Алла Сергеевна услышала их ещё на крыльце. Смех Ксении, визг Артёма — внуку было четыре года, и он умел быть громким так, словно это было его призванием. Потом голос зятя Игоря, неторопливый, с этой его привычкой растягивать слова, будто времени у него — вагон.
— Ба! — В дверях показался Артёмка, растрёпанный, в футболке задом наперёд. — Мы приехали!
Алла Сергеевна вытерла руки о фартук, отставила миску с тестом и улыбнулась. Внук бросился к ней, уткнулся лицом в живот, и сердце, как всегда, ёкнуло от нежности.
— Здравствуй, мой хороший, — она погладила его по взъерошенным волосам. — Что же вы не предупредили? Я бы пирогов напекла.
— Ма, мы же звонили вчера, — в прихожую вошла Ксения с двумя огромными сумками. Лицо усталое, под глазами тени. — Просто решили пораньше выехать, пока пробок нет.
За ней появился Игорь с рюкзаком и пакетами. Высокий, сутулый, в мятой рубашке.
— Алла Сергеевна, здравствуйте, — он поставил вещи и вытер вспотевший лоб. — Жара какая, а у вас тут — красота. Ветерок, берёзы. Эх, город — духота одна.
— Проходите, проходите, — Алла Сергеевна заглянула в комнату, быстро прикинула, где всех разместить. — Надолго приехали?
Ксения и Игорь переглянулись.
— Ну, думали… на недельку, может, — Ксения как-то неуверенно сказала, разуваясь. — Если не помешаем, конечно.
— Да что ты, какие помехи, — Алла Сергеевна махнула рукой, хотя внутри мелькнуло: неделя — это немало. Надо продукты докупить, бельё постирать, комнаты привести в порядок. Но как не принять родных? Дача большая, места хватит.
Вечером они сидели за столом на веранде. Алла Сергеевна наварила борща, пожарила картошки с салом, достала банку огурцов. Артёмка уже носился по участку с палкой и воевал с крапивой. Ксения вяло ковыряла вилкой в тарелке, Игорь ел сосредоточенно, молча.
— Вкусно, Алла Сергеевна, — выдохнул он наконец, откинувшись на спинку стула. — Домашняя еда — это совсем другое дело. В городе всё это… полуфабрикаты одни.
— Надо готовить, — заметила Алла Сергеевна, убирая со стола. — Продукты купить нормальные, время найти.
— Ма, ты же знаешь, у нас работа, — Ксения зевнула. — Я с утра до вечера за компьютером, потом Тёма, потом…
— Я тоже работаю, — перебил Игорь, доставая телефон. — У меня вообще сейчас проект горит. Алла Сергеевна, можно я отлучусь по работе?
Она кивнула, продолжая складывать тарелки. Что-то внутри дрогнуло — не то тревога, не то усталость. Но она отмахнулась от этого чувства. Родные люди. Принять надо.
Прошла неделя. Потом вторая. Алла Сергеевна всё ждала, когда они заговорят об отъезде, но разговора не случалось. Ксения сидела на веранде с ноутбуком, в наушниках, отрешённая. Игорь занял комнату на втором этаже, выходил только поесть и выпить кофе. Артёмка носился по участку, разбрасывал игрушки, кричал, требовал внимания.
И всё это легло на плечи Аллы Сергеевны.
Она вставала в шесть утра — раньше всех. Шла на огород, поливала грядки, полола сорняки. Потом возвращалась, готовила завтрак. Каша для внука, кофе для взрослых, бутерброды. Ксения спускалась к девяти, сонная, брала кружку, бормотала «спасибо» и уходила к себе. Игорь появлялся к десяти, наливал кофе, хватал что-то из холодильника и снова исчезал.
После завтрака — уборка. Алла Сергеевна мыла посуду, протирала столы, подметала полы. Потом обед. Суп, второе, компот. Артёмка разливал еду, крошил хлеб, проливал сок. Она вытирала, убирала, снова мыла.
После обеда — стирка. Полотенца, постельное бельё, детские вещи. Игорь и Ксения оставляли грязное прямо на полу в ванной. Она молча собирала, стирала, развешивала на верёвках.
Вечером — ужин. Снова готовка, снова посуда, снова уборка. А ещё Артёмка, которому надо почитать, поиграть, утешить после очередной ссадины.
— Ксюш, ты можешь за Тёмой последить? — как-то попросила Алла Сергеевна. — Мне на рынок надо, продукты кончились.
— Ма, у меня созвон через пять минут, — не отрываясь от экрана, ответила дочь. — Игорь, ты можешь?
— Я в деле, — донеслось из комнаты. — Презентацию доделываю.
Алла Сергеевна взяла внука за руку и повела на рынок. Он канючил, хотел мороженое, потом игрушку, потом ещё что-то. Она купила продуктов на три тысячи рублей — на всех, как всегда. Из своих денег, что остались от пенсии.
Вечером, когда она раскладывала покупки в холодильник, Игорь зашёл на кухню, взял йогурт, печенье, яблоко.
— Алла Сергеевна, а можно мне завтра сделать яичницу с беконом? Что-то захотелось, — он улыбнулся, как ребёнок, выпрашивающий сладкое.
— Сделай сам, — устало сказала она. — Сковородки в шкафу, яйца в холодильнике.
— Да я как-то не умею, — он почесал затылок. — У меня всегда пригорает. А вы так хорошо готовите…
Она ничего не ответила. Он взял йогурт и ушёл.
На третьей неделе Алла Сергеевна заметила, что на веранде появились пустые бутылки из-под пива. Игорь с Ксенией вечерами сидели там, разговаривали вполголоса, смеялись. Она слышала обрывки фраз:
— …повезло, что сюда переехали…
— …за квартиру платить не надо, денег подкопим…
— …а что? Летом тут хорошо, зачем в городе париться…
Алла Сергеевна замерла у окна с полотенцем в руках. Переехали? То есть это не гости на неделю? Они собираются жить тут всё лето?
Сердце ухнуло вниз. Она подошла к Ксении на следующее утро, когда та, как обычно, пила кофе, глядя в телефон.
— Ксюш, мне надо с тобой поговорить.
— Ага, — дочь не подняла глаз.
— Посмотри на меня.
Ксения нехотя оторвалась от экрана.
— Вы сколько собираетесь здесь быть? — спросила Алла Сергеевна, стараясь говорить спокойно.
— Ну… мы же говорили, на лето, — Ксения пожала плечами. — Ма, а что случилось?
— Случилось? — Алла Сергеевна почувствовала, как в груди закипает что-то горячее, давно забытое. — Ты мне сказала, что на неделю приезжаете. Прошёл почти месяц!
— Ну, планы изменились, — Ксения поставила кружку, нахмурилась. — Ма, мы же не мешаем? Дача большая.
— Не мешаете? — Алла Сергеевна с трудом сдержалась, чтобы не повысить голос. — Кто здесь готовит? Кто убирает? Кто стирает? Кто за Артёмом смотрит? Кто на продукты деньги тратит? Я! Одна! А вы только едите и за компьютерами сидите!
— Ну извини, — Ксения скривилась. — Мы работаем. Я не могу всё бросить и бежать мыть полы. У меня зарплата от проектов зависит.
— А у меня вот зарплаты нет. — Алла Сергеевна села напротив, чувствуя, как дрожат руки. — Я на пенсии. Которая двадцать тысяч в месяц. И из неё я кормлю троих взрослых и ребёнка уже четвёртую неделю!
— Мам, не надо так, — Ксения виноватым тоном протянула. — Мы просто… знаешь, у нас сейчас сложно. С квартирой проблемы были. Хозяйка выгнала, новую искать дорого. Вот и решили лето переждать тут. Осенью найдём что-нибудь.
— Выгнала? — переспросила Алла Сергеевна. — За что?
Ксения замялась.
— Ну, были какие-то… претензии. Сказала, что мы шумим, что не убираемся. Ерунда всё это, она просто придирчивая. Короче, не хотим мы больше снимать, надоело. Решили тут пожить, на природе. Тёме полезно, воздух, свобода.
Алла Сергеевна молчала, переваривая услышанное. Значит, их выгнали. За бардак и шум. И теперь они решили, что дача бабушки — отличный вариант. Бесплатно, просторно, и есть кому обслуживать.
— А вы собирались мне об этом сказать? — тихо спросила она.
— Да мы думали, ты и так поймёшь, — Ксения встала, потянулась. — Мам, не бери в голову. Ну поживём немного. Тебе же не трудно? Ты тут и так одна целыми днями сидишь.
— Не трудно? — повторила Алла Сергеевна, но дочь уже ушла на веранду, снова уткнувшись в ноутбук.
Следующие дни прошли как в тумане. Алла Сергеевна готовила, убирала, стирала — всё то же самое, но теперь с горьким осадком в душе. Она смотрела, как Игорь растягивается на гамаке с пивом после «тяжёлого рабочего дня», как Ксения красит ногти на веранде, как Артёмка бегает грязный, голодный, а родители даже не замечают.
Однажды вечером, когда Алла Сергеевна в десятый раз за день мыла посуду, к ней на кухню зашла соседка Галина Фёдоровна.
— Алл, ты чего такая загнанная? — она с жалостью посмотрела на подругу. — Совсем лица нет.
— Устала, — коротко ответила Алла Сергеевна.
— Это я вижу, — Галина Фёдоровна присела на табуретку. — Семья приехала, да?
— Приехала. Насовсем, похоже.
— Так а что, помощи никакой?
Алла Сергеевна вытерла руки, села рядом. И вдруг всё вылилось — про съёмную квартиру, про «переждём лето», про то, как она одна тянет троих взрослых людей и ребёнка, про продукты, готовку, уборку. Говорила и чувствовала, как подступают слёзы.
— Аллочка, — Галина Фёдоровна взяла её за руку. — Да ты что? Ты им не мать, ты им бесплатная прислуга получаешься! Они взрослые люди, работают, а ты их как младенцев обслуживаешь!
— Но это же моя дочь…
— Дочь — значит помощница! — Галина Фёдоровна даже подскочила от возмущения. — Ты им обязана — тем, что вырастила, выучила. А они тебе — тем, что должны уважать, помогать, а не как на турбазе отдыхать за твой счёт!
Слова эти засели в голове. Турбаза. Действительно, они ведут себя именно так — как отдыхающие. Приехали, разложились, требуют обслуживания. А она — что, администратор? Повар? Уборщица?
Через два дня она снова попыталась поговорить. На этот раз с Игорем.
— Игорь, нам нужно обсудить ваше пребывание здесь.
Он оторвался от телефона, удивлённо посмотрел на неё.
— Что-то не так?
— Не так то, что вы здесь уже больше месяца, а ведёте себя как постояльцы гостиницы, — она говорила твёрдо, заранее продумав слова. — Я устала. Я не могу больше одна готовить, убирать, стирать за всеми. Мне нужна помощь. Или хотя бы компенсация за продукты.
Игорь нахмурился, явно не ожидая такого разговора.
— Алла Сергеевна, ну что вы… Мы же семья. Разве в семье считают деньги?
— Именно в семье их и нужно считать, чтобы никто не чувствовал себя использованным, — она сложила руки на груди. — У меня пенсия маленькая. Я трачу её всю на еду для вас. У вас есть зарплаты, а я не вижу, чтобы вы хоть рубль дали на общие расходы.
— Да мы же не просили вас готовить! — вдруг вспылил Игорь. — Если вам тяжело, мы сами что-нибудь купим. Пельмени там, полуфабрикаты.
— Это не решает проблему, — Алла Сергеевна почувствовала, как поднимается гнев. — Проблема в том, что вы живёте тут, как будто это ваша дача, а я — обслуга. Вы не спросили, можно ли остаться на всё лето. Вы просто решили, что я буду рада вкалывать на вас.
— Рада? — Игорь встал, лицо покраснело. — Да мы вам внука привезли! Вы же сами всё время жаловались, что видитесь с ним редко!
— Видеться — не значит быть нянькой! — она тоже повысила голос. — Я за ним одна смотрю! Вы даже погулять с ним не выходите! Только — «Алла Сергеевна, покормите, Алла Сергеевна, посмотрите»!
— Да у нас работа! — заорал Игорь. — Вы не понимаете, что ли? Нам деньги зарабатывать надо!
— А мне что, отдыхать не нужно? — она шагнула к нему, не отступая. — Я с шести утра на ногах! До одиннадцати вечера! Каждый день! Мне семьдесят лет, Игорь! У меня давление, спина болит, ноги отекают! А вы даже спасибо не говорите!
Он замолчал, отвёл глаза.
— Ну… извините, — буркнул наконец. — Мы не подумали.
— Вот именно — не подумали, — она села, чувствуя, как уходят силы. — Игорь, я устала. Очень устала. Мне нужно, чтобы вы либо начали помогать и скидываться на продукты, либо… либо искали другое жильё.
Он хмуро кивнул и вышел. Но ничего не изменилось.
Прошла ещё неделя. Алла Сергеевна пыталась разговаривать с Ксенией — бесполезно. Дочь отмахивалась, обещала «вот сдам проект и помогу», но проекты не заканчивались. Игорь делал вид, что всё в порядке. Артёмка продолжал крушить дом, а она продолжала убирать.
Однажды утром она не встала в шесть. Не пошла на огород. Не стала готовить завтрак. Просто лежала в кровати, глядя в потолок, и думала: «Зачем? Зачем я это делаю?»
В девять постучала Ксения.
— Мам, ты чего не встаёшь? Кофе нет, Тёмка есть просит.
— Вставай сама и готовь, — ответила Алла Сергеевна, не открывая дверь.
— Ты чего? Заболела?
— Нет. Просто не буду больше вас обслуживать.
Молчание. Потом шаги. Ксения ушла.
Алла Сергеевна встала только к обеду. На кухне был погром — кто-то пытался что-то приготовить. Кастрюля с пригоревшей кашей, разлитое молоко, крошки по всему столу. Ксения сидела на веранде с бутербродом, мрачная.
— Ты чего устроила? — спросила она, когда увидела мать.
— Забастовку, — ответила Алла Сергеевна. — Я больше не ваша прислуга. Хотите есть — готовьте сами. Хотите чистоту — убирайте сами.
— Мам, ты нормальная? — Ксения вскочила. — У нас работа! Мы не можем весь день у плиты стоять! И вообще, мы твои дети!
— Дети должны уважать родителей, а не пользоваться ими!
Игорь появился на пороге, насторожённый.
— Что здесь происходит?
— А то происходит, — Алла Сергеевна повернулась к нему, — что я больше не намерена жить в этом аду! Вы превратили мой дом в помойку, меня — в рабыню, а сами делаете вид, что так и надо!
— Алла Сергеевна, вы преувеличиваете…
— Преувеличиваю?! — она сорвалась на крик. — Хватит жить за мой счёт, тут вам не турбаза! Чтобы завтра вас тут не было, — закричала Алла Сергеевна, и голос её прорезал тишину дачного посёлка так резко, что даже птицы умолкли.
Ксения побледнела. Игорь отступил на шаг. Артёмка, стоявший в дверях с игрушкой, испуганно заплакал.
— Мам… — Ксения протянула руку, но мать отстранилась.
— Всё. Я сказала. Завтра к вечеру чтобы вас здесь не было. Ищите квартиру, гостиницу, палатку — мне всё равно. Но тут вы больше не живёте.
Она развернулась и ушла в свою комнату, закрыла дверь изнутри на ключ. Села на кровать и только тогда заплакала — от обиды, от бессилия, от стыда за то, что довели её до крика.
Вечером в дверь постучали. Тихо, несмело.
— Мама, можно войти? — голос Ксении дрожал.
— Нет.
— Мама, пожалуйста… Нам надо поговорить.
Алла Сергеевна вытерла слёзы, встала, открыла. На пороге стояли Ксения и Игорь. Оба с виноватыми лицами. Ксения плакала.
— Мама, прости нас, — она шагнула вперёд, протянула руки. — Прости. Мы… мы не понимали. Честное слово. Мы так привыкли, что ты всё делаешь, что даже не замечали, как тебе тяжело.
— Алла Сергеевна, — Игорь тоже выглядел расстроенным. — Мы неправы. Полностью неправы. Мы думали только о себе. О том, что нам удобно, что нам выгодно. А о вас… даже не подумали.
— Вот именно, — сказала Алла Сергеевна, но голос уже был мягче. — Вы решили, что я вам всем обязана. Что должна кормить, обхаживать, терпеть.
— Мы идиоты, — Ксения всхлипнула. — Мам, мы правда не хотели тебя так использовать. Просто… не знаю, как это вышло. Мы и на квартире так же жили — в бардаке, еле-еле, кое-как. А тут ты всё делала, и стало так… легко. И мы расслабились. Совсем.
— Мы уедем завтра, как вы сказали, — добавил Игорь. — Снимем что-нибудь. Уже начали искать.
Алла Сергеевна смотрела на них — на взрослую дочь с заплаканным лицом, на зятя, впервые выглядевшего по-настоящему виноватым. И что-то внутри дрогнуло.
— Стойте, — она вздохнула. — Не надо завтра. Я погорячилась.
— Но ты же сказала…
— Сказала. Но вы моя семья всё-таки. Просто… — она помолчала, подбирая слова. — Просто так жить больше нельзя. Если остаётесь, то на других условиях.
— На каких? — быстро спросила Ксения, вытирая слёзы.
— Во-первых, вы ищете квартиру. Активно. Каждый день. И к концу лета съезжаете. Во-вторых, пока здесь — помогаете. Готовите, убираете, сами за собой смотрите. В-третьих, — она строго посмотрела на Игоря, — деньги на продукты и счета. Сколько тратится — столько и скидываетесь. Это справедливо.
— Понял, — Игорь достал телефон. — Сейчас переведу.
— И ещё, — продолжила Алла Сергеевна. — Артёмка — ваш сын. Я бабушка, могу с ним гулять, играть, но не нянчиться целый день. Вы сами решайте, кто когда с ним занимается. По очереди.
— Хорошо, — Ксения обняла мать, и та не отстранилась. — Мам, прости. Правда прости. Мне так стыдно.
— Мне тоже стыдно, — тихо сказала Алла Сергеевна. — Что довели меня до крика. Что я на вас так сорвалась.
На следующий день всё изменилось. Игорь встал в восемь, приготовил завтрак — криво, коряво, яичница пригорела, но он старался. Ксения после работы пропылесосила дом и постирала бельё. Артёмку повели гулять вместе, а Алла Сергеевна впервые за месяц осталась одна и просто сидела на веранде с книгой, попивая чай.
Она думала о том, что жить с детьми не так уж и плохо, если справедливо расставить границы, а не терпеть до последнего.
