— Так значит, квартира на меня переписана ещё три месяца назад? И ты молчал?! — голос Марины дрожал от сдерживаемого гнева, пока она размахивала нотариальными документами перед лицом мужа.
Павел сидел на кухне их съёмной однушки и упорно смотрел в пол. На столе между ними лежала папка с документами, которую Марина случайно нашла в его рабочей сумке. Искала зарядку для телефона, а нашла предательство.
Три года они снимали эту крошечную квартирку на окраине, откладывая каждую копейку на собственное жильё. Марина работала на двух работах — днём бухгалтером в офисе, вечерами подрабатывала репетитором. Павел обещал, что как только накопят на первоначальный взнос, возьмут ипотеку. Обещал, что у них будет своё гнёздышко, где можно будет завести детей.
А оказалось, что всё это время у его матери, Тамары Петровны, была двухкомнатная квартира в хорошем районе. Квартира, которую она три месяца назад переписала на сына. На своего единственного, обожаемого Павлика.
— Мама сказала не говорить тебе пока… — начал было Павел, но осёкся под её взглядом.
— Твоя мама? Конечно! Кто же ещё! — Марина села напротив, её руки дрожали. — Три месяца, Паша! Три месяца ты каждый вечер слушал, как я радуюсь накопленным деньгам, как планирую, в какой район будем смотреть квартиры. А у тебя уже была квартира! Своя! И ты молчал!
Она вспомнила все эти вечера. Как показывала ему объявления на сайтах недвижимости, как они вместе ездили на просмотры, как она мечтала о том, как обустроит детскую. Господи, какой же дурой она себя сейчас чувствовала!
Дверь квартиры хлопнула. Марина даже не обернулась — она знала, кто пришёл. У свекрови были ключи от их съёмной квартиры. «Мало ли что случится», — говорила она, вручая себе дубликат в первый же месяц после свадьбы.
— Что за крики на весь подъезд? — Тамара Петровна вошла на кухню, окинула взглядом разбросанные документы и села на свободный стул с видом королевы, прибывшей разрешить спор подданных. — Марина, ты опять истерики устраиваешь?
Свекровь была женщиной импозантной — высокая, статная, с идеальной укладкой и маникюром. В свои пятьдесят восемь она выглядела моложе и всегда это подчёркивала. Особенно рядом с Мариной, которая после работы выглядела усталой и измученной.
— Я узнала про квартиру, Тамара Петровна, — Марина старалась говорить спокойно. — Ту самую, которую вы переписали на Павла и велели ему скрывать от меня.
Свекровь усмехнулась. Эта снисходительная усмешка была её фирменным оружием.
— Во-первых, не велела, а посоветовала. Во-вторых, это семейное имущество, и я вправе распоряжаться им как считаю нужным. В-третьих, дорогая моя, ты слишком много на себя берёшь. Квартира записана на Павла, а не на вас как на семейную пару. Есть разница.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она посмотрела на мужа, ища поддержки, но Павел продолжал изучать рисунок на линолеуме.
— То есть как? Мы же семья! Мы три года женаты!
— Семья… — Тамара Петровна произнесла это слово так, будто пробовала на вкус что-то несвежее. — Знаешь, что такое настоящая семья? Это когда люди друг другу доверяют. А ты, милочка, с первого дня ко мне с подозрением относишься. Вечно что-то выискиваешь, выспрашиваешь. Вот я и решила подстраховаться.
— Подстраховаться? От чего? — Марина не могла поверить своим ушам.
— От твоих аппетитов. Знаю я таких, как ты. Сначала выйдете замуж за хорошего парня из приличной семьи, потом квартиру пополам требуете, а потом развод — и половина имущества ваша. Нет уж, дудки. Эта квартира останется в нашей семье.
Марина смотрела на свекровь широко раскрытыми глазами. Три года она терпела её колкости, замечания, постоянные сравнения с какой-то мифической Леночкой — первой любовью Павла, которая «вот была девушка как девушка». Терпела незваные визиты, непрошеные советы, вечные придирки к готовке, уборке, внешнему виду. Терпела, потому что любила Павла и верила, что со временем свекровь примет её.
— Павел! — она повернулась к мужу. — Скажи хоть что-нибудь! Ты же слышишь, что твоя мать говорит?
Павел наконец поднял глаза. В них читалась мука, но не решимость.
— Мам, может, не надо так… Марина хорошая жена…
— Хорошая жена не устраивает скандалов из-за имущественных вопросов, — отрезала Тамара Петровна. — Хорошая жена доверяет мужу и его семье. А твоя женушка только и думает о квартирах да деньгах.
— Я думаю о будущем! О наших детях! — выкрикнула Марина. — Мы живём в съёмной квартире, как студенты, хотя могли бы жить в собственной!
— Вот именно — могли бы. Но не будете, — свекровь встала, одёрнула пиджак. — Квартира сдаётся, и деньги за аренду идут на депозит. Это финансовая подушка безопасности Павла. А вы пока поживите так. Молодым полезно трудности преодолевать. Закаляет характер.
— То есть вы специально заставляете нас ютиться в однушке, хотя есть свободная квартира? — Марина не могла поверить в такую жестокость.
— Я никого не заставляю. Не нравится — снимайте другую. Или купите свою, раз ты такая независимая.
Тамара Петровна направилась к выходу, но обернулась у двери.
— И ещё, Марина. Раз уж ты полезла в документы мужа без спроса, знай — квартира оформлена с особым условием. Павел не может её продать, подарить или переписать без моего нотариального согласия до моей кончины. Так что можешь не строить планов.
Дверь за ней закрылась. На кухне повисла тишина.
Марина смотрела на мужа. Павел сидел, ссутулившись, и выглядел жалко. Когда-то она влюбилась в весёлого, обаятельного парня, который дарил ей цветы и обещал горы свернуть. Где он теперь, тот Павел?
— Ты знал про это условие?
Он кивнул.
— И согласился?
— Мама сказала, что иначе оформит квартиру на свою племянницу. Так хоть что-то…
— Хоть что-то? Паша, да это не квартира, а ошейник! Она держит тебя на поводке! И будет держать всегда!
— Не говори так о моей матери!
Впервые за вечер в его голосе появилась сталь. Марина знала эту интонацию. Так он говорил всегда, когда она пыталась хоть словом задеть Тамару Петровну.
— А что, правда глаза колет? Твоя мать манипулирует тобой, а ты позволяешь! И мне ещё приходится это терпеть!
— Никто тебя не заставляет терпеть, — тихо сказал Павел.
Эти слова упали между ними, как камень в воду. Марина замерла.
— То есть как это?
— Мама права. Ты вечно недовольна. Вечно тебе чего-то не хватает. Может, проблема не в нас, а в тебе?
Марина встала. Ноги плохо держали, но она заставила себя выпрямиться.
— Знаешь что, Павел? Ты прав. Проблема во мне. В том, что я три года верила в нашу семью. В то, что ты станешь мужчиной, а не маменькиным сынком. В то, что твоя мать когда-нибудь примет меня.
Она пошла в комнату, достала чемодан. Павел остался сидеть на кухне. Даже не пошёл за ней.
Пока она складывала вещи, телефон завибрировал. Сообщение от свекрови: «Не хлопай дверью, когда будешь уходить. Соседи жалуются.»
Марина усмехнулась. Даже сейчас Тамара Петровна была уверена в своей победе. Была уверена, что невестка никуда не денется. Куда ей идти? Родители в другом городе, подруги все семейные, накоплений едва хватит на пару месяцев съёма жилья.
Но свекровь не знала одного. Две недели назад Марине предложили работу в крупной компании. Зарплата в два раза выше, карьерные перспективы, корпоративная квартира на первые полгода. Она отказалась, потому что Павел был против. «Зачем тебе эти амбиции? У нас и так всё хорошо.»
Теперь она знала, почему он был против. Самостоятельная жена с хорошей зарплатой не вписывалась в планы Тамары Петровны.
Марина достала телефон, нашла номер HR-директора.
— Елена Игоревна? Это Марина Сергеева. Насчёт вашего предложения… Я согласна. Когда можно приступить?
Чемодан был собран за полчаса. Самое необходимое. Остальное заберёт потом. Или не заберёт. Неважно.
Павел так и сидел на кухне. Когда она прошла мимо с чемоданом, он поднял голову.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Куда ты пойдёшь?
— Это уже не твоя забота.
Он встал, загородил дорогу.
— Марина, не глупи. Ну поссорились, с кем не бывает. Мама перегнула палку, я с ней поговорю…
— Поговоришь? Как ты говорил, когда она заявилась на нашу годовщину со своими подружками? Или когда устроила скандал, что я не так борщ варю? Или когда при твоих друзьях назвала меня деревенской простушкой?
Павел молчал. Они оба знали, что он никогда ни о чём с матерью не говорил.
— Пропусти, Павел.
— Ты же любишь меня…
— Любила. Но любовь без уважения долго не живёт. А ты не уважаешь ни меня, ни наши отношения. Для тебя мама всегда будет важнее.
— Она моя мать!
— А я должна была стать твоей семьёй. Но не стала. И уже не стану.
Марина обошла его. У двери обернулась.
— Знаешь, я даже благодарна твоей матери. Она открыла мне глаза. Лучше уйти сейчас, чем прожить так всю жизнь.
Дверь закрылась тихо. Никакого хлопка. Пусть Тамара Петровна не имеет даже этого маленького повода для торжества.
На улице было холодно. Ноябрьский вечер окутал город серой дымкой. Марина остановила такси, назвала адрес гостиницы. Недорогой, но чистой — она заранее присмотрела на случай командировок.
В машине телефон завибрировал снова. Павел. Она сбросила вызов.
Потом позвонила свекровь. Марина даже трубку взяла — из любопытства.
— Ну что, догулялась? Надеюсь, ты понимаешь, что Павел тебя обратно не примет?
— Я и не собираюсь возвращаться, Тамара Петровна.
— Вот и правильно. Я с самого начала знала, что ты нам не пара. Павлу нужна хозяйственная, спокойная девушка, которая будет ценить семью.
— Которая будет молча терпеть ваши унижения?
— Которая будет знать своё место!
— Моё место — рядом с человеком, который меня любит и уважает. Павел к таким не относится. Впрочем, как и вы не относитесь к людям, достойным уважения.
— Да как ты смеешь!
— Тамара Петровна, я больше вам не невестка. Можете искать Павлу новую жену. Желательно сироту без собственного мнения. И передайте ему — документы на развод я подам, как только устроюсь на новом месте. Квартиру вашу мне не надо. Оставьте себе. Вместе с сыном.
Она отключилась. Потом заблокировала оба номера.
В гостинице было тепло и тихо. Маленький номер с видом на пустырь казался дворцом после трёх лет жизни под прицелом свекрови. Марина приняла душ, заказала ужин в номер, позвонила подруге в другой город — той единственной, которая не осуждала её за конфликты с Тамарой Петровной.
— Маринка, ты молодец! — голос Ольги звучал так, будто она готова была расплакаться от радости. — Я так за тебя рада! Знаешь, сколько раз я хотела тебе сказать — беги оттуда! Но ты так любила этого своего Павлика…
— Любила. Но любовь прошла, когда я поняла, что всегда буду на втором месте после его мамочки.
— А что теперь?
— Теперь новая работа, новая жизнь. Страшно, конечно. Но знаешь, Оль, я сейчас чувствую себя свободной. Впервые за три года.
Утром пришло сообщение от незнакомого номера. Марина открыла — это была та самая Леночка, первая любовь Павла, которую свекровь вечно ставила ей в пример.
«Марина, я знаю, мы не знакомы, но я услышала от общих знакомых, что вы расстались с Павлом. Хочу вам сказать — вы правильно сделали. Я сама сбежала от него пять лет назад по той же причине. Тамара Петровна сделала нашу жизнь адом. Она никогда не отпустит своего сыночка. И он никогда не станет мужчиной. Берегите себя.»
Марина перечитала сообщение дважды. Потом рассмеялась. Та самая идеальная Леночка, оказывается, тоже сбежала. Интересно, знает ли об этом Тамара Петровна?
Через месяц Марина уже обживалась в новой квартире. Корпоративное жильё оказалось уютной студией в хорошем районе. Работа захватывала — сложные проекты, интересные задачи, адекватное руководство. Коллеги приняли хорошо.
Павел пытался звонить через друзей, передавал сообщения. Обещал, что всё изменится, что поговорит с матерью, что квартиру перепишет. Марина не отвечала. Она знала — ничего не изменится. Тамара Петровна не отпустит свою власть над сыном, а Павел не найдёт в себе сил вырваться.
Через три месяца пришли документы о разводе. Павел подписал без возражений. Имущественных претензий не было — делить было нечего. Всё, что они нажили за три года, уместилось в один чемодан.
В день, когда развод вступил в силу, Марина получила повышение. Теперь она руководила отделом, зарплата выросла ещё на треть. Вечером коллеги позвали отметить в ресторан.
За соседним столиком сидела пара — мужчина лет тридцати пяти и женщина постарше. Марина не сразу узнала в ней Тамару Петровну. Свекровь что-то выговаривала спутнику, тот сидел с таким же потерянным видом, с каким когда-то сидел Павел.
Их взгляды встретились. Тамара Петровна узнала бывшую невестку. На секунду на её лице мелькнуло удивление — Марина выглядела счастливой, ухоженной, уверенной. Совсем не как брошенная жена, какой должна была быть по логике свекрови.
Марина кивнула ей, как старой знакомой. Без злости, без обиды. Тамара Петровна отвернулась.
— Знакомая? — спросил коллега.
— Была когда-то. В прошлой жизни.
И это была правда. Прошлая жизнь осталась в той съёмной однушке, с чемоданом вещей и разбитыми мечтами о семье. Новая жизнь только начиналась.
Через год Марина купила собственную квартиру. Небольшую, но свою. Без условий, без манипуляций, без тёщиного контроля. На новоселье пришли друзья — новые друзья, которые знали её как сильную, независимую женщину.
Павел к тому времени женился снова. На тихой, скромной девушке, которую выбрала Тамара Петровна. Они жили в той самой двухкомнатной квартире — свекровь милостиво разрешила. Правда, с условием, что она будет иметь ключи и приходить когда захочет.
Марина узнала об этом от общих знакомых. Пожалела девушку. Но каждый выбирает свою судьбу. Она выбрала свободу. И ни разу об этом не пожалела.
История получила неожиданное продолжение через два года. Марина шла по торговому центру, выбирала подарок подруге на день рождения. У ювелирного магазина столкнулась с Павлом. Он постарел, осунулся. Костюм сидел мешковато, будто купленный на вырост.
— Марина…
— Здравствуй, Павел.
Они стояли друг напротив друга, два человека, когда-то мечтавшие о совместном будущем.
— Хорошо выглядишь.
— Спасибо. Как твоя жена?
— Ушла. Полгода назад. Не выдержала… маму.
Марина не удивилась.
— А квартира?
— Мама продала. Сказала, что я не достоин такого подарка. Купила себе дачу. А я снова снимаю. Там же, где мы жили.
Круг замкнулся. Тамара Петровна осталась при своих интересах, а сын — с разбитой жизнью.
— Марина, я часто думаю… Если бы тогда я встал на твою сторону…
— Не думай об этом, Павел. Что было, то прошло. У каждого своя дорога.
— Ты счастлива?
— Да. А ты будь счастлив. Это возможно, знаешь? Даже после всего.
Она ушла, не оборачиваясь. В ювелирном она купила красивую брошь — не для подруги, для себя. Символ личной победы. Победы над обстоятельствами, над чужими манипуляциями, над собственными страхами.
Свобода стоила дороже любой квартиры.
