Илья швырнул портфель на табурет, и кожаные ремешки свесились, как усталые руки.
— И почему у нас пустой холодильник? — его голос дрожал от накопившегося раздражения. — Я на ногах с семи утра, а дома хоть шаром покати.
Марина медленно подняла голову от дивана. Лоб пылал жаром, губы потрескались от обезвоживания, на тумбочке стояла пустая чашка — свидетель её попыток хоть что-то пить. Даже мысль о споре казалась непосильной задачей.
— У меня сорок градусов, — прохрипела она сквозь приступ кашля. — Врач велела соблюдать постельный режим. Ты купил лекарство, что я просила?
Он с недовольным видом выложил на стол аптечный пакет.
— Купил. Обычное жаропонижающее, проверенное временем.
Марина заставила себя наклониться к пакету. То, что она увидела, заставило её забыть о слабости.
— Илья, мне этот препарат противопоказан. У меня аллергическая реакция на пропиленгликоль — я же подробно расписала тебе название нужного лекарства. Где оно?
— Это тот же самый состав, — он отмахнулся, словно от назойливой мухи. — Просто производитель другой. Зачем переплачивать за бренд? Маркетологи уже и тебя обманули.
— Речь не о маркетинге, — Марина с трудом села, опираясь на локоть. — Врач из клиники на Ленинградской выписала именно этот препарат. На аналоги у меня начинается крапивница и учащается сердцебиение.
— Ерунда какая-то, — буркнул Илья, роясь в холодильнике. — Все сейчас придумывают себе несуществующие болезни. А где обед? Неужели так сложно сварить суп или хотя бы макароны? Тебе всего-то нужно таблетку проглотить и воды вскипятить — не ракету в космос запускать.
— Я с трудом добираюсь до ванной, — она откинулась на подушки. — Ты мог купить готовую еду в магазине и нормальные лекарства. Или хотя бы посоветоваться с фармацевтом насчет состава.
— Аптекарь как раз посоветовала бюджетный вариант, — отрезал Илья. — Я всегда изучаю цены перед покупкой. Хватит расточительства.
Когда-то его практичность воспринималась как надежность: он избегал кредитов, тщательно планировал расходы, думал о будущем. Но за последние месяцы принцип «разумной экономии» превратился в беспощадный фильтр, через который он пропускал абсолютно все — от её потребности в качественных продуктах до необходимости в удобной рабочей обуви.
Он заставил её продать дедушкину «Калину» — единственное наследство от любимого родственника.
— Этот металлолом разоряет нас, — твердил он тогда. — Страховка, техосмотр, ремонт, парковка. Продадим — и отложим на что-то приличное.
Прошло полтора года. Новую машину он даже искать не начинал.
— Ты всерьез экономишь на моем здоровье? — тихо произнесла Марина. — Тебе не стыдно?
— Я не привык швыряться деньгами. И тебе советую отвыкать, — он уже отвинчивал крышку дешевого кетчупа. — К тому же у нас куча платежей: коммуналка, интернет, страховые взносы.
Марина закрыла глаза. Голова раскалывалась, в груди жгло огнем. Спорить было бессмысленно. Она взяла телефон, открыла сайт «Аптека24», ввела название нужного препарата. Ближайший пункт выдачи: Сапфировая, 19 — две трамвайные остановки в час пик.
Либо толкаться в переполненном автобусе номер 73, либо идти пешком по промозглому ветру. Все тело ломило от температуры. Марина приняла решение.
— Поеду сама, — сказала она. — Оформлю заказ через приложение, они работают до восьми.
— Интересно, на чем ты собираешься ехать? — насмешливо поинтересовался Илья. — На золотой карете?
Она молча вызвала такси через «СитиТакси». Через несколько минут у подъезда замигали желтые огни. Илья, разогревая в микроволновке порцию дешевой лапши быстрого приготовления, выглянул в окно и увидел, как жена, накинув пуховик поверх домашней футболки, с трудом садится в машину.
Телефон зазвонил у неё в кармане.
— Да? — хрипло отозвалась она.
— Ты совсем разум потеряла? — прошипел он в трубку. — До аптеки пятьсот метров. Давай отменяй эту машину!
— Мы уже «договорились», когда ты купил не то, что было нужно, — она нажала на красную кнопку и отключила звук.
Водитель — крупный мужчина в вязаной шапке с добрыми глазами — посмотрел на неё через зеркало заднего вида.
— Плохо себя ощущаете? — участливо спросил он. — До аптеки на Сапфировой довезти? Меня Сурен зовут, кстати.
— Спасибо, Сурен. И можете подождать минут пять у аптеки? Потом отвезете меня на Просёлочную, дом 11, если не возражаете.
— Конечно, не вопрос. Устраивайтесь поудобнее. Поедем через Быстрова — там меньше заторов, — он уверенно перестроился, мигнул аварийкой водителю наглого «Логана» и плавно тронулся.
В аптеке Марина стояла, держась за прилавок. Молодая провизор внимательно сверилась с рецептом, изучила состав препаратов.
— Вот лекарство, которое вам назначили. Да, оно дороже аналога. Но без этого компонента действительно нельзя, — она отложила в сторону коробку с заменителем. — Возьмите ещё воды.
Марина приняла таблетку прямо в аптеке, поблагодарила за помощь, взяла чек. Телефон молчал — Илья, вероятно, пребывал в состоянии праведного гнева. Она глубоко вдохнула морозный вечерний воздух.
Сурен быстро довез её до Просёлочной.
— Подождите минутку, — сказала Марина, расплачиваясь. — Позвоню маме, предупрежу, что поднимаюсь.
— Без проблем, — кивнул он. — Если что понадобится, я здесь.
Лариса Петровна открыла дверь в домашнем халате, челка была аккуратно заколота невидимками. Квартира досталась ей от первого брака — настоящая драгоценность. На стенах висели картины с морскими пейзажами, в углу стояла плетеная корзина с разноцветными клубками пряжи.
— У тебя вид как у переваренной картошки, — констатировала мать, окинув дочь оценивающим взглядом. — Проходи, разувайся.
— Можно переночевать у тебя? — Марина обняла мать, ощутив прохладу её ладоней. — Не хочу сегодня возвращаться домой.
— Опять этот твой Илья? — Лариса включила чайник. — Что на этот раз случилось?
— Экономист-самоучка. Принёс неподходящее лекарство, прочитал лекцию про «излишние траты», а потом устроил скандал из-за такси.
— Ты же знала, что мужчины бывают и похуже, — на ходу проворчала Лариса. — Ладно, снимай куртку. Только учти, доченька — если ты заразишь меня своим жаром, я тебе этого не прощу, — она пыталась шутить, но в глазах читалось беспокойство.
В кухню заглянул Игорь Семёнович — новый спутник матери. Худощавый мужчина с аккуратной бородкой, одетый в спортивную кофту, держал под мышкой папку с нотами.
— Привет, беженка, — сказал он, балансируя между иронией и укором. — У меня в пятницу концерт, берегу голосовые связки. Если заразишь — не прощу. Я полгода готовился к этому выступлению.
— Постараюсь не дышать в твою сторону, — тихо ответила Марина.
Игорь закатил глаза.
— Лариса, это дом, а не больница. Пусть договаривается с мужем и решает семейные проблемы у себя, — он удалился в комнату, откуда его голос донёсся с профессиональным резонансом: — И не забудь полить фиалки!
Соседка с пятого этажа, тётя Галя, как всегда оказалась в нужном месте в нужное время — именно когда Сурен высаживал Марину с лекарствами. Любопытные глаза под цветастым платком не упустили ни жёлтого такси, ни болезненного вида Марины.
— Ой, Мариночка, заболела? — она, не дожидаясь ответа, сочувственно покачала головой. — Мужчины — они как дети малые. Ты держись, девочка. У меня как раз куриный бульон варится, принесу.
Марина устроилась в своей старой детской комнате, закрыла глаза и провалилась в липкий, жаркий сон. Проснулась только поздним вечером от звука закипающего чайника и аромата домашнего варенья. Телефон показывал десятки непрочитанных сообщений: «Где ты», «Возвращайся немедленно», «Зачем выносить сор из избы», «Мы же взрослые люди».
Наутро мать принесла чай с термометром и, не поднимая глаз, сообщила:
— Илья звонил. Сказал, что приедет за тобой. Не будем раздувать слона из мухи.
— Мам, — Марина повернулась к ней. — Не говори «мы». Это моя жизнь.
— Я желаю тебе добра, — сухо ответила мать. — И запомни: терпение — это сила. Разводы — не волшебная таблетка от проблем. Будешь мотаться по съёмным углам и думать, как платить за жильё.
Илья появился без стука, положил на комод пакет с апельсинами, присел на краешек стула.
— Понимаешь, вчера меня просто понесло, — начал он непривычно мягким тоном. — Стресс, работа, пробки. Я тут подумал… мы себя загнали в бытовую рутину. Пора вырваться. Давай съездим в отпуск. Да, это расходы. Но без этого мы просто развалимся.
Марина осторожно приподнялась на кровати.
— Это кто-то тебе посоветовал? — она прищурилась.
— Сам до этого дошёл, — он показал на экране телефона фотографии: деревянный домик у самой воды, веранда с гирляндами разноцветных лампочек, мангальная зона, белый шезлонг на песке. — Лазурная бухта, Набережная, дом 15. Хозяин — адекватный мужик, Глеб Николаевич. Стоимость — ниже рыночной. Я забронировал на три недели. Поработаем ещё немного дома — и едем.
*
Три недели моря звучало как мираж в пустыне повседневности. Марина перебирала в памяти прошлые «рациональные» вердикты: «Лучше купим матрас», «Лучше утеплим лоджию», «Отпуск — это на неделю, а мебель — надолго». Теперь же он сам предлагает.
— Хорошо, — произнесла она без лишних эмоций. — Только без подвохов.
— Я всё просчитал, — заверил Илья. — В том числе и отпускные. Твои. Добавим мои накопления. Я уже бронировал, переводил средства.
Предвкушение отпуска сгладило острые углы. Марина поправлялась после болезни, изучала в телефоне раздел «Купальники», всё же приобрела необычную соломенную шляпу на распродаже на Базарной улице. Илья взглянул на чек и хмыкнул:
— Эта солома — на один сезон. Можно было через интернет взять вдвое дешевле. И шорты мне покупать не надо — мои в порядке.
— Шортам твоим третий год, — спокойно отвечала Марина и всё равно приобрела ему светлую майку. Он недовольно поморщился, но промолчал.
Поезд на юг, шумный вагон, наполненный ароматами яблок и дешёвых булочек. На станции их встретил таксист дядя Костя и довёз по Лесной до Набережной. Домик действительно оказался привлекательным: уютная гостиная с камышовой подвесной лампой, спальня с широкой кроватью и воздушным тюлем, по кухне — линолеум с узором «морская галька». Из окна открывалась узкая полоска моря.
Первые дни напоминали восстановление после долгой задержки дыхания. Марина просыпалась рано, накидывала шаль, спешила к воде. Под ногами шуршали осколки ракушек. В киоске у пляжа продавали кукурузу — продавщица Ася с косой, украшенной лентой, заговаривала с покупателями:
— Девушка, горячая кукурузочка! Соль и масло отдельно. Возьмёте? А шляпка у вас замечательная.
Илья расположился на полотенце на песке, отказываясь от платных лежаков: — «Триста в день за стул? Да вы с ума сошли…». Марина не возражала. Её принимал к себе тёплый песок, и она засыпала под ритмичный шум волн, пока спасатель Дима, облокотившись на вышку, лениво наблюдал за буйками.
Знакомства складывались естественно. Соседка — гибкая девушка с йогаматом из соседнего домика, который снимала семья из Воронежа, звали её Лика, приглашала по утрам на растяжку. Вечером Илья отправлялся на рынок торговаться — и приносил унылые помидоры, потому что «дешевле». Марина пробовала тёмно-синие сливы, и однажды поймала себя на том, что смеётся. Она начала наконец дышать полной грудью.
В пятницу, под вечер, когда рыба в духовке благоухала лимоном и тимьяном, дверь тихо скрипнула и на пороге возникла высокая женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой и мальчуганом с потёртым зелёным самокатом. Женщина втащила сумку на колёсиках, огляделась, словно в собственном доме.
— Добрый вечер, — произнесла она деловито. — Артём, мой руки. Мы успели как раз к ужину.
Марина, держа прихватку для духовки, обернулась на Илью. Он усердно размешивал салат из самых дешёвых огурцов и изображал удивление.
— Здравствуйте. Вы к кому? — поинтересовалась Марина.
— К себе, — женщина улыбнулась. — Тамара Ильинична. Сестра Глеба Николаевича. Его половина — слева, ваша — справа. Кухня общая. Это условие брони. Все в курсе. Мы спокойные, без капризов. По очереди готовим. Сегодня ваша очередь? Превосходно, Артём обожает рыбу.
— Ваша половина? — осторожно переспросила Марина. — Какая «половина»?
Илья молча опустился на стул, как человек, принявший неизбежность. Щёки его слегка порозовели.
— Понимаешь… — начал он, но Марина подняла руку.
— Даже не пытайся. Я переговорю с владельцем, — заявила она. — Тамара Ильинична, не обижайтесь, я уточню ситуацию.
— Уточняйте, — кивнула женщина, уже доставая с полки тарелки, как в собственной столовой. — Только у нас свои продукты. Вот курица — на завтра. И масло ваше — на всех, это обычная практика. Глеб объяснял.
Марина набрала номер из переписки — «Глеб, хозяин». Трубку сняли почти мгновенно.
— Добрый вечер, Глеб Николаевич, — без излишней вежливости начала Марина. — Напомню: мы у вас с понедельника. И только что пришла ваша сестра. И утверждает, что кухня общая, готовим по очереди, а цена у нас со скидкой за то, что «свои».
Небольшая пауза.
— Девочка, а ваш муж не предупредил? — голос у Глеба был усталый, как после знойного дня. — Я ему честно объяснил: есть вариант полдома вместо целого, потому что в эти даты сестра с племянником приезжают. Цену снизил почти вдвое. Он согласился. Ну и заверил, что с готовкой проблем не будет. Я уточнил: «Жена не против?» Он ответил: «Конечно, договоримся».
Марина медленно присела на край стула и посмотрела на Илью. Тот ковырнул вилкой, уставился в тарелку.
— И какая цена была озвучена? — ровно спросила Марина.
Глеб назвал сумму, и воздух в кухне стал плотным. Это составляло ровно половину того, что Илья «вкладывал» в общую копилку, где основную часть составили её отпускные.
— То есть мой супруг, — произнесла Марина сухо, — оплатил общий дом за мой счёт и договорился, что я буду готовить вам и вашей семье. Замечательно. Глеб Николаевич, возврат возможен за неиспользованные дни?
— Если съедете, — неуверенно ответил Глеб. — Я не конфликтный человек. Верну за минусом трёх ночей и уборки.
— Считайте, что сегодня последняя, — сказала Марина. — Сестре передавайте привет, пусть рыбку доедают. А вам — удачи.
Илья вскочил:
— Марин, ну что ты устраиваешь! Мы на море, всё прекрасно. Ну, да, условие. Но у тебя как раз талант готовить. Тебе не сложно. И экономия существенная.
— Экономия на моём времени и на моих нервах? — Марина поднялась. — Ты понимаешь, что сделал? Ты лишил меня права выбора.
— Я выбрал за нас, — возразил он. — Это называется семейная стратегия.
— «Стратег» ты мой, — она усмехнулась, прошла в спальню, за пять минут собрала в чемодан свою часть вещей, документы и купальник, схватила на ходу зарядное устройство. — С удовольствием поживу без твоих стратегий.
Тамара Ильинична выглянула из-за двери.
— Девочка, не горячись. Мужчины они такие. Завтра отойдёшь, поймёшь — мы здесь не враги. У нас даже утюг хороший, поделимся.
— Спасибо, — сказала Марина. — Но я не делю кухню с незнакомыми людьми по чьей-то инициативе.
Она вызвала через приложение такси до отеля «Альбатрос». Администратор Лина, круглолицая девушка в белой рубашке, подняла глаза от монитора, когда Марина вошла с чемоданом.
— На одного? — уточнила Лина.
— На одного, — кивнула Марина. — На три ночи. Если есть свободные номера.
— Стандарт есть, с видом на кипарисы, завтраки включены, ужин по желанию, — Лина искренне улыбнулась. — Паспорт?
Комната была простая, чистая: белая кровать, пастельная занавеска, на столе — конвертик со свежими открытками. Под душем у Марины внутри лопнула тонкая пружинка, и она стояла, мокрая, отяжелевшая от соли и слёз, но спокойная. Никакой истерики, никакой трагедии. Просто ясность.
Утром Лина посоветовала прогулочную экскурсию на катере «Стриж». Марина купила билет у мужчины со шрамом на подбородке — Святослав, помощник капитана. На палубе она познакомилась с рыжеволосой журналисткой Анной, которая ехала в командировку, и с Ритой Никитичной, бодрой пенсионеркой, путешествующей по путёвкам профсоюза.
— Вы одна? — поинтересовалась Рита Никитична, приближая к глазам телефон. — Молодец. Я в ваши годы боялась нос из дома высунуть без разрешения. Теперь наслаждаюсь.
С моря берег казался ещё красивее. Марина нырнула в прозрачной бухте, слушая, как детвора визжит у борта. На обратном пути купила себе кофе из автомата, а вечером съела на террасе отеля хрустящую хачапури, которую в жизни бы не одобрил «экономист» Илья.
На второй день она поменяла билет: уехала на сутки раньше. Позвонила коллеге Оле: та обещала присмотреть варианты съёмной квартиры и сказала: «Если что, мой диван к твоим услугам». Марина улыбнулась искренне.
В переезде помогли люди. Риелтор Пётр Осадчий нашёл через день однокомнатную на Угличской, светлую, с застеклённой лоджией и печальным фикусом, оставленным бывшей хозяйкой. Юрист Дарья Ким на Бахметьевской приняла, выслушала, расспросила про машину, про обещания, про «общую кухню», аккуратно составила исковое заявление: «Расторжение брака, раздел совместно нажитого», отметила все квитанции.
— У вас будет проще, — сказала Дарья, снимая очки. — Вы уже сделали главный шаг — перестали оправдывать его решения перед собой.
Илья пытался вернуть контроль. В мессенджере сыпались сообщения: то извинения, то рациональные выкладки, то фотография чека, то голосовое с упрёками в «импульсивности». Марина читала и откладывала. Наконец написала: «Развод. Общаемся только о юридических вопросах. Ключи оставь у Лики». Поставила точку и отключила звук.
Лариса Петровна поднималась по лестнице медленно, разглядывая каждую ступеньку так, будто видела их впервые. На четвёртом этаже остановилась, поправила сумку и нажала на звонок. Дверь открыла Марина в домашней футболке и джинсах — босиком, с растрёпанными волосами.
— Мама? — удивилась она. — А что случилось?
— Ничего не случилось, — отрезала проходя в прихожую. — Нельзя дочь навестить?
Марина отступила, пропуская мать в комнату. Лариса Петровна остановилась посреди кухни, оглядывая пространство оценивающим взглядом музейного смотрителя. Скользнула пальцем по полке, нашла едва заметный слой пыли, подошла к плите, покачала головой над сковородой в раковине.
— На ночь посуду не моешь, — констатировала она. — Жир присыхает, потом не отдерёшь.
Марина поставила чайник, достала кружки. Мать присела на табурет, сложила руки на коленях.
— Я не понимаю, — произнесла она наконец, глядя в окно, — куда тебя понесло. Илья — надёжный. Не пьёт, по женщинам не бегает, работает. Ты взяла и развалила.
Марина отвернулась к шкафчику, искала заварку. В груди что-то сжалось — знакомое, давнее.
— Я взяла и спасла себя, — ответила она, не оборачиваясь. — Это разные вещи. Ты сама всю жизнь «держалась». Сколько себя помню — терпела, приспосабливалась, оправдывала.
— У меня были причины, — голос матери стал резким, как удар ножа по разделочной доске. — Твои дед и отец — не подарок.
Марина повернулась. Лариса Петровна сидела прямо, губы поджаты, в глазах — старая боль, которую она никогда не показывала.
— А у меня есть шанс не повторить, — сказала Марина мягко. — И я его использую.
Чайник закипел. Они пили чай молча, каждая думая о своём. Лариса Петровна уехала, не попрощавшись.
***
Игорь Семёнович звонил редко. После того концерта, когда Марина пришла с простудой и он попросил её больше так не делать, между ними образовалась холодная пустота. Марина обнаружила, что это даже удобно — не нужно объяснять, почему она не хочет идти в дом, где её принимают с условиями.
На работе Юлия Андреевна встретила её коротким кивком:
— Справишься?
И сразу же придала пару новых задач. Оля с соседнего стола принесла эклеры в белой коробочке.
— Отмечаем твоё освобождение, — сказала она, подмигивая.
Они сидели в переговорной, жевали сладкое и листали сайт велопроката на телефоне Оли.
— Смотри, какие красивые! — тыкала Оля пальцем в экран. — С корзинками! Как в европейских фильмах.
Марина смеялась, представляя себя с велосипедом на улицах города. Это казалось нереальным — она всегда ездила на общественном транспорте или с Ильёй на его машине.
Через неделю она купила на «Калиновской» подержанный велосипед — красный, с плетёной корзинкой и звонком. Продавец, пожилой мужчина в засаленной куртке, крутил педали, проверяя цепь.
— Хорошая машинка, — сказал он. — Женщина ездила, аккуратно.
Марина ехала домой по тротуару медленно, привыкая к рулю. Ветер трепал волосы, в корзинке болтался пакет с продуктами. Она остановилась у светофора, поставила ногу на землю и вдруг поняла: она делает то, что хочет именно она.
***
Когда пришла повестка в суд, Илья позвонил. В трубке слышался шум — он был где-то на улице.
— Марин, мы правда до этого дошли? — спросил он, и в голосе больше слышалось недоумения, чем гнева.
— Да, Илья, — ответила она. — Не переживай. Ты выживешь. А я тем более.
Он помолчал, потом сказал:
— Я просто не понимаю, что случилось.
— Ничего не случилось. Просто я перестала жить твоей жизнью.
Суд проходил в небольшом зале на Красносельской. Серые стены, длинный стол, стопки бумаг. Документы, даты, подписи. Когда судья огласила решение, Марина ощутила странную лёгкость — будто долго несла тяжёлую поклажу и наконец поставила её на землю.
Илья ждал её в коридоре. Подошёл, когда она выходила из зала.
— Ну вот и всё, — сказал он.
— Да. Всё.
Они стояли рядом несколько секунд, потом он развернулся и ушёл, не оглядываясь.
***
В начале осени позвонила мать.
— Я сварила варенье, — сказала она коротко. — Слива, твоя любимая. Подъедешь?
Марина приехала. Они сидели за кухонным столом, пили чай с вареньем. Из комнаты доносился кашель Игоря Семёновича — он не выходил, но его присутствие ощущалось.
Лариса Петровна наливала чай, молчала. Потом вдруг подняла глаза:
— Я смотрю, глаза у тебя другие стали. Спокойные. Хорошо. — Помолчала, добавила: — Я всё равно буду ворчать. Привычка.
— Ворчи, — улыбнулась Марина. — Только не вымещай на мне свои страхи.
На лестнице она встретила тётю Галю из соседней квартиры. Та хитро подмигнула:
— Ты, Маринка, не вздумай назад. Сама себе хозяйка — это святое.
***
Марина спустилась на улицу, аккуратно поставила банку варенья в велосипедную корзинку, поправила шлем. Утренняя Угличская жила своей обычной жизнью: солнечные блики играли в лужах, оставшихся от ночного дождя, мамы торопили детей к детскому саду, курьер на электросамокате ругался на неровный асфальт. У каждого своя история. И у неё теперь тоже.
Она не была героиней великого романа, не совершала подвигов, не меняла мир. Она просто забрала обратно право решать, как ей жить, у человека, который превратил экономию в религию. И это стало самым важным поступком в её жизни.
Велосипед катился по знакомым улицам, корзинка тихо позванивала на кочках, а в банке булькало густое сливовое варенье — сладкое, как новая жизнь, которую она наконец начала жить.
