Когда Максим объявил мне, что теперь в моей унаследованной квартире поселится его родительница, я поняла: всё, занавес. Финал нашей многолетней драмы наступил именно в тот момент, когда он произнес эти слова с такой уверенностью, словно речь шла о его собственном жилье. Но обо всем по порядку.
Современные мужчины — загадка природы. Они избегают серьезных обязательств с удивительным постоянством. В их головах, кажется, царит полнейшая пустота — бескрайняя степь, где только ветер свищет между редкими мыслишками. Раньше хотя бы стремились создать семью, пусть и работать не любили. А нынешние? Ни учиться не хотят, ни трудиться, ни узы брака на себя накидывать.
Они прикрываются пышными речами о том, что времена переменились, приоритеты сместились. Но за всеми этими красивыми словечками скрывается банальный эгоизм. Если бы существовала возможность, они бы сами себе букеты преподносили и в ресторанчики себя водили. Но нет — им непременно нужна жертва для их театральных постановок о великой любви, о которой они понятия не имеют.
Мое мнение таково: перед каждым свиданием мужчину следует тащить на полиграф. Хватит им врать и обманывать. Настала пора показать, на что они способны, раз уж чести у них никакой нет.
Недавно я делила жилплощадь с одним типом, который называл себя моим суженым. Оказался подделкой — но это отдельная история. Встретились мы на культурном мероприятии в художественном музее. Лучше бы тогда на полотна любовалась! Ещё в юности меня предупреждали быть осторожнее. Вот к чему приводит легкомыслие — к фальшивым избранникам.
В тот момент мне казалось, что передо мной настоящий красавец, словно античная статуя ожила.
Сосредоточиться на экспонатах стало невозможно. Только начну изучать морские пейзажи Айвазовского — перед глазами тут же всплывает его привлекательное лицо. Рассматриваю знаменитую картину с бушующим морем, а воображение тотчас помещает его голову среди пенящихся валов. Мысленно накрываю её волной, а она, проклятая, снова выныривает — и так без конца. Если бы я знала тогда, что этот милый светловолосый Максим станет моим самым разрушительным штормом, почти утащившим меня в бездну!
В тот день он мерещился мне повсюду: среди медведей на картинах Шишкина, рядом с богатырями Васнецова. Видимо, он что-то почувствовал. Рыбак встревожился — на крючок попалась крупная добыча. Сам подошел, сам заговорил. И дальше всё покатилось как по наклонной. Я воображала себя принцессой из сказки, а его — благородным принцем, но в итоге он оказался обычным хищником.
Всё завертелось, закрутилось, и вскоре мы поселились вместе в моей малогабаритной квартире, доставшейся от покойных родственников. Пару лет назад дедушка с бабушкой продали свою просторную жилплощадь и приобрели две компактные: одну себе, вторую мне в подарок.
Какой же глупостью было пускать парня к себе! Наверное, пустота в голове — болезнь заразная. Она перелетела от Максима ко мне. Поначалу казалось, что всё идет неплохо. Максим трудился, прилично зарабатывал, но в определенный момент осознал: раз я тоже работаю и получаю неплохую зарплату, зачем же нам двоим напрягаться? Надо беречь силы, а вдруг понадобятся.
Загзагвоздка заключалась в том, что он был крайне беспокойной натурой, не мог долго задерживаться на одном месте. Так, во всяком случае, утверждал он. Ему требовались простор, свобода для творческих импульсов, чтобы никто не ограничивал его порывы. Весь мир, по его словам, только и мечтал, как бы ему навредить. Как бы создать такие условия, чтобы работать на прежнем месте стало невыносимо. По-моему, это было его увлечение — покидать все места службы с гордо поднятой головой. Да, кажется, это единственное, что у него действительно получалось.
Он постоянно менял работу, но ещё чаще просто бездельничал и мечтательно уставался в потолок:
— Совсем скоро я поднимусь, встану на ноги крепко, вот тогда увезу тебя на край света, подарю тебе созвездия…
А я ему отвечаю:
— Может, с обычных цветов начнем? Астры хоть и не звезды, но тоже неплохо. Ты вообще помнишь, когда в последний раз меня куда-то приглашал?
Но нет, с такими протестными нотками следовало быть осторожнее — он ведь был чувствительным, как молодой олененок:
— Мне сейчас тяжело приходится, неужели не понимаешь? Я ведь тружусь в туристическом агентстве, которое занимается Псковом. А сейчас такие времена, что почему-то о Пскове все забыли. Ездят куда угодно, только не в Псков. Новгород, Питер — пожалуйста, а Псков забыли. Клиентов мало, денег нету.
— Знаешь, Максим, ты то же самое говорил, когда трудился в фирме по Таиланду.
— А что Таиланд? Ну что Таиланд? — вопрошал он, — свет что ли на нём клином сошелся? Не одним Таиландом живем, как говорится. Людям надо показывать наши родные места. Вот Псков, к примеру, его изучать и изучать еще. Он ждет своих первооткрывателей, неужели не понимаешь?
— Да я-то понимаю, только ты вот мне честно скажи, тебя совсем не беспокоит то, что я в два раза больше тебя получаю, за коммунальные услуги плачу, в кафешки нас вожу? Не на край света, но всё-таки… Может, мне и цветы начать тебе покупать?
Тут он обижался, тут он надувался, как воздушный шар — того и гляди лопнет.
— Ты меня не уважаешь, ты меня не ценишь, — завывал он, возводя взор к небесам. — Я ведь изо всех сил стараюсь. Разве я виноват в том, что не могу перестроиться? Почему ты не воспринимаешь меня таким, какой я есть? Я ведь просто замечательный, настоящий душа-человек: куда же ты без меня? Я ведь и вышивать умею, и крестиком…
— И на швейной машинке. Слышала уже эти твои песни.
— Ну что ты меня перебиваешь, слова не даешь произнести. Когда мужчинам позволят высказаться, только тогда все наладится.
— Ага. Ну давай, мужчина, душа-человек, говори, я внимаю.
— Ты не желаешь принять меня таким, какой я есть. Разве не в этом суть любви? Надо замечать в людях их лучшую, светлую сторону…
— А на остальное ты что предлагаешь не обращать внимания? Любовь — это игра в прятки, по-твоему? Да если так рассуждать, я с тобой должна существовать с завязанными глазами, потому что каждый раз, когда я их открываю, мне становится жутко, Максим. Слышишь меня? Мне жутко.
— Ну что ты всё драматизируешь, вечно тебе что-то не подходит. Надо радоваться тому, что у нас имеется. Возьми вот лучше Гегеля почитай, он тебе растолкует, что всё действительное разумно, а всё разумное действительно.
— Сам читай своего Гегеля, а еще лучше Гоголя открой, он тебе всё про душу твою поведает.
Максим не был готов ни к чему серьезному. Я думала, он дозревает. Как плод, понимаете, наполняется соками, чтобы упасть мне в ладони. Но не тут-то было — фрукт оказался гнилым. Следовало ему сразу напомнить о законе притяжения.
Больше никогда в жизни этой детской возней заниматься не буду. Он может быть и неплохим человеком, может немецкую философию лучше самих немцев знать, только мне от этого не легче. Пусть ему этот его Гегель постель застилает, раз он такой душа-человек.
Я бы его уже давно выставила, но иногда в нем всё-таки пробуждалось что-то прекрасное и ответственное. Через год нашего совместного житья он даже мой номер в телефонную книгу занес. До этого, когда я ему звонила, у него на дисплее светилось «неопределенный номер». Это я-то неопределенный номер? Теперь это для меня критерий. Если меня сразу не заносят в адресную книгу — всё, прощайте, спасибо за внимание.
Иногда он всё-таки поднимался, выпрямлял спину и ездил с туристами в Псков, привозил деньги, водил меня в ресторанчики. Но, увы, со временем такие праздники случались всё реже и реже.
Мы с ним проживали вместе уже несколько лет, когда в моей семье произошло горе: не стало дедушки с бабушкой. Сначала ушла она, а следом и он. Они всегда были неразлучны, познакомились в институте и с тех пор не расставались. Хочется верить, что и сейчас они где-то там… Сидят под яблоней и пьют чай, будто ничего не случилось. Было бы прекрасно, если бы всё действительно было так, как рассказывала мне бабушка в детстве.
Их жилплощадь досталась мне. Горе горем, а жить как-то надо было дальше. Я очень любила дедушку с бабушкой. Помню, как мы в детстве вместе ходили к реке весной, наблюдали ледоход. Дедушка рассказывал мне что-то про круговорот воды в природе, а бабушка просила его не забивать ерундой голову ребенка. «Вся эта красота, которую ты видишь вокруг — она не просто так, не сама по себе, она кем-то создана».
Вот и мне требовалось как-то устраивать свою судьбу. Я решила сдавать квартиру, появление которой меня совершенно не радовало.
Но тут неожиданно запротестовал Максим. Он внезапно очнулся от зимней спячки и заявил, что желает на мне жениться. Я сначала не поняла, откуда вдруг такое благородство.
— Ну как же, — объяснял он, — мы ведь с тобой уже несколько лет вместе, пора бы как-то узаконить наши отношения. А тут такое несчастье, разве я могу не поддержать тебя в трудный час? Нам с тобой сейчас надо думать о будущем. У меня к тебе предложение: давай лучше не будем сдавать ту квартиру, давай лучше её продадим. И эту квартиру, в которой мы сейчас живем, тоже продадим и купим одну большую. Дедушке с бабушкой понравилось бы это решение. Всё как бы вернется на круги своя. У них ведь тоже, как ты говорила, когда-то была одна большая квартира.
Тут я, наконец, поняла, к чему он клонит. На чувства мои давить решил. Ему просто нужна моя жилплощадь, а я? Я-то ему вообще нужна?
— Мог бы прямо сказать, что тебе квадратные метры дороже всего на свете. Я же понимающий человек, да, я всех букашек-таракашек люблю, а таких, как ты, особенно. Но сейчас вот уже было чересчур: ты пять лет не мог ни на что решиться, а теперь просто использовать меня хочешь? У меня в голове опилки, по-твоему? Я, конечно, красивая, знаю, но я всё-таки не модель с обложки, два и два умею сложить.
Естественно, он опять изобразил, что оскорблен до глубины его возвышенной поэтической души. Мы с ним поругались и несколько дней вообще друг с другом не общались. О, какое это было наслаждение — наблюдать за тем, как он мучается и утюжит себе рубашки. Просто глаз не оторвать. Теперь это мой любимый детективный сериал.
Квартиру я всё-таки сдала. Жильцы отыскались довольно быстро, потому что квартира была в отличном состоянии и в новом микрорайоне. И вот буквально на следующий день после того, как они внесли предоплату, Максим решил со мной заговорить. Не знаю, кто его там учил мириться, но ему явно нужен новый наставник, а на мне он больше практиковаться не будет. У него уже было достаточно последних шансов.
— Говори квартирантам, чтобы съезжали. Теперь в твоей квартире будет жить моя мамочка — Заявил жених
Нет бы как-то помягче начать, подготовить меня к этой радостной новости — Максим решил идти напролом. Только вот я разбила его в пух и прах. С какой это стати я должна была отдавать квартиру его маме, которая пока мне вообще никто? Я уточнила на всякий случай: будет ли его мама платить мне за квартиру. Когда я задала этот вопрос, Максим даже побледнел: как можно брать деньги с его мамы? Это же просто возмутительно, как я себе такое позволяю?
Действительно, я сама иногда удивляюсь своим словам и поступкам. Как это я не пустила в свою квартиру эту практически незнакомую мне женщину, которая, к тому же, меня откровенно недолюбливала? Как это я пошла на такой опрометчивый шаг?
Максим прямо-таки бушевал, молнии сверкали у него в глазах. Но это была его последняя буря.
Его мама, видите ли, живет в общежитии, ей надо найти что-нибудь получше. У меня есть квартира, у него есть мама — осталось только соединить, а там уже можно и жениться. Он мне еще условия стал ставить, представляете? Или я получаю и его, и его маму, или я не получаю ничего. Акция такая: два по цене одного.
Только вот он мне больше даром был не нужен. Решил, значит, за мой счет положение мамы поправить. Молодец, нечего сказать. Я ему на пальцах объяснила, что я думаю о его затее.
Он снова обиделся, но с меня уже было достаточно. Я его отправила к маме — давно пора было это сделать. По-моему, всё очень просто: нужно быть с любимыми людьми, а с нелюбимыми быть не нужно. Вот и весь секрет. Пусть с мамой по картинным галереям ходит, пусть ей сказки рассказывает.
Через пару дней Максим пришел ко мне просить прощения. Сколько раз он уже так делал! Думал, наверное, что и на этот раз я его приму с распростертыми объятиями. Даже астры купил — ах, как трогательно! Я думала, что даже не открою ему, а потом вспомнила кое-что — открыла. Он широко улыбнулся, я тоже улыбнулась, протянула ему его Гегеля и захлопнула дверь. До свидания, мой разрушительный шторм, надеюсь, мы больше не увидимся.
