс.
— Это наш общий второй шанс, — поправила Марина.
За окном шёл снег. Первый снег этой зимы, чистый и белый, покрывающий город пушистым одеялом. Марина смотрела на падающие снежинки и думала о том, что иногда нужно пройти через бурю, чтобы увидеть солнце. Их буря закончилась в ту ночь, когда она прочитала сообщение в телефоне мужа. И теперь, стоя в объятиях Павла на их кухне, в их квартире, без токсичной свекрови за стенкой, она верила, что солнце обязательно выйдет.
