Владимир швырнул ключи на стол с такой силой, что на полированной поверхности появилась глубокая царапина.
— Даю тебе три дня, чтобы ты убралась отсюда вместе с этой… — он кивнул в сторону Марины, прятавшейся за маминой спиной. — И чтобы я вас больше никогда не видел!
Екатерина застыла посреди гостиной, прижимая дочь к себе.
— Володя, я твоя мать…
— Ты перестала быть моей матерью в тот день, когда ушла к этому… Артуру! — выкрикнул он. — Когда разрушила нашу семью! Когда убила отца!
— Михаил погиб в аварии, это несчастный случай…
— Несчастный случай?! — голос Владимира сорвался на визг. — Он пил из-за тебя! Спивался, потому что ты вернулась с этой выродочной девчонкой!
— Не смей так говорить о ребёнке! — взгляд Екатерины стал стальным. — Марина ни в чём не виновата.
— Не виновата? — он зло рассмеялся. — Каждый раз, глядя на неё, отец видел твоё предательство!
— А что видел, глядя на тебя? — спокойно спросила Екатерина. — Сына, который винит мою дочку в своих бедах?
Владимир покраснел от злобы:
— Заткнись! Квартира теперь моя, наследство оформлено. Три дня. Больше я не потерплю присутствие здесь чужих людей!
— Значит, мы чужие, — Екатерина обняла дочь крепче. — Хорошо знать правду. Спасибо за урок, сынок.
Марина заплакала. Екатерина подняла её на руки:
— Не плачь, солнышко. Мы найдём дом получше.
— Миша, мне нужно сказать тебе важное, — начала она, глядя на мужа, который листал газету в своём любимом кресле.
Михаил поднял глаза. В тридцать шесть лет Екатерина всё ещё была красива — стройная, с золотистыми волосами и ясными глазами. Он не мог поверить, что эта женщина выбрала именно его, простого строителя, на четырнадцать лет старше.
— Я влюбилась в другого человека, — выпалила она.
Газета выскользнула из рук Михаила.
— Что ты говоришь?
— Его зовут Артур. Он работает в компании, где я устроилась секретарём. И я… я больше не могу притворяться, что ничего не происходит.
Михаил встал, подошёл к ней. Лицо его было бледным.
— Катя, подумай о сыне. Володька заканчивает первый курс университета, у него сессия скоро…
— Именно поэтому мы не будем ему сейчас ничего говорить, — твёрдо ответила Екатерина. — Пусть доучится спокойно.
— А потом? — голос Михаила дрогнул. — Что будет потом с нами?
— Потом каждый пойдёт своей дорогой, — она отвернулась к окну. — Прости меня, Миша. Я знаю, это подло с моей стороны.
— Подло? — он горько рассмеялся. — Катя, ты убиваешь семнадцать лет жизни и называешь это подлостью? Это предательство.
— Возможно. Но притворяться дальше — ещё большее предательство. По отношению к вам обоим.
Но спокойно не вышло. Через полгода Екатерина поняла, что беременна от Артура.
***
В детстве у Екатерины не было нормальной семьи. Мать Ксения Максимовна во второй раз вышла замуж за Алексея — мужчину моложе себя на пять лет, который имел слабость к хорошеньким женщинам.
— Катерина поживёт у тёти Клавы, — объявила мать четырнадцатилетней дочери. — В пригороде воздух лучше, да и места больше.
— А правда в том, что ты боишься конкуренции, — спокойно ответила девочка-подросток. — Думаешь, муж переключится на молодую?
Ксения Максимовна побледнела:
— Не смей так…
— Как смею говорить правду? — Екатерина пожала плечами. — Очень просто. Открываю рот и произношу слова.
На самом деле Ксения Максимовна действительно опасалась, что красивая дочь станет соперницей в борьбе за внимание нового мужа. Клавдия Игоревна, дальняя родственница, жила одна в небольшом доме на окраине посёлка. Бездетная вдова приняла племянницу как родную дочь.
— Добро пожаловать домой, — сказала она, обнимая девочку. — Наконец-то в доме будет смех.
В восемнадцать лет Екатерина встретила Михаила на стройке, где подрабатывала летом. Он был бригадиром, надёжным и серьёзным мужчиной. Когда он сделал ей предложение, девушка согласилась — не из любви, а из желания наконец-то обрести семью.
— Катя, я буду хорошим мужем, — обещал Михаил. — Дам тебе всё, что смогу.
— Знаю, — отвечала она. — Ты добрый человек, Миша. А доброты мне всегда не хватало.
Владимир родился через год после свадьбы. Екатерина полностью посвятила себя сыну, а потом годы просто потекли своим чередом. Она не рожала больше детей — не хотела делить любовь между несколькими детьми, помня, как легко мать отправила её к тётке.
***
— Ты беременна?! — Артур побледнел, когда Екатерина сообщила ему новость. — Но мы же… Ты говорила, что предохраняешься!
— Случается, — тихо ответила она. — Что теперь будем делать?
— Что, что… Избавляйся, конечно!
— Артур, мне уже тридцать семь лет. Это может быть последний шанс…
— Последний шанс на что? — он вскочил с дивана, начал нервно ходить по съёмной квартире, которую они снимали для встреч. — Катя, у меня жена, дети! Я не могу себе позволить ещё одного ребёнка от любовницы!
Слово «любовница» ударило её как пощёчина.
— Ты говорил, что разведёшься…
— Я многое говорил! — он остановился, глядя на неё с раздражением. — Но это не значит, что я готов разрушить всю свою жизнь!
— А мою жизнь разрушить можно? — спросила Екатерина. — Или у любовниц нет права на жизнь?
— Не передёргивай! Ты знала, на что идёшь!
— Знала, — она встала, взяла сумочку. — Вот только не знала, что иду к трусу. Думала, что к мужчине.
— Катя, подожди!
— Не нужно, — она обернулась у двери. — Я всё поняла. В жизни мужчины есть место для развлечений, но не для ответственности. И да, твоя жена все узнает, это не месть, а справедливость. И… — она замолчала наблюдая как Артур лихорадочно уже придумывал оправдания для жены. — И не забывай, это будет твой ребенок, хочешь или нет, но алименты за тобой…
Владимир узнал о разводе родителей, когда Екатерина была на седьмом месяце беременности. Он ворвался в квартиру посреди ночи — сессию проваливал, нервничал, не мог сосредоточиться.
— Где отец? — спросил он, увидев мать на кухне.
— Володя, садись. Поговорим спокойно.
— Соседка сказала, что отец живёт теперь у своего друга! Что здесь происходит?
Екатерина опустила руку на округлившийся живот.
— Мы с папой развелись три месяца назад.
— Развелись? — он опустился на стул, ошарашенный. — Почему? Из-за чего?
— Я встретила другого человека…
— Другого? — голос сына стал резким. — И ты бросила отца ради какого-то… А это что? — он показал на её живот.
— Это твоя сестра или брат.
Владимир встал так резко, что стул упал.
— Сестра? От чужого мужика? — он схватился за голову. — Мама, что ты натворила?
— Я совершила выбор, — спокойно ответила она. — Возможно, неправильный, но мой.
— Выбор?! — он был на грани слёз. — Двадцать лет вы жили вместе! Двадцать лет я думал, что у меня нормальная семья!
— У тебя была нормальная семья. Но люди меняются, Володя…
— Люди! — он выплюнул это слово. — Ты изменила отцу, солгала мне, разрушила всё! И теперь рожаешь ребёнка от любовника!
— А ты винишь нерождённого ребёнка в том, что родители оказались не идеальными, — её голос стал жёстче. — Очень по-взрослому, сынок.
— Заткнись! — он рванулся к двери. — Ты больше мне не мать! Никогда!
Он хлопнул дверью.
***
Марина родилась в январе. Артур даже не появился в роддоме.
— Послушай, Катя, — сказал он по телефону, когда она позвонила ему сообщить о рождении дочери. — У меня сейчас сложный период. Жена что-то подозревает…
— Артур, у нас дочь, — прошептала она.
— У тебя дочь. Я не просил её рожать.
— Значит, так, — голос Екатерины стал холодным. — Запомни хорошо: у тебя есть дочь Марина. И если когда-нибудь захочешь её увидеть, то только после того, как станешь мужчиной. А пока ты всего лишь биологический материал.
Гудки в трубке звучали как похоронный марш.
Через месяц Артур исчез. Съёмную квартиру пришлось освободить — денег не было. С новорождённой на руках Екатерина стояла посреди зимней улицы с двумя чемоданами перед подъездом своего бывшего дома.
На звонок вышел Михаил.
— Катя, что ты делаешь здесь?
— Он бросил нас, — просто сказала она. — Квартиру пришлось освободить. Мне некуда идти.
Михаил молча взял чемоданы.
— Пошли домой.
— Миша, я не имею права…
— Имеешь, — он не смотрел на неё. — Ребёнок не виноват в грехах взрослых.
***
Два года они прожили как соседи по коммунальной квартире. Михаил работал, Екатерина сидела с Мариной. Спали в разных комнатах, общались только по необходимости. Но Екатерина понимала, как он смотрит на неё, как страдает от её присутствия рядом — такой близкой и одновременно недоступной.
Михаил начал выпивать. Сначала по пятницам, потом в выходные, потом каждый вечер.
— Миша, так нельзя, — говорила ему Екатерина, убирая бутылки со стола. — Ты губишь себя.
— А как можно? — отвечал он. — Ты вернулась, но не ко мне. Ты здесь, но не моя. Твоя дочь бегает по квартире, но она не от меня.
— Ты можешь полюбить её… Марина хороший ребёнок.
— Я могу! — вскрикнул он, разбивая стакан о стенку. — Но каждый раз, глядя на неё, я буду помнить, что ты рожала её от другого! Что ты любила другого! Что ты лежала под ним и кричала от наслаждения!
— Михаил!
— Что? Правда режет слух? — он захохотал пьяным смехом. — А мне она режет душу каждый день!
— Марина не виновата в том, что произошло между нами.
— Не виновата? — Михаил налил себе ещё. — Она живое напоминание о твоей измене. О том, что ты выбрала другого. О том, что я — неудачник, к которому вернулась только потому, что больше некуда деваться.
— Это не так…
— Тогда почему ты спишь в другой комнате? Почему отворачиваешься, когда я пытаюсь тебя обнять? Почему твои глаза полны жалости, а не любви?
Екатерина молчала, потому что он был прав.
***
Владимир так и не простил мать. Навещал отца, когда Екатерины не было дома. С матерью не разговаривал, делая вид, что её просто не существует.
Когда они случайно сталкивались в коридоре, Владимир демонстративно отворачивался или делал шаг в сторону, словно опасался заразиться.
— Володенька, — попыталась заговорить с ним Екатерина однажды. — Мы должны…
— Мне не с кем разговаривать, — холодно бросил он, проходя мимо. — В этой квартире живёт только мой отец.
— Я по-прежнему твоя мать.
— Моя мать умерла в тот день, когда привела сюда этого отпрыска, — Владимир остановился и посмотрел на неё с презрением. — А ты просто чужая тётка, временно проживающая в нашей квартире.
— Володя, прошу тебя…
— Не смей называть меня этим именем! — крикнул он. — У тебя нет права! Ты его лишилась, когда предпочла чужого мужика собственной семье!
*
Михаил погиб в феврале, когда Марине исполнилось два года. Ехал на машине с работы пьяный, не справился с управлением. Врачи сказали — смерть мгновенная.
На похоронах Владимир стоял рядом с гробом отца и смотрел на мать так, словно видел убийцу.
— Это ты его убила, — сказал он после похорон, когда родственники разошлись. — Своими руками.
— Володя… — начала Екатерина, но он перебил её.
— Молчи! — его голос срывался от злобы. — Ты лишила его воли к жизни! Превратила в пьяницу! Он умер из-за тебя и твоей выродка!
— Это была авария…
— Авария? — Владимир зло рассмеялся. — Он спивался два года! Два года мучился, глядя на твоё лицо, на которое ему противно было смотреть! Два года жил с женщиной, которая его предала!
— Не смей так говорить о Марине! Она ни в чём не виновата!
— А я буду! — он вскинул руку. — Из-за этой мелкой твари отец спился! Из-за неё он погиб! И теперь я остался один с вами, паразитами!
— Владимир, опомнись! Ты говоришь о своей сестре!
— У меня нет сестры! — заорал он. — У меня есть только память об отце, которого ты убила! И жажда мести!
***
После похорон началась процедура оформления наследства. Квартира переходила Владимиру как единственному сыну. Екатерина с Мариной могли жить там до совершеннолетия девочки, но Владимир решил иначе.
— Три дня, — повторил он сейчас, расхаживая по комнате. — А потом я вызову милицию и выкину вас на улицу как бродяг.
— Володя, будь разумен. Куда мне идти с ребёнком?
— А меня это волнует? — он остановился и посмотрел на неё с ненавистью. — Должна была подумать раньше, когда разрушала семью. Может, на панель пойдёшь? У тебя есть опыт торговли телом.
— Как ты смеешь…
— Смею! — Владимир подошёл ближе. — Я смею говорить правду! Ты продала себя Артуру, а потом, когда он тебя бросил, вернулась к отцу. Классическая история проститутки!
— Хватит! — Екатерина встала. — Я понимаю твою боль, но…
— Ничего ты не понимаешь! — перебил он. — Ты — эгоистичная дура, которая думает только о себе! Тебе наплевать на то, что ты разрушила! Главное — твоё счастье, твои желания!
— Я имела право на счастье…
— За счёт других? За счёт мужа, который тебя любил? За счёт сына, который тобой гордился?
***
Екатерина попыталась дозвониться до матери. Ксения Максимовна жила уже с четвёртым мужем и не хотела осложнений.
— Катенька, понимаешь, у Виталия дети от первого брака иногда приезжают, места совсем нет, — соврала она быстро, словно боясь передумать. — Может, к тёте Клаве? У неё большой дом.
— Мама, я твоя дочь…
— Дорогая, конечно, но понимай правильно — я не могу рисковать отношениями с Виталием. Он очень ревнивый. Найдёшь что-то другое, ты ведь умная.
***
Клавдия Игоревна встретила их на пороге своего дома, постаревшего и обветшавшего.
— Проходите, — сказала она просто. — Дом всегда открыт для тебя.
— Тётя Клава, я не знаю, надолго ли…
— Знаю, знаю всё, — старушка взяла у Екатерины сумку. — Ксения уже звонила, всё объяснила. Говорит, что Володька совсем озверел. Ничего, переживём. Хуже было.
— Я буду работать, помогать по хозяйству…
— Конечно будешь. А что, думала, дармоедом жить станешь? — Клавдия Игоревна улыбнулась. — Работы хватит. Дом большой, запущенный. А огород сам себя не вскопает.
Марина тем временем осматривала старый дом с любопытством ребёнка.
— Мама, а здесь можно бегать? — спросила она, показывая на длинный коридор.
— Можно, — ответила Клавдия Игоревна вместо Екатерины. — Только аккуратно. Здесь теперь твой дом.
Пять лет они прожили в доме Клавдии Игоревны. Старый дом без удобств, печное отопление, вода из колодца. Но Екатерина не жаловалась. Устроилась на мебельную фабрику, вечерами училась на курсах бухгалтеров. Клавдия Игоревна нянчилась с Мариной, как с родной внучкой.
— Катя, ты слишком много работаешь, — говорила старушка, глядя на осунувшееся лицо племянницы. — Надо и отдыхать иногда.
— Отдохну, когда встану на ноги, — отвечала Екатерина, склонившись над учебниками. — Хочу, чтобы у Марины было всё.
— У неё есть главное — любящая мать. А остальное приложится.
— Любовью квартиру не купишь и институт не оплатишь.
— Не купишь, — согласилась Клавдия Игоревна. — Но без любви всё остальное — просто красивые побрякушки.
Когда Марина пошла в школу, Екатерина уже была заместителем директора фабрики. Зарплата позволила купить участок у озера и построить хороший дом. Они переехали втроём — Екатерина, Марина и Клавдия Игоревна, которая к тому времени совсем одряхлела.
Ксения Максимовна приезжала дважды — просить денег. Получив отказ, больше не появлялась.
— Катя, ну не жадничай, — говорила она, разглядывая новый дом. — Видишь, как хорошо живёшь, а родную мать в нищете держишь.
— В какой нищете, мама? У тебя муж, квартира, пенсия.
— Пенсия — копейки! А Виталий не миллионер. Дай хоть на шубку.
— На шубку не дам, — спокойно ответила Екатерина. — Но если действительно нуждаешься в чём-то необходимом, скажи.
— Шуба — это необходимо! Мне уже за шестьдесят, хочу красиво выглядеть!
— Тогда проси у Виталия. Или у предыдущих мужей.
После этого разговора Ксения Максимовна исчезла из их жизни окончательно.
***
Владимир появился в воскресный день, когда Марина помогала Клавдии Игоревне сажать рассаду в огороде. Пятнадцатилетняя девочка первой заметила мужчину у калитки.
— Мама, к нам кто-то пришёл, — крикнула она, отряхивая землю с ладоней о передник.
Екатерина вышла из дома и остановилась. Владимир стоял у входа, одетый в потёртую куртку. За семь лет он изменился — появились морщины вокруг глаз, залысины на висках. Взгляд был усталым и затравленным.
— Мама, — сказал он негромко, сжимая в руках какой-то пакет. — Можно войти?
Марина спряталась за спину матери, с любопытством разглядывая незнакомца.
— Проходи, — ответила Екатерина после долгой паузы, в которой смогла бы поместиться целая жизнь.
***
В гостиной Владимир неловко сидел на краешке дивана, держа в руках кружку с чаем. Марина устроилась рядом с Клавдией Игоревной, не сводя с гостя настороженного взгляда. Старушка изучала Владимира с нескрываемым недоверием.
— Красивый дом, — сказал Владимир, оглядываясь по сторонам. — Хорошо устроилась. Видимо, удачно вложила деньги.
— Мы работали на это, — спокойно ответила Екатерина. — Каждый день. Без выходных.
— Конечно, конечно… — он сделал глоток чая и поморщился. — Мама, я хотел… Прошло столько лет. Может, пора забыть старые обиды? Мы же семья.
Клавдия Игоревна фыркнула, но промолчала.
— Марина, — обратилась Екатерина к дочери, — познакомься. Это Владимир. Твой… старший брат, сводный…
Девочка кивнула, но ближе не подошла. В её глазах читалось любопытство, смешанное с осторожностью.
— Привет, — буркнул Владимир, едва взглянув на неё, словно она была частью мебели. — А ты красивая, — неожиданно добавил он, но в голосе не было тепла. — На отца похожа.
— Я похожа на маму, — твёрдо ответила Марина.
— Да, конечно, — усмехнулся Владимир. — Как же иначе.
Екатерина перехватила этот колкий взгляд и решила сменить тему:
— Расскажи о себе. Как дела на работе?
— Работа… — он помялся. — Знаешь, сейчас трудные времена. Везде сокращения. Но я справлюсь, не впервой.
— А семья? Жена? Дети?
Владимир стиснул зубы:
— Жена… мы разошлись. Не сложилось. Оказалось, она любила не меня, а мою стабильность.
— Прискорбно, — заметила Клавдия Игоревна с едва заметной иронией. — Женщины бывают такими неблагодарными.
Владимир метнул в неё злобный взгляд, но промолчал.
***
Ужин прошёл в напряжённом молчании, которое периодически разрывали неловкие попытки Владимира завести разговор. Он рассказывал о своей жизни — университет, работа инженером, женитьба. Но тщательно избегал подробностей о настоящем положении дел.
— А где ты сейчас живёшь? — спросила Екатерина, подкладывая ему картошку с укропом.
— У меня есть квартира, — солгал он, глядя в тарелку. — Небольшая, но уютная.
— Это хорошо, — кивнула Екатерина. — Важно иметь свой угол.
— Да уж, — он с горечью усмехнулся. — Особенно когда тебе некуда больше идти.
Марина подняла голову:
— А почему ты так долго не приезжал? Мама говорила, что у неё есть сын, но я тебя никогда не видела.
Владимир застыл с вилкой в руке. Екатерина положила ладонь на плечо дочери:
— Марина, не стоит…
— Нет, пусть спрашивает, — зло ответил Владимир. — Ты же не рассказала ей всей правды, да? О том, как ты разрушила нашу семью?
— Володя, — предостерегающе произнесла Екатерина.
— Что «Володя»? — он отложил вилку. — Думаешь, она не должна знать, какой ценой далось её появление на свет?
Клавдия Игоревна резко встала:
— Марина, пойдём проверим рассаду. Кажется, я забыла полить томаты.
— Но я не доела…
— Пойдём, внучка, — мягко, но настойчиво повторила старушка.
Когда они ушли, Екатерина посмотрела на сына:
— Ну что ж, теперь можешь говорить всё, что думаешь.
***
— Наконец-то мы остались одни, — Владимир откинулся на спинку стула. — Можно снять маски.
— У меня никогда не было масок, — спокойно ответила мать, убирая посуду. — В отличие от некоторых.
— Да? А как ты назовёшь свою жизнь с отцом? Разве это не была маска примерной жены?
— Я была примерной женой. До тех пор, пока не поняла, что умираю в этом браке.
— Умираешь! — он зло рассмеялся. — Какая драма! А отец действительно умер. От горя. От стыда.
Екатерина обернулась к нему:
— Твой отец умер от водки, которой он заливал свою неспособность изменяться. И ты это прекрасно знаешь.
— Он пил из-за тебя!
— Он пил из-за себя. Потому что не мог принять, что я — живой человек, а не его собственность.
Владимир вскочил из-за стола:
— Собственность! Он тебя любил!
— Он меня контролировал. И ты пошёл по его стопам.
— И что с того? Я его сын! Я имел право защищать семью!
— Ты имел право быть человеком, — Екатерина села напротив него. — Но предпочёл быть судьёй.
— А ты предпочла быть развратницей!
Слова повисли в воздухе. Владимир осознал, что зашёл слишком далеко, но было поздно.
— Понятно, — тихо сказала Екатерина. — Значит, за семь лет ты ничему не научился.
— Мама, я не это имел в виду…
— Имел. И мы оба это знаем.
— Ну хорошо, — Владимир попытался взять себя в руки. — Допустим, я был неправ. Допустим, ты имела право на счастье. Но посмотри, к чему это привело! Он бросил тебя!
— Да, бросил, — кивнула Екатерина. — И что?
— Как «что»? Ты осталась одна с ребёнком!
— Я осталась с дочерью, которую люблю. С женщиной, которая стала мне настоящей матерью, — она кивнула в сторону огорода. — С домом, который мы построили своими руками. Ты называешь это поражением?
— Ты могла бы жить в достатке! У отца была хорошая пенсия, квартира в центре…
— И умереть от тоски в сорок лет.
— Лучше быть обеспеченной и несчастной, чем нищей и брошенной!
Екатерина внимательно посмотрела на сына:
— Это ты о себе сейчас говоришь?
Владимир побледнел:
— При чём тут я?
— При том, что ты пришёл сюда не мириться, а попрошайничать.
— Как ты…
— Очень просто. Семь лет молчания, а потом вдруг — «забыть обиды». В потёртой куртке, с историей о разводе и съёмном жилье. Думаешь, я дура?
— Да, пришёл за помощью! И что? Ты моя мать! Ты обязана помочь!
— Обязана? — Екатерина усмехнулась. — Интересная логика. Семь лет назад ты выставил меня за дверь с новорождённой на руках. Сказал, что у тебя нет матери. Помнишь?
— Это было давно!
— Да, давно. И что изменилось? Ты простил меня? Принял мой выбор? Или просто деньги кончились?
Владимир остановился и посмотрел на неё с ненавистью:
— Самое противное? Ты корчишь из себя мученицу, а сама разрушила семью!
— Я спасла себя, — спокойно ответила Екатерина. — А семью разрушил ваш эгоизм. Твой и отцовский.
— Эгоизм! — он зло рассмеялся. — А что тогда твой побег с любовником?
— Попытка остаться живой.
— Красиво звучит! А где он сейчас, твой спаситель?
— Где-то в Европе, наверное. Строит новую жизнь.
— И тебя не позвал!
— Не позвал, — кивнула Екатерина. — И я рада.
— Рада?
— Если бы позвал, я бы поехала. И снова совершила бы ошибку — переложила ответственность за своё счастье на мужчину.
Владимир уставился на неё:
— Ты совсем рехнулась…
— Возможно. Зато я научилась быть счастливой сама. Без мужа, который считает меня неразумным ребёнком. Без сына, который видит во мне только банкомат.
***
— Мама, подожди, — Владимир вдруг сменил тон на умоляющий. — Я действительно нуждаюсь в помощи. Жена оставила меня без ничего. Работы нет. Я снимаю угол у алкоголиков…
— И что ты хочешь?
— Займи мне денег. Немного. Тысяч пятьдесят. Я отдам!
— Когда?
— Как только найду работу!
— В твоём возрасте, с твоим характером? — Екатерина покачала головой. — Володя, ты не найдёшь работу. Потому что не умеешь работать в команде. Ты привык командовать и винить всех вокруг.
— Это неправда!
— Тогда объясни, почему успешный инженер в сорок два года остался без копейки?
Владимир сжал кулаки:
— Меня подставили! Начальство свалило на меня свои косяки!
— Конечно. Все вокруг виноваты, один ты белый и пушистый.
— Да пошла ты! — крикнул он. — Сидишь тут в своём домике, корчишь из себя философа! А сама — обычная брошенка с подкидышем на руках!
Екатерина встала. Её голос стал ледяным:
— Всё. Разговор окончен.
— Мама, подожди…
— Уходи, Володя. И больше не приходи.
— Ты не можешь так со мной! Я твой сын!
— У меня нет сына, который называет мою дочь подкидышем.
— А у меня нет матери, которая выбирает чужого ребёнка вместо родного!
— У тебя вообще никого нет, — спокойно сказала Екатерина. — Потому что ты не умеешь любить.
***
Владимир выскочил из дома, хлопнув дверью. В огороде он увидел Клавдию Игоревну и Марину, которые делали вид, что поливают растения. Обе явно слышали крики.
— Прощай, сестрёнка, — ядовито бросил он Марине. — Передай матери, что она ещё пожалеет об этом дне.
— А вы передайте себе, — неожиданно ответила девочка, — что злые люди всегда остаются одни.
Владимир опешил. Клавдия Игоревна гордо улыбнулась:
— Умница моя. В мать пошла — умеет постоять за себя.
— Да пошли вы все! — рявкнул Владимир и зашагал к калитке.
— И вам не хворать.
***
Владимир шёл к остановке по грунтовой дороге, проклиная всё на свете. Автобус ходил редко, денег в кармане оставалось на билет до города и немного еды. Квартплату за съёмную однушку нечем было платить.
Он обернулся на дом матери — добротный, с большими окнами, ухоженным садом. А он, законный сын, скитается по углам.
— Сволочь, — прошептал он. — Из-за этого подкидыша всё рухнуло. Мать выбрала её вместо родного сына!
***
В доме Клавдия Игоревна заваривала травяной чай для расстроенной Екатерины. По кухне тянулся аромат мяты и липы.
— Правильно сделала, — сказала старушка, расставляя чашки. — Иначе нельзя было. Он не простил и не простит. Пришёл только за деньгами.
— Я же родила его, Клавдия Игоревна. Воспитывала, любила… — Екатерина обхватила чашку ладонями.
— Любила, — кивнула старушка. — Но любовь — это не односторонняя дорога. Он давно сделал выбор между обидой и пониманием. Выбрал первое.
— Может, я где-то ошиблась? Слишком жёстко с ним?
Клавдия Игоревна подняла седые брови:
— Жёстко? Катюша, ты пятнадцать лет оправдывала его выходки. Списывала долги, покрывала перед невестками. А благодарности не дождалась.
— Он мой сын…
— А Марина? Она тебе кто? — старушка села напротив. — Посмотри, как она к тебе относится. Просто любит.
За окном послышались голоса. Марина вбежала в дом, держа в руках яркого воздушного змея.
— Мама! Тётя Клава! — она запыхалась от бега. — На поле дети запускают змеев! Можно и мы пойдём? Ветер такой хороший!
Екатерина посмотрела на дочь — раскрасневшуюся, счастливую, — и улыбнулась:
— Конечно, пойдём.
— А тётя Клава тоже пойдёт? — Марина повернулась к старушке.
— Этим старым костям полезна прогулка, — рассмеялась Клавдия Игоревна. — Только башмаки покрепче обую.
***
На широком поле за домом уже собралось несколько семей с детьми. Разноцветные змеи танцевали в небе, натягивая лески в детских руках. Смех и радостные крики наполняли воздух.
— Давайте запускать! — Марина нетерпеливо подпрыгивала.
Клавдия Игоревна держала змея, Екатерина размотала леску, а Марина приготовилась бежать. Порыв ветра подхватил яркую ткань, и змей взмыл вверх.
— Получилось! — закричала девочка, принимая управление. — Смотрите, как высоко!
Змей делал в небе плавные восьмёрки, и казалось, что он танцует от радости. Как и они все трое — женщина, которая нашла своё счастье не в мужчине, а в семье, пожилая тётка, ставшая самой лучшей бабушкой на свете, и девочка, которая знала только любовь и заботу.
