Виктор опять не помыл тарелку. Лариса глянула на остатки макарон с рыбными консервами, прилипшие к краям, и поставила тарелку в раковину, где уже высилась гора посуды. Руки просто не хотели двигаться. Что-то внутри ныло и требовало… чего? Она сама не понимала.
– Вить, ты посуду не мог бы помыть? – спросила она, входя в комнату.
Муж хмыкнул, не отрывая глаз от телевизора:
– Лар, ну ты чего? Я устал на даче. Давление скачет. А тебе чем заняться?
Лариса посмотрела на его лысеющую макушку, на пивной живот и носки, торчащие из-под клетчатого пледа. Сорок лет вместе. Сорок.
– Брось, ты же дома целыми днями. А я там грядки копал.
Телевизор орал что-то про новости. Виктор прибавил громкость.
Лариса вышла на балкон. Вечер растекался по небу. Внизу соседка Нина Петровна гуляла с внуками – двойняшками лет шести. Они визжали и носились вокруг скамейки.
– Господи, – прошептала Лариса. – Так и жизнь пройдет.
Телефон пискнул. Сообщение от Галки: «Ларис, помнишь Люську из бухгалтерии? Развелась! В 60! Представляешь?»
Лариса замерла. Экран телефона погас, но буквы словно отпечатались в сознании. Развелась. В шестьдесят.
Руки задрожали. Она зачем-то погуглила: «Развод после 60 лет». Десятки историй. Сотни женщин. Тысячи причин.
Ночью Лариса не спала. Виктор храпел рядом, раскинувшись на кровати. Она смотрела в потолок и думала о Люське из бухгалтерии, которую едва помнила. Как она решилась? Куда пошла?
Утром Виктор ушел играть в домино с приятелями. Лариса позвонила Галке.
– Галь, а что там с Люськой-то?
– О, ты не представляешь! Говорит, надоело быть прислугой. Сняла комнату на окраине и работает консультантом в садовом магазине.
– И как ей?
– Говорит – счастлива. Врет, наверное. Куда в нашем возрасте дергаться? Да и на пенсию разве проживешь?
После разговора Лариса долго сидела у окна. Потом достала конверт, где хранила свои сбережения – откладывала понемногу с каждой пенсии. На первое время хватит.
Когда Виктор вернулся, она мыла посуду. Руки двигались автоматически.
– Вить, я хочу поговорить.
– Ммм? – он полез в холодильник за пивом.
– Я решила… – голос дрогнул. – Я хочу развестись.
Пиво пролилось на пол. Виктор застыл с открытым ртом.
– Ты чего, сдурела на старости лет? Что за шутки?
– Это не шутки. Я устала, Вить. Я не хочу так больше.
– Как – так?
– Вот так! – она обвела рукой кухню. – Сорок лет одно и то же. Ты меня не видишь. Не слышишь. Я как мебель для тебя.
Виктор хлопнул дверцей холодильника.
– Это Галка тебе дурь в голову вбила? Или сериалов насмотрелась?
– При чем тут Галка? – Лариса вытерла руки полотенцем. – Я сама думаю уже давно.
– Ну и куда ты пойдешь? К детям? Так у них своя жизнь. На улицу? С нашей-то пенсией?
Лариса молчала. Виктор подошел ближе:
– Лар, ты чего? Правда что ли? В нашем возрасте? Люди смеяться будут.
– Пусть смеются.
– А Мишка что скажет? А Лена? Ты о детях подумала?
Мысли о детях больно кольнули, но Лариса уже решила.
– Они взрослые. Поймут.
Виктор психанул, хлопнул дверью. Вернулся поздно, пьяный, кричал, что она спятила, что это всё блажь и дурь. Потом уснул прямо в одежде.
Утром Виктор не помнил вчерашнего разговора. Или делал вид. Лариса собрала вещи – немного, самое необходимое. Позвонила риэлтору, которого нашла по объявлению.
К вечеру Лариса уже смотрела на крохотную комнату в коммуналке на окраине города. Обои в цветочек, продавленный диван, тумбочка с треснувшим углом.
– Тут до остановки пять минут, – бодро говорила хозяйка, пожилая женщина в очках с толстыми линзами. – Кухня общая, но соседи приличные. Тихие.
– Я беру, – сказала Лариса, сжимая ремешок сумки.
Когда хозяйка ушла, Лариса села на диван. Пружины скрипнули. Из окна дуло. На потолке расплывалось желтое пятно – видимо, соседи сверху заливали.
– Вот и всё, – сказала она в пустоту.
Телефон разрывался от звонков. Виктор, дети, подруги. Лариса отключила звук.
Ночью она не спала. Лежала, глядя в потолок. За стеной кто-то храпел. Мысли путались. Она представляла, как Виктор сидит один на кухне. Наверное, не поужинал. Кто ему борщ разогреет?
Утром позвонила дочь.
– Мам, ты что творишь? – голос Лены звенел от возмущения. – Папа звонил, сказал, ты ушла!
– Да, ушла.
– Куда? Зачем? У вас же всё нормально было!
– Нормально? – Лариса усмехнулась. – Лен, у нас ничего не было. Просто жили рядом.
– В твоем возрасте все так живут! Что ты как маленькая?
– А в каком возрасте можно захотеть счастья?
Лена помолчала, потом вздохнула:
– Я заеду. Скажи адрес.
Лариса назвала. Потом позвонила сыну. Миша отреагировал иначе.
– Мам, ты серьезно решила?
– Да.
– Ну… – он замялся. – Если что, я помогу. Деньгами или еще чем.
– Спасибо, Миш.
В супермаркете Лариса долго стояла у полок с продуктами. Считала деньги. С непривычки купила слишком много – забыла, что теперь готовит только на себя.
Лена приехала вечером. Оглядела комнату, поморщилась:
– Мам, ты с ума сошла. Это же клоповник!
– Нормальная комната. Чистая.
– Папа извинится. Вернешься – и все забудется.
– А я не хочу, чтоб забылось. – Лариса разлила чай. – Я хочу, чтоб изменилось.
– В шестьдесят два? – Лена закатила глаза. – Мам, это кризис какой-то у тебя.
– Нет, доченька. Кризис – это сорок лет рядом с человеком, который тебя не видит.
Виктор пришел сам через неделю. Постучал в дверь, мялся на пороге.
– Вернись, а? – сказал хрипло. – Я посуду мыть буду.
– Дело не в посуде, Вить.
– А в чем тогда? – он развел руками. – Чего тебе не хватало? Крыша есть, еда есть.
– Меня не хватало. Я сама себя потеряла рядом с тобой.
Виктор ушел обиженный. Через три дня прислал СМС: «Подал на развод. Раз ты так хочешь».
Лариса спрятала телефон. Руки дрожали. Она боялась, что заплачет, но слез не было. Только пустота и странное облегчение.
На общей кухне она познакомилась с соседкой Зиной – женщиной примерно ее возраста, работавшей билетершей в кинотеатре.
– Тоже сбежала? – спросила Зина, помешивая суп.
– Откуда ты…
– По глазам вижу. У меня такие же были, когда от своего ушла. Пять лет уже одна. И знаешь что? – она подмигнула. – Ни разу не пожалела.
– А не страшно одной?
– Страшнее с нелюбимым жить. Пустая трата времени. А его и так мало осталось, верно?
Лариса все чаще сидела на кухне с Зиной. Они пили чай с дешевым печеньем и говорили о жизни. Зина работала три дня в неделю, в остальное время вязала игрушки на продажу.
– Научу, если хочешь, – предложила она. – Копейка к пенсии.
– Я даже не знаю, что я умею, – призналась Лариса. – Всю жизнь только готовила, стирала, убирала…
– А что тебе нравилось в детстве? Чем мечтала заниматься?
Лариса задумалась:
– Рисовать любила. В художку даже ходила, но бросила из-за института.
– Ну вот! – Зина хлопнула по столу. – Начни снова.
– В моем возрасте?
– Лар, ты как заезженная пластинка. «В моем возрасте, в моем возрасте». Тебе шестьдесят два, а не девяносто.
Разговор с Зиной запал в душу. Лариса купила дешевый набор акварельных красок и альбом. Сначала стеснялась, рисовала только когда никого не было дома. Потом осмелела.
Развод прошел быстро. Виктор даже на заседание не явился, прислал адвоката. Квартиру решили продать и разделить деньги – так было честно. Пока шли формальности, Лариса жила на сбережения и пенсию.
Галка заявилась без предупреждения, принесла пирог.
– Лар, ну ты даешь! – она крутила головой, осматривая комнату. – Все судачат! Вика из пятого подъезда чуть в обморок не упала, когда узнала.
– Пусть судачат.
– А ты… не вернешься? – осторожно спросила Галка. – Виктор-то, говорят, совсем скис.
– Нет.
– А как же… ну, жить на что будешь? Квартиру-то делить?
– Поделим. Мне хватит на однушку где-нибудь.
Галка вздохнула:
– Смелая ты. Я бы не решилась.
После ее ухода Лариса долго стояла у окна. На улице шел дождь. Она достала краски и нарисовала мокрую улицу, размытые фонари. Получилось неплохо.
Миша заехал в выходные, привез продукты.
– Мам, ты бледная какая-то. Болеешь?
– Да нет. Просто… непривычно.
– Жалеешь?
Она задумалась.
– Иногда. По утрам особенно, когда просыпаюсь одна. Привычка, наверное.
– Мам, а может к нам переедешь? У нас комната пустует, дети будут рады.
– Спасибо, Миш. Но нет. Мне нужно самой научиться жить.
В конце месяца Лариса поняла, что деньги заканчиваются. До пенсии еще неделя, сбережения тают. Она считала каждую копейку, экономила на всем. Однажды даже чуть не упала в обморок в магазине – недоедала.
Пришлось позвонить Виктору, попросить в долг до продажи квартиры. Он приехал, привез деньги. Смотрел угрюмо.
– Похудела, – буркнул.
– Зато цвет лица лучше, – пошутила она.
– Вернешься? – спросил он вдруг. – Я газету читать буду в другой комнате. И готовить сам буду по выходным.
Что-то сжалось в груди. На миг захотелось согласиться. Вернуться в квартиру, где все знакомо. К человеку, с которым прожито сорок лет.
– Нет, Вить. Поздно.
Он ушел, хлопнув дверью. А Лариса разрыдалась, впервые за все время. Плакала долго, навзрыд. За сорок потерянных лет. За страх одиночества. За неизвестность впереди.
Зина нашла ее в таком состоянии, обняла крепко.
– Переломный момент, – сказала она. – У меня тоже был. Теперь легче будет.
В тот вечер Зина показала ей объявление о наборе в кружок рисования при местном доме культуры. Для пенсионеров – бесплатно.
– Я не смогу, – прошептала Лариса.
– Сможешь. В субботу идем. Вместе.
В субботу Лариса проснулась с температурой. Знобило, болело горло. Она позвонила Зине – отменить поход в кружок. Та вместо ответа принесла лекарства и термос с малиновым чаем.
– Это все нервы, – сказала Зина, укутывая ее пледом. – Организм перестраивается.
Болела Лариса почти две недели. Температура то спадала, то подскакивала. Горло болело так, что говорить не могла. Зина заходила каждый день, приносила бульон и лекарства.
– Доктора вызвать? – спрашивала она.
Лариса отрицательно мотала головой. Боялась счетов за лечение, денег и так не хватало.
Однажды утром в дверь постучали. Лариса с трудом поднялась с постели, открыла. На пороге стояла Лена с большой сумкой.
– Миша сказал, ты болеешь.
Лариса кивнула. Лена прошла в комнату, оглядела беспорядок, скривилась, но промолчала. Достала из сумки контейнеры с едой, лекарства, новую пижаму.
– Я на два дня. Взяла отгулы на работе.
Два дня Лена ухаживала за ней, убиралась, готовила. Молча. Лариса тоже молчала – и из-за больного горла, и потому что не знала, что сказать. Вечером второго дня, когда Ларисе стало легче, они наконец поговорили.
– Мам, ты правда счастлива здесь? – спросила Лена, сидя на краю дивана.
– Не знаю, – честно ответила Лариса. – Но я чувствую, что… живу.
– А с папой ты не жила?
– По-другому жила. Как робот. Готовила, стирала, ждала. А зачем – не понимала.
Лена вздохнула:
– Я на тебя злилась сначала. Думала – блажь. А потом увидела, как Игорь носки по дому разбрасывает, и подумала – а ведь я тоже никогда ничего не говорю. Терплю.
– И что сделала?
– Поговорила с ним. Серьезно. Сказала, что устала быть невидимкой.
– И?
– Он удивился. Сказал, что даже не замечал. – Лена улыбнулась. – Теперь старается. А я учусь говорить, чего хочу. Это ты меня научила, получается.
Когда Лена уехала, Лариса долго сидела у окна. Что-то изменилось. Внутри было тихо и спокойно.
Через месяц квартиру наконец продали. Ларисе досталась половина суммы – хватило на маленькую однушку в спальном районе. Переезжала она уже с радостью – комната в коммуналке начала казаться тесной.
Зина расстроилась, но обещала приезжать в гости. Новая квартира оказалась светлой, с балконом. Лариса купила самую простую мебель и повесила на стену свою первую картину – ту самую, с дождем.
В кружок рисования она все-таки пошла. Там оказалось много таких же пенсионеров. Никто не смеялся над ее неумелыми работами. Наоборот, хвалили за чувство цвета.
Руководитель кружка, молодой художник Павел, иногда задерживал ее после занятий:
– Лариса Петровна, у вас талант. Нужно развивать.
Она смущалась, отмахивалась, но втайне гордилась.
В июне, почти год спустя после ухода от Виктора, Лариса устроила выставку своих работ прямо в квартире. Пригласила Зину, детей, даже Галку с подругами. Пришли все. Последним появился Виктор – постаревший, в новой рубашке.
– Можно? – спросил неловко.
– Проходи, – кивнула Лариса.
Он долго ходил между развешанными по стенам картинами. Потом подошел:
– Я и не знал, что ты так умеешь.
– Я тоже не знала.
– Прости меня, – сказал он вдруг. – Я тебя не видел. Сорок лет не видел.
Лариса улыбнулась:
– Я себя тоже не видела, Вить. Мы оба виноваты.
Он ушел раньше всех. А Лариса еще долго сидела с гостями. Говорили, смеялись. Миша с женой рассказывали про детей. Лена шепнула, что беременна.
После ухода гостей Лариса вышла на балкон. Вечер был теплый, пахло сиренью. Внизу играли дети, молодая пара целовалась на лавочке.
«Неужели я просто так отдала столько лет?» – подумала она, но тут же одернула себя. Нет, не просто так. Вырастила детей, состоялась как мать. Теперь пришло время состояться как Лариса.
Телефон пискнул сообщением. Павел писал: «Городская галерея ищет работы местных художников для осенней выставки. Я рассказал о вас. Заинтересовались.»
Лариса улыбнулась. Ей предстояло научиться еще многому. Как платить за квартиру через интернет. Как ездить в незнакомые районы. Как знакомиться с новыми людьми.
Но она больше не боялась. В шестьдесят три она наконец поняла: жизнь не заканчивается, пока ты сам ее не закончишь. И свою она только начинала.
